Очерк V КЛЮЧЕВОЙ ПЕРИОД РУССКОЙ ИСТОРИИ 4 страница
В век "глубоконаучной обоснованности" такого рода факты никому ни о чем существенном не говорят или даже могут показаться прогрессивными.* Но кто знаком с духовнонаучными основами педагогики, разработанными Р.Штайнером, тот знает, сколь гибельно для души ребенка раннее закаливание. Оно нарушает развитие всей системы органов чувств, поскольку душевные силы тогда односторонне употребляются на защитные функции кожного покрова, отчего перегружается и гипертрофируется периферическая нервная система. Постепенно искажается весь процесс воплощения души в тело, она теряет возможность развернуть в дальнейшем заложенные в ней дарования, делается слабой и неуверенной в себе. А если к тому же душу в процессе воспитания лишают музыкального, поэтического, рано развивают в ней критицизм, то правомерно задуматься: является ли все это чудачеством или планомерным действием с заранее намеченной целью?
* Хочется заметить попутно, что в этот век с иступленностью средневековых инквизиторов клеймят все здоровые проявления спиритаулизма, но при этом можно спокойно заниматься самым темным чародейством и волшебством, лишь бы это было подано "научно".
В европейской истории имеется случай, похожий на описываемый нами. Он произошел с Каспаром Хаузером. Теперь стало известно, что в этом человеке воплотилось чрезвычайно высокое духовное существо. Темными оккультными братствами эта инкарнация была открыта, и чтобы не дать ей развернуться во всю силу, был принят ряд мер: ребенка изъяли у родителей, поместили в полутемное помещение с низким потолком, так что, немного подросши, он не мог даже выпрямиться во весь рост, и проч. Так, со знанием дела старались исказить связь души с оболочками, не дать ей полноценно овладеть ими.27
Эта история происходила уже в начале XIX века, однако знание о том, что можно манипулировать человеческим воплощением, несомненно, было известно темным братствам много ранее. И вот создается впечатление, что воспитатели Александра "ведали", что они с ним творят.28 Современники свидетельствуют, что на трон он взошел "утомленным", - и это в 24 года! - всю жизнь страдал внутренней раздвоенностью, склонностью переходить от одной крайности к другой: от скепсиса к экстазу, от активной деятельности к апатии. Но наравне с этим Александра отличало нечто такое, в чем обнаруживается, скажем, дух иного порядка. Он почти магнетически действовал на окружающих. Проявление его симпатии к людям было всепобеждающим, так что М.Сперанский назвал его "сущим прельстителем". Он был необычайно чувствителен к спиритуальному. У него случались пророческие сны. Так, однажды он увидел, как возле Зимнего дворца падает орел и умирает на снегу. При этом некий голос изрек: "Первый за тобою. Второй после тебя... Твоего имени второй". Сон был вещий, в нем мы узнаем судьбу Александра II, убитого террористами.
Александра многие упрекают за чрезмерный мистицизм, выразившийся, кроме прочего, в подверженности влиянию одной ясновидящей пророчицы, баронессы Крюденер, предсказавшей поражение Наполеона в России. Влияние это сильно преувеличивают, но интересен один случай из этой истории. Однажды император ночевал в Гейдельберге, заехав туда после Венского конгресса. Он сильно устал и не велел себя беспокоить ни по какому поводу. Поздно ночью к дежурившему во дворце, где ночевал император, князю Волконскому явилась загадочная дама и настойчиво потребовала свидания с Алексантром, уверяя, что он ее примет. Это была Крюденер. Волконскому пришлось уступить, и он был чрезвычайно удивлен, найдя усталого императора бодрствующим. И тот сказал ему, что ждет эту женщину, хотя знает о ней лишь понаслышке. Желание увидеть ее пришло к нему как бы по внутреннему внушению.
