Безрезультатные поиски пропавшего континента 4 страница

Обратите внимание, что Индонезия представляет собой огромный архипелаг, включающий в себя шесть главных островов — Борнео на севере, Суматра на западе, Ява и Тимор на юге и Сулавеси с Новой Гвинеей на востоке — и, без преувеличения, тысячи более мелких островов, разбросанных по всему данному региону. Кроме того, можно легко заметить побережье Вьетнама, а острова Хайнань и Формоза находятся на некотором расстоянии от южного и восточного побережья Китая. Теперь обратите внимание, что происходит с этими территориями, когда понижается уровень океана на 150 метров, как это было в разгар последнего ледникового периода (см. карту ЗБ).

Обратите внимание, что вместо островов Индонезии был огромный континент, простирающийся от Индостана до берегов Австралии. Важнее всего то, что новый участок суши обладал обширными плодородными равнинами площадью в десятки тысяч квадратных километров, с могучей рекой Меконг, пересекающей ее прямо посередине, текущей на восток, между современными островами Борнео и Ява, перед самым впадением в воды за пределами Гвинеи. Континент пересекали и другие крупные реки, превращая всю его территорию в тропический рай, примерно 804 километра в ширину и 3200 километров в длину, размером примерно с современную Западную Европу.

Впоследствии, из-за пересыхания Желтого моря и большой части Восточно-Китайского моря, побережье Китая продвинулось более чем на 600 километров. На прибрежных горных хребтах возникли современные острова Хайнань и Формоза (Тайвань) — в то время как в Южно-Китайском и Андаманском морях появились огромные внутренние заливы с узкими выходами в Тихий и Индийский океаны. Филиппины, еще один крупный современный архипелаг, приняли форму отдельного большого острова — размером почти с современный Мадагаскар, и, хотя на данной карте этого не видно, Австралия и Новая Гвинея соединились в один крупный континент, отделенный от материковой Индонезии небольшим морем. Только Япония, которой тоже нет на этой карте, в основном не отличалась от своей сегодняшней формы (единственное исключение состоит в том, что она была соединена с Корейским полуостровом широким, плоским перешейком).

Изменения в Индийском океане были менее заметными, но в какой-то мере все-таки существенными. Сначала посмотрите, как карта Индийского субконтинента выг,тядит сейчас (перспектива направлена с юго-запада на северо-восток в сторону Гималаев), (см. карт}' ЗВ).

Однако в разгар последнего ледникового периода она выглядела скорее как эта (см. карту ЗГ).

Мы опять-таки можем заметить некоторые небольшие, но важные изменения, которые в основном касаются того, что на западе береговая линия Индии находилось тогда на 160 километров дальше от моря, чем сегодня. Обратите также внимание, что современный остров Шри-Ланка был тогда гористым полуостровом на южном побережье Индии, в то время как вереница мелких осгровов, известных сегодня как Мальдивы, была группой довольно крупных, покрытых богатой растительностью островов, далеко протянувшихся в Индийский океан.

Еще более существенным яв;гяется то, что Персидского залива тогда не существовало; на его месте находились широкие

и плодородные дельты рек Тигр и Евфрат (прекрасное место для размещения Эдема из библейской мифологии, если кто-то настаивает на его точном месгонахождении). Кроме того, Красное море было скорее большим вытянутым озером (что, между прочим, делало невозможным морское сообщение со Средиземноморьем), в то время как Черное и Каспийское моря были крупными внутренними озерами с пресной водой.

ПЛОДОРОДНАЯ ЗОНА

Описанная выше новая топография имеет очень большое значение. Во-первых, необходимо понять, что, даже когда на Земле царил ледниковый период, планета не была полностью холодной. Климат на широтах между Тропиком Козерога и Тропиком Рака оставался теплым и, но большей части, тропическим или субтропическим, давая возможность обширным лесам Азии, Южной Америки и Центральной Африки существовать почти так же, как сегодня. Кроме того, Индийский субконтинент был таким же тешшм и покрытым пышной растительностью (включая большинство территории Китая и большие участки Сибири). В то же время климатологи абсолютно уверены, что Северная Африка и Ближний Восток, где теперь господствуют огромные пустыни, 12 тысяч лет тому назад были цветущими саваннами, как нынешние саванны в Кении и Южной Африке.

