Черный человек». знаки огня

Джазатор

«Если человек не думает, что он достиг чего-то сверхъестественного, тогда это хорошо. Если человек думает, что достиг чего-то сверхъестественного, тогда он привлечет демонов».

Сурангама Сутра

Солнце находилось в том положении на небе, когда было еще достаточно светло, но уже не так жарко, что указывало на то, что близился вечер. Адучи отмахивался от мелких мошек, которые атаковали его незащищенное лицо, а Аксумаи доедал оставшееся после обеда яблоко, приглашая Коврова присоединиться к скромному ужину.

— Да я не хочу есть. Поем утром.

Проводник фыркнул и, поперхнувшись кусочком яблока, выплюнул его, оглушительно засмеявшись. Адучи озадаченно посмотрел на тайшина, гадая, какая часть произнесенной им фразы могла вызвать подобную реакцию. Аксумаи спохватился и, сделав непроницаемое выражение лица, принялся дожевывать яблоко, стараясь при этом не смотреть на попутчика. Выглядело это крайне подозрительно. Адучи подсел к Проводнику поближе и напряженно спросил:

— Куда мы идем?

Этот вопрос вызвал еще более сильный приступ смеха у алтайца. На этот раз он даже не смог продолжить трапезу. Ковров прищурился и непроизвольно осмотрелся по сторонам. На Тропе Волка можно было ожидать чего угодно, причем в любой момент. Аксумаи повалился на спину, согнувшись пополам от смеха. Таким Максим его не видел еще ни разу.

— Да е-мое, может хватит меня третировать?

Но эта фраза лишь вызвала новый приступ смеха. Аксумаи натуральным образом истериковал. По его щекам текли слезы, и у Коврова даже мелькнула мысль, что Проводник лишился рассудка.

— Мы что, идем на встречу с очередным Оборотнем?

Лучше бы Адучи этого не говорил. Он понял, что любая его фраза в данный момент вызовет лишь усиление странной реакции тайшина. Наблюдая за затянувшимся приступом хохота, Ковров почувствовал, что его начинает одолевать ужас. И именно в этот самый момент Аксумаи перестал смеяться и сел, отряхиваясь от сухой травы, прилипшей к его ветровке. На его лице было абсолютно серьезное выражение, словно все что произошло, было лишь притворством, маскарадом. Он внимательно посмотрел на попутчика и тихо произнес:

— А ты как думал? С кем мы еще можем встречаться на «дороге Оборотней»?

Видя, как вытянулось лицо молодого тайшина, он вдруг смягчился и, похлопав его по руке, улыбнувшись, добавил:

— Не напрягайся. Пока ты идешь нормально. Нет причин для страха. Пойдем, нам нужно успеть до заката солнца дойти вон до той лощины. Там находится поселок. Там мы переночуем.

Он встал и, подмигнув Коврову, быстрым шагом пошел по направлению к лощине видневшейся невдалеке. Адучи быстро догнал его, бодро шагая рядом.

— А я думал ты сошел с ума…

Аксумаи посмотрел на него:

— Ты знаешь, иногда это здорово помогает. Наш ум очень сильно ограничивает возможности нашего сознания. Прими этот трюк на заметку…

Он скосил глаза к переносице и пустил слюну из уголка рта. Выглядело это отвратительно. Адучи поморщился.

Поселок состоял из четырех небольших деревянных домов и трех аилов. До него оставалось метров двести, когда Аксумаи остановился около огромного кедра и сел на траву.

— Давай отдохнем.

Адучи растерянно кивнул на видневшиеся неподалеку обиталища.

— Так поселок же рядом. Там и отдохнем.

Проводник отрицательно покачал головой.

— Я дальше не пойду.

Адучи медленно опустился рядом с ним.

— Что мне делать?

— Ничего. Ты пойдешь дальше, переночуешь в поселке, а потом… вернешься обратно.

— Обратно куда?

— Сюда. Я буду ждать тебя здесь.

— Это значит… моя цель — поселок?

Аксумаи молча кивнул.

— Что там?

Проводник пожал плечами.

— Каждый раз по-разному.

— Расскажи мне про него. Ты ведь бывал там? Кто там живет?

— Там никто не живет.

— В каком смысле?

— В прямом. Там нет людей.

— Он пустой?

Аксумаи, прищурившись, посмотрел на дома, мирно стоявшие невдалеке.

— Этот поселок называют Место Мертвых Голосов.

Адучи мрачно покачал головой.

— Зашибись… Я так и думал — в нормальное место ты вряд ли меня привел бы. Традиция?

Аксумаи кивнул. Адучи тоже посмотрел на дома, но теперь в его взгляде была настороженность.

— Почему его так назвали?

— Ты точно хочешь, чтобы я рассказал тебе это?

— Ты и так жути уже напустил. Если ты мне не расскажешь, я там за ночь точно ума лишусь.

Аксумаи опять скорчил свою жуткую рожицу. Адучи закрыл глаза.