Но особенно интересен конец жизни Александра. Существует версия, что он не умер в Таганроге, а ушел странствовать как простой монах. Веские доказательства говорят в пользу этой версии: характер отъезда императора из Петербурга, когда по всему было видно, что он прощается с городом навсегда, похороны закрытого гроба* и многое, многое другое. Уход Александра не остался в тайне, и вскоре пошел слух о некоем сибирском старце Федоре Кузьмиче. О нем даже была написана книга: "Сказание о жизни и подвигах великого раба божия старца Федора Кузьмича" (СПб., 1891 г.). Старец умер в 1864 г. в возрасте 83-х лет в Томске. Многие люди встречались с ним, в том числе один сосланный петербургский дворянин, прежде видевший Александра. У этого ссыльного заболел товарищ. Окружающие посоветовали обратиться за помощью к старцу Федору Кузьмичу, ибо он обладал даром исцелять больных. Ссыльный отправился к нему и, войдя в келью, упал в обморок - перед ним был император Александр! Старец привел посетителя в чувство, сказал, что товарищ его выздоровеет, и просил не рассказывать о себе. Товарищ действительно выздоровел, но тайны посетитель не сохранил. Однако это был не единственный источник, из которого узнали, кем был старец в действительности.
* В XX веке гроб Александра I был распечатан, и он оказался пустым.
Что важно для нас в этой истории? Если, как следует из нее, Александр к концу жизни достиг такой степени святости, что мог исцелять больных, то это говорит о большой силе его духа и об особом предназначении души, воплотившейся в царствующей семье. И вот что тогда раскрывается. Если бы Павел смог процарствовать лет 20 - 30 и хотя бы кое-что осуществить из своих замыслов, а затем ему наследовал бы сын, проживший до 1864 года, то можно не сомневаться, что вся судьба России сложилась бы иначе. Как? - Судить об этом можно хотя бы по тому, что крепостное право было бы отменено лет на 50 раньше и благотворные последствия этого были бы просто неисчислимы.
Несмотря на все старания Екатерины и ее окружения, в Александре развилось презрение к ее образу правления. Сказывалось влияние отца, с которым он, взрослея, все больше общался. Своей симпатией к отцу Александр в основном был обязан самому себе. Ибо ничто внешнее его к этому не побуждало. У бабушки во дворце все блистало роскошью, развлечения шли нескончаемой чередой. В замке у отца во всем господствовала скромность, экономия, строгий порядок. Но зато там было нечто такое, чего нельзя было сыскать во дворце: идеалы чести, благородства, правдивости, серьезного и ответственного отношения к жизни. Однако, чтобы все это полюбить, да к тому же в ранней юности, Александру нужно было кое-что иметь в себе и от рождения.
Павел, видимо, рано начал вести с сыном серьезные разговоры, пытаясь хоть что-то противопоставить влиянию, шедшему из дворца. Но итогом, естественно, было нечто третье, слагавшееся под влиянием обеих сторон. Каков он был, этот итог, можно судить по письму Александра к В.П.Кочубею, написанному в 1796 г. (в год воцарения его отца). "Я сознаю, - признается Александр, - что не рожден для того высокого сана, который я ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем... Я отойду от власти! ... Я откажусь от нее! ... Я поклялся в душе привести мой план в исполнение, и вот та важная тайна, которую я давно хотел сообщить вам". Далее он пишет: "Во всех делах господствует неимоверный беспорядок. Грабеж со всех сторон, все части управляются дурно, порядок, кажется, изгнан отовсюду, а Империя, несмотря на то, стремится лишь к расширению своих пределов. При таком ходе вещей возможно ли одному человеку управлять государством? Это выше сил не только человека, одаренного, подобно мне, обыкновенными способностями, но даже и гения, а я постоянно держался правила, что лучше совсем не браться за дело, нежели исполнять его дурно. Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого трудного поприща ... поселиться с женой на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая мое счастие в обществе друзей и в изучении природы".29
Но судьба распорядилась иначе, чем того хотел Александр, и через четыре года ему пришлось занять трон. Вначале он был вынужден делать то, что диктовали заговорщики: обещать возобновить екатерининские порядки, вернуть дворянам дарованные еще Петром III вольности, "...коими, - как писал Пушкин, - предки наши столько гордились и коих справедливее должны были бы стыдиться".30 Но были у Александра и иные планы, унаследованные от отца. Для их осуществления, однако, нужно было считаться со сложившейся обстановкой. Особая угроза исходила от англофильской группы. Александр сделал все возможное для примирения с Англией и даже более того: отказался не только от союзных, но и от торговых договоров с европейскими странами. Не по плечу был ему и Мальтийский орден. Он отказался от гроссмейстерства (и мальтийский крест был снят с государственного герба), однако сохранил покровительство над орденом и продолжал настаивать на возвращении ему Мальты.
