Как лорд Тернан и испанский эсквайр [10] Галиот де Балтасин бились пешими и конными за рыцарскую честь

Альфред Хаттон

Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием

Введение

Неудивительно, что поклонники искусства фехтования, которым имя Альфреда Хаттона было знакомо задолго до того, как стало широко известным, были уверены, что этот специалист уже исчерпал себя как автор в серии предыдущих своих трудов по искусству владения холодным оружием в различные эпохи — какой бы неистощимой ни казалась его способность открывать новые грани восхитительного предмета своего исследования. Однако разочаровавшимся теперь придется признать, что новая книга, которую они держат в руках, хоть и не претендует на то, чтобы служить учебником по технике владения оружием, тем не менее является крайне поучительной.

Как видно из заголовка, автор предлагает нашему вниманию рассказ о развитии клинкового оружия и способов его использования, отслеживая все изменения и этапы его развития — от древнейших разновидностей до полного совершенства современной ему формы.

Многие, наверное, скажут, что ничего нового в этой книге нет и что историями поединков и дуэлей уже и без того насыщены книги таких авторов, как Оливье де ла Марш, Эмбри, Фожеру де Кампиньель, Кустар де Масси, Миллинген, Сабин, Штайнметц и др.

В этом утверждении есть доля правды, однако в данном случае подход автора к предмету исследования принципиально отличается от работ вышеперечисленных господ. Он не пытается выстроить хронологическую историю дуэлей или написать эссе о развитии меча и традиций обращения с ним. Цель капитана Хаттона с самого начала заключалась в том, чтобы проследить ход постепенных изменений как в самом оружии, так и в его «спутниках» — будь то щит, кинжал или плащ, — приводя в то же время увлекательные примеры использования оружия в реальных схватках в различные периоды, абсолютно не вдаваясь при этом в технические подробности. В этих вставках и заключается основное очарование книги, поскольку все истории без исключения — реальные события, по большей части изложенные либо со слов очевидцев, либо от их собственного лица.

Автор поставил перед собой чрезвычайно сложную задачу — найти пример применения каждой из разновидностей холодного оружия, что особенно трудно было осуществить для самых ранних из рассмотренных: копья, топора, меча, эстока [1], двуручного меча или меча-бастарда. Тот факт, что этот замысел с успехом удался, показывает, насколько глубоко автор изучил старинные манускрипты, что само по себе крайне интересно и полезно для любого историка.

Кроме самих описаний поединков и обстоятельств, послуживших поводом для них, в книге разъясняются различные моменты этикета, характерные для социальных условий жизни персонажей книги. Бытовавшие в прошлом обычаи и манеры поведения, казалось бы, — тема далекая от предмета данной книги, но их влияние на происходившие события было столь велико, что игнорировать их было бы невозможно. Осведомленность же автора в этой области не может не изумлять.

Начиная с эпохи рыцарства, когда основное вооружение составляли копье, топор и меч, а амуницию — щит и доспехи, автор приводит интереснейшие истории как о combats de courtoisie [2], так и о combats à outrance [3], с примерами использования самых разных видов оружия.

В главе «Древний обычай проведения поединков перед лицом короля» (имеются в виду судебные поединки) дословно воспроизводится древний манускрипт, где со всей тщательностью приводится подробное описание церемоний, соблюдаемых в подобных случаях благородными противниками. Стремясь показать, что судебные поединки не были исключительной прерогативой знати, автор рассказывает и о сражениях на дубинах со щитами, практиковавшихся среди представителей «неблагородных» слоев общества, и приводит, что особенно интересно, репродукцию 1710 года, на которой указывается, что «простолюдинам допустимо сражаться следующим образом…».

В главе о двуручном мече дословно приводится один из старейших сохранившихся трактатов о фехтовании — «Использование двуручного меча».

Описание Хаттоном эпохи рыцарства заканчивается рассказом о церемонии разжалования малодушных представителей знати и рыцарства.

Переходя к эпохе рапиры и сопутствующего ей вооружения, автор знакомит нас с самой красивой и вместе с тем самой смертоносной системой фехтования. Приводятся многочисленные примеры вероломных уловок, к которым зачастую прибегали в ту эпоху для победы в поединке, — уловок как заранее запланированных, так и случайных. Но, как показывает капитан Хаттон, иногда им сопутствовали поистине великодушные поступки противников, еще раз доказывающие, что дух рыцарства не угас с уходом рыцарского века.