— Да ладно ты, — Проводник шутливо потормошил его за рукав, — с таким настроением тебе туда идти нельзя. А идти надо. Солнце садиться. Тебе нужно успеть попасть туда до темноты. У нас есть еще несколько минут. Поэтому я успею рассказать тебе историю этого места.

Алтаец скрестил ноги, устраиваясь поудобней.

— Это поселение возникло в начале прошлого века. Кто его создал, мне неизвестно. Я знаю лишь, что в середине прошлого века здесь произошло большое землетрясение. На поверхность вышла подземная река. Все дома, вместе с жителями, ушли под воду. А на месте поселка образовалось озеро. Выжить удалось только одной девочке. Ее не было в поселении, а когда она вернулась, то на месте родной деревни уже разливалась озерная гладь. Из под мутной воды еще долго раздавались крики и стоны. Но потом они стихли. Именно поэтому это место получило свое мрачное название. Спустя несколько дней, вода так же неожиданно ушла, как и появилась. Дома и аилы снова оказались на поверхности, но только людей в них уже не было. С тех пор поселок так и стоит здесь, заброшенный и забытый.

Адучи сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

— А зачем сюда водят тайшинов?

Аксумаи хмыкнул.

— Хороший вопрос. Видишь ли, подземные воды, которые проходят под поселком, перенасыщены каким-то газом. Он может вызывать галлюцинации и видения. А ты же знаешь, как тайшины любят подобные вещи? — Аксумаи провокационно улыбнулся, — Скорее всего, именно поэтому. Поселок используется как естественный толчок для расшатывания восприятия. Говорят, там тайшин встречается со своими страхами. Ну, все — время. Тебе пора.

Адучи встал.

— А откуда тайшины узнали об этом месте?

Аксумаи не двинулся с места.

— Девочка. Тайшины нашли ее и приютили в своей общине.

— Понятно, — Адучи кивнул, — А ты точно будешь ждать меня здесь? Я вернусь сюда на рассвете.

Аксумаи помахал ему рукой в направлении поселка, словно поторапливая.

— Иди и ничего не бойся. Я буду ждать тебя. Обещаю. Да, и передавай привет Мунгу…

Адучи удивленно посмотрел на торопившего его алтайца, но ничего не сказал, и, повернувшись, быстро зашагал вперед. Когда тайшин прошел уже полпути до места своего назначения, Проводник прошептал что-то тихо, словно желая своему ведомому удачи.

В домах было пусто. Одни стены и бревенчатые лежаки. Кроме домов в пустующем поселении находились также аилы — традиционные алтайские жилища, в них Адучи почему-то даже не стал заглядывать. В сумерках безлюдный поселок выглядел зловеще. Особенно учитывая обстоятельства, при которых это место обрело свое безлюдье. Единственное что немного утешало, это тот факт, что трагедия произошла здесь давно, почти полвека назад. Но все равно, ночевать в поселке, который на протяжении нескольких дней был гробницей для множества людей, было жутко. Но другого варианта не было. Нужно было определяться с местом ночевки, потому что на улице было уже темно, и через десять-пятнадцать минут вообще можно было ничего не увидеть. Адучи на всякий случай вытащил нож, который придал ему некоторую уверенность и вернулся в один из домов, который ему показался наиболее пригодным для ночевки. Там он сел на какие-то полусгнившие бревна и долго сидел в темноте, стараясь не уснуть. Должна же была эта ночь когда-нибудь закончиться.

Ему снились кошмары. Он знал, как бороться с ними в Сновидениях, но эти кошмары были иного рода. Они были порождением его самых глубинных и потаенных страхов. Адучи несколько раз вздрагивал и просыпался, затем снова погружался в наполненную переживаниями дрему.

Черный Человек. Он стоял в темноте и наблюдал оттуда за ним. Это и было самым страшным. Потому что не поддавалось ни контролю, ни воздействию. И это был не Сон. Или Сон? Или…

Темнота вокруг. Где он? А-а, он в пустом доме. Ничего, ночь скоро закончиться.

Черный человек. Он снова здесь. Он превращает окружающую тьму во враждебную среду. Страхи, вытекая из подсознания стремительной рекой, текут в эту тьму, наполняя ее ужасом. Адучи кричит и просыпается от собственного крика. Вокруг тьма. Он в заброшенном доме. Еще ночь. Странные здесь сновидения. Газ? Вода, насыщенная радиацией или радоном, или еще чем-нибудь этаким… Ничего, ночь скоро закончиться. Липкая удушливая ночь. В которой прячется черный человек…

Ковров вздрогнул и открыл глаза. В доме было светло, а это значило, что ночь в поселке закончилась, и можно было покинуть это мрачное место. Однако сны здесь снятся! Максим с интересом осмотрелся. При свете дня здесь все выглядело по-другому. Также пусто, но по-другому. Максим встал и пошатнулся. Беспокойный сон в полусидячем положении вымотал его. Он посмотрел на свои руки, затем схватился за ножны. Ножа не было. Он нагнулся и посмотрел на пол. Возможно, он просто выронил его во время дремы. Но ножа не было нигде. Адучи нахмурился. Может, он выронил его на улице, в темноте? Но он точно помнил, как перебирал в руке перемотанную кожаным ремешком рукоятку во время ночевки. Странно…

Он вышел из дома и сразу увидел человека.