Внутри страны основной задачей оставалось введение конституционного правления, создание политической власти, способной стоять на собственных ногах в сложной игре европейских партий. Сделать это было более необходимо, чем прежде, ибо в условиях нового века крепостничество становилось совершенно позорным анахронизмом, растлевавшим общество. Большинство историков пытается доказать, что Александра принуждали принять конституцию, но чего стоят эти утверждения, мы уже видели по тому, как вели себя те, кого объявляют сторонниками конституции. Зубов - презираемый даже своими сообщниками, фон Пален - лукавый царедворец и барин, наемный генерал Бенигсен - вояка и только, - какое дело было им до русских крестьян, до демократии? Просто поразительно, на каких шатких основаниях строят подчас историки свои концепции. Были, конечно, в России и другие люди, заинтересованные в ее судьбе, например, А.С.Пушкин. Но они сознавали и трудности, через которые надо было проходить, стремясь к действительному добру.
Чего в действительности хотел Александр, об этом мы узнаём из слов, сказанных им князю Чарторыйскому в 1813 г.: "Что же касается до форм (правления), то наиболее свободные, это те, которые я всегда предпочитаю". Еще определеннее высказался он в 1818 г. на открытии польского сейма. "Правители народов, - заявил он, - должны добровольно ими данными постановлениями предварять постановления насильственные". И если эти слова не стали вполне делом, то веские были тому причины. Мы уже отчасти говорили о них, но вот еще один источник, который трудно заподозрить в симпатиях к деспотизму. Когда князь Барятинский вербовал в тайное общество будущего декабриста П.И.Фалленберга, тот спросил о целях общества. Введение конституционного правления, - ответил Барятинский. На это Фалленберг возразил, что Россия к нему не готова. Барятинский согласился с ним и продолжал: "...и потому-то общество постановило первым правилом распространять просвещение, а потом просить у Государя конституции, подобной английской". Но если так думали декабристы, то почему мы должны винить Александра в том, что он немедленно не ввел конституцию?
Не станем далее умножать примеры, ибо все, что мы хотим сказать, это, что либерализация правления в России была делом далеко не элементарным и не зависела от воли одного царя. Через все русское общество проходила глубокая пропасть, отделявшая простой народ от дворянства. Пушкин говорит, что она могла бы быть еще глубже, хотя и без того она была достаточной, чтобы вызвать трагедию русской истории на повороте от XVIII к XIX столетию. Истоки этой трагедии лежат в далеком прошлом: в XIII, XIV веках, и уже совсем определенно выступают во времена Василия III, Ивана IV, Бориса Годунова, наконец, Петра I. Вначале Россия не сумела создать свойственных ей форм общественной жизни раньше, чем из мировой кармы пришел поток монголо-татарского нашествия. К концу XVIII в. она не успела, по причине затянувшегося рабства, образовать общественный слой, обладающий мерой самосознания, достаточной для того, чтобы успешно противостоять пришедшим опять же из мировой кармы ударам эпохи материализма с ее духовным и политическим авантюризмом.
Один современник сказал о Павле I, что "он был нам дан или слишком рано, или слишком поздно". В этом афористическом замечании верны обе части. - Слишком поздно подошла Россия к тому, что составляло намерения Павла, и слишком ранним оказалось явление самосознающей личности в условиях дремучего сна и азиатского рабовладения, унаследованного от предшествующих столетий. Так неоднозначно идет историческое становление, и односторонние суждения о нем ничему не служат. Российская аристократия, обладая колоссальной властью над народом, пребывала в младенческом состоянии в сравнении с политической зрелостью европейских правящих кругов. А когда в ее среду пришло просвещение, то положение было таково, что разрозненным, хотя нередко и плодотворным размышлениям отдельных русских образованных людей о пользе общества противостала некая организованная сила. И эта сила была в ложах. Историки в большинстве случаев игнорируют этот коренной факт. Подробно описывая события внешней истории, они лишь в качестве некоей пикантности добавляют, что та или иная значительная фигура состояла членом ложи или какого-либо братства. В действительности же все ее поступки только этим последним обстоятельством и объяснялись.