Несмотря на то, что средняя температура на планете повсеместно была на несколько градусов ниже, эти территории были достаточно теплыми, чтобы обеспечить круглогодичный период роста растений и создать в регионе идеальные условия для произрастания огромного множества сельскохозяйственных культур (к тому же служить средой обитания всех животных, упомянутых в диалогах Платона). Все эго делало Северную Африку, Южную и Центральную Азию и Северную Австралию огромной субтропической зоной, почти 6 тысяч километров в ширину и 19 тысяч километров в длину, которая являлась мировой житницей, способной обеспечить существование населению численностью в несколько миллиардов. Эта карта более точно изображает указанную зону (см. карту ЗД).

В связи с тем, что треть Северной Америки и половина Европы были покрыты толстым слоем льда, большое значение

с точки зрения сельского хозяйства имел маленьким участок к северу от Тропика Рака. В этом отношении регионы к югу ог Тропика Скорпиона имели намного меньшую ценность. Патагония в Южной Америке была холодной, пустынной тундрой, влажные субтропические леса Южной Африки были тогда такими же непроходимыми, как и сейчас, а большая часть Южной и Западной Австралии веками оставалась огромной по территории, пустынной, заброшенной землей. И хотя преимущественная часть Центральной и Южной Америки также соответствовала параметрам субтропической зоны, она по большей части представляла собой огромный труднодосгупный влажный субтропический лес (однако на этих землях все-таки были плодородные сельскохозяйственные зоны).

11оскольку покрытые льдом и подверженные холоду 3 из 7 континентов оказались относительно необитаемыми, этот пояс субтропической и плодородной зоны, с географической точки зрения, являлся единственным реальным местом, где могла процветать высокоразвитая древняя цивилизация. И хотя за пределами этого региона, возможно, существовали колонии или даже целые прогрессивно развивающиеся народы, он мог быть экономическим, сельскохозяйственным, промышленным, политическим и технологическим центром всей планеты — подобно тому, что представляют собой сегодня Северная Америка, Западная Европа и страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Развитая цивилизация просго не могла бы возникнуть где-либо еще, так как параметры для ее существования определены самой природой.

СЛЕДУЮЩИЙ ЭТАП ПОИСКА

Теперь, когда мы можем определить идеальное место для нашего пропавшего континента, куда двигаться дальше? Все, что мы в итоге сделали, это показали, что на том месте, где сегодня в основном находятся мелкие моря и архипелаги, 12 миллионов лет тому назад существовал огромный континент, но это само по себе не доказывает, что на нем когда-то существовала крупная цивилизация. Если 12 тысяч лет тому назад Homo sapiens были не более чем примитивными охотниками-собирателями, то не имеет особого значения, находилась ли большая часть Индонезии над водой или под ней. Так или иначе, цивилизация должна была каким-то образом пустить здесь корни, иначе наша дискуссия не имеет смысла.

Вот куда в дальнейшем будет направлен наш поиск. Мы должны детально изучить вопрос, возможно ли, по крайней мере, теоретически, что цивилизация — как сообщает современная наука, и это является сравнительно недавним нововведением — появилась намного раньше, чем мы себе представляем. Однако, чтобы сделать это, мы прежде всего должны изучить процесс возникновения цивилизации. Другими словами, надо понять, что заставило наших далеких предков отказаться от жизни на природе и по собственному желанию создать общественный строй, а затем и могучую цивилизацию, подобную нашей. Эта история такая же интересная, как сам по себе поиск Атлантиды, и ее необходимо рассказать, если мы все-таки хотим найги искомое место.

Глава 4

Возникновение цивилизации

Антропологи и археолога в основном согласны, что наша цивилизация впервые возникла на Ближнем Востоке 7 или 8 тысяч лет тому назад и затем распространилась по всей Азии, Африке и, наконец, в Европу и обе Америки. Такой была и остается ортодоксальная точка зрения, и, несмотря на то, что подробности этого возникновения продолжают уточняться и обсуждаться, это кажется наст олько у твердившимся фактом, насколько возможно в ист ории.

А что, если это предположение все-таки ошибочно?

И хотя кажется абсурдным предполагать обратное, могла ведь наука упустить что-то? В то время как никто не спорит, что можно найти следы возникновения современной цивилизации на Ближнем Востоке, доказывает ли сам по себе этот факт, что это был единственный случай на нашей планете? Другими словами, могла ли цивилизация пройти этот путь раньше, не оставив о себе никаких записей, или подобное мнение явно находится за рамками возможного?