И вновь бесконечные, должно быть, усилия автора в поисках примеров применения всех видов оружия, популярных в эпоху рапиры, — рапир, кинжалов, маленьких круглых щитов-баклеров, огромных боевых рукавиц, а позже, в переходный период, — фламбергов и первых малых шпаг — увенчались в итоге успехом.

Раздел об эпохе малой шпаги содержит рассказы о трех величайших мастерах этого оружия — Сен-Жорже, Эоне де Бомоне и великом Анджело, — а также много других интересных материалов.

Следующий раздел представляет собой рассказ о соискательских состязаниях и призовых соревнованиях, о которых широкому читателю мало что известно. Особенно нова и интересна эта часть его работы для любителей холодного оружия. Его исследование глубоко и точно, что видно хотя бы по репродукциям множества древних документов, касающихся обычаев при поединке соискателей званий и призовых бойцов. Как справедливо отмечает сам автор, следует четко разделять эти два класса людей: боец-соискатель — это мужчина, чьи действия оцениваются авторитетным жюри, а призовой боец — это человек любого пола, сражающийся на публике за деньги.

Появление палаша постепенно приводит нас к XIX веку, где описываются дуэльная шпага и сабля, а завершает книгу описание сейчас уже устаревших видов британского спорта — палочных боев, спортивного фехтования и фехтования на деревянных рапирах.

Капитана Хаттона следует от всей души поблагодарить за создание этой интереснейшей книги, которой я желаю всяческого успеха и признания у современного читателя.

Сайрил Г. Р. Мэттью

Предисловие

Холодное оружие, особенно мечи, которые использовали в сражениях в давно минувшие века, теперь можно увидеть лишь в музеях, да и там на них едва бросают взгляд как на причудливую древнюю вещицу и не задерживаясь переходят к восхищению выцветшим гобеленом или любопытной штучкой из финифти.

Но лет десять назад несколько членов Лондонской стрелковой бригады принялись, под руководством одного энтузиаста-исследователя древних видов оружия и способов его применения, за изучение древних методик работы мечами, обнаруженных в старых итальянских и французских — а порой и английских — книгах. Самыми заметными среди них были: капитан Сайрил Мэттью (в ту пору — младший полковой офицер, впоследствии завоевавший авторитет в мире литературы своим восхитительным воспроизведением «Трудов Джорджа Сильвера»), капитаны Стенсон Куки и Ф.Х. Уиттоу, мистер Е.Д. Джонсон и мистер У.П. Гейт — большинство из них ныне носят высокие офицерские звания, но на момент начала своих исторических изысканий это были подростки, им всем не было и двадцати. Однако это обстоятельство не помешало им достичь такого уровня владения двуручным мечом, рапирой и всем прочим, чтобы можно было ездить по школам и восхищать мальчишек показательными боями на исторических видах оружия, поясняя увиденное в ходе своих же коротких лекций. Особенно значительное впечатление произвело их представление в Бредфильдском колледже, где на следующий год сценические бои демонстрировали уже сами учащиеся в школьном амфитеатре — в основном на шекспировском драматическом материале, вплетая поединки на оружии елизаветинской эпохи в классическое действие и диалоги.

Слава фехтовальщиков из Лондонской стрелковой бригады проникла за рубеж, и в 1894 году вся команда получила приглашение от брюссельского Cercle d'Escrime [4]поучаствовать в грандиозном представлении в Театре де ля Моне — сыграть главные бойцовские роли в действе под названием «L'Escrime à travers les Ages» [5], состоявшем из десяти боев в антураже различных периодов эволюции холодного оружия. Для поднятия интереса публики к каждому эпизоду была написана небольшая пьеска, главной из которых стал combat aux armes courtoises [6]между Жаком де Лаленом и Томасом Ке, о которых позже вы прочитаете подробнее. Сцена была роскошно оформлена: знаменитый древний союз фехтовальщиков — гентское Братство святого Михаила — одолжило свой стяг для украшения шатра своего «доброго рыцаря». На сцене находилось сотни две человек. Состоялся жестокий бой на двуручных мечах и еще один, красиво вплетенный в пьеску, на менее известных «близнецовых рапирах» — ночной бой эпохи Людовика XIII между двумя господами, вооруженными рапирой и плащом. Сюжет таков: группа друзей не нашла лучшего способа развлечься, чем посмеяться над приказом о запрете дуэлей, выпущенным этим не самым блестящим монархом. Но они забыли при этом о главе церкви! Друзья бросили жребий, кому предстоит драться: вытянувшие его были столь горды, что у них хватило наглости взяться за дело прямо под фонарем, на котором висел запрещающий дуэли указ кардинала Ришелье. Они искусно сражались, и ни один из них не получил ранения к тому моменту, как на сцене появилась городская стража. Стражники мгновенно арестовали драчунов и препроводили их в тюрьму. Остальное осталось «за кадром» — ведь нравы ужасного Ришелье были хорошо известны! А завершалось представление сражением трех миньонов, великолепных питомцев Генриха III, с троицей столь же изысканных бойцов из партии герцога Гиза, известного как «Меченый», из которых лишь двое остались в живых.

