Часть 4. Эффект гончей, или как не сойти со следа
За три года траву соткать,
Темным волосом вышить путь,
Искры все на него собрать –
Пальцы болью горят, ну и пусть.
Кровь делю на двоих без слов,
Почернеют снега к весне,
Алой лентой ночных костров
Свою душу отдам тебе.
// "Огонь" Мельница
Луваний без происшествий довёз меня по проторенной дороге до самого фонтана на небольшой площади в центре Догевы. Если вы представляете что-то мрачное, каменное или помпезное при этом слове, то вы явно из тех, кто наслушался романтических сказок про вампиров. На самом деле эти существа во всём походили на людей. Женщины вели себя точно, как и селянки в деревнях — смеялись, громко говорили, ругались, отчитывали детей... Мужчины — были очень похожи на наших мужчин, и только почти незаметные плотные валики на спине, в которые компактно укладывались их кожистые крылья, выдавали в них нелюдей.
Возможно, их деревянные дома были много добротнее построены, а поля и стада — более ухожены и присмотрены. Вся долина жила своей размеренной жизнью, за которой я лениво наблюдал из-за борта телеги, и хотя на карте она обозначалась маленькой овальной проплешиной, на деле была много, много больше.
Вся суть была в так называемом «эффекте черновика». Верес долго пытался объяснить мне, как это работает, но я так и не понял его долгих метафизических размышлений. Зато главный смысл уловил: «эффект черновика» как бы ломал и комкал видимую реальность, создавая некие карманы, куда прячется пространство. Это как двигаться пальцами по краешкам страниц сомкнутой книги. Вроде, вот они, странички, совсем рядом, так тесно прижались друг к другу. Но стоило эту книгу раскрыть — как от края до края листа разворачивались поля, клеверные луга, несколько озёр на лесных опушках и разбросанные тут и там обособленно стоящие крепкие дома, каждый — как небольшая усадьба. И — никаких тебе заборов, всё у всех на виду. В этом вампиры совершенно не походили на скрытных, мелочных людишек в деревнях, где дом жался к дому, а сосед норовил стянуть заблудившуюся курицу у соседа, где строили такие заборы, за которыми халупу, по ошибке называвшуюся жилищем, порой было и не разглядеть.
Поэтому о реальных размерах этого «серого пятачка» я боялся и размышлять — что, если он был с небольшое соседнее государство типа Винессы? Нет, лучше и не думать о вампирских тайнах, Джерард, зачем это тебе?
Я поблагодарил добродушного пузатого мужика на козлах телеги и мягко сполз с повозки прямо в центре площади. Время давно перевалило за обеденное. Фонтан, отреставрированный после давних событий, изображал младую деву, разящую мечом какую-то неведомую тварь, и вода, в которой я даже немагическим взглядом видел искрящуюся энергию, текла прямо из её разверзшейся пасти. Жуткий ансамбль, скажу я вам!
Напившись живительной влаги, бьющей, вероятно, из недр в том месте, где пересекались мощные энергетические жилы, я восстановил немного истратившийся на обряд поиска магический резерв. Даже на вкус вода отдавала грозовой свежестью и ломила зубы.
Я посмотрел на длинный Дом Старейшин, в задней части которого располагались покои Повелителя, и не рискнул пойти туда сейчас. Да, я малодушный, но вокруг было так тихо и замечательно, вампиры, не торопясь, расхаживали по своим делам, и никто, вот совершенно никто не обращал внимания на уставшего парня в кожаных штанах и светлой суконной рубахе. Но стоило мне найти Верховную Ведьму и передать ей письмо, а после — рассказать об истории, что со мной приключилась — как о покое я мог позабыть.
Я решил не спешить на «казнь» и побрёл в сторону рынка, прогуляться. В Догеве я был далеко не первый раз. Разница лишь в том, что первые три раза я приезжал сюда с Таленой, а сегодня был совершенно один и чувствовал себя от этого чуть менее уверенно. Но с другой стороны — более одиноко, и это мне было по душе сейчас. Потому что в присутствии Талены укрыться от обожающих её догевцев было делом практически невозможным.
Видит двуликий, я старался. Я хотел оттянуть момент истины, но судьба, переменчивая стерва, распорядилась по-другому. Отойдя от Дома Старейшин лишь на десяток шагов, я услышал крик. Нет, не так. Это был грандиозный, наполненный страстью и до боли знакомый женский вопль:
- Отпусти платье, бесово отродье! Смолка, фу! Кому сказала?!
