Глава тридцать первая Битва за Хогвартс

З аколдованный потолок Большого Зала был тёмный и усыпанный звёздами, и под ним вдоль четырёх длинных столов колледжей рядами сидели растрёпанные, непричёсанные ученики, одни в дорожных плащах, другие – в халатах и пижамах. Тут и там светились перламутром фигуры школьных привидений. Все глаза, живые и мёртвые, были направлены на профессора Мак-Гонагалл, говорившую с приподнятого помоста в конце Зала. За ней стояли оставшиеся в школе учителя, среди них – белогривый кентавр Флоренц, и члены Ордена Феникса, собравшиеся на бой.

–…надзирать за эвакуацией будут мистер Филч и мадам Помфрей. Префекты, когда я скажу, вы должны будете построить ваши колледжи, и отвести ваших подопечных в должном порядке на эвакуационный пункт.

Многие ученики выглядели оцепеневшими. Однако, пока Гарри пробирался вдоль стены, высматривая за гриффиндорским столом Рона и Эрмиону, из-за стола Хаффлпаффа поднялся Эрни Макмиллан и крикнул: – А если мы хотим остаться и сражаться?

Раздались редкие аплодисменты.

– Если вы совершеннолетние, то можете остаться, – сказала профессор Мак-Гонагалл.

– А как наши вещи? – спросила какая-то девочка из-за стола Рэйвенкло. – Наши сундуки, наши совы?

– У нас нет времени, собирать пожитки, – сказала профессор Мак-Гонагалл. – Сейчас главное – благополучно вывести вас отсюда.

– Где профессор Снэйп? – крикнула девочка из-за стола Слитерина.

– Он, говоря по-простому, смылся, – ответила профессор Мак-Гонагалл, и от столов Гриффиндора, Хаффлпаффа и Рэйвенкло раздался радостный крик.

Гарри продвигался вдоль стола Гриффиндора, продолжая высматривать Рона и Эрмиону. Его провожали повернувшиеся к нему лица и громкий шёпот.

– Мы уже установили защиту вокруг замка, – продолжила профессор Мак-Гонагалл, – но она вряд ли продержится очень долго, если мы её не подкрепим. Поэтому я должна попросить вас идти быстро и дисциплинированно, и выполнять всё, что ваши префекты…

Но её последние слова заглушил другой голос, эхом разнёсшийся по Залу. Он был высокий, холодный и отчётливый. Нельзя было сказать, откуда он исходит. Казалось, это говорят сами стены, словно этот голос спал в них веками, подобно чудовищу, которому он однажды отдавал приказы.

– Я знаю, что вы готовитесь к бою, – раздались испуганные крики, некоторые ученики хватались друг за друга, озирались в страхе, отыскивая источник голоса. – Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Убивать вас я не хочу. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать магическую кровь.

В зале воцарилась тишина, та тишина, что давит на барабанные перепонки, тишина, казавшаяся слишком огромной, чтобы уместиться в четырёх стенах.

– Выдайте мне Гарри Поттера, – продолжил голос Волдеморта, – и никто не пострадает. Выдайте мне Гарри Поттера, и я не трону школу. Выдайте мне Гарри Поттера, и вы будете вознаграждены.

У вас есть время до полуночи.

Всех опять поглотила тишина. Все головы повернулись, все глаза смотрели на Гарри, словно удерживали его, не отпуская, в сиянии тысяч невидимых лучей. Потом кто-то встал из-за Слитеринского стола, и Гарри узнал Панси Паркинсон; она подняла дрожащую руку и пронзительно закричала: – Но он же здесь! Поттер здесь! Кто-нибудь, схватите его!

Прежде чем Гарри смог что-то сказать, кругом все задвигались. Перед ним поднялись из-за стола гриффиндорцы, но встали лицом не к нему, а к слитеринцам. Потом поднялись хаффлпаффцы, и почти одновременно с ними – рэйвенкловцы, все – спиной к Гарри, и все – лицом к Панси, и Гарри, ошеломлённый и растроганный до ужаса, увидел, как везде поднимаются палочки, вынутые из-за пазухи или из рукава.

– Спасибо, мисс Паркинсон, – сказала профессор Мак-Гонагалл срывающимся голосом. – Вы покинете Зал первой, вместе с мистером Филчем. Прочие ученики вашего колледжа могут последовать за вами.

Гарри услышал скрип скамей, а затем – шум шагов слитеринцев, собирающихся на дальней стороне Зала.

– Рэйвенкловцы, вы следующие! – крикнула профессор Мак-Гонагалл.

Понемногу четыре стола пустели. За столом Слитерина не осталось никого, но несколько старших рэйвенкловцев остались сидеть, пока их товарищи строились и выходили; хаффлпаффцев осталось ещё больше, а гриффиндорцев осталась сидеть половина, так что профессору Мак-Гонагалл пришлось спуститься с помоста для учителей, чтобы напомнить несовершеннолетним о дисциплине.

– Категорически нет, Криви, уходите! И вы, Пикс!

Гарри поспешил к Висли, собравшимся вместе за гриффиндорским столом.

– Где Рон и Эрмиона?

– Разве ты не нашёл…? – начал встревоженный мистер Висли.

Но он прервался, потому что на учительском помосте вышел вперёд Кингсли, чтобы обратиться к оставшимся.