Александр I много и серьезно думал о введении в стране конституции. Он говорил об этом с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, на что она возражала: "...а вдруг изберут депутатом Панина". Несмотря на всю свою простоту, аргумент этот был фундаментальным. Если его раскрыть, то он мог бы звучать примерно так: допустим, введешь ты конституцию, будут назначены выборы, скажем, в парламент или в думу; твои сторонники, переругиваясь друг с дружкой, кого-то назначат в кандидаты и тут же разделятся во мнениях, а в ложах соберутся и едино выдвинут своих. Панин у них один из первых. Сам-то он, может быть, и умеренный, как никак - граф, да только воли своей не имеет, что в ложе велят, то и сделает; скажут передать власть якобинцам, и передаст, а тогда пойдет у нас все, как во Франции. Твой папенька сам в их среде был в градусах немалых и мог повелевать, да только видишь, что вышло.
Считается доказанным, что Александр также входил в ложи. Он даже сам намекает на это, заметив однажды по адресу декабристов: "Не мне их судить". Но он уже не обладал силой и целеустремленностью своего отца. Тот был целостной личностью, способной принимать смелые решения, даже сопряженные с большим риском. В Александре фаустовский феномен души был основательно подвинут в сторону сомнений, неустойчивости, нерешительности. Будучи разрываем тем основным противоречием, которым мучается гетевский Фауст:
"Ах, две души живут в груди моей,
Друг другу чуждые, и жаждут разделенья.
Из них одной мила земля,
И здесь ей любо, в этом мире,
Другой - небесные поля,
Где духи носятся в эфире."
(пер. Н.А.Холодковского).
Александр к тому же страдал от разлада оболочек (физической, эфирной, астральной), вызванного теми манипуляциями, которым он подвергался с детства. Ему трудно давалось уверенное владение собственной телесностью, зато тем легче его душа склонялась к отказу от земных дел, что и нашло свое завершение в Таганроге.
Между тем не стояли на месте и те силы, в борьбе с которыми потерпел поражение Павел. Разгадав слабости Александра, они определили ему сыграть роль Людовика XVI. И здесь мы подходим к событиям, получившим трагическую развязку 14 декабря 1825 года. О них написаны горы книг, которые, однако, более вуалируют, чем раскрывают их смысл. У нас нет ни в малейшей степени желания бросить тень на благородные порывы декабристов. Большинству из них были присущи и возвышенная любовь к родине, и искреннее возмущение рабством, и желание, как сказал поэт, отчизне посвятить "души прекрасные порывы". Европейский поход позволил русским образованным юношам сделать поучительные сравнения. Было достаточно малой искры, чтобы возжечь в них пламя возмущения русскими порядками, подвинуть их романтический дух на самопожертвование. Но мы хотим обратить внимание и на другую, оставшуюся в тени сторону декабристского движения.
Возьмем для начала такой факт, как возраст декабристов. В 1825 г. самому главному из них, Павлу Пестелю, было 32 года, Бестужеву-Рюмину - 22, С.Муравьеву-Апостолу - 28, Каховскому - 27, Рылееву - 30. Были среди них и совсем дети: Ипполиту Муравьеву-Апостолу в 1825 г. было 19 лет (он застрелился), одному из братьев Бестужевых, Петру - 18 лет (он был разжалован в солдаты). Среди активных членов тайных обществ старше Пестеля было только три человека - кн. С.П.Трубецкой (35 лет), С.Г.Волконский (37 лет) и М.С.Лунин (38 лет).* Таков был, так сказать, возрастной статус декабристов во время восстания. Мы упускаем это из виду, со школы привыкнув представлять себе их образ по профильному рисунку, опубликованному на обложке герценовской "Полярной звезды", где изображенный на переднем плане Пестель имеет вид государственного мужа лет 55-60.
* Напомним для сравнения, что Марату в год смерти было 50 лет.
