Становление теорий исторического процесса: Кант и Шиллер

Рассматривая становление осмысления истории как единого про­цесса, необходимо провести различие между,

с одной стороны, фи­лософски-умозрительными построениями (Вольтер, И.-Г. Гердер, И. Кант) и,

с другой стороны, собственно историческими концепци­ями, построенными на фактографическом материале истории (Дж. Вико, И.-Ф. Шиллер).

В 60 - 80-е годы XVIII в. происходит изменение восприятия исто­рического времени, начинается осмысление истории как процесса, а следовательно, меняются и задачи исторического познания.

В 1765 г. выходит в свет статья Вольтера «Философия истории», которая затем становится введением к его эссе «Опыт о нравах и духе народов»²⁵.

В 1784—1787 гг. публикуется масштабная работа Гердера «Идеи к фи­лософии истории человечества»²⁶, в которой он развивает идею Вольтера о необходимости «философии истории»:

Одновременно с трактатом Гердера — в 1784 г. — выходит историо­софское эссе Канта «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане»²⁸. ²⁸ Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане//Кант И. Сочинения: на немецком и русском языках. Т. 1. Трактаты и статьи (1784—1796). М., 1994. С. 78-123.

Примечательна похожесть названий фундаментального тракта­та Гердера и небольшого эссе Канта: «идеи» — «идея». Использование этого слова не случайно. Системы, выстраиваемые Гердером и Кантом, умозрительны. Они не преследуют цели объединения известного исто­рического материала. За­дача обоих немецких мыслителей — постичь общий замысел челове­ческой истории.

В своей очень небольшой по объему работе Кант дает целостную, умозрительно выстроенную концепцию мировой истории. Исходная посылка рассуждений Канта такова:

«Какое бы представление в метафизическом смысле мы ни состави­ли себе относительно понятия свободы воли, все же ее проявления, человеческие действия, точно так же, как и всякое другое природ­ное явление, определяются всеобщими законами природы. История, занимающаяся повествованием об этих явлениях, как бы глубоко ни были скрыты их причины, все же позволяет надеяться, что, если бы она рассматривала игру свободной человеческой воли в целом, она могла бы открыть ее закономерный ход; и то, что у отдельных субъек­тов выглядит запутанным и лишенным всяких правил, по отношению ко всему роду все же можно было бы познать как некое неизменное поступательное, хотя и медленное, развитие его первоначальных за­датков.

Отдельные люди и даже целые народы мало задумываются о том, что когда они, каждый по своему разумению и часто в противовес друг другу, осуществляют [как будто] свой собственный замысел, они незаметно для самих себя, [как бы] двигаясь за [некоей] путевод­ной нитью, следуют неведомому им замыслу природы, содействуя его достижению, от которого, даже если бы он стал им известен, было бы все же для них не слишком много толку»³¹.

Очевидно, что Кант в постановке проблемы исходит из того, что человек нового времени, в отличие от человека средневекового, об­ладает свободой воли, и это создает некоторую коллизию между его вариативным поведением и предначертанным ходом мировой истории.

Итак, построение Канта чисто умозрительное. Он сам сравнивает свое построение с теорией Кеплера, «неожиданным обра­зом подчинившего эксцентрические орбиты планет определенным зако­нам». А будущего историка, который наполнит его концепцию реаль­ным историческим содержанием, с Ньютоном, объяснившим зако­ны, сформулированные Кеплером, «всеобщей естественной причиной».

Мы уже обращали внимание на то, что умозрительные теории стро­ятся на системе аксиом. В основе построения Канта лежат две аксиомы. Первая из них:

1. «Все природные задатки [сотворенного] существа предназначены к тому, чтобы когда-нибудь полно и целесообразно развиться».

Из первого положения вытекает второе:

2. «У человека (как единственного разумного существа на земле) те природные задатки, которые направлены на применение его разума, должны развиться полностью только в роде, но не в индивиде».

Проследим логику Канта.

Для того чтобы связать первое положение со вторым, Кант с необ­ходимостью должен найти такое качество человека, которое отличало бы его от прочих живых существ и развитие которого, в соответствии с

первой аксиомой, и определило бы человеческую историю. И Кант, вполне в духе XVIII в., находит такое специфически человеческое каче­ство: это — Разум.

Кант противопоставляет разум инстинкту и разумное поведение человека — инстинктивному поведению животного. И именно из этого противопоставления следует, что человек имеет историю.