– До полуночи у нас только три четверти часа, так что нам нельзя медлить. План боя согласован учителями Хогвартса и Орденом Феникса. Профессоры Флитвик, Росток и Мак-Гонагалл возглавят отряды бойцов на трёх самых высоких башнях – Рэйвенкло, Астрономической и Гриффиндорской, оттуда у них будет хороший обзор, прекрасная позиция для работы заклинаниями. А мы, Ремус – он кивнул Люпину, – Артур, – он показал на мистера Висли, сидящего за гриффиндорским столом, – и я, поведём отряды во двор. Нам нужен кто-нибудь, кто сможет организовать защиту входов в школу, как основных, так и малоизвестных…

– Похоже, это работёнка для нас, – крикнул Фред, показывая на себя и Джорджа, и Кингсли одобрительно кивнул.

– Отлично. Командиров прошу ко мне, распределим силы!

Пока ученики наводнили помост, получая инструкции, толкаясь, профессор Мак-Гонагалл поспешила к Гарри: – Поттер, разве вы не собирались что-то искать?

– Что? – сказал Гарри, – А, ну да!

Он напрочь позабыл о Разделённой Сути, забыл, что бой начинается именно для того, чтобы он мог их разыскивать: необъяснимое отсутствие Рона и Эрмионы вымело из его головы все другие мысли.

– Тогда давайте, Поттер, давайте!

– Хорошо… да…

Он чувствовал, как его провожают взглядами, когда он бежал из Большого Зала в вестибюль, всё ещё полный эвакуируемых учеников. Он позволил толпе увлечь себя вверх по мраморной лестнице, но на площадке вырвался и помчался по пустынному коридору. От смятения и паники он не мог связно думать. Он пытался успокоиться, сосредоточиться на поиске Разделённой Сути, но его мысли жужжали беспорядочно и бестолково, как накрытые стаканом осы. Без Рона и Эрмионы, без их помощи, он, казалось, не мог упорядочить свои мысли. Он замедлил шаг и, наконец, остановился посреди коридора, сел на оставленный статуей пьедестал и вытащил из кошелька на шее Карту Грабителя. На ней нигде не было видно имён Рона и Эрмионы; впрочем – подумал он – их могла скрывать густая толпа точек, пробирающихся к Выручай-комнате. Он убрал карту, прижал руки к лицу и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

Волдеморт думал, что я направлюсь в башню Рэйвенкло.

Вон он, неоспоримый факт, место, откуда нужно начинать. Волдеморт отправил Алекто Кэрроу в гостиную Рэйвенкло, и этому могло быть только одно объяснение: Волдеморт боялся, что Гарри уже знает – Разделённая Суть связана с этим колледжем.

Но, похоже, единственной вещью, связанной с Рэйвенкло, была потерянная диадема… и как Разделённая Суть могла быть этой диадемой? Как могло случиться, что Волдеморт, слитеринец, нашёл диадему, ускользавшую от поколений рэйвенкловцев? Кто мог подсказать ему, где её искать, когда диадемы никто не видел, на живой человеческой памяти?

На живой памяти…

Под прижатыми к лицу пальцами глаза Гарри широко открылись. Он соскочил с пьедестала и направился туда, откуда пришёл, по следу своей последней надежды. Он приближался к мраморной лестнице, и звук шагов сотен ног, направляющихся к Выручай-комнате, становился всё громче и громче. Префекты орали, раздавая приказания, пытаясь уследить за учениками своих колледжей в толчее и гвалте; Гарри увидел, как Захария Смит орёт на первоклассников, требуя, чтобы они шли первыми; тут и там младшие ученики плакали, а ребята постарше отчаянно звали друзей или родных.

Гарри заметил жемчужно-белую фигуру, проплывающую внизу через вестибюль, и заорал так громко, как только мог, чтобы перекричать галдёж:

– Ник! НИК! Мне надо поговорить с тобой!

Потом он стал пробиваться навстречу потоку учеников, и наконец добрался до нижних ступенек, где стоял и ждал его Почти Безголовый Ник, призрак Гриффиндорской Башни.

– Гарри! Мой дорогой мальчик!

Ник попытался двумя руками пожать сразу обе руки Гарри; было ощущение, что их окунули в ледяную воду.

– Ник, ты должен мне помочь. Кто в Башне Рэйвенкло призрак?

Почти Безголовый Ник выглядел удивленным и немного обиженным.

– Ну конечно же, Дама в Сером; но если ты нуждаешься в помощи призрака…

– Мне её помощь нужна… Не знаешь, где она?

– Сейчас посмотрим…

Голова Ника покачивалась на его широком воротнике, пока он поворачивался туда-сюда, вглядываясь поверх голов роя школьников.

– Вон она, там, Гарри, молодая женщина с длинными волосами.

Гарри посмотрел туда, куда указывал просвечивающий палец Ника, и увидел высокое привидение; оно поймало взгляд Гарри, подняло брови и уплыло сквозь стену.

Гарри бросился вдогонку. Через дверь коридора, в который исчезло привидение, он увидел его, в самом конце прохода, медленно скользящее прочь.

– Эй! Постойте! Вернитесь!

Привидение согласилось приостановиться; оно плавало в нескольких дюймах над полом. Гарри решил, что оно, с волосами по пояс и в платье до пола, красиво, но в то же время выглядит гордым и надменным. Подойдя поближе, он понял, что несколько раз уже встречался с этим привидением в коридоре, хотя ни разу не заговаривал.