Худощавый мужчина с грязными седыми волосами сидел на небольшой поляне между домами и сосредоточенно грыз сырую неочищенную картофелину. Увидев Максима, он вскрикнул, и, бросив еду, упал на бок, закрыв голову руками. Адучи осторожно подошел к нему, разглядывая незнакомца.

— Эй, не бойтесь, я вас не обижу.

Судя по внешнему виду, это был алтаец. Он испуганно приподнял голову и боязливо покосился на тайшина. Адучи показал ему жестом, что его руки пусты, и он не желает причинить старику вреда.

— Вы понимаете по-русски?

Старик робко кивнул.

— Я вас не обижу, — повторил Адучи, — вы кто?

Старик сел и растерянно осмотрелся, отыскивая потерянную им картофелину. Найдя ее, он жадно схватил свою еду и прижал к себе, по-прежнему настороженно поглядывая на молодого человека.

— Вы здесь живете?

Алтаец испуганно закивал головой:

— Нет! Нет! Здесь страшно…

— Страшно?

— Да, здесь живут духи…

Адучи почувствовал себя неуютно. Ему вдруг захотелось развернуться и покинуть это мрачное место как можно скорее. Старик почувствовал это и стремительно подполз к нему. Схватив грязной рукой Коврова за карман ветровки, он скороговоркой зашептал:

— Нет. Нет. Отсюда нельзя уйти. Мы останемся здесь навсегда. Это проклятое место. Здесь умирали люди. Здесь страшно. Особенно ночью. Ночью здесь появляются злые духи — «керместор». Они будут терзать нас…

Судя по поведению, старик был явно не в себе. Адучи отдернул куртку и отошел на несколько шагов назад. Нужно было уходить отсюда. Подтверждая опасения Коврова, старик начал вести себя вообще очень странно. Он швырнул картошкой в тайшина и, упав на землю, забился в конвульсиях, пронзительно закричав:

— Ты не уйдешь! Тебе некуда идти! Духи будут грызть твои кости… А-а-а… Ты не сможешь уйти! Отсюда нет выхода! А-а-а…

Адучи развернулся и, стараясь не оглядываться, быстро пошел по неровной луговой траве по направлению к кедру, возвышающемуся неподалеку. Там его обещал ждать Аксумаи. Нужно было поскорее покинуть это проклятое место, от одного вида которого бросало в холодный пот. Адучи ускорил шаг. Однако ни через десять минут, ни через тридцать, ни через час он не смог достигнуть заветного дерева. Кедр, словно заколдованный, оставался на одном месте, на расстоянии примерно около двухсот метров от Места Мертвых Голосов…

Солнце уже склонялось к линии горизонта, когда Адучи в изнеможении опустился на небольшой холмик, возле которого он бродил все это время на подгибающихся от усталости ногах. Кедр не приблизился ни на метр. Эта местность, вероятно, и в самом деле была проклята, или сказывалось влияние подземных газов, потому что происходящее нарушало все законы пространства и времени. Адучи обернулся назад. Поселок стоял совсем неподалеку, глядя на неудачливого беглеца черными провалами окон. В сумерках он выглядел особенно жутковато.

Адучи чертыхнулся, но потом, вспомнив о причитаниях безумного старика, осекся. Упоминание нечисти в подобном месте, да еще в предшествии ночи, было чревато различного рода неприятностями. Хотя, происходящее с ним и так нельзя было назвать чем-то приятным.

«Там нет людей»…

— Интересно, этот безумец убрался оттуда? — Адучи тяжело поднялся и сделал несколько шагов по направлению к заброшенному поселку. Проклятое селение, в отличие от заколдованного дерева, приблизился ровно на несколько шагов. Тайшин еще раз обернулся на кедр. Что ж, судя по всему, ему опять приходилось провести ночь в одном из этих зловещих домов. Если безумный старик еще был там, это не сулило ничего хорошего. Впрочем, если даже его там уже не было, ничего хорошего в предстоящей ночевке все равно не предвиделось.

Адучи прошелся по поселку, настороженно озираясь по сторонам. Старика нигде не было видно. Однако тайшин все равно чувствовал сильную нервозность. Отсутствие ножа и метаморфозы с пространством не предвещали ничего хорошего. Как он был наивен, когда думал что ночевка в заброшенном поселке будет простым и необременительным занятием. Не стал бы Аксумаи вести его за десятки километров, чтобы он просто провел ночь в пустом доме. Да и этот старик… Кто бы это мог быть? Случайно забредший селянин из ближайшей деревни? Но ближайшая деревня это километров сорок. Безумный отшельник? Пастух? Охотник? А может быть, это и был тот Мунг, которому Аксумаи просил передать привет от него? Но ведь он сам сказал ему — «там нет людей». Что все это значило?

