Кто же все-таки отправил Федора Михайловича Сумкина в древний Китай, и зачем он это сделал? Вы, кстати, «Властелина колец» любите? 13 страница

– Мы направляемся в столицу, – сообщил ему Сумкин, по примеру предводителя разбойников дернув себя за ухо. Съе-денное мясо повлияло на великого китаеведа самым поло-жительным образом, и он совершенно пришел в себя. – Путь туда труден и долог, оттого мы и попросили смотрителя Лю помочь нам.

– Смотрителя Лю? – удивился Лян Большой. – Ах да, ты, брат Сыпокэ, ведешь речь о старшем брате Лю Кана, нашего верного друга и великого воина! Как же вышло, что ты, брат Лю Бан, покинул службу?

– Такова моя судьба, – твердо ответил Лю Бан. Голос его был исполнен решимости. – Сегодня ночью, когда я, как обычно, исполнял свой долг, в наш уездный город прибыли послан-цы императора, и я понял, что больше не могу нести службу. Смотреть на страдания народа, на то, как день за днем пьют его кровь и едят его плоть, оказалось выше моих сил!

– Сколь верны твои слова, сколь справедливы! – подхватил Кун Разящая Секира. – Все мы – и я, и старший брат Лян, и брат Дун, и другие, – сошлись тут не потому, что стремились

0кграбежам разбойным. Я был простым воином, вкусил же-стокой несправедливости и бежал, обманув стражу. Теперь у меня нет дома, нет семьи! Вся моя родня здесь, в этих ле-сах!

– Когда-то и я служил наставником ратного дела, – заго-ворил Лян. – Но меня оболгали коварные недруги, зарив-шиеся на мое место. А что сделали власти?! Судья, сгово-рившись с завистниками, вынес приговор не по справедли-вости, а по воле своего алчного сердца! Взял мзду немалую! Меня клеймили и выслали на строительство великой сте-ны, но я перебил охрану и обрел свободу! Совершил ли бы я что-либо подобное, если бы в Поднебесной правила спра-ведливость, а сердце властителя заботили нужды его под-данных?!

– Увы! – горестно вздохнул Лю Бан. – Я делал для народа все, что было в моих малых силах, но когда ночью из столи-цы прибыл сам советник Гао, понял, что и мне не сносить головы. И вот я здесь.

– Брат, – Лю Кан смотрел на Лю Бана со слезами, – могли ли мы подумать, что жизнь обернется таким вот образом? Ты был чиновник, а теперь, как и я, сидишь в диком лесу, вдалеке от родного очага.

– Оттого мы и ушли в леса, – Лян Большой поднял чашу над головой, – чтобы вершить ту справедливость, которая нам по силам. Мы перехватываем идущие в столицу кара-ваны, что везут последние крохи, отобранные у простых лю-дей. Мы возвращаем имущество несчастным, у которых не осталось больше надежды. Брат Лю! Знай, что подобных нам много, и с каждым днем становится все больше. Слышал ли ты о великом воителе Чэн Шэне, что собирает под свои зна-мена целую армию, дабы противостоять тирану? Мы с бра-тьями подумываем присоединиться к нему. Пойдешь ли ты

0снами?

– Всем сердцем я хотел бы пойти с тобой, благородный брат Лян! – ответил Лю Бан, – но сейчас само Небо указывает на то, что я должен идти в столицу с чужестранными гостя-ми, – он почтительно кивнул в сторону Чижикова.

Котя сделал непроницаемое лицо.

«Смотри, это там не Шпунтик притаился? – шепнул Сум-кин, указывая глазами на крышу одного из домов. – Точно, он!»

– В самое логово тирана... – задумчиво сказал Лян Боль-шой. – Как же Небо указало тебе, брат Лю, что ты должен идти на верную смерть?

– Небо отвернулось от властителя Цинь, – сказал Лю Бан.