– Вы Дама в Сером?

Она кивнула, но не сказала ни слова.

– Привидение Башни Рэйвенкло?

– Именно так.

Её тон не обнадёживал.

– Пожалуйста, помогите мне. Мне необходимо знать всё, что вы можете рассказать о потерянной диадеме.

Её губы скривились в холодной улыбке.

– Боюсь, – сказала она, отворачиваясь, чтобы продолжить свой путь, – что я не смогу тебе помочь.

– ПОДОЖДИТЕ!

Гарри не собирался кричать, но злость и паника были готовы взять над ним верх. Пока привидение качалось перед ним, он взглянул на часы. До полуночи оставалась четверть часа.

– Это очень важно, – сказал он свирепо. – Если эта диадема в Хогвартсе, я должен найти её, и поскорее.

– Ты далеко не первый студент, домогающийся диадемы, – сказала она с презрением. – Целые поколения учеников изводили меня…

– Это совсем не ради лучших отметок! – заорал на неё Гарри. – Речь о Волдеморте, о том, чтобы его победить… или вы в этом не заинтересованы?

Она не могла покраснеть, но её щёки стали не такими прозрачными, и в её голосе было возбуждение, когда она ответила:

– Конечно я… да как ты посмел…?

– Хорошо, тогда помогите мне.

Её спокойствие поубавилось.

– Это… но как это касается…, - она запнулась, – диадемы моей матери…

– Вашей матери?

Она, казалось, злилась на саму себя.

– При жизни, – сказала она натянуто, – я была Еленой Рэйвенкло.

– Вы её дочь? Но тогда, вы должны знать, что с ней сталось.

– Хотя диадема и дарует мудрость, – сказала она с явным усилием держать себя в руках, – я сомневаюсь, чтобы она сильно помогла тебе поразить того, кто называет себя Лордом…

– Говорю же я вам, что не собираюсь её носить! – огрызнулся Гарри. – Некогда объяснять – но если вам не безразличен Хогвартс, если вы хотите увидеть, что с Волдемортом покончено, вам придётся рассказать мне всё, что вы знаете о диадеме!

Она молчала, плавая в воздухе, глядя сверху на Гарри, и его охватило ощущение безнадёжности. Если бы она что-то знала, она конечно же рассказала бы это Флитвику или Дамблдору, которые наверняка её об этом спрашивали. Он тряхнул головой и уже повернулся было, чтобы уйти, когда привидение тихо сказало:

– Я украла диадему у моей матери.

– Вы… вы что?

– Я украла диадему, – повторила Елена Рэйвенкло шёпотом. – Мне хотелось стать более умной, более значительной, чем моя мать. Я сбежала с ней.

Гарри не понимал, как он ухитрился завоевать её доверие, и ничего не спрашивал, а просто напряжённо слушал, а она продолжала:

– Говорят, моя мать так никогда и не призналась, что диадема пропала, но притворялась, что по-прежнему ей владеет. Она скрыла и свою потерю, и моё чернейшее предательство, даже от остальных основателей Хогвартса.

Потом моя мать заболела – смертельно заболела. И отчаянно хотела меня ещё хоть раз увидеть, невзирая на моё вероломство. И она послала, отыскать меня, человека, который давно любил меня, невзирая на то, что я с презрением его отвергла. Она знала, что он не будет знать отдыха, пока не выполнит поручение.

Гарри ждал. Она глубоко вздохнула и вздёрнула голову.

– Он выследил меня в лесу, где я пряталась. Когда я отказалась вернуться с ним, он вспылил. Барон всегда отличался необузданным нравом. Его разъярил мой отказ, он завидовал моей свободе, и он пронзил меня мечом.

– Барон? Вы говорите о…?

– Ну да, о Кровавом Бароне, – сказала Дама в Сером, и, отведя в сторону свой плащ, показала одинокую чёрную рану на своей белой груди. – Когда он увидел, что совершил, его охватило раскаяние. Он взял оружие, забравшее мою жизнь, и обратил его на себя. Все последующие века он носит цепи, в наказание… Что ж, вольному воля, – добавила она с горечью.

– И… и диадема?

– Осталась там, где я её спрятала, когда услышала, как Барон ломится ко мне через лес. Укрытая в дупле дерева.

– В дупле? – повторил Гарри. – Что это за дерево? Где оно?

– В лесу в Албании. Уединённое место, далеко, как я рассудила, вне досягаемости моей матери.

– В Албании, – повторил Гарри. Сквозь смятение чудесным образом проступил смысл, и теперь он понимал, почему она рассказывает ему то, что скрыла от Дамблдора и Флитвика. – Но ведь вы это уже рассказывали кому-то, правда? Другому ученику?

Она закрыла глаза и кивнула.

– У меня… и в мыслях не было… Он был так учтив. Он, казалось… понимал… разделял мои чувства…

Конечно, подумал Гарри. Том Ребус ещё как понимал стремление Елены Рэйвенкло обладать знаменитыми вещами, на которые у неё не было никакого права.

– Ну, среди тех, кто дал Ребусу заползти в свои тайны, вы не первая, – пробормотал Гарри. – Он умел очаровывать, когда хотел…

Значит, Волдеморт, подольстившись к Даме в Сером, сумел выведать местоположение потерянной диадемы. Он совершил путешествие в тот дальний лес и извлёк диадему из тайника, может быть, сразу же, как оставил Хогвартс, ещё до того, как поступил на работу к Борджину и Бёрксу.