Оглянувшись, я увидел лошадиный зад, закрывающий почти всё окно с весёленькими ажурными занавесочками на ставнях, которые сейчас почему-то казались слегка пожёванными. Чёрная, как смоль, кобыла упиралась копытами в землю и настойчиво, совершенно не внимая воплям из окна, тянула на себя какую-то ткань нежно-канареечного цвета.
- Купания лишу! Пасти перестану! Пусти подо-о-ол! - на одной безумно противной ноте взвыл голос, как вдруг раздался характерный треск и хруст, и лошадь, явно довольная содеянным, тихо и скромно удалилась куда-то в кусты, блаженно пережёвывая кусок отвоёванного платья.
В помещении сочно выругались на тролльем, и самым приличным словом из услышанной тирады было «гхыр»... Но что ещё страннее — никто, совершенно никто из проходящих мимо вампиров не обращал на разворачивающуюся прямо под их носами сцену абсолютно никакого внимания! Все занимались своими делами и выглядели так, будто подобное происходит из раза в раз и повторяется по сто раз на дню...
- Джерард! Мальчик, ты уже приехал?! - звонкий голос Вольхи Редной застал меня, ушедшего в свои мысли, врасплох. Я дёрнулся и посмотрел на окно, из которого выглядывала, открыто и светло улыбаясь, красивая рыжеволосая женщина. Я бы и сейчас назвал её девушкой, если бы не был лично знаком с её дочерью — моей ровесницей. Болотного цвета глаза смотрели смешливо, а губы растягивались в доброй, что увидишь на её лице не так часто, улыбке. Вообще для неё было более привычным выражение усмешки и лёгкой иронии, граничащей с тяжёлым сарказмом, но сейчас я ощутил, что она отчего-то на самом деле рада меня видеть. Было бы так на экзамене два года назад, когда я чуть не завалил ей общую магию!
«Не к добру, ой, не к добру это, Джерард, вот помяни моё слово!»
Натянув приветственную улыбку, я, мысленно помолившись, пошёл к ней — сдаваться. Имея рядом мужа — природного телепата, она всё равно рано или поздно окажется в курсе всего, что творится у меня в голове. Так стоило ли оттягивать миг позора?
- Здравствуйте, Вольха. Как всегда — превосходно выглядите.
- Ты тоже ничего так смотришься в этих обтягивающих штанах. На заказ по меркам шил? - прищуриваясь и глядя куда-то пониже поясницы, спросила она.
Я залился краской. Ещё пару лет назад купленные на одной из ярмарочных распродаж свободные добротные кожаные штаны теперь на самом деле сидели на мне плотненько — а всё потому, что из худющего и костлявого подростка я медленно, но верно превращался в нормального мужчину. Читай между строк — закончил Школу, стал зарабатывать деньги и много и вкусно кушать, в результате чего оброс мясом... и не только.
- Гхм, спасибо. Не шил, покупал. Просто... давно это было, - я выдавил некое подобие улыбки, а потом решил перейти в наступление: - А у вас что за прекрасный наряд? Новейшая догевская мода? Надо будет не забыть рассказать о ней в Стармине придворным модницам.
Женщина оглядела себя и переливчато рассмеялась. На ней красовалось очень симпатичное лёгкое ситцевое платье канареечного цвета длиною чуть выше щиколоток, и ровненько по центру, зияя рваными фигурными краями, на подоле красовался выдранный овал, открывая миру довольно стройные ноги и красивые колени. Фасон, приданный платью всеядной лошадью, был явно к лицу Вольхе.
- Я назову этот наряд «Обед кобылы». Пусть сохранят для потомков.
- Вышло очень мило.
- Согласна. Как там Талена?
- Передала письмо. Мы виделись с ней и Роймом в Камнедержце вчера.
На мгновение лицо этой женщины омрачилось.
- Ох уж эта девчонка! Была в полудне езды и не заехала проведать родителей... - Вольха как-то устало вздохнула. - Когда уже они с Лёном успокоятся?
- Наверное, когда Арр'акктур согласится на их с Роймом брак.