Наука, в худшем своем проявлении, является жесгкой системой, не желающей рассматривать что-либо вне сферы влияния устоявшихся общепринятых взглядов, что приводит к застою в познании и гасит искру научного поиска. В своем лучшем проявлении, когда она готова признать, что в мире существует много нового, наука может быть путеводной звездой прогресса.

Что, если бы наука была согласна, именно в этот раз, преодолеть религиозные преграды и решиться рассмотреть возможность того, что цивилизация является повторяющимся феноменом, а не единовременным явлением? Что, если, как предполагают работы Платона и многочисленные мифы о потопе, наша цивилизация является не первой, достигшей вершин ставы и могущества, а лишь самой последней, сделавшей это? Мы живем в мире чудес и тайн, который ждет от нас того, чтобы мы взглянули на вещи по-новому. Не окажется ли легенда об Атлантиде постедним приглашением сделать это?

Таким образом, следующим этапом поиска Атлантиды является выяснение, существует ли, по крайней мере, гипотетическая возможность того, что человечество могло создать развитую цивилизацию в далеком, доисторическом прошлом. Для того чтобы сделать это, прежде всего необходимо понять, как вообще возникает цивилизация, а для этого мы должны добавить к миру археологии, антропологии и океанографии совершенно не похожую на них науку. Настало время обратиться к науке о человеческой природе, которую мы называем социологией, чтобы посмотреть, была ли человеческая способность создавать сообщества присуща первобытным людям, или нам удалось обрести ее за тысячи лет эволюции. В сущности, мы должны сделать не что иное, как исследовать вопрос, почему мы вообще стали цивилизованными.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА

Фактически процесс, во время которого Homo sapiens перешел от кочевой жизни лесных охотников к оседлому существованию и созданию сообществ, остается невыясненным. Мы точно не знаем, когда или как все это началось, но в какой-то момент в далеком прошлом люди заметили, что семена, упавшие на землю, имеют тенденцию давать побеги и расти. Сначала это казалось очень странным, но из-за того, что люди продолжали вести борьбу за пропитание, чтобы кормить свои семьи, до сознания некоторых из них дошло, что, определив, из каких семян получаются съедобные растения, имело смысл их выращивать и, в итоге, получать пользу. В первое время это могло быть лишь способом пополнения их скудного рациона питания, особенно в тех районах, где было мало дичи, но скоро фрукты, овощи и зерно, собранные людьми, стали основными продуктами питания, а мясо лишь время от времени дополняло рацион. В конце концов, когда люди поняли, что самим выращивать продукты питания намного практичнее (если не всегда легче), чем собирать их или охотиться, Homo sapiens перестал кочевать и, занявшись сельским хозяйством — основой цивилизации, — появился на свет.

Такое резкое изменение образа жизни повлекло за собой возникновение и других вещей. Примерно в это же время люди открыли, что съедобные растения могут быть выращены всего лишь из семян. Кроме того, они поняли, что некоторых из наиболее послушных животных лесов и саванн можно ловить, вмесго того чтобы сразу убивать, и оставлять в живых, пока не понадобится пища. Позднее, когда люди убедились, что эти животные могут давать потомство и увеличивать запасы мяса, еще одним занятием бывших охотников стало животноводство, которое предлагало альтернативу тому, чтобы все дни напролет охотип,ся на неуловимую, быстро передвигающуюся дичь или добывать ягоды и коренья. Теперь у них всегда под рукой было мясо, а также овощи и фрукты.

Между двумя этими открытиями — что растения появляются из семян, а некоторых животных можно одомашнивать — люди приобрели способность обеспечивать потребности в питании по своему усмотрению, положив конец кочевому существованию. Это не г арантировало легкой жизни — занятие сельским хозяйством является тяжелым трудом — но улучшило короткую и полную жестокости жизнь охотников/собирателей [20].

Новые способы добычи пищи не только сделали оседлого человека из кочующего охотника, но и оказали глубокое влияние на все общество. Теперь, когда люди имели возможность обеспечивать свои нужды, не занимаясь охотой, необходимость перемещения в новые месга для охоты пропала, позволяя людям проживать более гиги менее постоянно на одной территории. И хотя некоторые решили остаться охотниками, добывая пропитание с помощью ловкости и сноровки, большинство предпочло осесгь и обеспечивать себе пропитание, обрабатывая почву или з аним ая сь жив отно в о д ств о м.