– Даже в нашем незначительном уезде вчера с неба в озеро снизошел дракон! Дракон был гневен, брат Лян, очень гне-вен! Виданное ли дело, чтобы повелитель водной стихии нисходил в огне!

– Что ты говоришь, брат!

– Да, да! Многие это видели. Среди бела дня дракон в пла-мени и дыму прочертил небо и скрылся в озерных водах! Ве-ликое, великое нестроение охватило Поднебесную, на гла-зах она погружается в хаос и смуту! А вчера вечером Небо послало знак лично мне: в мой дом явился благовещий зверь мао!

– О-о-о... – выпучил глаза от изумления Лян, а Кун Разящая Секира и Дун Сокрушительный даже с места вскочили от та-кого известия. – И как же, брат мой, выглядит благовещий зверь? Какова его сила?

– Мне сила благовещего зверя неведома, – ответил Лю Бан, – но только, брат Лян, именно эти чужестранцы сопро-вождают зверя мао в его странствиях, – бывший уездный чиновник указал на Чижикова, Сумкина и Нику. – Они вер-ные стражи благовещего животного. Брат Лян, посуди сам: мог ли я отказаться помочь сим необычайным чужестран-цам отыскать путь в столицу, когда Небо прямо указывает, что в этом моя судьба и то великое дело, которое я должен совершить?

Предводитель разбойников перевел полный изумления взгляд с Чижикова на Сумкина, затем с Сумкина на Нику.

– Так вы могущественные маги?! – наконец вымолвил Лян.

– Да! Их защищают духи! – неожиданно вмешался в разго-вор старших откуда-то взявшийся рядом Сунь Девятый. – Я сам, сам видел!

– Какие духи? Ты их видел, маленький брат?!

– Да, я видел! Видел! – кивнул мальчик. – Духи пришли на рассвете, когда мы ночевали в лесу. На нас напали, в нас стре-ляли. Много, много стрел! И тут появились духи! Они отраз-или все стрелы! Они набросились на злодеев и те в страхе бе-жали! Духи были такие... такие... – Сунь Девятый в возбуж-дении не мог отыскать нужные слова. – Они были такие...

как колышущийся туман, но я видел, ясно видел!

– Это правда, – степенно подтвердил Лю Бан. – Мальчик никогда не лжет.

– Вы все-таки могучие маги! – Лян Большой глубоко покло-нился Чижикову, Сумкину и Нике, а за ним принялись кла-няться и другие разбойники. – Простите нас, простите! Мы не ведали, на кого поднимаем руку!

– Вовсе нет, – помотал головой Сумкин. – Мы просто со-провождаем благовещего зверя в его путешествии, как вер-но сказал брат Лю Бан. Не надо оказывать нам никаких по-честей. Мы самые простые люди.

– Да, но... – предводитель был обескуражен. – А где же...

где же благовещий зверь? Можно ли созерцать благовещего зверя?

– Дело в том... – Сумкин чуть помедлил, пощипал бород-ку в раздумье, – что благовещий зверь не обладает никаким могуществом, кроме того, что является миру, дабы указать на волю Неба. Благовещий зверь сам нуждается в защите, но горе тому, кто покусится на зверя мао!

– Да мы и не думали... Нам бы только... посозерцать... – просительно поклонился Сумкину Лян Большой. – Посозер-цать.

– Посозерцать? Это можно! – кивнул Федор и локтем тол-кнул Чижикова в бок.

– Благовещий зверь! – позвал Котя, помахав засевшему на крыше Шпунтику. Кот заинтересованно вытянул шею. – Снизойди до нас, пожалуйста! Сделай милость! – попросил он с нажимом, видя, что кот заметил его жесты, но все еще не решается спрыгнуть вниз.

И благовещий зверь снизошел.

ЭПИЗОД 13

Пока лихие люди пили брагу

Поднебесная, разбойничий стан, III век до н.э.