Но наша английская публика мало видела подобных поединков, хотя они украсили бы любую костюмированную пьесу, где по ходу действия положено сражение. Редким примером такого рода послужила сцена, где мисс Эсме Берингер в роли Ромео (сыграв его именно таким, каким задумал Шекспир — молоденьким мальчиком, а не джентльменом на пятом десятке), умело обращаясь со своей длинной рапирой и кинжалом, отправила Тибальта к праотцам с помощью passata sotto [7]! Столь же грациозно она провела молниеносный бой с Парисом в склепе, убив его в честном поединке (а не зарезав ножом, как мы часто видели в других постановках), не дав ему ни единого шанса даже попросить пощады! Год или два спустя мистер Три с друзьями продемонстрировали, что могли вытворять мушкетеры с рапирами, плащами и кинжалами, показав на сцене Квадрата практически все приемы из арсенала Капо Ферро и Альфиери.

Изучая различные системы ближнего боя, нет смысла обращаться к совсем уж седой древности и истории несуществующих цивилизаций. Доспехи, щиты, мечи и копья, которыми сражались ассирийцы, египтяне, греки и римляне, имели некоторые различия, но способ их использования оставался практически неизменным вплоть до Средних веков. Так что в качестве отправной точки нам следует взять не ранее чем XV век, начиная с которого мы насчитываем не менее пяти различных периодов, каждый из которых характеризуется преобладанием характерного типа холодного оружия и наличием неких интересных сражений.

Мы не собираемся утомлять читателя техническими подробностями или сухими лекциями по историческому фехтованию хотя бы потому, что это уже сделано до нас и, вздумай мы заняться тем же, мы поневоле превратились бы в плагиаторов, а судьба уличенного в плагиаторстве плачевна. Укради он лишь заголовок — и указующий перст покроет его позором, а если он позволит себе чересчур увлечься цитированием, то тут уже попахивает преследованием со стороны закона. Нет, плагиатом мы заниматься не будем! Мы покажем, какое оружие использовали в древности; представим джентльменские поединки закованных в броню рыцарей XV века, которые вели жестокие поединки в честь прекрасных дам; предоставим возможность лицезреть смертный бой за рыцарскую честь и ужасные, отвратительные судебные поединки простолюдинов, в ходе которых, как считалось, сам Господь помогал невинному победить, а всему миру — узреть, кто прав. В этом нам поможет бессмертный Шекспир. Мы вернемся во времена длинной испано-итальянской рапиры; увидим, как честные рыцарские поединки на турнирной арене сменились кровавыми тайными стычками на удаленных полях или в укромных рощицах, в которых победа столь часто доставалась путем мошенничества и обмана! Нечестные способы получения преимущества превращали поединок в грязное убийство. Впрочем, такие поступки практиковались в то время широко и не особенно осуждались; так, обаятельный старый сплетник Брантом доходит даже до того, что оправдывает некоторых убийц, чьи деяния только что сам описал, под тем предлогом, что такой-то и такой-то джентльмен, хорошо знакомый ему лично, вряд ли мог на самом деле совершить подобное злодейство. Мы расскажем об одном деятеле, который явился на дуэль в кольчуге под камзолом, и о другом, который, хорошо зная благородство и честность своего противника, рассчитывал, что тот прибудет один, а сам появился на месте с группой друзей, которые все скопом набросились на одиночку и быстро порешили его. А ведь это были «джентльмены» времен Генриха Великого! Поэтому ради самосохранения каждому из дуэлянтов было необходимо привести с собой друга или пару друзей, а иногда и больше. Вскоре вошло в обычай, что все эти друзья тоже вступали в драку: первые — потому, что для того сюда и пришли, вторые — по собственному выбору, третьи — потому, что надо же как-то согреться в такое чертовски холодное утро, а четвертые — убоявшись того, что скажут люди, если все будут драться, а они — стоять и смотреть. Неудивительно, что за время правления только этого короля в подобного рода частных стычках полегло не менее четырех тысяч знатных французов.