Но даже для тех, кто продолжил заниматься охотой, ситуация изменилась. Они вскоре поняли, что для того, чтобы выжить, им нужны фермеры и пастухи, точно так же как и тем были нужны охотники. Когда охота была неудачной, охотники могли обратиться к фермерам, чтобы покрыть свои потери, в то время как фермеры могли зависеть от охотников или пастухов, чтобы иметь пропитание в периоды засухи. Охотники могли разнообразить свой рацион, выменивая за шкуры хлеб у фермеров; а фермеры, в свою очередь, могли приобретать мясо и молоко у пастухов. Таким образом, в то время сложилась стихийная интеграция трех специальностей, в каждой из которых люди находили способы удовлетворять нужды других, улучшая тем самым собственные условия существования.

ПОЯВЛЕНИЕ РЕМЕСЛЕННИКА

Конечно, это еще не конец прогресса, так как существует огромная разница между появлением нескольких примитивных сельскохозяйственных сообществ и вполне развитой цивилизации. Для цивилизации необходимо наличие разных уровней развития и социальной неоднородности, и это было восполнено тем, что в антропологии известно как ремесленник.

Когда фермеры, пастухи и охотники (вкупе с рыбаками в большинстве районов) интегрировали свои возможности, стало понятно, что кто-то должен выполнять и другие необходимые функции. Фермерам были нужны хранилища для урожая, пастухам — заборы, чтобы их стада не разбегались, рыбакам требовались лодки и сети, а охотникам — более качественное и эффективное оружие. Всем были нужны дома и, что важнее всего, средства обмена товарами. И если в первое время они могли обеспечивать себя всем этим самостоятельно, то позднее поняли, что потребности не соответствуют их способностям, и требуются другие специалисты для предоставления определенных услуг, которыми они больше были не состоянии себя обеспечивать.

Так появились строители, ремесленники, кузнецы, каменщики и, наконец, купцы, которые поддерживали работу социально- экономического механизма не только с помощью обеспечения охотников, фермеров и пастухов необходимыми инструментами, но и обеспечивая доступность их товаров для каждого (разумеется, за определенную стоимость). В дальнейшем, когда фермеры, охотники, рыбаки и пастухи осознали, что, создавая сообщества, они могли лучше защищать себя и свой товар от завистливых соседей, а также создавать более благоприятные условия для ведения торговли, стали появляться деревни. Этим деревням, естественно, потребовалась охрана от внешних врагов, а также некая форма центрального руководства и управления всем этим, поэтому вскоре появились профессиональные военные и правящий класс. Вскоре деревни стали перерастать в города, города объединялись, и возникали национальные государства, и в итоге начала расцветать цивилизация.

Важным здесь является то, что мы увидели, как одно изменение естественно и неуклонно влечет за собой следующее, которое, в свою очередь, приводит к дальнейшему нововведению, требующему дополнительной специализации. Например, рыбаку нужна лодка, но у него нет ни соответствующих умений и навыков, ни материалов, чтобы самому ее построить, поэтому он обращается за помощью к местному строителю лодок. Строителю лодок, в свою очередь, требуются инструменты и материалы, поэтому он обращается к кузнецу, чтобы сделать инструмент, и поручает деревенскому дровосеку (еще один ремесленник) срубить и обтесать деревья, чтобы у него было сырье для строительства его лодки. Кузнецу, конечно, тоже требуется сырье для изготовления инструментов, нужных строителю лодок (а также дровосеку, чтобы валить деревья). Поэтому он идет к рудокопам, чтобы добыть из земли руду, которая обеспечит его основными металлами, нужными для создания инструментов (и даже тогда кузнецу потребуется кто-то для изобретения соответствующих инструментов, чтобы он понял, что должен делать). Таким образом, все взаимодействовало и переплеталось в единый и неотвратимый процесс, который мы позднее назвали цивилизацией.

Я не подразумеваю, что этот процесс был скорым. На самом деле, превращение лесного охотника/собирателя в фермера длилось много столетий, с последующим появлением продавцов услуг, что заняло еще больше времени (и только тогда, когда появилась необходимость действовать). 11о большей части этот прогресс оказался неизбежным и самостоятельным; после того как было сделано первое простое открытие, что семена, посаженные и давшие ростки, будут предоставлять вполне надежный источник питания, стало неизбежным разделения труда и появление цивилизации.