И не этот ли уединённый лес показался Волдеморту превосходным убежищем, когда, многие годы спустя, он нуждался в месте, где мог бы залечь, укрыться на долгие десять лет?

Но диадему, раз она стала драгоценной Разделённой Сутью, он уже не оставил в ничем не примечательном дупле… Нет, диадема тайно вернулась в свой истинный дом, и Волдеморт наверняка поместил её здесь…

–…в ту ночь, когда он просился сюда на работу! – вслух закончил Гарри свою мысль.

– Прошу прощения?

– Он спрятал диадему в замке, в ту ночь, когда просил, чтобы Дамблдор взял его учителем! – сказал Гарри. То, что он высказал это вслух, помогло ему во всём разобраться. – Он, должно быть, спрятал её по пути в кабинет к Дамблдору, или когда шёл обратно! Но тогда главным для него было ещё попробовать получить работу, чтобы улучить миг и свиснуть заодно и меч Гриффиндора – спасибо вам, спасибо!

Гарри поспешил прочь, оставив Даму в Сером парить в воздухе в полном недоумении. Сворачивая к вестибюлю, он взглянул на часы. Была без пяти минут полночь, и хотя он теперь знал, на что похожа Разделённая Суть, он ничуть не приблизился к ответу, где она находится…

Поколения учеников не смогли отыскать диадему; это наводило на мысль, что она – не в башне Рэйвенкло; но где она тогда, где? Какое такое укромное место открыл в Хогвартсе Том Ребус, что поверил – оно навеки останется тайным?

Теряясь в отчаянных предположениях, Гарри свернул за угол, но едва успел сделать несколько шагов по коридору, как окно слева от него вылетело с оглушительным громом и треском. Гарри только шарахнулся в сторону, как нечто огромное влетело в окно и ударилось о противоположную стену. От пришельца отвалилось что-то большое и мохнатое, взвизгнуло, и кинулось к Гарри.

– Хагрид! – заорал Гарри, отбиваясь от приветствий Клыка, волкодава, пока огромная бородатая фигура неловко поднималась на ноги. – Как это…?

– Гарри, эт ты! Эт ты-ы!

Хагрид нагнулся, торопливо обнял Гарри, чуть не поломав ему рёбра, и кинулся обратно к выбитому окну.

– Гроупик хороший мальчик! – проорал он, высунувшись в дыру. – Счас буду к тебе, чуток погоди только, тут один славный парень!

Из- за спины Хагрида Гарри увидел в ночной темноте далёкие вспышки света и услышал странный, резкий и пронзительный, крик. Он посмотрел на часы: полночь. Бой начался.

– Вот это да, Гарри, – пропыхтел Хагрид, – это ж оно самое, а? Дерёмся, значит?

– Хагрид, откуда ты взялся?

– Сам-Знаешь-Кого услыхал, прям у себя в пещере, – мрачно сказал Хагрид. – Голос его принесло, понимаешь? «Выдайте, мол, мне Поттера, у вас-де время думать до полуночи». Вот и понял, чё ты тут, понял, чё счас что-то начнётся. Клык, отвяжись. Вот мы и пришли сюда, чтоб быть вместе, я, Гроупик и Клык. Через границу замка проломились лесом, Гроупик нёс нас с Клыком. Я сказал, чтобы он ссадил нас в замке, он и впихнул нас в окно, молодчина. Я, правда, малость не то в виду имел… но где Рон с Эрмионой?

– Вот это, – сказал Гарри, – хороший вопрос. Пошли.

Они поспешили по коридору, Клык прыгал вокруг них. Кругом, во всех коридорах, Гарри слышал шум движения, топот бегущих ног, крики; за окнами он видел всё больше вспышек света в окружающей замок темноте.

– Эт мы куда? – пыхтел Хагрид, топая по пятам за Гарри; от его шагов пол вздагивал.

– Сам толком не знаю, – ответил Гарри, снова сворачивая наугад, – но Рон и Эрмиона должны быть где-то здесь…

Впереди по проходу уже были разбросаны первые жертвы боя: двух каменных горгулий, обычно стороживших вход в комнату учителей, снесло заклинанием, залетевшим сквозь ещё одно высаженное окно. То, что от них осталось, слабо шевелилось на полу, и когда Гарри перепрыгнул через одну из лишённых тела голов, та слабо простонала: – О, не обращай на меня внимания… пусть я тут рассыплюсь…

Её уродливая каменная рожа внезапно заставила Гарри вспомнить о мраморном бюсте Ровены Рэйвенкло в доме у Ксенофилиуса, том, что в безумной шляпе – и потом о статуе в башне Рэйвенкло, с каменной диадемой на белых кудрях…

А когда он добежал до конца прохода, к нему пришло воспоминание о третьем каменном изображении, о том старом уродливом колдуне, на чью голову Гарри собственноручно нахлобучил парик и старую потрёпанную шляпу. Гарри потрясло, прожгло, как жаром огневиски, и он чуть не споткнулся.