- Да он уже согласен! Точнее, он ещё не знает, но на самом деле — согласен. Осталось его самого в этом убедить, ведь упёртый, как баран, даром, что Шериона от себя ни на шаг не отпускает. Уже успокоился бы и дал девочке делать, что она хочет, но никак не может признаться себе, что любит её какой угодно — хоть путешествующей магичкой, хоть женой оборотня, лишь бы она была счастлива.
- Ну, он повелитель долины, наверное, для повелителей всё не так просто происходит, - решил сумничать я, за что сразу поплатился фырканьем и смехом.
- Лён вчера сбежал с очередного Совета Старейшин, чтобы посмотреть на единорогов. Должен был родиться новый жеребёнок, он не мог этого пропустить. Про какого повелителя ты сейчас говоришь? Это только их с Таленой противостояние, ни о какой политике тут и речи не идёт. Он давно прочит Шериона в наследники, его и воспитывают, и обучают должным образом. Та же Келла почти ни на шаг не отходит.
Я понимающе хмыкнул. Талена собрала от обоих родителей самые сильные, самые противоречивые черты. Если вы можете представить себе кого-то, упёртого как вместе взятые Вольха Редная и Арр'акктур тор Ордвист Ш'эонелл, то я завидую вашей богатой фантазии. Ибо сам до сих пор не вижу границу упёртости этой девчонки.
- Она передавала что-то для нас? Я так скучаю по нашей маленькой Талли... - рыжеволосая говорила о дочери с такой нежностью, что я подсознательно полез за пазуху — доставать письмо.
В этот момент дверь позади неё распахнулась, и в комнату влетел чуть растрёпанный, очень привлекательный платиновый блондин с тёмными изогнутыми бровями, очерчивающими яркие голубые глаза, и неизменным изумрудным обручем на голове - Повелитель Догевы собственной персоной.
- Дорогая, ты готова? Пора выходить... О, у нас гости, прости, я не заметил, - он остановился позади жены и, приобнимая её за талию, поздоровался: - Добрый день, Джерард. Как добрался?
Я уже чувствовал, что мои впечатления от последних двух дней внутри головы безжалостно перелопачивают, и ничего не мог противопоставить этому — я был просто полным нолем в ментальной магии. Меня спасали только амулеты, на которые я пока что не заработал.
- Здравствуйте, Повелитель. Добрался я нормально, хотя, честно, могло быть и лучше.
Я, наконец, извлёк из-под рубашки чуть помятую трубочку письма и начал протягивать её Вольхе.
- От Талены? - спросил он, и, прежде чем я успел ответить, выхватил пергамент из рук и, сломав именную печать дочери, начал жадно вчитываться в строки. Как же он любил свою золотоволосую малышку — это сквозило во всём его взгляде, которым он буквально поедал строчки, написанные её рукой...
Всё началось два года назад, когда мы втроём заканчивали школу. Тогда Талена впервые захотела познакомить родителей поближе со своими друзьями — мной и Роймом. Ройм тогда только-только вступал в истинную силу оборотня, и его перекидывания были довольно непредсказуемы и сумбурны — так у них часто бывает по молодости. А Талена, уж не знаю, что ей двигало в тот момент, взяла и не предупредила своего отца-вампира о том, что один из её друзей «немного не такой, как все». Мы, конечно, оба были те ещё чудаки, но я хотя бы не имел привычки ночью бессознательно обрастать шерстью и клыками, по запаху выслеживать Талену и забираться к ней в постель — нет-нет, без каких либо умыслов, ведь так «просто теплее».
Я до сих пор ухохатываюсь, вспоминая, как она описывала лицо отца, пришедшего будить её утром, и обнаружившего рядом с ней на кровати огромного серо-бурого волка, который почти на его глазах начал перекидываться обратно в Ройма. Вампиры тоже умели делать подобное, укрываясь в своих кожистых крыльях, как в коконе — весь род, все мужчины Догевы перекидывались в волков тогда, когда это требовалось для выживания. Но Ройм не был вампиром, Повелитель чувствовал его как непонятное существо и не мог пробиться сквозь заслоны разума — оборотни очень сильные природные менталисты.