ВОПРОС «ПОЧЕМУ?»

Конечно, все это объясняет, что произошло, но не объясняет, почему Homo sapiens потребовалось более 9 тысяч лет, чтобы заметить, что съедобные растения получаются из семян — процесс абсолютно очевидный даже самому случайному наблюдателю — и начать процесс формирования цивилизации, неизбежно следующий за этим. Мог ли на самом деле процесс основного наблюдения и направления человечества по пути цивилизации продлиться так долго?

Возможно, для этого действительно потребовалось так много времени — по причинам, о которых мы можем только догадываться, — но тогда возникает вопрос, почему человечество вообще оказалось способным на такие вещи. Слоны, например, не достигли подобных результатов в создании городов-государств, несмотря на миллионы лет эволюции. Дельфины, пожалуй, самые умные животные на планете после людей, аналогичным образом не проявили признаков прогресса в сторону даже более совершенных уровней общения или создания социальной структуры. Почему тогда люди должны быть единственным животным, способным отказаться от своего традиционного, естественного образа жизни — в качестве охот- ника-собирателя — чтобы жить в домах из глиняного кирпича и обрабатывать землю по 18 часов в день?

И все же это именно то, что сделало человечество, демонстрируя, что из всех животных на планете мы являемся единственными, захотевшими и сумевшими глобально изменить свою жизнь — если, фактически, не саму свою сущность — за сравнительно короткий промежуток времени. Но была ли эта способность изменить нашу основную сущность лишь следствием увеличенного объема мозга, данного нам вместе с чувствами и самосознанием — а еще способами и стимулом — или чем-то другим? Другими словами, что побудило древних людей искоренить свою сграсть к перемене мест и осесть на густо населенных землях, и, что еще более важно, почему потребовалось так много времени, чтобы им подойти к этому?

Рассмотрим вопрос с точки зрения логики. Наука сообщает нам, что современный человек возник около 100 тысяч лет тому назад. Она также говорит, что но объему черепа и наличию процесса мышления древний человек не отличался от современного Homo sapiens (фактически он и был современным Homo sapiens). Из этого следует, что самые первые современные люди не должны были быть умнее или, ести уж на то пошло, глупее, чем мы. В связи с этим, нет неопровержимых доводов, что древние люди не должны были иметь такую же способность к абстрактному и творческому мышлению, как их современные собратья, и такую же способность к изобретению счетов, колеса, огня или компьютера, какую они имеют сейчас. В сущности, если согласиться с предположением, что древний Homo sapiens имел такие же функции мозга, как его собратья, по какой причине мы тогда думаем, что он не мог или не стал использовать эти навыки мышления для того, чтобы выйти из джунглей намного раньше, чем это в итоге сделал? Даже если он в начале руководствовался только силой своего собственного дедуктивного мышления и навыками наблюдения, разве это меньше того, с чего начали наши далекие предки, когда они приступили к организации сообществ 7 тысяч лет тому назад? Не могло ли нас ослепить своего рода интеллектуальное самомнение, из-за которого мы отказываемся признавать, что наши далекие предки были такими же умными, какими мы считаем себя?

Конечно, эго не доказывает, что цивилизации возникли в далеком прошлом спонтанно, но это говорит о том, что не существует какой-либо логической причины, почему они не могли или, главное, почему они не должны были это сделать. В конце концов, способность заметить, что растения появляются из семян, должна была возникнуть так же давно — если не раньше — как более абстрактное обнаружение огня, в чем же тогда проблема? С другой точки зрения, что могло препятствовать Homo sapiens превзойти его первоначальную историческую роль охотника/собирателя, которую он исполнял до сравнительно недавнего времени?

Проблема, к тому же, осложняется не только вопросом, почему потребовалось так много времени, чтобы возникла цивилизация, но и почему она самостоятельно появилась у разных, рассредоточенных по миру культур. Традиционный взгляд на то, что цивилизация первоначально возникла в Месопотамии и стала распространяться дальше, больше не считается бесспорным, особенно посте того, как современные открытия доказали, что цивилизация является глобальным, а не региональным явлением. Несмотря на то, что цивилизация могла впервые развиться в Месопотамии (насколько нам известно), нет доказательств того, что она послужила причиной возникновения более поздних цивилизаций в Китае, Египте или Америках. На самом деле происходит совершенно противоположное: появляются доказательства того, что города-государства возникали самостоятельно в различных местах и в разное время, независимо друг от друга, и развивались независимо от какого-либо влияния.