Затем мы перейдем к добрым старым временам мушкетеров, о деяниях которых нам недавно так живо повествовал мистер Три. Представьте: четверка подобных джентльменов собирается на встречу с другой четверкой (напомним, из восьми вообще какой-либо конфликт был только у двоих!), и вдруг один из первой четверки не может появиться — скажем, разболелся живот, — то есть из четверых бойцов в строю остаются трое. Так, втроем, они идут к условленному месту, и навстречу им попадается некий абсолютно посторонний джентльмен, спешащий по своим делам. Они приветствуют его, сняв свои широкополые шляпы, и один из них говорит:

— Господин хороший, видите ли, мы попали в затруднительное положение: их четверо, а вот нас внезапно стало трое. Расклад не в нашу пользу. Не могли бы вы помочь нам?

По обычаям того времени незнакомец, широко взмахнув своей шляпой с роскошными перьями, отвечал:

— Господа, я вам крайне признателен. Вы оказываете мне честь, которой я едва ли достоин. Я и моя шпага полностью в вашем распоряжении.

И он отправлялся вместе с троицей и яростно дрался с человеком, которого раньше никогда не видел и о котором ничего не слышал. Если в итоге этот незнакомец возвращался домой целым, то значит, ему в тот день крупно повезло.

Но когда Людовик XIV, любивший, чтобы его именовали «Le Roi Soleib — «король-солнце», избавился от Мазарини и решил сам стать вести дела премьер-министра, он определенно решил покончить с дуэлями. Королю они очень не нравились — не то чтобы он что-то в принципе имел против того, чтобы его подданные убивали друг друга, но он предпочел бы, чтобы они погибали по королевской воле, а не по собственному усмотрению. Властный монарх быстро положил конец стычкам друзей виновников дуэли, да, собственно, стычкам и самих дуэлянтов тоже — для этого пришлось всего лишь повесить нескольких застигнутых за этим делом.

За период правления великого Людовика форма шпаги законодателей мод претерпела радикальные и довольно неожиданные перемены. Большая красивая рапира, вроде тех, какими орудовали миньоны или мушкетеры, уступила место оружию, которое известно нам, современным людям, как «малая» шпага. Задача сотворить для нее клинок, удовлетворительный во всех отношениях, оказалась для оружейников нелегкой, и у них ушло лет сто на достижение этак к 1770 году совершенства в виде легкого, элегантного, злого маленького трехгранного шила. В своем раннем виде лезвие малой шпаги было плоским и обоюдоострым — уменьшенным вариантом лезвия рапиры [8]. Но в таком варианте оно становилось слишком гибким, когда же его утолщали и делали четырехгранным, оружие становилось неуклюжим и разбалансированным, а владелец его вскоре утомлялся до такой степени, что шпагу приходилось держать двумя руками. Несколько мастеров того периода даже обучали своих учеников тому, как лучше это делать, — до нас дошли некоторые из подобных трактатов.

Конечно же изменения в облике оружия не могли не повлечь за собой перемен в способе его применения. Мастера шпаги быстро разработали систему, ставшую предшественницей современного фехтования. Но задачей этих мастеров было научить своих учеников драться, а не просто красиво переигрывать друг друга по академическим правилам, поэтому в их системе сохранилось много принципов «старого» фехтования, в частности парирование выпада левой рукой или использование захвата за шпагу или тело противника. С тех пор набор оружия, которым следовало уметь пользоваться, сильно сократился. Длинная рапира, меч-бастард, «близнецовые рапиры» и двуручный меч навсегда переселились на стены наследных замков и под стекло музейных витрин. Кинжал остался лишь в пользовании солдата, да и то прикрепленным к стволу мушкета, переродившись в штык. Меч остался на действительной службе в двух вариантах: в виде палаша — у военных и соискателей званий фехтовальщиков — и в виде малой шпаги у гражданских.