На улице было уже темно. Необходимо было найти себе место для ночлега, а утром уже разобраться со всей этой чертовщиной… Упоминание чертей, пусть даже в мыслях, здесь было не допустимо, поэтому Адучи мысленно прочитал защитный алкыш-заклинание, оградил себя кольцом из защитных рун и, поискав глазами знакомый дом, где он провел прошедшую ночь, решительно двинулся туда. Во-первых, это была уже отчасти знакомая территория. А во-вторых, он не терял надежды найти свой нож.

Перед черным провалом двери он осторожно замер, прислушиваясь к происходящему в доме. Встретиться в темном доме с безумным стариком было не самым щадящим испытанием для нервов и так натянутых, словно готовые лопнуть струны. Судя по отсутствию звуков, в доме никого не было. Адучи сжал кулаки и, сделав шаг вперед, исчез в черном прямоугольнике входа, поглотившего его и растворившего в своих мрачных недрах.

Он долго сидел в темноте, пока, наконец, утомленное событиями прошедшего дня, сознание незаметно не выключилось. Окружающая тьма в одно неуловимое мгновение вторглась в его внутреннее пространство, сливаясь с его снами, в которых прятался Черный человек.

Страхи, о которых он и понятия не имел, поднимались на поверхность его воображения и оживали, кривляясь и извиваясь перед ним. Он никогда не думал что такое возможно. Он чувствовал себя жалким и раздавленным. Он всхлипывал как маленький мальчик и пытался спрятаться от своих пугающих видений, но они были везде. Они оживали в темноте, растворялись в темноте, становились темнотой. Их невозможно было остановить, потому что ими управлял невидимый дирижер. Невидимый, потому что Черного человека невозможно было увидеть в темноте. Нужно было что-то сделать, проснуться, добавить в сновидение света.

Адучи качнулся и открыл глаза. В комнате было светло. Но не потому, что наступило утро, а потому что посередине комнаты горела свеча, около которой сидел сгорбленный человек. Адучи вздрогнул и вскочил с деревянного лежака, вглядываясь в темный силуэт. Пламя свечи колыхалось и причудливые тени бродили по стенам и потолку. В этом призрачном свете явственно выделялись всклокоченные седые волосы и крючковатый нос. Старик…

Адучи почувствовал, как крупная дрожь начинает сотрясать его тело. Он замер, не зная, что делать дальше. А старик сидел неподвижно, словно восковая фигура, оставленная здесь в память о тех людях, которые населяли эту местность полвека назад. Ковров сел обратно на лежак, нервно сцепив между собой дрожащие ладони. Через какое-то время он опять начал терять нить связанного мышления. Во всем был виноват призрачный свет свечи, его гипнотические колебания. Периодически Адучи приходил в себя и сразу смотрел на своего незваного гостя. Но все было без изменений. Свет свечи и неподвижная фигура старого алтайца. Казалось, ночь остановила время в этой странной избе…

Когда Ковров в очередной раз бросил взгляд на сидящего, как будто в забытьи, старика, его опять накрыл с головой дикий животный ужас. Старик по-прежнему сидел неподвижно, но он не спал, а внимательно смотрел на тайшина. Адучи вскочил и встал в агрессивно-защитную стойку, переминаясь с ноги на ногу и выставив перед собой сжатые в кулаки руки.

— Что тебе нужно?

Старик продолжал молча буравить его взглядом, лишь чуть улыбнувшись самыми уголками губ.

— Тебя зовут Мунг?

Алтаец выпрямился и встал.

— Ты знаешь, как меня зовут?

— Кто ты?

Старик всхлипнул.

— Пленник. Такой же пленник, как и ты.

Адучи изумленно посмотрел на него.

— Пленник? Чей пленник?

Алтаец обвел руками стены дома.

— Этого места.

После нескольких минут молчания, он горестно всплеснул руками.

— Ты же сам вчера все видел. Отсюда невозможно уйти. Здесь живут духи мертвых. Они держат нас в плену.

— Как давно ты здесь?

Мунг опять сел и обхватил голову руками.

— Не знаю. Не помню. Давно. Очень давно…

Адучи тоже опустился на лежак, чувствуя, как вдруг стали ватными ноги.

«Не может быть. Не может… Аксумаи не мог так со мной поступить…». Но он помнил это нереальное ощущение бессилия и растерянности, когда в тщетной попытке достичь заветное дерево, он прошел километров сорок или пятьдесят. Значит ловушка… Пространственно-временная петля. Он читал об этом что-то… Но одно дело листать страницы журнала «Наука и жизнь», и совсем другое — коротать ночь с безумным стариком, в безлюдной глуши алтайских гор, в поселке, с которым связаны леденящие кровь истории. Он посмотрел на Мунга. Старик опять сидел в своей согбенной позе, и что-то тихо нашептывал про себя.

— Эй, Мунг, а кроме нас здесь кто-нибудь есть?

— Нет. Только мы.