«Разум... — это способность расширять правила и намерения исполь­зования всех своих сил за пределами природного инстинкта; и он не знает границ своим замыслам. Но сам разум действует не инстинктивно, а нуждается в опытах, упражнении и обучении для того, чтобы посте­пенно продвигаться от одной ступени понимания к другой. Вот почему каждый человек должен был бы жить неизмеримо долго, чтобы на­учиться наиболее полно использовать все свои природные задатки; или же, если природа установила лишь краткий срок его жизни (как это и есть на самом деле), ей требуется, возможно, необозримый ряд осо­бей, которые передавали бы одна другой свои знания, чтобы, наконец, довести их зародыши в нашем роде до такой ступени развития, которая полностью бы соответствовала замыслу природы»³³.

Рассматривая построение Канта, следует еще раз подчеркнуть тес­ную связь вопросов исторического познания и этики. Рассуждая об историческом процессе, Кант вынужден обращаться к занимавшей философов этого (да и последующего) времени проблеме свободы воли. И вновь и вновь ставить вопрос о коллизии между свободой воли человека и реализацией «замысла природы» в историческом процессе.

«Природа захотела, чтобы все то, что выходит за пределы механичес­кого устройства животного существования человека, он производил исключительно из себя самого и чтобы он не заслуживал никакого другого счастья или совершенства, кроме тех, которые он сам создал, будучи свободен от инстинкта, благодаря собственному разуму. Природа не делает ничего лишнего и не расточительна в [использова­нии] средств для своих целей. Так как она дала человеку разум и основывающуюся на нем свободу воли, то это уже было ясным указанием на ее замысел наделить его [этими способностями]. А именно, он должен руководствоваться не своим инстинктом или быть обеспечен готовыми знаниями и [уже] научен им; напротив, он должен все создавать собственными силами».

Мы видим, что Кант весьма подробно анализирует природу чело­века. Но каким образом люди взаимодействуют друг с другом и что обеспечивает историческое развитие?

«Средство, которым пользуется природа, чтобы обеспечить развитие всех задатков людей, есть антагонизммежду ними в обществе, поскольку он в конце концов становится причиной его законосообраз­ного порядка. Под антагонизмом я понимаю здесь необщительную общительность людей... Человек имеет склонность общаться, пото­му что в таком состоянии он больше чувствует себя человеком, т.е. чувствует развитие своих природных задатков. Но ему присуща так­же сильная склонность уединяться (изолироваться), так как он одно­временно находит у себя и свойство необщительности, желание со­образовывать все только со своим разумением и, следовательно, ото­всюду ожидает сопротивления, поскольку по себе знает, что со своей стороны склонен сопротивляться другим»³⁴.

Кант формулирует свои представления весьма афористично и со­всем не лестно для человека:

«...живи люди, как аркадские пастухи, в условиях полного согласия, довольства и взаимной любви — все таланты оставались бы навсегда скрытыми в зародыше... ...да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливое соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать или же господствовать!»³⁵.

Таким образом, осмысленный Кантом «за­мысел природы», раскрывающийся в историческом процессе, может быть реализован только при условии господства Разума. Хотя Кант уже усомнился в его всемогуществе, предвосхитив тем самым постро­ения мыслителей последующих двух веков.

Спустя полтора века к этой же проблеме обратится Зигмунд Фрейд — человек, весьма скептически настроенный по отношению к человеческому разуму. Некоторые исходные рассуждения Фрейда по­разительно схожи с представлениями Канта о природе человека.

Есть много общего и в их понимании межличностных отношений в социуме и коллизии между обществом (культурой) и индивидуумом, хотя здесь проявляются и различия, обусловленные различием эпох:

Иммануил Кант:

«Величайшая проблема для челове­ческого рода, разрешить которую вынуждает его природа, — достиже­ние всеобщего правового граждан­ского общества.Поскольку лишь в обществе и именно в таком, в кото­ром наличествует величайшая свобода, а значит, и постоянный антагонизм между всеми его членами и все же самым точным образом определены и сохраняются границы этой свободы в той мере, в какой она могла бы соче­таться со свободой других, — поскольку лишь в этом обществе может быть осуществлен высший замысел приро­ды — развитие всех природных за­датков, вложенных в человечество. Так как общество, в котором свобода при ее подчинении внешним зако­нам в наибольшей степени связана с необоримой властью, каково совер­шенно справедливое гражданское устройство, то [такое общество] долж­но быть высшей целью природы для человеческого рода... Вступать в сос­тояние принуждения заставляет челове­ка, вообще-то очень склонного к нео­граниченной свободе, беда, а именно величайшая из всех [бед], которые при­чиняют друг другу сами люди, чьи склонности приводят к тому, что при необузданной свободе они не могут долго уживаться друг с другом»³⁸.