Теперь мы подходим к веку восемнадцатому. «Великий Монарх» состарился и ударился в религию, однако с помощью жесткой дисциплины он полностью искоренил дурной обычай драк между секундантами, да и для самих дуэлянтов стало опасным улаживать свои разногласия излюбленным методом, так что во Франции, бывшей некогда самой благодатной дуэльной площадкой, подобные поединки стали крайне редки, а когда все же имели место, то проводились в строгой тайне, и для того, чтобы понаблюдать за работой шпаги, нам надо обратиться к Англии. В предыдущие два столетия здесь не наблюдалось такого оживленного стремления к частным поединкам, как на материке, поскольку еще при Елизавете убийство на дуэли каралось повешением. Но уже во времена первых Георгов джентльмены за обедом или ужином все чаще стали вести себя не мудро, но весело — и сыпались насмешки, вскипали обиды, клинки вылетали из ножен: быть беде!

Маленькая изящная шпага с посеребренной рукоятью в XVIII веке была столь же неотъемлемым элементом одеяния джентльмена, как зонтик в плохую погоду — в веке двадцатом. Оружием граждан была малая шпага. Кроме гражданских, существовали военные, чье занятие — рубить и крушить врагов короля, что они и делали с помощью грозного колюще-рубящего оружия, врученного им государством. И наконец, упомянем фехтовальщиков — «гладиаторов», которые публично сражались на сцене исключительно за деньги. Им приходилось все время поддерживать свои навыки, и именно благодаря им в старой Англии сохранилось искусство владения палашом.

В XIX веке для того, чтобы лицезреть клинки в действии, нам опять придется переместиться во Францию. В Англии поединки с холодным оружием уступили место дуэлям пистолетным. Институт секундантов тоже выродился. Изначально целью их было достичь по возможности примирения спорщиков, но во времена поздних Георгов они вместо этого сплошь занимались подстрекательством и даже прямым подталкиванием молодых людей к тому, чтобы стреляться насмерть даже тогда, когда они толком и не ссорились-то. В общем, к тому времени дуэли в Англии уже, действительно, пора было бы запретить раз и навсегда.

Книга первая

Эпоха рыцарства

Бытует утверждение, что до XVI столетия, когда на сцене появилась рапира, фехтования, как такового, не существовало вообще, разве что среди представителей низших слоев, а сильные мира сего, благородные рыцари, презирали подобное занятие, полагаясь лишь на мощь своего оружия и на надежную броню доспехов, — так оно по большей части и было, особенно в конных сражениях, где бились в основном копьями. Но все же эти рыцари не пренебрегали таким видом амуниции, как щит, а любое целенаправленное парирование атаки тем или иным видом защиты следует все же считать частью фехтовального искусства, пусть и в зачаточном виде. А бердыш — двуручный боевой топор футов пяти длиной, который частенько использовали в качестве оружия пешего боя на турнирах и различных pas d'armes [9], — явно предполагал некую систему навыков фехтовальной работы. Менее же зажиточным гражданам, которым рыцарская броня была не по карману, приходилось всячески совершенствовать личное мастерство. Их вооружение составляли чаще всего небольшой круглый щит и меч или дубинка, которая использовалась не только непосредственно на поле боя, но и при обучении владению мечом, как наша деревянная рапира. Кинжал или нож использовали все без исключения — и знать, и чернь, владению ими обучали специалисты.

Распространенными в тот период были: тяжелый двуручный меч, «полутораручный» меч-бастард — достаточно тяжелое оружие, с которым, тем не менее, все же можно было управляться одной рукой, но при этом имевшее достаточно длинную рукоять, чтобы левую руку можно было подключать для нанесения особо сокрушительного удара; обычный одноручный меч, сравнительно короткий и легкий и потому наиболее удобный для повседневного ношения. Все эти мечи были обоюдоострые, имели колющее острие и тяжелое навершие — круглый утяжелитель на конце рукояти, благодаря которому оружие становилось сбалансированным, а заодно и с успехом применимым как ударно-дробящее в ближнем бою. Помимо этих мечей, применялся также эсток с длинным жестким клинком, как правило острым лишь на конце, поскольку предназначался для пробивания латных пластин. Большая часть этих мечей, даже неуклюжий двуручный, относящихся изначально к XV веку, использовались и в дальнейшем. Так, например, Альфиери, итальянский мастер XVII века, посвятил последнему целый трактат.