— Ты говорил про каких-то духов…

Алтаец сделал испуганные глаза.

— Тс-с… Не упоминай про них. Они слышат тебя…

— Не бойся, я умею разговаривать с духами, — Адучи ободряюще кивнул пожилому собеседнику.

Старик поднял на него полные слез глаза.

— Что? Так ты кам?

Адучи покачал головой.

— Нет. Камами называют служителей Кара-Янг, Черной Веры. Я же долгое время изучал искусство Ярлакчи, шаманов Белой Веры. Однако принадлежу я к Клану Серых шаманов.

— Ты — тайшин? — Мунг даже привстал от возбуждения. Непонятно только было, радуется он этому обстоятельству или наоборот.

— Ты слышал про нас?

— Слышал… — Мунг опять сел на свое место, подобрав под себя ноги, — тогда тебе придется еще хуже, чем я думал.

— Почему?

Старик воровато оглянулся по сторонам, будто опасаясь увидеть кого-нибудь еще в освещенной слабым свечи, комнате, и тихо прошептал:

— Тайшинов эти духи просто терпеть не могут…

Он качнулся из стороны в сторону, подобно китайскому болваничку, и Адучи, вздрогнув, проснулся.

Мерцание свечи и неподвижная фигурка старика застывшая на полу. Значит их разговор был во сне?

— Мунг! Эй, Мунг!

Алтаец вздрогнул и открыл глаза. Адучи присмотрелся к нему и понял что это не Мунг. Это вообще был не человек!…

Человек сидящий перед ним был только похож на того старика, которого Ковров видел ранее. Разница была в том, что у того, кто молча смотрел на него снизу, кожа имела странный фиолетовый оттенок. А, кроме того, из спутанных прядей седых волос, торчали небольшие лиловые рожки! Незнакомец улыбнулся. Адучи почувствовал, что еще немного, и он на самом деле сойдет с ума.

— Поскорей бы… — пробормотал незнакомец голосом Мунга.

— Ты… Ты…

— А что ты так разволновался? Думаешь, черта увидел? Кермоса? А ты думаешь, ты лучше выглядишь?

Адучи машинально перевел взгляд на свою руку и онемел от неожиданности: прямо на тыльной стороне ладони, пробиваясь сквозь кожу, росли небольшие грибочки, словно у лешего, виденного им в одном из детских мультфильмов.

— Что… это… со мной?

Мунг хихикнул.

— Твои страхи обретают реальность.

— Страхи?…

— Конечно! Каждый человек жутко боится всего, что связано с его драгоценным телом. Он боится гниения и разложения, он боится болезней. И это только начало…

Адучи брезгливо смахнул грибницу с руки и, передернувшись от чувства омерзения, проснулся.

В окно светило яркое дневное солнце.

Он пробовал преодолеть невидимый пространственный барьер снова и снова. Выбиваясь из сил, падая в изнеможении, рыдая и рыча от собственного бессилия. А когда настала ночь, он снова вернулся в Поселок. Старика опять нигде не было видно. Адучи твердо решил не спать этой ночью. Но тело, изможденное бесплодными попытками побега, опять предательски вырубилось, утягивая за собой в омут тягучих и беспокойных видений уставшее сознание.

На этот раз причиной внезапного пробуждения была жуткая боль. Адучи закричал и вскочил, отталкивая от себя старика. Он сначала не понял, что произошло, а когда увидел капельки крови на губах Мунга, сразу сообразил — старик подкрался к нему в темноте и укусил его.

— Ты что, гад? Охренел?

Адучи метнулся к обидчику, намереваясь, наконец, выплеснуть на него весь груз нервного напряжения, скопившийся за все последнее время, но Мунг повел себя неожиданно. Он упал на колени и зарыдал, жалобно причитая:

— Не надо, не надо. Я не виноват! Это они заставили меня. Они…

— Кто? — тайшин еле сдерживал себя.

— Кермостор. Они пришли ко мне в темноте и заставили меня сделать это…

Адучи посмотрел на рану. Кровь, вытекающая из глубоких ран, была ярко оранжевого цвета.

— Ну-ка покажи свои зубы.

Старик закрыл голову руками, но Ковров схватил его и, разомкнув руки, заломил одну из них в болевой захват.

— Покажи зубы!

Мунг разжал губы и Адучи увидел два ряда прекрасных белых зубов, среди которых выделялись четыре острых длинных клыка. Таким зубам мог бы позавидовать любой хищник. Адучи отшвырнул алтайца в сторону.

— Кто ты? Ты же притворяешься. Ты не человек.

Мунг резко выпрямился и стремительно, подобно дикому животному пробежался по комнате. А затем, глядя на потрясенного тайшина, взбежал по стенке вверх и завис там, стоя на потолке вниз головой! Седые волосы свисали вниз немытыми сосульками, а оранжевые зрачки глаз светились в темноте.

— Если ты еще раз попробуешь убежать — я отгрызу тебе руку.

Сделав невероятный кульбит, Мунг оторвался от бревенчатого потолка и оказался на полу, перевернувшись в воздухе и приземлившись на ноги.