В то утро между ними и произошла роковая ссора. Просто два родных и безмерно любящих друг друга человека и несколько сгоряча брошенных друг другу фраз: «Талена! Что здесь происходит? Убери это животное из своей спальни!» - «Папа! Как ты смеешь?! Ройм мой друг!» - «Вампиры оборотням не ровня, а друзья не спят в одной кровати без одежды!» - «Ах, так?!» - завопила совершенно обезумевшая Талена и схватила опешившего и ничего не понимающего после превращения Ройма за тёмную шевелюру, притягивая к себе и впечатываясь губами в сухие губы оборотня. Арр'акктур замер ледяной статуей. Оторвавшись от неожиданно приятного поцелуя, девушка сказала: «Я выйду за него замуж». - «Этому не бывать! - вспыхнул Повелитель. - Никто ещё из рода Ш'эонелл не женился на лесном зверье!» - «Значит, с этого момента ты можешь перестать считать меня принадлежащей к этому роду!»
Всё, слова вылетели, и вот уже как два года Талена не показывалась в Догеве. Они даже еще не встречались тогда с Роймом, который всегда тихо и ненавязчиво неровно дышал к девушке. И то, что она выдала отцу, очень озадачило парня — так быстро переквалифицироваться из друга в женихи, да ещё и не потому, что тебя полюбили, а потому, что не умеют держать язык за зубами... Какое-то время он жутко злился на Талену. Потом они начали пытаться общаться снова, слепо и осторожно тыкаясь носами, как новорождённые котята. И вдруг, неожиданно для себя, свалились в пучину горячей и бурной любви. Именно тогда ваш покорный слуга Джерард и понял, что лучше он будет путешествовать один, чем постоянно по ночам просыпаться от рыков Ройма и стонов Талены.
Девушка очень страдала от своих сказанных в горячке эмоций слов, и её отец страдал не меньше, но никто не хотел пойти на уступки и сделать первый шаг к примирению. Талена тосковала по Догеве, по известным с самого детства родным тропкам и местам игр, по вампирам, которые хоть и походили на людей внешне, но внутри были совершенно другими — отзывчивыми, неравнодушными, такими... своими! Но тут даже Вольха оказалась бессильна - когда любишь кого-то так горячо, как эти двое, то и обида, нанесённая столь дорогим человеком, оказывается самой саднящей и жгучей.
- Как она? - спросил Повелитель, дочитав письмо и передав его жене. - У неё все хорошо?
- Более чем, - ответил я, улыбаясь. - Видел её вчера, в прекрасном расположении духа и добром здравии. Кажется, их с Роймом магистерские продвигаются очень быстро. Они направлялись в Чернотравную Кущу к старому магистру травнику.
Вампир чуть скривился, стоило мне произнести имя друга, но быстро вернул на лицо обычное бесстрастное выражение. Чуть помедлив и задумавшись, он вдруг сказал:
- Когда увидишь её в следующий раз... Передай ей. Передай, пусть возвращается.
- Лён? - вмешалась тихим голосом Вольха.
Повелитель, кажется, собрался с духом, и выговорил:
- Пусть возвращаются вместе с Роймом. Я даю ей добро на свадьбу.
Мне показалось, что время на мгновение остановилось, а потом, радостно подпрыгнув, понеслось в ускоренном темпе. Я широко и облегчённо улыбнулся:
- Я передам ей. Уверен, ваша дочь будет счастлива. Спасибо вам, - и я легко поклонился, выражая свою признательность. Мне было очень жалко друзей, особенно — Талену, которая ничем не заслужила того, чтобы два года скитаться по трактам, не имея права заехать на родину и увидеться с близкими. Она очень переживала.
Арр'акктур улыбнулся самыми кончиками губ. Затем, зарываясь в рыжие кудри жены, спросил её снова:
- Вольха, ты готова? Мы идём?
- Да, я надела свой лучший наряд. Уверена, народу понравится. А ты нашёл того, кто присмотрит за Шерионом? Его нельзя оставлять одного — он разнесёт тут всё к чертям собачьим.
О да, младший братишка Талены был маленьким смерчем, по ошибке заключённым в человеческое тело. Впрочем, не совсем человеческое — Шерион обладал всеми ярко выраженными чертами вампира. В свои десять лет он был так силён, что мог спокойно поднять передок гружёной деревянной телеги, отлично видел ночью и имел внушительные, даже немного пугающие клыки. Ну и крылья, конечно, - куда вампирам без них?