– А я-то думал, старик, ты только Лукьяненко с Головаче-вым и читаешь, – задумчиво сказал Сумкин Коте. Они, от-ключив переводчики, сидели на громадном валуне с краю,

0аза спиной шумел затихающим пиром разбойничий лагерь.

– А ты, старик, надо же – Гомера наизусть шпаришь!

– Ну, я не полностью выучил, – смутился Чижиков. – Толь-ко куски.

– Из Лукьяненко?

– Из «Илиады».

Чижиков и Сумкин улизнули от Ляна Большого и проче-го лихого люда под благовидным предлогом: сослались на необходимость справить нужду, что было воспринято с по-ниманием. К тому времени доблестные поборники справед-ливости почти осушили жбан с бражкой, которую называли добрым вином, и доброе вино оказало на них вполне ожи-даемое действие: разбойники сделались веселы, стали петь песни, прерывая их для взаимных восхвалений, а также для того, чтобы в очередной раз выразить почтение благовеще-му животному мао.

После очередного явления Шпунтика древнекитайско-му народу положение в разбойничьем лагере бывших плен-ников, а ныне чуть не посланцев небес, необычайно упрочи-лось. Как только кот спрыгнул с крыши и, чутко поводя уша-ми и раздраженно дергая хвостом, подошел к хозяину, воль-ные люди превратились в наивных детей – попадали на ко-лени и принялись Шпунтику кланяться, а после того, как кот уселся рядом с Чижиковым, заодно от души покланялись и

Коте. Шпунтик принял почитание вполне благосклонно: по-следний раз за ним последовала еда, не обманули его пред-чувствия и в этот раз. Справившись у чужестранцев, можно ли угостить благовещее животное их грубой пищей и полу-чив дозволение, разбойники во главе с Ляном Большим наме-тали перед котом такую прорву всякой снеди, что Шпунтик сначала даже растерялся. Осмотревшись, он проигнорировал рис с овощами и уверенно взялся за рыбу. Рыба была жареная, и хотя совершенно не походила на пикшу, оказалась чертов-ски вкусной. Сгрудившиеся на почтительном расстоянии раз-бойники смотрели на неторопливо трапезничающего кота как на неведомое чудо, а Шпунтик знай себе наворачивал.

Вот тут-то, воспользовавшись удобным моментом, Сум-кин и уволок Чижикова подальше от костра – покурить в по-кое. Нику друзья оставили при благовещем звере, который девушку изрядно жаловал.

Здесь их никто не видел, и табачный дым таял в полумра-ке наступившей ночи совершенно невозбранно.

– А кстати, кто этот великий воитель Чэн Шэн, которого так восхвалял Лян? – поинтересовался Чижиков. – А, Федор Михайлович?

– Лидер народного восстания, старик. Когда империя Цинь Ши-хуана стала трещать по швам, многие взялись воду му-тить, дабы кусок власти оттяпать, но Чэн преуспел больше прочих, – выпустив облако дыма, объяснил Федор. – И ког-да Цинь Ши-хуан помер, даже цельное государство собствен-ное основал, назвав его Чу. Местные герои еще долго потом между собой силами мерились, но Лю Бан постепенно всех сделал. Так-то, старик...

– А советник Гао кто такой? – спросил Чижиков.

Сумкин лишь плечами пожал:

– Об этом персонаже известные мне словари и справочни-ки умалчивают. Гад какой-нибудь.

Ночь была тиха – если не считать разошедшихся разбой-ников, а звезды в небе стояли крупные и чистые. Природа

дышала спокойствием, и Чижиков с удивлением подумал, что вот еще несколько часов назад шел, грубо толкаемый в спину, через лес с вонючей тряпкой на голове, не ведая бли-жайшей судьбы. Потом, впав в несвойственный ему боевой транс, бился сначала с Куном, а потом и с Ляном, совершенно о себе не заботясь и о последствиях не думая. А сейчас сидит на камне сытый и отдохнувший, курит и, как ни в чем не бы-вало, глядит на небо. А рядом дымит, как паровоз, Сумкин, который тоже, кажется, вполне свыкся с парадоксальной мыслью о том, что он в Китае третьего века до нашей эры.