Тайные общества декабристов стали создаваться лет за 10, или около того, до выступления на Сенатской площади. Легко сосчитать, сколько лет было их членам тогда. Однако, что же влекло русских юношей в ложи? С одной стороны, у них, несмотря на молодость, были совершенно серьезные намерения. Поднималось славное поколение русской дворянской интеллигенции, рано задумывавшейся о смысле жизни, о социальной несправедливости. Лишь глубокое уважение могут вызвать слова Александра Муравьева о том, что уже в ранней юности он стремился "...уклониться от суетных светских бесед и пристать к такому обществу, которое поощрило бы к самопознанию, к занятиям серьезным и (к) общечеловеческим чувствам и мыслям". Но наравне с этим было и другое. Вступая в ложу, юноши тут же ввергались в деспотию строгой дисциплины. Неофитов заставляли приносить клятвы верности, звучавшие подчас даже благородно, но отнимавшие при этом всякую свободу;* далее их вводили в некую "табель о рангах", являвшуюся полной противоположностью той, что действовала в армии, в государстве. Согласно ей, например, юноша подпоручик Бестужев-Рюмин в ложе, или в обществе, мог повелевать генералами. Представим только себе, сколь радикально одно это могло изменить всю личность еще незрелого человека.*
* Бестужев-Рюмин заставлял членов общества "Соединенных славян" на кресте клясться в верности тайному обществу; С.Муравьев-Апостол читал им Библию, комментируя ее в революционном смысле. В других обществах на оружии клялись, что сам ад не заставит их выдать товарищей, что до последнего вздоха посвятят себя борьбе с тиранией.
** Труднее сказать, что заставляло генералов подчиняться поручикам.
Так обстояло дело с молодежью. Ну, а где, спросим мы, были люди более зрелые, члены лож еще с екатерининских времен, или, по крайней мере, с начала века? Они возникают на втором плане. Таков, например, генерал-майор М.Ф.Орлов, создавший по возвращении в Россию в 1814 г. ложу под названием "Орден русских рыцарей". В том же 1825 г. ему было 38 лет. Он был членом Союза благоденствия, однако отделался лишь ссылкой под надзор в свое имение. Говорят, будто бы его спас брат, оставшийся верным правительству. Однако сам Николай I считал его одним из главных закулисных виновников заговора, а великий князь Константин писал 14 июня 1826 года Николаю: "Одна вещь удивляет меня - говорю тебе это прямо: именно поведение Орлова, и как он сумел выйти сухим из воды и избегнуть суда".31
Вблизи декабристов снова возникает фигура пресловутого Палена. Уже глубокий старик, он выступает в роли наставника Пестеля. Версию о том, будто бы он отговаривал Пестеля идти путем тайного общества, следует отвергнуть,32 памятуя о том, что мы уже знаем о нем самом, или уж, по крайней мере, было бы неплохо узнать, что он предлагал вместо этого. Их, несомненно, объединяло единомыслие, истинные корни которого, наверное, никогда не будут вскрыты.
К старшему поколению масонов времен Александра I принадлежали люди разного рода. Нам не хотелось бы как-то однозначно их характеризовать, тем более, что мы не располагаем достаточным о них знанием. Мы имеем в виду таких людей, как, например, Николай Тургенев или Михаил Сперанский. Тургенев был сверстником Орлова и состоял членом его "Ордена". Позже о нем говорили, что он обладал высшим в России градусом, и что будь он 14 декабря в Петербурге, - выступление декабристов либо совсем не состоялось бы, либо завершилось победой. Тургенев выступал против расширения политических прав дворянства и главную свою цель видел в борьбе за отмену крепостного права. Ему, несомненно, было известно многое не только из того, что происходило в русских ложах, но и по всей Европе. Им была высказана одна загадочная фраза. Страстно призывая к безотлагательной отмене крепостного права, он мотивировал это тем, что "одному Богу известно, будут ли существовать следующие поколения". Когда в 1822 году ложи в России были запрещены, Н.Тургенев уехал за границу и остался там навсегда, поскольку после 1825 года в России его ждал суд.
Граф М.М.Сперанский (1772-1839) был известен как незаурядный государственный деятель. В ряде лет он являлся ближайшим сподвижником Александра I - вместе они обсуждали планы демократических преобразований в России, по инициативе Сперанского был создан в 1810 г. Государственный совет. Но через два года после этого Сперанский неожиданно был отстранен от дел и выслан из Петербурга. Его принадлежность к масонству не подлежит сомнению, и рассказывают, будто к нему подходили с предложением примкнуть к заговору, а он ответил: сначала захватите власть, тогда все примкнут к вам.