Повелитель как-то странно посмотрел на меня, а потом сказал:
- Нашёл. Джерард и присмотрит.
Я оторопел на секунду, поэтому не успел возразить сразу же.
- Нет-нет-нет, исключено. Я не хочу брать на себя ответственность за наследника.
- Какая ответственность? Просто почитаешь ему что-нибудь интересное и проследишь, чтобы он не раскатал Дом Старейшин по брёвнышку...
- Я не умею общаться с детьми!
- Научишься.
- Но...
- Тебе ведь надо поправлять своё бедственное положение, разве нет? А у нас для тебя — небольшая работа. Сегодня Хорошая Ночь, и мы с Вольхой просто должны там быть. Все там будут.
- Но...
- М-м?
Повелитель смотрел на меня прямо, чуть изогнув свою тёмную, породистую бровь. Он уже всё знал, телепат гхыров! Это была сделка, вот что читалось в его взгляде. «Ты сидишь с Шерионом, а я — молчу и не говорю Вольхе о твоём идиотическом положении. Идёт?»
Я вздохнул. В этой битве взглядов у меня не было ни единого шанса.
- Идёт. Я присмотрю за Шерионом.
- Ты сегодня просто чрезвычайно мил, Джерард, ты не заболел? - спросила Вольха, хорошо знавшая мой упертый и нелюдимый характер по Школе.
Знала бы она, чем тут меня шантажируют...
- Кстати, дорогой, не могу найти свои бирюзовые бусы. Кажется, вчера снимала и клала их на столик у зеркала, - озабоченно заметила рыжеволосая, выпутываясь из объятий мужа и снова проходя по комнате в сумбурных поисках. - Это платье смотрится только с голубым пояском и бирюзовыми бусами, я не могу выйти без них...
- Милая, - сказал вдруг Повелитель, критически осматривая жену, - мне кажется, что твоему платью уже ничто не поможе... ммм, в смысле, ничто не сделает его ещё лучше, потому просто пойдём.
- Странно всё это, я точно помню, как снимала их и клала именно...
Вдруг дверь в комнату резко распахнулась, с силой ударила в стену и в помещение внёсся ураганом рыдающий младший брат Талены.
- А-а-а... Мама!
- Что случилось, мой хороший? — встревожилась Вольха, присаживаясь и укачивая десятилетнего мальчика в тёплых объятиях.
- Пэм! Пэм умерла... - ребёнок сотрясался от искренних горьких рыданий, и я не понимал, что происходит, было ясно только, что Шерион безумно чем-то расстроен.
- Сынок, она была такой старой, далеко не все крысы живут столько, сколько прожила твоя Пэм, - Арр'акктур гладил мальчика по светлым пепельным волосам, точь-в-точь, как у него самого.
- Но она была особенной! Пэм не могла так просто взять — и умереть, не предупредив меня! Я даже попрощаться не успел! - и Шерион снова горестно заплакал, оставляя на груди маминого канареечного платья мокрые бесформенные разводы.
- Не плачь, хороший мой. Смотри, этот дядя — некромант. Я думаю, он сможет чем-то помочь твоей беде, правда же?
И что мне прикажете делать? Конечно, я согласился. Как можно сказать "нет", когда на тебя со всеми возможными надеждами смотрят два, цвета пролитого на радужку тёмно-фиолетового ночного неба, глаза. Шерион был таким милым, невинным и очень красивым ребёнком, что я бы даже попал под его ментальное неконтролируемое ничем вампирское обаяние, если бы не знал, каким непоседливым и резким бывает он порой.
Сейчас мальчик мгновенно перестал плакать и подскочил ко мне, крепко обнимая ноги в радостном порыве:
- Дядя некромант! Дядя некромант! Пойдём скорее, я покажу тебе её. Надо торопиться и что-то сделать побыстрее, моя Пэм такая чудесная!
Я не успел ничего понять, как он уже тянул меня куда-то по коридору, наверное, в свою комнату. А Арр'акктур с Вольхой, неуловимо растворившись в сумраке сгущающегося вечера, отправились на ежегодно проводимую в долине «Хорошую Ночь».