– Странно все это, – задумчиво проговорил великий ки-таевед и сплюнул в темноту. – Я про то, старик, что мы до сих пор живы и даже относительно целы. И что тебя сегодня не зарубили, – Сумкин потер ссадину от веревки, ободрав-шей его нежное запястье. – Ну ты дал, старик, ты конкретно дал! Как это... А! Вот: «В пыль голова покатилась, еще бормо-тать продолжая»! Тебя же запросто могли убить, а потом вы-бросить в какие-нибудь колючие кусты! Ты о чем вообще ду-мал?

– Да ни о чем я не думал, – признался Котя. – Просто, зна-ешь, я вдруг понял, что если ничего не сделаю, то может слу-читься что-то гораздо более ужасное.

– Ты про Нику? – с пониманием кивнул Сумкин. – Точно, старик, могло. А я... я как-то растерялся. Ты знаешь, я парень башковитый, с мозгами, но совершенно неспортивный.

– Да брось, – махнул рукой Чижиков. – Все уже позади. Он видел, что приятель мучается собственным бессилием

0итем, что не по-мужски повел себя в виду откровенной угро-зы. Чижиков Федора очень хорошо понимал: если бы на него не нашло боевое безумие, он бы тоже застыл, не зная, что предпринять.

– Ну... – Сумкин вздохнул, потом посмотрел на Чижикова

0илегонько ткнул его в бок. Федор не умел долго огорчать-ся. – Слушай, как вернемся, покажешь мне немного своего волшебного искусства? Нет, правда, старик! Я честно буду на

тренировки ходить, отжиматься, сколько скажешь, бегать по утрам, даже иногда подтягиваться. Что ты смеешься? Ничего смешного тут нет! Может, я на старости лет решил немного физически подразвиться и познать, наконец, на собственной шкуре преимущества школы Ян над школой Мэн?

– Да ну тебя, Федор Михайлович! Тоже мне, нарождаю-щийся богатырь земли русской!

Сумкин хихикнул, вынул из пачки новую сигарету и с со-мнением на нее уставился.

– А вот у меня еще один вопрос возник, – все так же раз-глядывая сигарету, начал он. – Почему наша милая Ника не воспользовалась своей хреновиной из будущего, ну той, которая во времени перемещает? Нажала бы на кнопочку, мы бы раз – и переместились назад, и разбойники бы нас не схватили. А?

– Наверное, просто не успела, – пожал плечами Чижиков.

– Но, скорее всего, это было бесполезно. Кун-то, который с секирой, уже давно нас в лесу вел, так что пара минут про-блемы не решили бы.

– Может, спросим ее саму? – деловито щелкнул зажигал-кой великий китаевед.

– Э-э-э... Давай не сейчас, ладно?

– Да чего тянуть-то? Чего тянуть? – Сумкин взъерошил ладонью волосы. – Уж если кто что-то и знает, так это она, Ника! Вот ты, помнится мне, сказал, что сюда тебя перенес-ла она, так?

– Ну, вроде.

Думая о Нике, Чижиков испытывал противоречивые чув-ства: с одной стороны, он не мог не злиться на девушку за то, что она втравила его в эту безнадежную историю, а с другой, Котя не мог не признать, что, несмотря ни на что, Ника ему симпатична. Кроме того, Чижиков смутно ощу-щал в Нике некую странность: она как будто примеряла на свое лицо улыбки, слезы, обиду, гнев, не умея эти чувства выразить свободно и естественно. Что, в сущности, Котя про

Нику знал? Да практически ничего. И как со всем этим быть, Чижиков не мог пока разобраться.