Историк Оливье де ла Марш, чиновник при дворе Филиппа ле Бон, герцога Бургундского, оставил нам в своих мемуарах бесчисленное количество сведений, воспроизводящих с изумительной точностью детали поединков, свидетелем которых он был лично — как сражений насмерть, так и турнирных боев за рыцарскую честь, а также один случай судебных поединков, исход которых, как было принято считать, определял сам Господь, даруя победу правому.

Глава 1

Как лорд Тернан и испанский эсквайр [10] Галиот де Балтасин бились пешими и конными за рыцарскую честь

Благословенный 1445 год. Мы при дворе доброго герцога Филиппа Бургундского. В те дни в обычаях у рыцарей было отправляться в дальние страны на поиски приключений. Так и Галиот де Балтасин, благородный эсквайр из Кастилии, камергер Филиппа Мариа, герцога Миланского, испросив у своего повелителя разрешения, которое тот охотно дал, решил на какое-то время покинуть герцогство, чтобы посмотреть мир и при случае покрыть себя славой с помощью копья и меча. Он отправился в путь с соответствующей свитой, и вот мы видим его уже в городе Монс, в Эно, где случилось в тот момент быть всему бургундскому двору, так что возможность удовлетворить свои честолюбивые стремления рыцарю представилась отменная. Однако именно в это время между двумя герцогами сложились весьма теплые отношения, так что у Галиота имелся строгий приказ от своего повелителя не поднимать руку на подданных герцога Филиппа, разве что по собственной инициативе кого-либо из последних, да и в этом случае — только с одобрения самого доброго герцога. Следует отметить, что поединки как с целью смывания кровью некоей смертельной обиды, так и просто для поднятия своего рыцарского авторитета разрешались только с позволения монарха или иного лица, обладавшего достаточными полномочиями. Когда же такое позволение выдавалось, то поединок оформлялся по всем турнирным правилам, со всем тщанием, которого требовал статус бойцов. Так, обязательным элементом турнира была арена с входами с двух противоположных сторон, обнесенная оградой из двух уровней перил; для боев верхом ее размер составлял около шестидесяти шагов в длину и сорока в ширину.

^{Рыцарский меч}

Галиот, памятуя о полученных указаниях и опасаясь, что в Эно ему не найти никого, кто был бы готов оказать ему желаемую услугу, принимает решение отправиться за море, в Англию, где подобных проблем перед ним стоять уже не будет. Его представляют доброму герцогу, и тот видит перед собой доблестного воина в начале расцвета сил, с красивым, честным лицом и высокой, грациозной фигурой, сильного, как бык, и гибкого, как пантера: он из знатного рода, знаменит. В общем, добрый герцог встречает такого человека со всем радушием и обеспечивает его подобающим жильем. Однако приказы миланского господина все же стесняют рыцаря. Об этом вскоре узнает знаменитый рыцарь ордена Золотого руна — Тернан, один из любимых воинов герцога. Увлекающийся турнирами Тернан крайне желает поспособствовать Галиоту в осуществлении его мечты. Заручившись позволением доброго герцога, он повязывает на левую руку знак своей возлюбленной — что само по себе является вызовом всем и каждому на бой в честь прекрасной дамы — и посылает старшего герольда своего ордена к Галиоту с учтивым извещением о том, что в данном случае вызов в виде повязки на руке адресуется непосредственно ему и что если Галиот пожелает коснуться этой повязки, то есть принять вызов, то сможет найти Тернана через час после полудня в большом зале замка, перед лицом его высочества герцога. После такого вызова принявшему его предстояло определить, насколько серьезным будет предстоящий бой; выразить свое решение ему предстояло в момент касания повязки. Галиот осведомляется у герольдов об обычаях, принятых в их стране, и Туазон д'Ор сообщает, что в намерения лорда Тернана входит лишь рыцарское состязание, но окончательное решение остается за вызванным — если он сорвет повязку или грубо схватится за нее, то биться придется насмерть, если же он коснется ее со всей учтивостью, то состоится поединок за рыцарскую славу в честь прекрасных дам. Заручившись разрешением доброго герцога, Галиот со всей учтивостью подходит к лорду Тернану и аккуратно касается рукой повязки, сказав при этом:

— Noble chevalier, je touche à vostre emprise, et au plaisir de Dieu vous fourniray et accompliray tout ce que je sçauray que desirez de faire, soit à pied, soit à cheval [11].