Он наконец понял, где его ждёт Разделённая Суть…

Том Ребус, который не доверял никому и действовал в одиночку, в своём высокомерии мог сколько угодно считать, что он, и только он, проник в глубочайшие тайны Замка Хогвартс. Конечно, Дамблдор и Флитвик, примерные ученики, никогда и ногой не ступали в это примечательное место, но он-то, Гарри, за свои школьные годы повидал нехоженые тропинки… и есть тут один секрет, известный Гарри и Волдеморту, и так и не раскрытый Дамблдором…

Его привела в чувство профессор Росток, вихрем пронёсшаяся мимо в сопровождении Невилла и ещё полудюжины учеников; все были в наушниках и тащили что-то вроде больших цветков в горшках.

– Мандрагоры! – на бегу проорал Невилл через плечо. – Хотим накидать их через стену – там мало не покажется!

Теперь Гарри знал, куда идти. Он наддал ходу, Хагрид и Клык мчались за ним. Они миновали портрет за портретом, и нарисованные фигуры припускали за ними, ведьмы и волшебники в жабо и бриджах, в латах и мантиях, втискивались в чужие рамы, пронзительно выкрикивали новости из других частей замка. Когда они добежали до конца коридора, весь замок содрогнулся, огромная ваза сорвалась с постамента с силой взрыва, и Гарри понял, что это хватка заклинаний более грозных, чем те, которые творили учителя и Орден Феникса.

– Всё путём, Клык… всё путём! – завопил Хагрид, но огромный волкодав рванул прочь, когда осколки фарфора разлетелись шрапнелью, и Хагрид устремился за перепуганным псом, оставив Гарри.

Гарри пробирался по трясущимся проходам, с палочкой наготове, и в одном коридоре за ним до самого конца поспевал маленький нарисованный рыцарь, сэр Кадоган, врываясь из картины в картину, лязгая доспехами, испуская воодушевляющие крики; его маленький толстый пони топал за ним.

– Хвастуны и мошенники, псы и мерзавцы! Гони их вон, Гарри Поттер, чтоб духу их не было!

Гарри вихрем завернул за угол и наткнулся на Фреда и маленькую группу учеников, среди которых были Ли Джордан и Ханна Эббот; они стояли за пустым постаментом, статуя с которого скрывала секретный проход. Все они держали палочки и прислушивались у тайной двери.

– Славная ночка! – крикнул Фред, когда замок опять содрогнулся, и Гарри кинулся бегом, в равной степени воодушевлённый и напуганный. Он понёсся по ещё одному коридору, и здесь кругом летали совы, и Миссис Норрис шипела и пыталась бить их лапами, без сомнения, стараясь вернуть их в отведенное им место…

– Поттер!

Аберфорт Дамблдор загораживал коридор, держа палочку наготове.

– Поттер, через мой кабак сотни ребят табуном протопали!

– Знаю, это ж эвакуация, – сказал Гарри, – Волдеморт…

–…нападает, потому что тебя не выдали, ясное дело, – сказал Аберфорт. – Я ж не глухой, его по всему Хогсмиду было слышно. А тут что, никому не пришло в голову задержать парочку-другую слитеринцев в заложниках? Вы ж только что отправили в безопасное место детей Пожирателей Смерти. Не было б малость поразумнее придержать их здесь?

– Это Волдеморта не остановит, – сказал Гарри, – и твой брат никогда бы так не сделал.

Аберфорт хмыкнул и устремился туда, откуда прибежал Гарри.

Твой брат никогда бы так не сделал… Что ж, так оно и было, подумал Гарри, опять бросаясь бегом: Дамблдор, так долго защищавший Снэйпа, уж точно никогда бы не торговал школьниками…

Оскальзываясь с разбега, он завернул за последний угол, и с воплем, в котором мешались облегчение и злость, увидел их – Рона и Эрмиону: у обоих целые охапки чего-то здоровенного, кривого, грязно-жёлтого, а у Рона и помело подмышкой.

– Где вас черти носили? – заорал Гарри.

– В Потаённой Комнате, – сказал Рон.

– В Потаён… где? – Гарри остановился, едва удержавшись на ногах.

– Это Рон, это его идея! – сказала Эрмиона, задыхаясь. – Разве она не изумительная? Мы тут сидим, ну, когда ты ушёл, и я говорю Рону, что если мы что и найдём, так как мы собираемся с этим разделаться? Мы ведь ещё с кубком не справились! И тут он о нём и подумал! О василиске!

– Причём тут…?

– Чем можно разделаться с Разделёнными Сутями, – просто ответил Рон.

Взгляд Гарри упал на то, что сжимали в руках Рон и Эрмиона: огромные кривые клыки, выломанные, как он теперь сообразил, из черепа мёртвого василиска.

– Но как вы туда попали? – спросил он, переводя изумлённый взгляд с клыков на Рона. – Там же нужно говорить по-змеиному!

– Он сумел! – прошептала Эрмиона. – Покажи ему, Рон!

Рон издал жуткое сдавленное шипение.

– Ты же вот так сделал, чтобы открыть медальон, – сказал он Гарри извиняющимся голосом. – Ну, правильно у меня вышло не с первой попытки, но, – он скромно пожал плечами, – мы-таки попали туда.

– Он был великолепен! – сказала Эрмиона. – Великолепен!

– Значит…, - Гарри изо всех сил пытался сдерживаться, – значит…

– Значит, ещё одной Разделённой Сутью меньше стало, – сказал Рон и вытащил из-за пазухи куртки искорёженные остатки кубка Хаффлпафф. – Его Эрмиона разразила. Я подумал, что это она должна. Ей ещё не выпадало это удовольствие.