Итак, что же постужило началом всей этой «цивилизованности» примерно 7 тысяч лет тому назад? Что все-таки случилось за 5 тысяч лет до н. э., что побудило человека стать цивилизованным после почти 100 веков явного безразличия и примитивного невежества?

КОСМИЧЕСКАЯ ГИПОТЕЗА

Одно из выдвинутых кем-то объяснений предполагает, что причина, по которой этот процесс занял так много времени, заключалась в том, что человечество было не способно само подтолкнуть себя к началу действий, и поэтому требовалось некое внешнее воздействие, чтобы запустить механизм изменений. Кроме того, было высказано мнение, что этот недостающий компонент — «искра», которая требовалась примитивному человеку для начала процесса цивилизации — был предоставлен инопланетянами, посетившими когда-то в далеком прошлом нашу планету. Эта точка зрения впервые обрела популярность в бестселлере Эриха фон Деникена «Колесницы богов», вышедшем в 1968 году, и с тех пор постоянно присутствует во многих произведениях, посвященных Атлантиде.

Теория в основном крутится вокруг предположения, что пришельцы из космоса либо генетически усовершенствовали развитых приматов сотни тысяч лет тому назад, чтобы создать современного человека, либо они просто ускорили естественную эволюцию человека, познакомив его с высокоразвитой технологией, тем самым, дав резкий старт появлению цивилизации. Однако, если это возможно — или, как сказали бы некоторые, правдоподобно — что в прошлом человечество посещали космические пришельцы, это объяснение вряд ли покажется заслуживающим доверия и не требующим доказательств и, фактически, может создать больше проблем, чем решить. Допустим, что развитые неземные культуры были готовы — и получили одобрение других космических наций [21] — к подобному существенному вмешательству в человеческую эволюцию. Тогда возникает вопрос, как они смогли заставить простых лесных обитателей принять участие в процессе становления цивилизации, если те были недостаточно умны, чтобы самим догадаться, как создать цивилизацию. Это кажется таким же неправдоподобным, как заставить шимпанзе учиться играть на гитаре.

Принимая во внимание то, что древнейшего Homo sapiens каким-то образом побудили стать «цивилизованными», мы сталкиваемся со второй проблемой. В связи с тем, что многие земные цивилизации возникли самостоятельно, не вступая в контакт друг с другом (по крайней мере, до тех пор, пока не достигли определенного уровня развития), мы должны были бы задаться вопросом, почему эта космические пришельцы решили несколько раз повторить один и тот же процесс с разными народами, вместо того чтобы создать одну цивилизацию, в которую влились бы все остальные «примитивные» народы и культуры. Это, но меньшей мере, было бы намного проще и быстрее — познакомить всех живущих на Земле с цивилизацией и получить дополнительное преимущество в виде возможности избежать многих трудностей (таких как битва за ресурсы, землю, власть и гак далее), характерных для конкурирующих обществ в замкнутом пространстве. Неужели высокоразвитые космические пришельцы не могли найти .тучшего способа, или, возможно, они получали удовольствие от многочисленных неизбежных войн и конфликтов, явившихся результатом их «экспериментов»?

Теория о генетическом усовершенствовании человека имеет свои проблемы. Одной из самых серьезных является ее конфликт с теорией эволюции. Прогрессивное развитие приматов довольно четко можно увидеть в палеонтологической летописи, логически превращая любые отрывистые сведения о «высших приматах» в легко различимую структуру; однако никакого особого скачка в их развитии пока замечено не было. Насколько известно науке, за сотни тысяч лет Homo sapiens естественным путем выделился из древнейших развитых приматов, поэтому гипотеза о генетической манипуляции является спорной и полностью бесполезной для того, чтобы понять, как люди впервые овладели идеей о цивилизации.

В связи с этим, до тех пор, пока не появится доказательство участия внешних воздействий, мы будем исходить из предположения, что человеческие существа сами, без посторонней помощи способны «дать старт» цивилизации, и, кроме того, эта способность действительно им присуща. И вопрос состоит не в том, как эта врожденная способность проявилась, а скорее в том, когда это произошло. Здесь опять вступает в действие история об Атлантиде.

Глава 5