Лорд Тернан приветствует выбор гостя и изящно благодарит его, обещая должным образом проинформировать его об оружии, которое намеревается использовать, а именно: в пешем бою это будут копье, эсток и боевой топор, а в конном — копье и меч. Добрый герцог же в это время распоряжается, чтобы бой состоялся в городе Аррас в апреле 1446 года, дабы дать Галиоту время съездить обратно в Милан, собрать доспехи и подготовиться должным образом.

Настал долгожданный день. На рыночной площади подготовлена просторная арена, рядом с ней — большая крытая трибуна для доброго герцога и его двора. С одной стороны арены возведен шатер (мы сегодня назвали бы его раздевалкой) лорда Тернана — большой и пышный, из синего и черного дамаста, увенчанный гербом его владельца и обставленный множеством знамен и вымпелов. С другой стороны — не менее пышный шелковый шатер Галиота. Через час после полудня добрый герцог, в сопровождении сына, графа Шаролуа, графа Эстампа и множества других знатных господ, восходит на трибуну, с белым судейским жезлом в руке, и садится на трон. Пропели рога, и на арену выходят восемь стражников, в доспехах с ног до головы, но в руках у них лишь белые жезлы: их задача — растаскивать бойцов в случае необходимости. Первым из рыцарей на арене появляется, как и положено бросившему вызов, лорд Тернан. Он верхом. Попона лошади рыцаря украшена его вышитым гербом, а сам он в плаще поверх доспехов. На голове лорда — шлем с поднятым забралом. Это темноволосый человек с густой черной бородой, весь его вид внушает уважение. Сопровождают его в качестве секундантов и советников лорд Божо и граф Сен-Пол. Он сходит с коня, кланяется доброму герцогу и проходит в свой шатер. Теперь на арену въезжает Галиот де Балтасин. Он тоже полностью облачен в доспехи. Галиот нарочито демонстрирует свое проворство, спрыгивая с коня так легко, как будто на нем не надето ничего тяжелее шелкового камзола. Он тоже кланяется герцогу и удаляется в свой шатер готовиться к поединку.

Турнир начинается с пешего боя. Вот закончились положенные ритуалы, и распорядитель турнира идет в шатер к Тернану за копьями, которые тот должен был приготовить для сражения. Два копья абсолютно одинаковы, и распорядитель несет их Галиоту на выбор. В три часа поет рог, и бойцы выходят из шатров, полностью облаченные в доспехи, с опущенным забралом. Тернан медленно наступает, держа копье обеими руками. Галиот работает в более оживленной манере — он держит оружие одной рукой, действует им играючи, как будто оно не тяжелее стрелы лучника; один-два раза он подпрыгивает в воздух, и видно, что броня ему не помеха. Бой начинается столь яростно, что Галиот ломает наконечник копья о нагрудную пластину панциря Тернана, а последний в свою очередь наносит такой удар в голову Галиота, что крепление забрала шлема не выдерживает и открывается. Подбегают стражники с белыми жезлами и заставляют бойцов разойтись на несколько шагов. Когда амуниция приведена в порядок, они вновь сходятся; процедура повторяется после того, как у копья Тернана отломался наконечник, а копье Галиота переломилось пополам. Оговоренное количество ударов нанесено, и бойцы расходятся по шатрам — критерием для завершения каждого боя является обмен определенным количеством ударов.

И вот они снова сходятся, на этот раз — с длинными жесткими эстоками. Из другой истории мы узнаем, сколь ужасно это оружие в смертельном бою, но не будем забывать — наши бойцы сейчас сражаются лишь за рыцарскую честь (как мы иногда по-дружески фехтуем в зале).