– Гениально! – завопил Гарри.

– Ерунда, – сказал Рон, хотя и с самодовольным видом. – А у тебя что нового?

Как только он это сказал, сверху что-то рвануло: с потолка посыпалась пыль, все трое взглянули вверх и услышали отдалённый крик.

– Я знаю, как диадема выглядит, и знаю, где она, – скороговоркой выпалил Гарри. – Она как раз там, где я спрятал свою старую книгу по Зельям, там, где сотни лет всякое барахло прятали. Он думал, только он это место знает. Идём.

Стены опять затряслись, когда он повёл друзей обратно через тайный вход и вниз по ступеням, в Выручай-комнату. В опустевшей сейчас комнате оставались трое: Джинни, Тонкс и преклонных годов ведьма в побитой молью шляпке; Гарри сразу узнал в ней бабушку Невилла.

– А, Поттер, – живо сказала она, словно так и ждала его увидеть. – Вы можете рассказать нам, что происходит.

– У всех всё в порядке? – одновременно спросили Джинни и Тонкс.

– Сколько мы знаем, да, – сказал Гарри. – В проходе в Кабанью Голову кто-нибудь ещё есть?

Он знал, что комната не будет превращаться, пока кто-то ей пользуется.

– Я была последняя, кто прошла по нему, – сказала миссис Лонгботтом. – Я его запечатала, я решила, что раз Аберфорт покинул своё заведение, то оставлять его открытым неразумно. Вы не видели моего внука?

– Он сражается, – сказал Гарри.

– Естественно, – гордо сказала старая дама. – Извините, я должна пойти ему помочь.

И она унеслась к каменным ступеням с поразительной скоростью.

Гарри посмотрел на Тонкс.

– Я думал, вы должны быть с Тедди, у вашей мамы.

– Я не могу сидеть в неведении, – ответила Тонкс со злостью. – Она за ним присмотрит… вы Ремуса не видели?

– Он собирался возглавить отряд бойцов на школьном дворе…

Не сказав ни слова, Тонкс умчалась.

– Джинни, – сказал Гарри, – мне жаль, но нам нужно, чтобы ты тоже вышла. Только на минуту. Потом ты можешь вернуться.

Джинни покинула своё убежище с откровенным восторгом.

– А потом ты сможешь вернуться! – закричал Гарри ей вслед, когда она взбегала по ступеням вслед за Тонкс. – Ты должна будешь вернуться!

– Стоп, минутку! – резко сказал Рон. – Мы кой-кого забыли!

– Кого? – спросила Эрмиона.

– Домовых эльфов; они где, внизу в кухне?

– Ты имеешь в виду, что мы должны направить их в бой? – спросил Гарри.

– Нет, – серьёзно ответил Рон. – Я имею в виду, что мы должны велеть им убираться. Нам ведь не нужны новые Добби? Мы не можем им приказать умирать за нас…

Клыки василиска, стуча, так и посыпались из рук Эрмионы. Налетев на Рона, она обвила его руками за шею и поцеловала взасос. Рон тоже отбросил клыки и метлу, и ответил Эрмионе с таким энтузиазмом, что поднял её на воздух.

– Другого времени не нашли? – только и спросил Гарри, и когда в ответ Рон и Эрмиона только ещё крепче вцепились друг в друга и закачались, повысил голос: – Эй! Тут война идёт!

Рон и Эрмиона отстранились друг от друга, продолжая обниматься.

– Я знаю, дружище, – сказал Рон с таким видом, словно его только что стукнуло по макушке бладжером. – Так что или сейчас, или никогда, верно?

– Да не в этом дело, а в Разделённой Сути! – заорал Гарри. – Вам не кажется, что вы могли бы… хоть подождать, пока диадему не отыщем?

– Ага… точно… извини…, - сказал Рон, и вдвоём с Эрмионой, оба покрасневшие, они стали собирать клыки.

Когда они втроём вновь поднялись по ступеням в коридор, стало ясно, что за те минуты, что они провели в Выручай-комнате, положение замка серьёзно ухудшилось: стены и потолок содрогались сильнее, чем раньше, в воздухе висела пыль, и за окном Гарри увидел зелёные и алые вспышки света так близко к стенам замка, что понял: Пожиратели Смерти готовы прорваться внутрь. Взглянув вниз, он увидел гиганта, Гроупа; тот топтался, вертя над головой что-то, похожее на сорванную с крыши каменную горгулью, и раздражённо ревя.

– Будем надеяться, что это он на кого-то наступил! – сказал Рон, когда неподалеку раздались чьи-то вопли.

– Хорошо, если не на кого-то из наших! – сказал кто-то рядом. Обернувшись, Гарри увидел Джинни и Тонкс: они выставили палочки в соседнее окно, в котором не хватало нескольких стёкол. Пока он смотрел, Джинни отправила в столпившихся внизу врагов хорошо нацеленное заклятие.

– Славная девчонка! – проревел кто-то, бегущий к ним сквозь пыль, и Гарри опять увидел Аберфорта. Он вёл за собой кучку учеников, и его седые волосы мотались на бегу. – Похоже, они могут проломить северную стену, они привели собственных великанов!

– Ты Ремуса не видел? – крикнула Тонкс ему вдогонку.

– Последний раз – когда он дрался с Долоховым, – проорал Аберфорт.