Стоит, наконец, сказать еще об одном факте, неопровержимо показывающем, что старшее масонство и члены тайных обществ были едины. Когда в 1817 году Александр I даровал Польше конституцию, то Орлов был этим оскорблен, а намерение Александра I отделить Литву от России едва не довело декабриста Якушкина до цареубийства. Нелегко объяснить столь странное поведение людей либеральных и свободолюбивых. Но все становится понятным, если мы узнаем, что в британских ложах мнение по польскому вопросу было всегда однозначно: Польша должна оставаться под властью России, ибо в тот день, когда она получит свободу, иезуиты превратят ее в свою республику.*
* Интересно, что в России это понимали и многие немасоны.
Итак, мы видим, что декабристская молодежь была не одинока. Имелись некие "кулисы", откуда ее в той или иной мере направляли более опытные люди. Среди этих последних прослеживается также присутствие иезуитов, силы, ни в коей мере не несшей России добра. Это прекрасно понимали русские люди уже в первой половине XIX в. Например, В.Ф.Одоевский в своей статье "Недовольно", написанной в защиту И.С.Тургенева от грубых нападок критики, говорит об иезуитах следующее: "...когда уже нельзя нас упрекнуть ни в обожании рабства, ни в строгости наказаний, ни в отсутствии земской самостоятельности, ни в господстве произвола и самоуправства ... когда зреют в нас и нравственное чувство, и сознание человеческого достоинства, и материальная сила, когда крепче сплотилось наше единство, - трусливая ненависть Запада в крайних его органах, в этом сопряжении невольного невежества и сознательной лжи, доходит до истинного безумия. Разумеется, не забывается старое. По-прежнему является на сцену нелепая фабрикация парижской полиции, известная под названием "Завещание Петра первого", на которое указывается как на неоспоримое доказательство нашего неуклонного намерения завоевать всю Европу и истребить в ней просвещение.**
** Примечание Одоевского: "Это говорится не в шутку, не в карикатурных журналах, но с высоты и парламентских кафедр. - История этого подлога довольно любопытна. Извлечение из мнимого завещания Петра I появилось впервые в книге под названием Des progresез de puissanse russe depuis son origine jusqu'au comencoment du XIX siecle, par L**; 1 Vol . in 8, Paries, chez Fantin, libraire, Quaides Augustins,1812.". По году издания видно, что она издана в ту минуту, когда Наполеон Бонапарт вторгался в Россию. Хитрому корсиканцу, неразборчивому на средства, нужно было отвести глаза особенно Англии и для того возвести на Россию небылицу. Сочинитель этой книги - Ленуар, французский полицейский литератор. Знаменитый подлог находится в примечании к стр. 176 по 179 и начинается словами: "уверяют, что существует (On assure qu'il existe ...)"; подлог был сделан так поспешно, что независимо от других промахов, Петра I заставляют называть свою армию азиатскою ордою (стр. 14) и даже православных греков - схизматиками (стр. 12). Но для Запада это Все нипочем; извлечение перешло, но уже в виде подлинного завещания, в многочисленные книги и книжонки и распространилось на всем Западе. Достойно внимания, что по непонятным причинам все издания, в которых находилось это мнимое завещание, тщательно запрещались в России, так что для русских писателей не было возможности ни добраться до текста этого документа, ни разъяснить подлог. Между тем, эти издания по временам учащались па Западе, в особенности перед Крымской войной, и вера в подлинность этого завещания так утвердилась, благодаря нашему постоянному безмолвию, что во время войны один "благородный" лорд в английском парламенте указывал на это мнимое завещание, как на ясный повод к нападению на нас; это указание не осталось без действия не только на общественное мнение в Европе, но и на самое решение парламента".