– Что-то я не слышу уверенности в твоем голосе, старик! Совсем не слышу. Но, заметь себе на манжетах, я этому не удивляюсь. Черт, да я уже вообще удивляться разучился за эту пару дней! Когда кругом такое, такое! – Сумкин сделал руками фигурный жест. – Ну ладно, ладно... И как Ника это перемещение произвела?

– Понятия не имею.

– Вот! Так давай пойдем и спросим.

– Мне кажется, не стоит.

– Отчего это не стоит? Почему, я тебя спрашиваю? Да каж-дая клеточка моего высокоученого организма буквально во-пиет о чистом и незамутненном ложью знании: что вообще происходит? Почему? Отчего именно так? И кто виноват в том, что мы оказались по самые уши во всем этом древне-китайском дерьме? Я хочу знать, понимаешь? И вижу толь-ко один толковый источник информации. И называется он

– Ника.

– С ней вообще странная история, Федор Михайлович, – произнес Чижиков и замолчал, прикидывая, стоит ли гово-рить.

– Еще бы не странная! – воскликнул Сумкин. – Она же у нас из будущего. Ты находишь это нормальным? Или в твоей си-стеме координат вполне естественно скакать во времени и при этом прихватывать с собой совершенно невинных людей, которые только-только раскатали губу поесть курицы?

– Мне кажется, она к твоему перемещению никакого отно-шения не имеет, Федор Михайлович, – возразил Котя. – Она не врет: когда ты вдруг появился прямо у нас перед носом, Ника удивилась не меньше меня.

– И что это доказывает, что? – напористо заговорил Сум-кин. – Это ровным счетом ничего не доказывает. Кто она та-кая вообще? Может, знатная артистка больших и малых теа-тров. Она с тобой летела? Ты давно с ней знаком?

– Тут такое дело, – Котя решился: будь что будет. Все же Сумкина он знает далеко не первый год. – Понимаешь...

И Чижиков коротко рассказал приятелю, как нашел у себя под дверью тринадцатилетнюю Нику, девочку из будущего; как он не придал значения этому ее утверждению и усилен-но от навязчивой Ники отделывался – и таки отделался, а она потом все равно обнаружилась в летящем в Пекин само-лете, но уже в возрасте двадцати трех лет. Рассказал и о том, как Ника велела держаться рядом, когда самолет начал па-дать, о том, как их окутало белое сияние и как позднее они пришли в себя на берегу древнекитайского озера.

– Я пытался от нее удрать и пытался заставить отвечать на вопросы. Все бесполезно: Ника так ничего мне толком и не объяснила и никуда не делась, – закончил Чижиков. – Ну не пытать же ее, в самом деле?

– Да, пытать как-то неловко, – согласился Сумкин задум-чиво. И вновь оживился. – Кстати, а ты умеешь? Ну, там игол-ки под ногти загонять и все такое? А то китайцы, доложу я тебе, в этом смысле очень далеко продвинулись, и мы могли бы...

– Федор Михайлович!

– Ладно, ладно! Пошутил я, пошутил. И все равно – я не вижу, отчего бы не задать Нике пару-тройку хороших, беру-щих за душу вопросов.

– Да она от любого вопроса отговорится! Пробовал я по всякому, только голову вдрызг заморочила, – махнул рукой Котя. – Бесполезно это. К тому же только она знает, куда нам идти, чтобы выбраться отсюда.

Он кивнул в сторону разбойничьего лагеря.

– Ты меня просто поражаешь, старик, – сокрушенно покачал головой Сумкин. – Просто поражаешь... Ну откуда, скажи мне на милость, тебе известно, что там, куда стремится Ника, дей-ствительно будет некая фигулина, которая благополучно до-ставит нас домой? А? Может, она воспользуется нашими мно-гочисленными талантами для достижения собственных це-

лей, свалит в свое светлое будущее, а нас бросит на произвол судьбины лютой здесь? Тебе такое в голову не приходило?