Зигмунд Фрейд: «Примечательно, что, как бы мало ни были способны люди к изолиро­ванному существованию, они тем не менее ощущают жертвы, требуемые от них культурой ради возможности совместной жизни, как гнетущий груз. Культура должна поэтому за­щищать себя от одиночек, и ее ин­ституты, учреждения и заповеди ста­вят себя на службу этой задаче; они имеют целью не только обеспечить известное распределение благ, но и постоянно поддерживать его, словом, должны защищать от враждебных побуждений людей все то, что слу­жит покорению природы и производ­ству благ»³⁹.

Обратим внимание на то, что Кант, в отличие от многих его со­временников (да и наших современников тоже), понимал, что свобо­да и равенство несовместимы: либо то, либо другое, но при этом свобода имманентна человеческой личности.

При сопоставлении размышлений Канта и Фрейда не стоит забы­вать, что Фрейд — человек иной эпохи: в начале XX в. преобладало, по крайней мере среди людей философски мыслящих, убеждение в том, что люди разные, что позволило ему, в отличие от его предше­ственника, сформулировать способ — правда, весьма спорный — раз­решения коллизии между необходимостью культурных ограничите­лей для существования человечества и репрессивным характером куль­туры по отношению к человеческой личности.

Иммануил Кант:

«Эта проблема является самой трудной и вместе с тем такой, ко­торая позднее всех других реша­ется человеческим родом. Труд­ность, на которую указывает уже сама идея этой задачи, состоит в следую­щем: человек — это животное, ко­торое, живя среди других членов сво­его рода, нуждается в господине. Ибо он непременно злоупотребляет своей свободой в отношении других, себе подобных, и хотя, как разумное существо, желает иметь закон, кото­рый полагал бы границы свободы для всех, все же себялюбивая животная склонность побуждает его к тому, что­бы там, где он только в состоянии, делать для самого себя исключение. Следовательно, он нуждается в гос­подине, который сломил бы его соб­ственную волю и заставил бы его подчиниться общепризнанной воле, при которой каждый может быть сво­бодным. Где же найдет он такого гос­подина? — Нигде, кроме как в чело­веческом роде. Правда, этот господин также есть животное, которое нуж­дается в господине... Но верховный глава должен быть справедливым сам по себе и все же быть человеком»⁴⁰. ⁴⁰ Кант И. Указ. соч. С. 97, 99.

Зигмунд Фрейд:

«Как нельзя обойтись без принуж­дения к культурной работе, так же нельзя обойтись и без господства меньшинства над массами, потому что массы косны и недальновидны, они не любят отказываться от влече­ний, не слушают аргументов в пользу неизбежности такого отказа... Лишь благодаря влиянию образцовых ин­дивидов, признаваемых ими в каче­стве своих вождей, они дают скло­нить себя к напряженному труду и самоотречению, от чего зависит су­ществование культуры. Все это хо­рошо, если вождями становятся лич­ности с незаурядным пониманием жизненной необходимости, сумев­шие добиться господства над соб­ственными влечениями. Но для них существует опасность, что, не желая утрачивать своего влияния, они нач­нут уступать массе больше, чем та им…» ⁴¹ Фрейд 3. Указ. соч. С. 21.

Итак, мы рассмотрели умозрительно выстроенную философскую концепцию исторического процесса Канта.

А теперь рассмотрим современ­ную трудам Гердера и Канта концепцию истории как процесса Шилле­ра, в общих чертах сформулированную в неболь­шой статье «В чем состоит изучение мировой истории и какова цель этого изучения».

В 80-е годы XVIII в. Шиллер рассматривал эту проблематику в широком контексте нравственных и социальных задач исторического знания.

Говоря о значении Великих географических открытий, результа­том которых явилось расширение картины мира, накопление наблю­дений над жизнью разных народов, Шиллер формулирует две анало­гии, которые впоследствии станут весьма распространенными: