Уралмкого ■ииювйпепмяаго

В 20-х гг. XIX в. в русской исторической науке появилось новое направление. Оно было представлено трудами Михаила Трофимо­вича Каченовского (1775-1842)⁸ и его учеников и получило назва­ние скептической школы. Под влиянием новых философских идей начинает складываться представление о развитии народов по опре­деленным законам и ведется поиск этих законов. Исходя из пред­ставления об «органическом развитии общества», скептики отказа­лись от взгляда на историю как на набор мало связанных друг с другом фактов. Они считали, что историки должны прослеживать место каждого явления в цепи исторических событий, сравнивая его со сходными процессами в других странах, особенно славянских, и критически оценивая существующие известия.

По этой причине представители скептической школы призывали покончить с доверительным отношением к источникам, присущим их предшественникам, в том числе Н. М. Карамзину, который, как историк-мыслитель, уже не удовлетворял требованиям науки начала XIX в. Признавая понятия о высшей и низшей критике, разрабо­танные А. Л. Шлецером, крупнейшим достижением предшествующей исторической науки, они критиковали немецкого ученого, который не ставил задачи сопоставления свидетельств источников с ходом исторических событий и обстоятельствами места и времени.

Скептики значительно расширили задачи высшей критики по сравнению со старыми представлениями. Она должна была от­разить конкретные общественные условия той определенной эпохи,

⁸ Из небогатой греческой семьи Качони, переселившейся из Балаклавы в Харь­ков. Учился в Харьковском коллегиуме, где получил фамилию Каченовский. В 1788 г. поступил в Екатеринославское казачье ополчение урядником. С 1793 г. - канце­лярист в Харьковском губернском магистрате, с 1795 г. - сержант Таврического гренадерского полка. В 1801 г. вышел в отставку и поступил библиотекарем к А. К. Разумовскому. С 1804 г. сотрудничал в «Вестнике Европы». С 1805 г. - ма­гистр философии и преподаватель риторики и русского языка в Московском уни­верситете, с 1806 г. - доктор философии и изящных наук, с 1808 г. - адъюнкт и правитель канцелярии Разумовского. С 1811 г. - профессор теории изящных ис­кусств и археологии, с 1821 г. - профессор истории, статистики и географии, с 1835 г. - профессор истории и литературы славянских народов, с 1837 г. - ректор Московского университета (см.: История России с древнейших времен до 1917 г.: Энциклопедия. М., 1996. Т. 2. С. 539).

в условиях которой стало возможно появление самого историчес­кого памятника, а также определить, насколько содержание его со­ответствует исторической действительности («духу времени»).

Новые задачи исторической науки и новое понимание назначе­ния исторической критики, по мнению скептиков, требовали со­здания и новой методики исторических исследований, и выделения исторической критики в самостоятельную отрасль научной деятель­ности историка. Анализ исторических источников они предлагали проводить с точки зрения трех видов критики: дипломатической, исторической, археологической.

Дипломатика должна была служить для отличия подложных документов от достоверных на основе анализа официальных при­знаков достоверности (подписей, печатей и т. п.). В качестве глав­ного средства проверки достоверности документа М. Т. Каченов­ский называл его графическую экспертизу. Но когда с помощью дипломатики установить подделку не удается, следует прибегать к исторической критике, к помощи фактов, которые связаны между собой причинами и следствиями. В силу этого историк предлагал не принимать на веру известия тех источников, которые не соответ­ствовали общему представлению о связи событий. Историческая критика, по мнению М. Т. Каченовского, должна основываться не только на установлении достоверности фактов, но и на отборе их в соответствии с требованиями исторической науки. Третьей задачей, стоящей перед исследователем исторических источников, ученый считал критику археологическую, к которой он относил объяснения отдельных слов, терминов, имен, народных званий, дол­жностей, денежных законов, обычаев, поверий, обрядов, этапов судебной процедуры и т. д.

Таким образом, если А. Л. Шлецер с помощью низшей и выс­шей критики стремился решить вопрос, какие части источника воз­никли позже, чем сам памятник, т. е. были кем-то дописаны, а по­том исключить их, то М. Т. Каченовский с помощью названных трех видов критики пытался прояснить вопрос о подлинности и дос­товерности источника в целом. Скептики свой взгляд на историю и пути ее познания старались основывать на методе критического изучения исторических источников.

Разработанные ими методы скептики применили к изучению важнейших источников истории Древней Руси. Так, изучая летописи, они пришли к выводу о существовании особого, «баснословного» периода древней русской истории, основанного на устных преда­ниях. Народные предания они определили при этом самым древ­ним и самым недостоверным источником, а поскольку в летописях много легенд и сказаний, то и древняя история недостоверна.

М. Т. Каченовский и его ученики подвергли дипломатическому, историческому и археологическому анализу текст «Русской Прав­ды», стараясь связать его с общими условиями жизни Новгорода и окружающих его земель. Но на оценке этого памятника сказалась неверная посылка - представление о низком уровне хозяйственной, политической и культурной жизни Новгорода в начале XI в., когда Русь только приняла христианство и обрела письменность. Это пред­ставление не позволило историку объективно оценить все факты и привело к ошибочному выводу, что «Русская Правда» не могла возникнуть в начале XI в., а была заимствована из германского права не ранее середины XII в.

Помимо летописей и «Русской Правды» М. Т. Каченовский и его последователи обращали внимание и на другие важные для историка источники: грамоты, церковно-поучительную литературу.

Однако метод проверки свидетельств источников с точки зре­ния соответствия их «духу времени» вступал в противоречие с не­верным представлением скептиков об исторической эпохе, к кото­рой относились изучаемые источники. По их представлениям, в XI -начале XII в. Русь только вышла из варварского состояния и поэтому не могла иметь таких литературных шедевров, как летописи или «Слово о полку Игореве», детально разработанные юридические документы и др. Вместе с тем подвергалась сомнению и достовер­ность всей древней русской истории, какой она изображалась в этих источниках, возникших через 2-3 столетия после тех событий, которые в них описаны.

Несмотря на ошибочность и наивность многих суждений, скеп­тическая школа имела определенные достоинства. Она предложила ряд оригинальных методов исторического исследования, заставила историков искать в источниках и сообщаемых ими фактах связь с общими явлениями.

Формирование исторических воззрений и научного метода Ми­хаила Петровича Погодина (1800-1875)⁹ происходило в середине 20-х гг. XIX в. В это время он разделял взгляды представителей скептической школы. Однако уже в начале 30-х гг., отмежевавшись от них, он объявил себя последователем А. Л. Шлецера и Н. М. Ка­рамзина и противником философского метода в исторической науке.

Философскому методу в изучении источников М. П. Погодин противопоставил свой научный математический метод, который считал универсальным для работы со всеми видами источников. Данный метод состоял в выявлении всех источников, относящихся к теме исследования, установлении их подлинности, происхождения и достоверности, суммировании их свидетельств, а на основе этого -в выделении лишь самых общих закономерностей. Такой подход исключал возможность широких историко-философских обобщений, направляя внимание ученого на разработку частных проблем.

На практике М. П. Погодин использовал свой математический метод при выяснении различных исторических проблем. Так, на­пример, ученый ставит перед собой задачу выяснить роль великого князя как представителя верховной власти. Для этого прежде всего он выбирает из летописи все упоминания по этому вопросу. Их ока­зывается 37. Затем распределяет их по конкретным случаям и уста­навливает, что князь владел племенами (3 случая), брал с них дань (10 случаев), также и с Новгорода (1), раздавал города (2), сажал в них своих «мужей» (2), строил крепости (2), собирал войско (2), управлял (1), судил и наказывал (2) и т. д. На основе этого перечня ученый пытался «чисто математически» ответить на поставленный вопрос. Но так как приведенные им свидетельства он не связывал с общим процессом исторического развития, то они, как правило, давали мало материала для научных заключений.

Тот же математический способ историк использовал при рас­смотрении положения бояр, вопроса о значении денег на Руси, роли языческих верований в Древней Руси.

⁹ Русский историк, писатель, журналист и публицист. Академик с 1841 г. Сын крепостного крестьянина. В 1821 г. окончил Московский университет. В 1826— 1844 гг. - профессор Московского университета. В 1827-1830 гг. издавал журнал «Московский вестник», в 1841-1856 гг. -«Москвитянин» (см.: Советская истори­ческая энциклопедия. М., 1968. Т. 11. С. 321).

Под влиянием критики со стороны К. Д. Кавелина, И. Е. Забе­лина и И. В. Киреевского М. П. Погодин внес коррективы в пони­мание своего метода и признал его исключительным, применимым лишь на стадии первых, предварительных работ.

Отмечая как порок отсутствие у М. П. Погодина историзма в подходе к источникам и содержащимся в них фактам, современ­ники видели и положительные стороны в его методе скрупулезного исследования источников. С особенной похвалой они отзывались о разработанных им методах текстологического анализа источни­ков с целью установления их подлинности, времени и места воз­никновения, имени автора, достоверности содержащихся в них све­дений. Однако это нашло свое выражение не столько в теоретической разработке указанных вопросов, сколько в конкретной работе с от­дельными источниками.

Свой метод М. П. Погодин пытался применить к изучению Древ­ней Руси. Важнейшим источником при этом он считал летописи. Возражая скептикам, историк пытался доказать достоверность древней русской истории, а следовательно, и летописи. В отличие от А. Л. Шлецера, старавшегося воссоздать «очищенного» Нестора, М. П. Погодин выдвинул задачу поиска источников, которыми пользовался каждый летописец, и добился определенных результатов в ее решении. После осуществления такого рода работы ученый считал возможным с доверием относиться к летописям, ограничивая их критику суммированием содержащихся в них свидетельств.

В отличие от многих своих предшественников историк пола­гал, что включенные в летописи сказки и легенды могут и должны быть использованы как источник и что они важны не для уточнения дат, хода событий и пр., а для выяснения общих черт, обычаев и нравов эпохи. Однако, указывая на необходимость подвергать такого рода источники строгой критике, он свел последнюю к выяв­лению в каждой легенде конкретного факта, лежащего в ее основе.

Наиболее значительным после летописей источником по ис­тории Древней Руси М. П. Погодин считал «Русскую Правду». На основе изучения Краткой и Пространной Правды М. П. Пого­дин предложил схему развития древнерусского законодательства Х-ХШ вв. - от Правды Ярослава к Правде Ярославичей и затем к Пространной Правде, долго сохранявшей свое научное, значение. Это был важный вклад в источниковедение «Русской Правды».

К числу важных источников исторических знаний М. П. Пого­дин причислял данные лингвистики. К древнейшим памятникам языка он относил названия рек, озер, мест. При использовании дан­ных лингвистики как источника историк следовал за Н. М. Карам­зиным и далеко опередил в этом отношении ученых XVIII в. Однако полученные данные он часто использовал в соответствии со своими политическими устремлениями, например в защиту норманнской теории.

Последний (пятый) этап в развитии источниковедения в России эпохи феодализма отмечен появлением значительного числа тру­дов, где специально разрабатывались вопросы работы с историчес­кими источниками.

Образцом источниковедческого исследования такого рода яв­ляется опубликованный в 1846 г. труд Николая Васильевича Кала­чова (1819-1885)'° о «Русской Правде», которую он рассматривал в связи с развитием права в стране в целом. Ему принадлежит одна из первых попыток дать периодизацию русского законодательства, в основе которой лежит учет различий в характере русских юриди­ческих документов.

Программа изучения «Русской Правды», сформулированная историком, включала в себя следующие разделы:

1. Полное издание текста памятника по важнейшим спискам с вариантами прочих;

2. Филологический анализ, дающий объяснение отдельных слов, выражений и оборотов речи;

3. Юридическое объяснение текста, т. е. раскрытие его содер­жания и сравнение с другими юридическими и неюридическими памятниками;

4. Публикация «критически очищенного текста»;

¹⁰ Русский историк, юрист, археограф, архивист. Академик с 1883 г. Работал в Петербургской археографической комиссии, был профессором кафедры истории русского законодательства Московского университета в 1848-1952 гг., участвовал в подготовке реформы 19 февраля 1961 г. и судебной реформы 1864 г. В 1865-1885 гг. возглавлял Московский архив министерства юстиции. Положил начало ежемесячному журналу «Юридический вестник», который редактировал в 1860-1864 гг. Организатор Петербургского археологического института в 1877 г. (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1965. Т. 6. С. 838).

5. Выводы о достоинствах источника с исторической, филоло­гической и философской точек зрения.

Однако не все пункты программы ему удалось осветить в равной степени, хотя уже сама постановка такой программы была выдаю­щимся явлением для своего времени, поскольку открывала перс­пективы изучения документов историко-правового характера.

Николай Иванович Надеждин (1804-1856)" выступил как исто­рик в период усилившегося интереса к исторической науке и острой борьбы между прагматиками и скептикам о принципах, приемах и методах исторической критики.

Он значительно расширил круг исторических источников, осо­бенно древнейшего периода. Благодаря этому более полно, чем прежде, были раскрыты информативные возможности историчес­ких источников. Вместе с тем ученый отмечал, что ни один источ­ник не может быть использован историком без предварительного критического рассмотрения.

Историк показал, что характер русского летописания не был всегда одинаков, а менялся с развитием общества: от начального периода, связанного с Древней Русью, через раздробленность к еди­нодержавию и централизации.

Н. И. Надеждин по-новому раскрыл значение произведений ус­тного народного творчества. К фольклору он причислял сказания, сказки, пословицы и песни и утверждал, что от употребления этих источников историческая наука только выиграет, так как это хотя и не важное историческое повествование, но и не чистый вымысел.

Таким образом в подходе к устному народному творчеству и к летописям проявился историзм Н. И. Надеждина.

" Родился в семье дьякона. Окончил Московский университет по кафедре те­ории изящных искусств и археологии. В 1831 г. издавал журнал «Телескоп» с при­ложением газеты «Молва», в которых сотрудничал В. Г. Белинский. В 1836 г. «Те­лескоп» был закрыт за опубликование «Философического письма» П. Я. Чаадаева. Надеждин сослан в Усть-Сысольск, затем Вологду (1836-1838), где стал занимать­ся историко-географическими и историко-этнографическими исследованиями. Как ученый-теоретик Надеждин активно работал в Отделении этнографии Русского географического общества. С 1848 г. - председатель Отделения (см.: Советская историческая энциклопедия. М., 1966. Т. 9. С. 872).

Помимо сказаний и летописей историк признавал важным ис­точником документы, которые он называет дипломатическими, т. е. акты, грамоты и другие бумаги. Он ценил их потому, что они достоверны, но достоверность их, по его мнению, относительна и безусловна лишь в отношении самого факта, а не смысла и духа документа.

К числу источников Н. И. Надеждин относил и частные свиде­тельства - рассказы очевидцев о событиях. В них ученого привле­кает непосредственная связь рассказчика с происходящим.

Помимо истории Н. И. Надеждин уделял большое внимание изучению исторической географии и исторической этнографии. Эти занятия привели его к заключению о важном значении как истори­ческих источников историко-географического и топонимического материала. Специальное внимание он уделил раскрытию значения топонимики для историко-географического изучения России и ис­следования проблем расселения.

Высказал Н. И. Надеждин и свое отношение к запискам иност­ранцев как историческому источнику. Особенно высоко он ценил иностранные источники, созданные древними писателями, а более поздние считал менее достоверными. Хотя и те и другие, по его мнению, требуют к себе критического подхода.

Крупной заслугой Н. И. Надеждина является тот факт, что он сформулировал новые, по сравнению со своими предшественниками, принципы исторической критики.