– Тонкс, – сказала Джинни, – Тонкс, я уверена, с ним всё хорошо…

Но Тонкс умчалась в пыль вслед за Аберфортом.

Джинни беспомощно обернулась к Гарри, Рону и Эрмионе.

– С ними всё будет нормально, – сказал Гарри, понимая, что это всё пустые слова. – Джинни, мы скоро-скоро вернёмся, только держись в сторонке, береги себя… Пошли! – обратился он к Рону и Эрмионе, и они побежали к тому куску стены, за которым Выручай-комната ожидала требований очередного посетителя.

– Мне нужно место, где всё прячут, – молил Гарри про себя, и когда они третий раз пробегали мимо, дверь появилась.

Неистовый грохот битвы пропал, как только они шагнули за порог и закрыли за собой дверь: кругом была тишина. Они были в чём-то, большом, как собор, и похожем на город, вздымающиеся стены которого были сложены из вещей, спрятанных тысячами давно ушедших школьников.

– И ему никогда не приходило в голову, что кто-нибудь может сюда попасть? – сказал Рон; его голос отдался эхом в тишине.

– Он думал, он один такой, – сказал Гарри. – На его беду, мне тоже как-то потребовалось кое-что спрятать… Нам сюда, – добавил он. – Кажется, это там…

Он миновал чучело тролля и Шкаф Исчезновений, тот, который в прошлом году с такими губительными последствиями починал Драко Малфой, потом остановился в нерешительности, оглядывая горы хлама; он не мог вспомнить, куда идти дальше…

– Ассиодиадема, – в отчаянии крикнула Эрмиона, но ничего не прилетело к ним по воздуху. Было похоже, что Комната, наподобие хранилищ Гринготтса, не отдаёт спрятанное так легко.

– Давайте разделимся, – сказал Гарри. – Высмативайте каменный бюст старика, на котором парик и тиара! Он стоит на буфете, и он определённо где-то рядом…

Они поспешили по расходящимся проходам; Гарри слышал их шаги за грудами хлама – за бутылями, шляпами, корзинами, стульями, книгами, оружием, мётлами, крикетными битами…

– Где-то рядом, – бормотал он под нос, – где-то… где-то…

Дальше и дальше углублялся он в лабиринт, высматривая вещи, которые запомнил со своего первого визита сюда. Он слышал собственное громкое дыхание, а потом у него, казалась, затряслась самая его душа. Вот он, прямо впереди, облезлый старый буфет, а на нём – рябой каменный колдун в пыльном старом парике и чём-то, похожем на старую поблёкшую тиару.

Он даже руку протянул, хотя до буфета было несколько шагов, когда за его спиной раздалось: – Не торопись, Поттер.

Гарри остановился с разбега и обернулся. За ним стояли плечом к плечу Крабб и Гойл, наставив прямо на него палочки, а в маленький промежуток между их ухмыляющимися физиономиями выглядывал Драко Малфой.

– А ведь это ты мою палочку держишь, Поттер, – сказал Малфой, просовывая собственную палочку между Краббом и Гойлом.

– Уже не твою, Малфой, – выдохнул Гарри, стиснув пальцы на боярышниковой палочке. – Кто смел, тот и заимел. А с тобой кто поделился?

– Моя мать, – сказал Драко.

Гарри рассмеялся, хотя ничего смешного не было. Он больше не слышал Рона и Эрмионы. Похоже, они в поисках диадемы забежали так далеко, что ухо не доставло.

– Как это вышло, что вы трое не с Волдемортом? – спросил Гарри.

– А нам награда положена, – сказал Крабб. Его голос оказался на удивление нежным для такого здоровенного лба: впрочем, Гарри раньше почти не доводилось его слышать. Крабб говорил, словно малыш, которому пообещали целый пакет сластей. – Мы решили вернуться, Поттер. Решили не уходить. Решили тебя ему отволочь.

– Славная затея, – сказал Гарри с издевательским восхищением. Он не мог поверить, что всё рухнет из-за Малфоя, Крабба и Гойла, когда он уже почти у цели. Он начал медленно пятиться туда, где на бюсте сидела набекрень Разделённая Суть. Только ухватить её, прежде чем завяжется драка…

– Так как же вы сюда попали? – спросил он, пытаясь их отвлечь.

– Я прошлый год, считай, жил в Комнате Спрятанных Вещей, – сказал Малфой срывающимся голосом. – Я знаю, как в неё попадать.

– Мы прятались в коридоре, там, снаружи, – хмыкнул Гойл. – Мы теперь умеем начаровывать Прозрачку! А потом, – его лицо расплылось в хищной ухмылке, – ты выскочил прямо на нас, и сказал, что ищешь дидуму! Что эт за дидума такая?

– Гарри? – внезапно послышался голос Рона, из-за стены хлама справа от Гарри. – Ты что, говоришь с кем-то?

Словно стегнув хлыстом, Крабб наставил палочку на пятидесятифутовую гору старой мебели, поломанных сундуков, старых книг, тряпья и непонятно какого хлама, и крикнул: – Дессендо!

Стена зашаталась, и её верхняя треть посыпалась в проход, туда, где был Рон.

– Рон! – завопил Гарри, а где-то заверещала невидимая Эрмиона, и Гарри услышал, как всякие неисчислимые вещи с треском падают на пол за разваливающейся стеной; он направил палочку на расползающийся вал, крикнул: – Фините! – и тот застыл.