Галиот снова первым выбирает себе оружие из предложенной пары, и бой начинается. Лорд Тернан, известный щеголь, сменил свою накидку, надетую поверх доспехов, на другую, с золотым шитьем. Прикрываясь круглым щитом, он наступает и вновь наносит столь жестокий удар, что шлем его противника опять не выдерживает и открывается; но, когда они снова сходятся, Галиот протыкает наручь Тернана и срывает ее с руки — она остается нанизанной на меч. Мастера снова приводят доспехи в порядок. Сойдясь в третий раз, оба бойца ломают друг о друга наконечники клинков. Им приносят новые мечи. Теперь Тернан работает уже осторожнее, и ему удается нанести Галиоту поистине ошеломляющий удар; тот пошатнулся, но, оправившись, отвечает столь мощным колющим ударом в рукавицу противника, что она сгибается пополам, и зрителям кажется, что запястье рыцаря или сломано, или вывихнуто; к счастью, травма не серьезна. Бойцы расходятся по своим шатрам, и Тернан пользуется короткой передышкой для того, чтобы в очередной раз переодеться. Распорядитель турнира раздает сражающимся по боевому топору; это два одинаковых боевых топора около пяти футов длиной; острого наконечника на них нет, так как было заранее обговорено, что в этом бою предстоит обмен лишь рубящими ударами. Галиот свирепым натиском атакует противника, Тернан делает шаг назад и в тот момент, когда атакующий подается вперед, наносит ему мощный удар по затылку шлема. Галиот вновь пошатнулся, однако опять приходит в себя и осыпает Тернана таким градом ударов, что тому приходится отступить на четыре-пять больших шагов. За схваткой наблюдают очень внимательно, и, как только нанесено необходимое количество ударов, добрый герцог выбрасывает свой белый жезл, объявляя таким образом окончание поединка. Стражники разводят бойцов, те поднимают забрала и, не выпуская из рук топоров, предстают перед герцогом, который выражает похвалу их доблести и отправляет отдыхать.

Однако турнир на этом не окончен — ведь вскоре предстоят еще конные бои с копьем и мечом. Днем, подходящим для завершения состязания Галиота и Тернана, добрый герцог назначил понедельник, 2 мая 1446 года. Чуть позже полудня герцог и его придворные занимают свои места, восемь стражников выезжают на арену на лучших конях, какие только нашлись в герцогских конюшнях, и вновь у каждого в руке прочный белый жезл. Первым на арену выезжает Тернан в полном боевом облачении, естественно, что и он сам, и его конь с ног до головы в великолепных украшениях, в гриву и хвост последнего вплетены золотые нити. Тернан кланяется герцогу и занимает свое место на краю арены. Теперь появляется Галиот де Балтасин на мощном боевом коне, покрытом попоной из бычьей кожи. На наголовнике и нагрудном доспехе коня огромные стальные шипы. Распорядитель турнира, заметив шипы, указывает на них герцогу, который, на правах хозяина, посылает главного герольда к Галиоту с сообщением о том, что в герцогстве использование такого оружия недопустимо; Галиот приносит учтивые извинения, и вызвавшие протест шипы снимают с конского доспеха. Он салютует герцогу и занимает место напротив Тернана. Распорядитель турнира берет предоставленные инициатором боя копья и мечи и предлагает Галиоту на выбор. Выбор сделан, рога протрубили, бой начинается. Рыцари быстро сближаются, сжав в руках копья. Меч Тернана висит в ножнах на поясе, как положено; но Галиот уже обнажил свой меч и держит его наготове в левой руке вместе с поводьями. По тому, как они сближаются, видно, что Тернан намеревается поразить противника копьем, а крепко сидящий в седле Галиот явно рассчитывает на сшибку коней, в которой ему неплохо помогли бы те самые, вышеупомянутые шипы. Бойцы сталкиваются с ужасным грохотом, и конь Тернана отшатывается назад. К несчастью для Тернана, застежка ремня, на котором висел его меч, лопается от удара, и рукоять меча выскальзывает из ножен на круп коня. Нельзя, правда, сказать, что боец остается совсем уж безоружным, поскольку меч не выпал из ножен полностью, а ножны еще более-менее держатся на самом рыцаре; он пытается достать оружие, но не дотягивается. Воспользовавшись этим, Галиот обрушивает на соперника град ударов лезвием, острием и рукоятью меча. Тернан отбивается, как может, своей латной рукавицей, пришпоривает коня, заставив его подпрыгнуть, в результате чего меч Тернана выскальзывает из ножен и падает наземь. Вот теперь он совсем обезоружен, и приходит черед вмешаться стражникам. Они вручают рыцарю потерянный меч. Теперь Тернан переходит в наступление; он наносит два мощных удара по шлему противника, а затем проводит колющий удар в суставное сочленение доспеха Галиота, но поддетая под панцирь кольчуга оказывается вполне надежной, и травмы удается избежать. К этому моменту оговоренное число ударов оказывается уже нанесенным, и добрый герцог выбрасывает свой белый жезл, прекращая тем самым схватку. Бойцов подводят перед очи правителя, он хвалит их за умение и храбрость, приказывает обняться и расстаться друзьями, завершив тем самым их поединок, прошедший столь яростно и завершившийся столь благородно, что заслужил внесения в древние хроники.

Глава 2