По мнению ученого, в естественных науках существуют два вида познания: опытное (чувственное) и умозрительное. Но совсем иначе вырабатывается истина в такой науке, как история. Опытное знание здесь достигается путем изучения исторических источников и до­полняется «умозрением».

В связи с этим необходимо упомянуть классификацию Н. И. На­деждина. Он делит источники на безгласные (вещественные и архе­ологические) и гласные (словесные отголоски минувшего).

Но такая классификация не имеет существенного значения для исторической критики. По мнению историка, для нее важнее про­исхождение свидетельств, т. е. вопрос о том, имеет ли дело иссле­дователь с источниками намеренными или безнамеренными. В пер-

вом случае критике открывается большее поле деятельности, не­жели во втором, поскольку на эти сообщения может влиять целый ряд причин, искажающих истину. Во втором же случае нет основа­ний предполагать умышленный обман со стороны информатора.

Принимая традиционное, идущее из XVIII в. деление истори­ческой критики на низшую и высшую, Н. И. Надеждин не ограни­чивался этим. Традиционная критика, по его мнению, не решает всех стоящих перед историком задач, так как лишь воспроизводит достоверные факты на основе достоверности свидетельств. Задачи же исторической критики должны состоять не только в отрицании всего неистинного, но и в утверждении истины. В определенной степени это обеспечивается с помощью низшей и высшей критики источников, которую ученый предложил называть формальной кри­тикой. Но ее следует дополнить критикой факта - реальной крити­кой. Последняя, по представлению Н. И. Надеждина, предполагает знание и учет:

1) общей природы человеческой личности;

2) этнографических черт каждого народа;

3) влияния времени, когда происходит событие;

4) условий внешнего общения.

Установить истину можно лишь при совокупном использова­нии формальной и реальной критики.

Такой подход к задачам исторической критики свидетельство­вал о том, что в трудах Н. И. Надеждина научное источниковедение в своем развитии становится на новый, более высокий уровень.

На протяжении полутора веков историки стремились разработать научный подход к изучению исторических источников с целью вы­явления из них достоверных фактов для своих конкретно-истори­ческих построений. Это выразилось прежде всего в собирании источников, определении принципов и критериев оценки их досто­верности, этапов научной критики и характеристике основных разновидностей.

Источники

Болтин И. Н. Критические примечания генерал-майора Болтина на второй том «Истории князя Щербатова». СПб., 1794.

Калачов Н. В. Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды. СПб., 1846.

Каченовский М. Т. О баснословном времени в российской истории // Учен. зап. Моск. ун-та. 1833. Ч. 1.

Каченовский М. Т. Об источниках русской истории // Вести. Европы. 1809. Т. 43.

Каченовский М. Т. Параллельные места в русской летописи // Вести. Европы. 1809. Т. 47.

Миллер Г. Ф. История Сибири. М.; Л., 1937.

Миллер Г. Ф. Объявление предложения до исправления российской истории касающегося. СПб., 1732.

Надеждин Н. И. Об исторических трудах в России // Библиотека для чтения. СПб., 1837. Т. 20.

Надеждин Н. И. Об исторической истине и достоверности // Там же.

Погодин М. П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. М„ 1846.

Погодин М. П. Историко-критические отрывки. М., 1846.

Погодин М. П. Нечто о методах исторических исследований // Атеней. М., 1858. №26.

Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1962-1968. Т. 1-7.

Шлецер А. Л. Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке. СПб., 1809-1819.

ЩербатовМ. М. История российская от древнейших времен. СПб., 1901.

Литература

Древнерусские письменные источники Х-ХШ вв. М., 1991.

Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значе­ние. М; Л., 1947.

Приселков М. Д. История русского летописания Х1-ХУ вв. Л., 1940.

Пронштейн А. П. Источниковедение в России. Период феодализма. Ростов н/Д, 1989.

Советское источниковедение Киевской Руси: Историогр. очерк. Л., 1976.

Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод. М., 1983.

Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы Х1У-ХУ веков. М.; Л., 1948-1950. Ч. 1-2.

Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в Х1-ХШ вв. М, 1978.

Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород. М., 1977.

Лекция 2