— Я знаю, о чем ты думаешь — жалеешь, что потерял свой нож? Угадал? — Мунг отрывисто засмеялся. Адучи сделал над собой невероятное усилие и проснулся…

— Чем ты здесь питаешься? — Адучи сидел около дома, прислонившись спиной к деревянной, шершавой на ощупь, стене. Мунг бродил неподалеку, между домами, высматривая что-то в траве.

— Здесь много еды, — жуткий старик наклонился и, разворошив узловатыми пальцами землю у ног, разочарованно выпрямился, — в основном грибы.

— Грибы? — Адучи хмуро усмехнулся, — Ничего удивительного. Я так и думал.

— А что? Раньше здесь много грибов было, — Мунг шумно почесался и опять занялся выискиванием чего-то в пожухлой траве. — А сейчас искать надо. Это все от ихних ракет, — он запрокинул голову вверх и погрозил невидимым спутникам кулаком, — вот доберусь я до них.

Адучи облизал пересохшие губы, и устало прикрыл глаза, но ненадолго. Оставлять старика без присмотра было чревато всякими неожиданностями. Вот и сейчас, открыв их он увидел как Мунг замер на месте и смотрел на тайшина настороженно-хитрым взглядом.

— Чего тебе?

— Да так…

— Если ты еще раз попробуешь меня укусить, я тебе все зубы повышибаю!

— А-а-а. Зря ты так с Мунгом разговариваешь. Ты кто? Так, кусок мяса перепуганный. А я, знаешь, кто? — он многозначительно промолчал, оставляя Адучи в неведении относительно своей истинной сущности.

— Ну, кто ты? Кто?

— У нас еще будет время — узнаешь… — леший мрачно покивал головой и продолжил свои странные поиски.

— И что, отсюда никто не уходил?

Мунг рассмеялся.

— А зачем? Тут тихо, спокойно, если меня не злить, конечно. Грибы есть. Вот мухомор красный — объедение. Паутинник. Ложноопенок. Сморчок. Перечный гриб. Жить можно. Иногда и мясцо приваливает. Заяц какой-нибудь шальной забежит. Или вот живчик, типа тебя. Вот скоро ты ослабнешь совсем от голода, начнешь грибы хавать. А потом зеленью покроешься, соками пропитаешься, так я тебя и съем.

— Скажи, Мунг, а почему ты людей так ненавидишь?

Леший вскинулся и, задрожав, сжал кулаки, тряся ими перед собой.

— А за что их любить-то? За их тупость и жадность?

— Ну не все же люди такие?

— Да все! Почти все! Только каждый думает про себя! — старик усмехнулся, понизив голос до доверительного, — Гнили в людях столько… Уж я то знаю, насмотрелся… Ты вон, тоже, сладкая поросль. Поди, жизни-то не видел? Просидел под родительским крылом, а все туда же — мудрость, духовность, доброта… А копнешь поглубже…Я тебя только поэтому съем. Из принципа. Это вы во всем виноваты. Я тебя сразу узнал!

— Кто это, мы?

— Детишки богатеньких родителей. Кровь с молоком.

— Да с чего ты…

— Молчок! Зараза людская. Испокон веков вы как зараза людская.

Адучи пошевелился, разминая затекшую спину, и удивленно разглядывая разошедшегося не на шутку лешака.

— При чем здесь родители богатые?

— А при том! — Мунг сделал несколько решительных шагов по направлению к тайшину, — Ведь раньше как было? Общину людскую самый достойный возглавлял, самый сильный и мудрый. И вел всех за собой. Тогда и люди другие были. А потом у вожаков дети появились. И власть другой стала, наследственной. Конечно, ведь дитятко должно быть счастливо, это же кровиночка. А детишки то в тепличных условиях и повырастали хиленькими да подленькими. И повели они людей за собой, да только вон куда и привели, — леший обвел руками пространство вокруг себя, — только вот до сюда еще не дошли, паразиты! Ну, ничего, придут, я с ними потолкую. Вот как с тобой.

Адучи устало покачал головой.

— Путаешь ты, старый, у меня тесто не такое сладкое.

— А вот это мы проверим, — Мунг злобно сверкнул глазами, и вдруг выхватив у себя из-под ноги какого-то червяка, радостно запихал его в рот, — сегодня ночью…

Каждый последующий день был ужаснее предыдущего. Адучи потерял им счет. А ночи вообще превратились в какую-то вакханалию духов. Мунг то плакал, жалуясь и причитая, разыгрывая из себя несчастного старика, то набрасывался на Коврова, впиваясь в него своими ужасными зубами и демонстрируя невероятную скорость, недоступную людям. Он ходил по потолку, зависал в воздухе, поджав ноги, менял обличья. А однажды, когда в одну из ночей на улице разразилась страшная гроза, Адучи выглянул из дома и увидел, как колдун стоял между домами и мылся под дождем. Его даже не смутила яркая шаровая молния, возникшая из ниоткуда и плавно парящая рядом с одним из аилов. Мунг вытянул руку и поманил искрящийся шар пальцем. А когда тот послушно подплыл, старик втянул его в себя через ноготь.