Пока меня тянули за руку, я размышлял над тем, как было бы хорошо попасть сейчас на улицу. Вся достигшая определённого возраста молодёжь и все взрослые вампиры были сейчас там. Горели костры, и даже сюда доносился запах вкусно зажариваемого над огнём мяса. Народ гулял, танцевал, общался, и это была единственная ночь, когда обычно целомудренная вампирья молодёжь разбивалась на парочки и целовалась по кустам без страха быть наказанными. Сегодня должны были проводиться поединки на гвордах, и я бы многое отдал, чтобы посмотреть на Повелителя, который традиционно участвовал в них. Дерущиеся на своём ритуальном оружии вампиры были верхом грации, красоты и смертоносности.
Но вместо этого небольшая ладошка мальчика, довольно крепко сжимаясь вокруг моих пальцев, тянула меня всё дальше и дальше, пока, наконец, мы не вошли в большую светлую комнату.
- Смотри, дядя некромант. Вот она. Это Пэм, - сказал мальчик, протягивая мне шёлковую тряпочку, на которой покоилась крупная кремовая крыса. Я принял дар с трепетом — чтобы показать, как ценю его доверие, а на самом деле - проверяя, как давно животное умерло. Трупик был ещё еле тёплым. Можно было попробовать...
- Называй меня Джерард, хорошо? - Шерион быстро закивал, смотря на меня во все глаза, следя, как я невесомо пробегаю пальцами по тельцу крысы.
Не знаю, что скажет на то, что я задумал, Арр'акктур, и что сделает Вольха, когда узнает, но я решил рискнуть. Любой нормальный человек объяснит вам, что проводить обряд некромантии с пентаграммой и кровью в детской — не самая лучшая затея, но где вы видели тут нормальных?
- Слушай внимательно, Шерион. Сейчас мы будем оживлять твою Пэм, - мальчишка радостно запрыгал на месте. - Но тут не всё так просто. Смерть — дама капризная, и когда она забирает кого-то в свои объятия, то не захочет отдать его обратно просто так. Что ты можешь предложить ей взамен?
Мальчик слегка напрягся и глубоко задумался. На самом деле, хватит и обычного пореза ладони, чтобы связать фамильяра, - а я собирался сотворить именно некро-фамильяра, условия были самые удачные, - но я хотел внушить Шериону уважение к смерти и понимание того, что ничто не происходит просто так — за всё приходится чем-то платить, особенно — в некромантии.
- Пэм была лучшим другом. Единственным... Наверное, это - самое важное для меня, чем я могу заплатить за её возвращение, - сказал мальчишка и потянулся к вороту рубахи. Пальцы, дрожа, достали верёвочку с небольшим круглым аметистовым камнем, будто растущим из серебряной шляпки.
«Двуликий, да это же... Реар! Залог бессмертия повелителей...»
Шерион был таким серьёзным в своём решении, что я посчитал урок успешно пройденным и мягко остановил его руки, неловко пытающиеся снять шнурок с реаром.
- Не нужно снимать. Просто Госпожа Смерть запомнит, чем ты готов был пожертвовать для неё, и ты об этом тоже не забывай.
Мальчик поднял на меня серьёзные тёмно-фиолетовые глаза и молча кивнул.
- Выбери место, где Пэм сможет отдыхать и не будет тебе мешать при этом. Я начерчу там пентаграмму. В ней она будет восстанавливать свои силы, чтобы не тянуть постоянно из тебя энергию.
Шерион заметался по комнате и, наконец, освободил от каких-то вещей угол недалеко от своей кровати. Комната наследника была просторной и светлой, а обстановка — довольно скромной, было видно, что повелителей никогда не воспитывали в лени и роскоши.
Я попросил угольный карандаш и быстро наметил контуры призывно-связующей накопительной пентаграммы. Она была трёхсоставной, сложной, потому что преследовала сразу три цели — вернуть сознание и закрепить его в теле, заморозив в нем процессы разложения, переведя жизнь тканей на магический резерв. Потом — привязать фамильяра к сознанию хозяина, который будет контролировать его. И, наконец, превратить этот угол в не зависящий ни от чего накопитель магической энергии — чтобы пентаграмма сама собирала её постоянно, по крупицам, из окружающего воздуха.
Я собирался использовать кровь, а значит, вопреки мнению незнающих людей, свечи были не нужны. Расчертив круги, треугольники и лучи, нанес в нужные углы знаки смерти, жизни, подчинения, возвращения и, наверху, как знак единого связующего звена — руну природной магии. Потом я достал из-за голенища сапога нож и продублировал линии, врезая их в деревянный пол. Смахнув стружку в сторону, я попросил Шериона, наблюдающего за мной во все глаза, положить в центр самого маленького внутреннего круга тельце крыски.