Есть на Западе город-памятник (имеется в виду Рим), - памятник насилия, грабежа, гнета, всех родов человеческого самоуправства и уничтожения; в древности там ковались цепи на целый мир; но времена переменились; занесло песком следы рабской крови, пролитой на потеху патрициев; на этом песке устроилось новоязыческое капище: здесь иезуитизм открыл свою торговлю; его товар - человеческая совесть; здесь он покупает, продает и променивает веру, правду, свободу совести, словом все, что есть на земле святого; здесь дистиллируются тонкие, для всего мира, яды, смрадный туман подымается от треножника преступной лаборатории; в этой душной среде бродят позорные тени; здесь изуверы призывают благословение Божие на отравленные кинжалы; здесь иезуиты с шляхтою обмениваются поцелуями; полумертвый командир латинства, в бессильной злобе на нас, вместе с женолюбивым кардиналом канонизирует изверга Кунцевича,* из-под кардинальской рясы сыплются мириады лжей, сплетен, иезуитов, иезуиток и стараются облепить славянское племя, разорвать его связи и задушить его. И в Россию проникает тлетворный туман и... находит Иванушек, Репетиловых, княжен Зизи, Мими...". 33
* Кунцевич Иоанн (1580-1623) - архиепископ полоцкий, жестокий гонитель православных белорусов; был убит восставшими жителями Витебска и в 1865 году канонизирован католической церковью. (Прим. редакции.)
В этом высказывании, а вернее сообщении Одоевского сходятся в узел многие из тех нитей, о которых у нас шла речь. Свою статью Одоевский закончил в 1867 году, положив в ее основу опыт многолетних наблюдений. Материала для этого было достаточно. Сразу же после поражения декабристов в Европе поднялась волна разжигания антирусских настроений. Так, в 1835 г. литературный критик А. В. Никитенко записывал, со слов вернувшихся со стажировки из Европы студентов, в свой дневник следующее: "По словам их, ненависть к русским за границею повсеместная и вопиющая. ...Нас считают гуннами, грозящими Европе новым варварством. Профессора провозглашают это с кафедр, стараясь возбудить в слушателях опасения против нашего могущества".34 Но особенно откровенно зазвучал голос иезуитизма во время Крымской войны. А.С.Хомяков в одном из своих богословских сочинений приводит письмо Парижского архиепископа Сибура, в котором тот говорит не более не менее, как следующее: "...война (Крымская), в которую вступает она (Франция) с Россиею, не есть война политическая, но война священная; не война государства с государством, народа с народом, но единственно война религиозная; что все другие основания, выставленные кабинетами, в сущности, не более как предлоги, а истинная причина к этой войне, причина святая, причина угодная Богу, есть необходимость отогнать ересь Фотия, укротить, сокрушить ее; что такова признанная цель этого нового крестового похода и что такова же была скрытая цель и всех прежних крестовых походов, хотя участвовавшие в них и не признавались в этом".** 35
** Здесь будет не лишним подчеркнуть, что во всем, сказанном нами о ложах и иезуитизме, мы всецело опираемся только на указанные нами источники и не хотели бы, чтобы это каким-либо образом приводилось в связь с обширной популярной современной литературой на эту тему. Очень часто, несмотря на остро критический характер, эта литература инспирируется теми же самыми источниками, о которых она пишет. Нужно быть крайне осторожным, читая ее.
В революционных движениях иезуиты придерживаются самых радикальных позиций и, когда дело доходит до гильотины, начинают, так сказать, ловить нужную им "рыбу" в мутной воде. Не следует заблуждаться насчет их принадлежности к Христианству. В чем тут заключается дело, хорошо понял Достоевский, о чем свидетельствует его "Легенда о Великом инквизиторе". Ныне же, благодаря "Томасу Мору" наших дней - Джорджу Орвеллу, становится окончательно ясно, что в борьбе за власть над человечеством Великий инквизитор готов сменить Иисуса на "Старшего Брата".
Иезуиты умеют основательно заметать следы своей деятельности, но они все же остаются. В движении декабристов мы замечаем их в Обществе Соединенных славян (панславизм - вообще излюбленная сфера деятельности иезуитов). У истоков создания Общества стоит шляхтич Юлиан Люблинский. Он явился идейным руководителем братьев Борисовых, переориентировав их прежние моральные цели: усовершенствовать себя и "очистить религию от предрассудков", - на революционное объединение всех славян. После декабрьского восстания Люблинский получил три года каторги, несмотря на то, что уже в 1823 г. был в цепях привезен в свое поместье в Новгород-Волынске за участие в польском революционном движении. Братья Борисовы получили вечную каторгу.