– Приходило, – кивнул Чижиков. – Но я старательно игно-рировал эту мысль. Да и что мы можем поделать?

– Ну, например, никуда больше не идти, – предложил Фе-дор. – А что? Мы теперь сподвижники благовещего Шпунти-ка, нас практически на руках носят, мы везде желанные го-сти. Не пропадем. В принципе, можно и у Ляна остаться, по-жить немного на халяву. А что? Воздух тут свежий, с мясом проблем нет, Шпунтику тоже, вроде, нравится. Надо только решить вопрос с табаком и все. Ты удивишься, старик, на-сколько я неприхотлив в повседневной жизни!

– Интересная мысль.

– О чем я тебе и толкую! – торжествующе стряхнул пепел на штаны Сумкин. – Откажемся идти дальше в столицу, ска-жем: благовещий зверь дал такой знак. И посмотрим, что Ника предпримет...

– ...а предпринять ей нечего! – подхватил, воодушевляясь, Котя, – и мы вынудим ее все-все-все нам рассказать. Толко-во придумано.

– Точно! – хлопнул его по плечу Сумкин. – Давай еще по одной?

И предложил, вытаскивая пачку:

– Да бери мою, у тебя уж и не осталось, поди.

Чижиков взял предложенную сигарету, наклонился к

огоньку зажигалки прикурить, засмотрелся на огонь и...

Второй сон Константина Чижикова

Едет автобус – широкие окна, парные сидения и между ними проход к кабине водителя. В окна бьет солнце, ощути-мо холодно: зима? Пассажиров в автобусе немного – с деся-ток, все в пальто и шапках; сидят свободно и оживленно пе-реговариваются, а один из них, невысокий мужчина в зеле-ном, военного покроя, длинном стеганом пальто и без шапки

стоит в проходе. Держась за поручень у потолка, свободной рукой указывает в окно и что-то громко говорит осталь-ным. Котя вглядывается: стоящий в проходе – китаец, на груди у него алеет большой круглый значок с Председателем Мао. Остальные пассажиры – европейцы: русские, точнее со-ветские, Котя знает это твердо. А еще он знает, что авто-бус, люди, едущие в нем, – все они из прошлого, из пятиде-сятых годов двадцатого века. Местное средство передвиже-ния ползет по тогдашнему Китаю, петляет по горной доро-ге, упорно стремится вверх, а за окном сменяются один дру-гого краше живописные пейзажи. У всех пассажиров прекрас-ное настроение, какое и должно быть в погожий зимний день, они едут в горы насладиться заслуженным отдыхом после тяжелой трудовой недели на великих народных стройках. Они – советские специалисты, помогающие братскому ки-тайскому народу создавать лучшее будущее.

Неподалеку от ворот небольшого даосского храма раскину-лось маленькое торжище – рыночек, где можно купить про-дукты питания, изделия сельских кооперативов, сувениры и разные прочие немудреные мелочи. Вот кто-то из приез-жих уже приценивается к вырезанному из цельного куска де-рева бюсту Председателя Мао, вот другой – высокий и, несмо-тря на морозец, в шляпе – заинтересованно разглядывает не-взрачный красноватый сундучок, внимательно слушая, что через переводчика вещает ему укутанный в старый тулуп краснощекий продавец. Слушает и кивает, машинально под-нося руку к подбородку, на котором алеет свежая ссадина. Котя знает, что тот сегодня упал и расшибся – поскольз-нулся на обледеневшей горной тропинке, что вела к беседке на отшибе; чуть не сорвался в пропасть, но вовремя подоспе-ли сопровождающие, удержали. А от ворот спешит уже во-дитель – зовет в автобус, пора ехать дальше. Человек в шля-пе морщится, нервно торгуется, потом достает деньги, про-тягивает краснощекому продавцу. Продавец оборачивает сундучок тряпкой, отдает покупателю.