Но самым интересным были их ночные беседы. Днем Мунг терял свою ужасающую активность и снова превращался в обычного загнанного старика, отрешенно наблюдающего за Ковровым. Однако ночью опять все менялось.

— Что, страшно тебе?

Мунг висел в воздухе и смотрел на Адучи, забравшегося с ногами на лежак.

— Страшно…

— Молодец! А то ишь — все воины, все герои, а внутри… Вон, посмотри на себя, если так будет продолжаться, скоро покроешься плесенью и превратишься в такого же типа, как я.

Тело Адучи на самом деле стало изменяться самым непредсказуемым образом: однажды проснувшись утром, он еле смог подняться с лежака — из его кожи пробились несколько зеленых побегов, которые за ночь проросли в древесину, из которой был срублен лежак. Адучи чувствовал, что его воля находится на грани срыва. Еще немного и он прекратит сопротивление, сдастся этим метаморфозам, теряя свой человеческий облик, оставляя все попытки на спасение.

— Что мне делать?

Мунг усмехается.

— А что здесь сделаешь… Ты можешь долго думать, как ты здесь оказался и почему? Откуда появился этот поселок и кто такой этот ужасный леший Мунг, истязающий тебя? Можно ли отсюда убежать или проще сдаться? Ты можешь бороться: со мной, с тем, что не пускает тебя за границу поселка, со своими страхами, оживающими здесь. Но это ничего не изменит… — Мунг многозначительно улыбнулся, как бы невзначай показывая подавленному пленнику свои огромные клыки.

— Почему?

— Потому что, на самом деле, никакого колдовства нет. Оно в твоей голове. И поселка нет и меня…

— То есть, ты хочешь сказать, что если я захочу, я могу в любой момент уйти отсюда?

— Нет, ну что ты… — Мунг несколько раз прокручивается в воздухе вокруг своей оси, — Во-первых, я не позволю тебе уйти. Во-вторых, ты уже много раз хотел уйти отсюда, и что?

— Но ты же сам сказал…

— Балда ты! — алтаец встал на ноги и потянулся, похрустывая суставами, — Ладно, открою тебе один секрет. Слушай внимательно… — он приложил ко рту руки, будто опасаясь, что кто-нибудь может их подслушать, — для того, чтобы уйти отсюда, не надо хотеть, надо просто уйти…

Он заложил руки за голову и, подойдя к лежаку, лег рядом с тайшином.

— Только смысла нет.

— В чем?

— Ни в чем. Я же сказал — колдовства нет и поселка нет. Там, за границей, которую ты стремишься пройти — точно такой же мир как этот. Ты что, до сих пор этого не понял?

— О чем это ты?

Мунг повернул голову к Адучи.

— Ну что ты тупишь? Куснуть тебя, чтобы перестал? Посмотри! Мир, в котором ты жил до этого, ничем не отличается от этого поселка!

— Ты хочешь сказать, что люди сами создают вокруг себя мир боли и проблем, материализуя свои страхи и заблуждения? Возможно… Но есть существенная разница.

Мунг с интересом посмотрел на него. Адучи кивнул на колдуна.

— В том мире нет такого пакостника-садиста как ты.

Старик взвизгнул и, сорвавшись с лежака, опять повис в воздухе.

— А вот и неправда! У каждого человека есть свой Мунг.

Его кожа опять приобрела странный синеватый оттенок.

— Нужно лишь почаще всматриваться в темноту своих подвалов.

Свет свечи стал тускнеть, а с лешим опять начали происходить разительные перемены. Он стал темнеть, постепенно сливаясь с окружающей темнотой. И тут Адучи понял!

— Ты… Ты — Черный человек?! Порождение моих страхов! Я понял…

В это мгновение свет в комнате погас и Черный человек, упиваясь своей властью и растворяясь во тьме, обрушился на тайшина всей своей мощью.

Черный человек… Это он копался в его сновидениях, выуживая из трясины подсознания самые неприглядные страхи. Это он пугал его, отражая как в зеркале все его сомнения. Это он стоял у дверей камеры его Внутреннего Ребенка, которого пришлось спрятать от этого жестокого мира в темноте подвального помещения ума. Спрятать, а впоследствии забыть. И именно поэтому этот Черный Страж был так страшен. Потому что знал о местонахождении той камеры, которая была затеряна на карте «взрослых проблем». Потому что он дергал за ниточки наших страхов, направляя нас тропами несчастий и проблем, управляя нами из темноты.

Адучи зарычал, словно сам стал диким зверем и… шагнул в тень…

Мунг искал его всю ночь и весь день, бродя по избе, принюхиваясь и бормоча что-то себе под нос. Он виделся Адучи как будто сквозь тонированное стекло. Он проходил совсем рядом и не замечал тайшина, невероятно раздражаясь этому обстоятельству.