Протерев нож чистой салфеткой, я встал у края пентаграммы.
- Иди сюда, Шерион. Вставай рядом со мной. Да, вот так, - похвалил я мальчика, который напряжённо и сосредоточенно, проникшись важностью момента, следовал каждому моему указанию. - Теперь возьми нож так, чтобы в нужный момент успеть сделать надрез на ладони. Не испугаешься?
Мальчишка упёрто помотал головой, и я почему-то стал совершенно уверен, что он всё сделает как надо. Сосредоточенность, серьёзность, бесстрашие — отличные качества для хорошего некроманта... Я даже пожалел немного, что у него нет магического дара - у чистокровных вампиров маги не рождаются.
- Теперь внимательно слушай каждое слово, что я буду говорить, и в точности повторяй его за мной. Не торопись и не медли, выдыхай слова плавно, певуче, будто поёшь красивую песню. Готов?
- Да, Джерард. Начнём?
Я улыбнулся и кивнул ему. Глубоко, медленно вдыхая и закрывая глаза, я начал певуче вытягивать слова заклинания...
Мальчик держался молодцом. Он делал всё так, как требуется, и слова: «muertorie», «vitalitaesana», «strongelytosiues»* - красиво и уверенно слетали с его губ. Я уже видел магическим зрением формирующуюся нить призыва и связку, которую нужно было закрепить на мальчике, вовремя перекинув её с себя.
Когда витиеватое заклинание подходило к концу, я кивнул ему. Он собрался и лёгким метким жестом расчертил себе левую ладонь. Произнеся последнее слово, я тихо сказал ему:
- Теперь приложи руку с раной сверху тела, но осторожнее — смотри, чтобы больше ничто не нарушало границы пентаграммы, а то обряд прервётся.
Шерион кивнул и, присев на колени, осторожно положил порезанную ладонь на крыску. Пентаграмма ярко вспыхнула, отзываясь на кровавую жертву, и замерцала, роняя на стены алые блики. Такой странный ребёнок — ведь он доверял мне полностью, хотя и видел до этого мельком всего пару раз. Хотя, наверняка, мальчик доверял решению родителей оставить меня за старшего, а не мне, как человеку.
Я уже приготовился закончить обряд, пропев заключительную часть, как вдруг Шерион, повернув ко мне голову, удивлённо распахнул глаза и потянулся свободной рукой:
- Джерард? Что это за ниточки? Так красиво... - и он, безо всяких сомнений, тронул почти сформировавшийся канатик связи, который податливо заластился к его ладони и, намертво оплетя запястье, замер.
Я обомлел, не веря своим глазам...
- Ух, щекотно немного, - улыбнулся Шерион, глядя на луч ментальной связи, признавшей его хозяином и так запросто перекинувшийся с меня, неслабого некроманта, на мальчишку. Значит, он потенциально был сильнее меня!
Я стоял, пытался подобрать челюсть с пола и вспомнить, как же заканчивается этот ритуал...
«Маг — вампир! - вопило внутри всё моё существо. - Они родили мага-вампира, и даже не подозревают об этом... Вот это открытие так открытие. Люди не должны узнать, иначе за мальчиком начнётся охота. Вампиры и так во многом превосходят людей, а если они ко всему смогут использовать магию... Грянет новая война...»
Усилием воли выкинув все мысли из головы, я всё-таки взял себя в руки и начал пропевать заключительную часть, вслушиваясь в красивый мелодичный дискант мальчишки. Едва мы произнесли последнее слово, как пентаграмма вспыхнула ослепительно белым, и зверёк, до этого мертво лежащий под кровоточащей рукой своего хозяина, зашевелился, пытаясь перевернуться со спины в более удобное положение книзу лапами.
Шерион радостно взвизгнул и, дождавшись от меня одобрительного кивка, прижал к себе ожившее вновь тело.
Я устало осел рядом с потухшей пентаграммой и привалился к стене. Нет, мои ощущения не были следствием ритуала. Бывали ночи, когда я проводил десяток подобных прямо на кладбище. Просто неожиданно я почувствовал на плечах груз чужой тайны, совершенно не нужной мне, и ощутил, как тяжка эта ноша.
Шерион что-то довольным и тихим голосом шептал своему новосозданному фамильяру на вампирьем языке, и я даже не пытался вслушиваться — всё равно ничего не понял бы. Крыса флюоресцировала в полутьме голубым потусторонним светом глаз, и если бы не он — казалась бы совершенно обычной и живой.
- Шерион, есть ещё кое-что, что ты должен знать. Пожалуйста, постарайся понять, что далеко не всегда те, кто уходят от нас, согласны с нашим горячим желанием вернуть их в мир живых. Зачастую, возвращая сознание в умершее тело, мы обрекаем любимое существо на мучительные страдания и, купаясь в нашем счастье новообретения и гордыне, даже не замечаем его, - я устало прикрыл глаза, переносясь в очень личные, давние воспоминания, которые предпочитал не тормошить в своей душе. В те горькие воспоминания и ошибки, которые совершил и за которые сполна расплатился. Почему-то я чувствовал ответственность за этого мальчика. Будто бы был его наставником... - Пообещай мне, что никогда не будешь держать сознание ушедшего в умершем теле против его воли. А осознав ошибку, сможешь отпустить... Жизнь — священна, и право на покой так же священно. Пообещай мне.
Мальчик очень серьёзно посмотрел на меня. Глаза его сейчас были такими тёмными, что напоминали чёрные аметисты.
- Я обещаю тебе, Джерард. И — спасибо тебе за всё, я никогда не забуду, что ты сделал для меня сегодня.
Он снова прижал к себе крысу, которая ластилась к тёплым рукам, а я посмотрел в окно, за открытыми створками которого цвела душистая сирень. Мне показалось, что я слышал шорох, и вдруг мою голову пронзило видение: я поспешно удаляюсь от дома старейшин, передвигаясь в ночи так тихо, словно соткан из тени. За моей спиной сильно пахнет сирень, а я, прижимая к себе какой-то свёрток под полой плаща, убегаю, ускользаю в ночь, заворачивая за угол дома, направляясь куда-то... куда?
Я взвыл, потому что почувствовал сильное биение связи между мной и Фрэнком, будто лёгкая эльфийская танцовщица раскачивала канат, мелко и быстро перебирая по нему точёными ногами... Подпрыгнув на месте, я бросил недоумевающему Шериону, что скоро вернусь, и выскочил в окно — он был близко, так близко! Возможно, в нескольких шагах, или за поворотом... Недостаток магической привязки был в том, что чем ближе находился объект, тем размытее и сложнее становилось указание, в каком направлении двигаться. Все рецепторы просто взрывались от переполняющего адреналином ощущения — рядом, рядом, совсем близко! Но, вглядываясь в снующих тут и там вампиров, в тени молодёжи, то и дело мелькающие между кустов шиповника и сирени, я понимал всё своё бессилие — нет, не найти, не поймать его в этой толпе празднующих «хорошую ночь»...
Как же меня это бесило! Я ждал, что Фрэнк забеспокоится, начнёт куда-то двигаться, и я сразу почувствую его — чем дальше он будет, тем точнее и направленнее станет луч... Но вор явно затаился. Я восхитился им — быстрый, острый ум, животная проницательность, природная грация и ловкость, и всё посвящено такому неблагодарному делу, как воровство!
«Двигайся, Фрэнки, двигайся, мальчик, ну же, сделай хоть что-нибудь», — молил я его, точно заведёный кружась около домов недалеко от площади, сходя с ума от переполняющего меня желания схватить — наверное, нечто подобное испытывают гончие собаки, травящие дикого зверя на охоте. Эти ощущения были побочным явлением магической связи, но я ничего не мог поделать с собой сейчас — предвкушающее возбуждение разливалось по всему моему телу, я резко втягивал воздух трепещущими ноздрями, будто это могло помочь мне, я просто обезумел от его такой манящей близости и при этом совершенной, убивающей меня недоступности!
А Фрэнк, будь он неладен, так и не делал ни малейшей ошибки, затаившись, выжидая, точно опытная ласка...
___________________
* - смерть, жизнь, служение (древнеэльф.) - слова из заклинания
создан альбом фанфика ----> http://vk.com/album242855751_197589847