— Эй, волчонок, выходи. Ладно, не трону я тебя. Что, научился уходить в Серый мир? Давно пора! Ты же из Сумеречного Рода. Но не сможешь же ты сидеть там долго. Если не выйдешь сейчас, я тебя все равно выслежу и тогда…

Адучи стоял тихо и старался даже не дышать. Он не знал, как выглядит со стороны, и сколько сможет находиться в этом удивительном состоянии невидимости, но даже представлять что будет, когда он покинет это светофильтр и столкнется с этим ужасным Мунгом, ему не хотелось.

Воспользовавшись моментом, когда леший куда-то отлучился, он покинул тень, скрывающую его, и тихонько вышел из дома, настороженно осматриваясь по сторонам. Старика нигде не было видно. Это был единственный шанс, потому что тайшин не был уверен, что у него получится еще раз сознательно войти в укромную нишу Сумеречного Мира. Он бежал по лугу, знакомому по предыдущим попыткам побега, задыхаясь и постоянно оборачиваясь назад, опасаясь увидеть нелепую фигурку лешего, преследующего его. С того момента как Адучи покинул свое странное убежище, прошло уже около получаса. Достаточно времени для того, чтобы Мунг учуял своим нечеловеческим нюхом его появление и отправился в погоню.

Выбившись из сил, он упал, уткнувшись лицом во влажную от прошедшего дождя траву, и заплакал.

«Колдовства нет…»

«Чтобы уйти отсюда, не нужно хотеть, нужно просто уйти…».

Тайшин приподнялся и сел на колени, затравленно осматриваясь по сторонам.

Ну ведь не зря Аксумаи привел его в этот чертов поселок! Не зря! Что он там говорил?

«Поселок используется как естественный толчок для расшатывания восприятия».

«Сойти с ума… Прими этот трюк на заметку… Сойти с ума…». Искусство Оборотня…

«Тело — это порождение нашего сознания. Таким его удерживает определенная схема, шаблон. Измениться шаблон — измениться тело…».

И если человек уйти отсюда не может… Подарок Хранителя Озера…

Адучи лег на спину и закрыл глаза, успокаивая дыхание и погружаясь в Сон.

КЭРСО. Сновидение в реальном мире. Для достижения этого состояния нужно было просто представить себе Мерцающую Руну во внутреннем пространстве, а потом, осознав себя в Сновидении, представить себе ее еще раз. Подарок Озерного Смотрителя… Возможно, именно таким образом осуществлял все метаморфозы со своими обликами Великий Оборотень Телецкого Озера, научившийся каким-то непостижимым образом связывать воедино призрачную ткань сновидений и плотный мир материальных объектов.

Уже превращаясь в зверя, сухопарого волка редкого белого цвета, Адучи, каким-то сверхчутьем почувствовал приближение лешака. Мунг обнаружил пропажу и теперь приближался к месту трансформации сновидца. Адучи открыл глаза, привыкая к своему новому телу, и увидел колдуна. Он тоже преобразился. Для того чтобы увеличить свои скоростные функции, он отрастил себе неестественно длинные ноги и стал похож на огромного человека-кузнечика. Почувствовав, что не успевает, Мунг издал резкий крик. Адучи же встал на крепкие лапы и не спеша побежал в сторону высокого кедра, высящегося невдалеке. Вслед ему раздался искренний беззлобный смех жуткого старика, отпустившего на свободу своего очередного ученика.

Волк провалился в оранжевое пятно, растворяясь в океане Сновидения, возвращаясь в привычное человеческое тело. Адучи выгнулся и открыл глаза. Он лежал там же, куда завалился спать его Коур-анг, Тотем, Животное Силы, позволяющее погружать в себя часть сознания тайшина. Сейчас он медленно приходил в себя, растерянно глядя на раскидистую ветвь кедра, раскинувшуюся над ним, наподобие спального балдахина.

— Доброе утро!

Он поднял голову и сквозь дымку, висевшую перед глазами, увидел Проводника. Тот сидел там же, где видел его перед своим уходом в поселок Адучи. Ночь закончилась, и теперь Аксумаи с улыбкой смотрел на него, искренне радуясь его возвращению. Ковров привстал, пошатнувшись, и увидел, что лежит в траве абсолютно обнаженный. Он встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и помахал Проводнику рукой.

— Доброе! Слушай, я, правда побывал в этом проклятом поселке или это был очередной Сон?

Аксумаи пожал плечами.

— Разве это имеет какое-либо значение?

— Я знаю, что адепты Тай-Шин мастера манипуляций с восприятием. Мое «путешествие» имеет отношение к гипнозу или к реальному искусству Осознанных Сновидений?

Аксумаи поднялся на ноги и кивнул тайшину в сторону нескольких домов, видневшихся невдалеке.

— Есть только одна возможность проверить это. Твоя одежда, скорее всего, осталась там, в поселке. Не хочешь вернуться за ней?

Оглушительный смех раздался под кедром, словно это была одна из самых удачных шуток Проводника.