– Нет! – закричал Малфой, хватая за руку Крабба, когда тот попытался повторить заклинание. – Если ты разнесёшь комнату, ты можешь засыпать эту диадемину!

– Делов-то? – сказал Крабб, вырываясь на свободу. – Тёмному Лорду нужен Поттер, причём тут какая-то дидума!

– Поттер пришёл сюда за ней, – Малфой с трудом скрывал раздражение от тупости своих товарищей, – а это значит…

– Что значит? – Крабб повернулся к Малфою, не сдерживая злости. – Кого заботит твоё мнение? Ты мне больше не командир, Драко. Ты со своим папочкой – люди конченные.

– Гарри? – опять закричал Рон, из-за кучи хлама. – Что происходит?

– Гарри? – передразнил его Крабб. – Что происходит… нет, Поттер! Круцио!

Гарри рванулся за тиарой, заклятие Крабба промазало по нему, но ударило в каменный бюст, подбросив его на воздух; диадема взлетела вверх и скрылась, упав в кучу обломков, на которые сверху приземлился бюст.

– СТОЙ! – заорал Малфой на Крабба, так, что его крик разнёсся по всей огромной комнате. – Он нужен Тёмному Лорду живым…

– Так что? Я ж его не убиваю? – завопил Крабб, отталкивая мешающую ему руку Малфоя. – Но если смогу, угроблю, Тёмному Лорду ведь нужна его смерть, так что какая раз…

Струя алого света пролетела совсем рядом с Гарри: Эрмиона выбежала из-за угла рядом с ним, и послала Ошеломляющее заклятие Краббу прямо в голову. Она промахнулась лишь потому, что Малфой отдёрнул Крабба в сторону.

– Это та грязнокровка! Авада Кедавра!

Гарри увидел, как Эрмиона отскочила, пригнувшись; ненависть к Краббу, пошедшему на убийство, вымела всё у него из головы. Он выпалил в Крабба Ошеломляющим заклятием; уворачиваясь, тот выбил палочку из руки Малфоя, и палочка закатилась под гору ломаной мебели и каких-то костей.

– Не убивайте его! НЕ УБИВАЙТЕ! – завопил Малфой, когда Крабб и Гойл вместе направили палочки на Гарри; их мимолётное колебание было всё, что потребовалось Гарри:

– Экспеллиармус!

Палочка вылетела из руки Гойла и пропала в соседнем бастионе из мусора; Гойл по-дурацки подпрыгнул, пытаясь её поймать; Малфой отскочил от второго Ошеломляющего заклятия, пущенного Эрмионой, а Рон, внезапно появившийся в конце прохода, выпалил полновесным Связывающим заклятием в Крабба, чуть-чуть промазав.

Крабб извернулся на месте и снова завопил: Авада Кедавра! Рон, уворачивась от струи зелёного огня, отскочил и скрылся из вида. Лишившийся палочки Малфой спрятался за трехногий шкаф, когда Эрмиона устремилась к нему, по ходу ударив Ошеломляющим заклятием Гойла.

– Она где-то здесь! – завопил Гарри, показывая ей на кучу хлама, в который упала старая тиара. – Поищи её, пока я помогу Ро…

– ГАРРИ! – пронзительно закричала Эрмиона.

Завывающий рёв за спиной тоже предупредил его. Он повернулся и увидел, что Рон и Крабб бегут к нему со всех ног по проходу.

– Что, мразь, припекает? – проревел на бегу Крабб.

Но, похоже, он сам не мог справиться с тем, что наделал. Неестественно огромные языки пламени преследовали их, облизывая бока бастионов из хлама, и те при их прикосновении превращались в сажу.

– Агуаменти! – рявкнул Гарри, но струя воды, вырвавшаяся из кончика его палочки, испарилась в воздухе.

– БЕГИТЕ!

Малфой схватил в охапку Ошеломлённого Гойла и поволок его; Крабб, сам перепуганный, обогнал их всех; Гарри, Рон и Эрмиона помчались за ним, а огонь их преследовал. Это не был обычный огонь, Крабб применил заклятие, о котором Гарри не имел представления. Когда они завернули за угол, языки пламени последовали за ними, словно были живыми, разумными, стремящимися их убить. Огонь менялся, превратился в целую стаю огненных чудовищ: пламенеющие змеи, химеры и драконы взлетали, и падали, и снова взлетали, и вековые завалы, которые они пожирали, взметывались на воздух их когтистыми лапами, падали в их клыкастые пасти и исчезали в пекле.

Малфой, Крабб и Гойл куда-то пропали, их не было видно. Гарри, Рону и Эрмионе пришлось остановиться: огнённые чудища окружили их, подбирались всё ближе – клыки, рога и хлещущие хвосты, и жар вокруг был как стена.

– Что нам делать? – пронзительно крикнула Эрмиона сквозь оглушительный рёв пламени. – Что делать?

– Вот!

Гарри выхватил из ближайшей кучи хлама пару тяжёлых на вид мётел, и бросил одну Рону, который втащил на неё за собой Эрмиону. Гарри перебросил ногу через вторую метлу, и, крепко оттолкнувшись от пола, они взвились в воздух, едва увернувшись от кривого клюва огненного хищника, щёлкающего на них челюстями. Дыма и жара было не вынести; под ними заклятое пламя поглощало контрабанду, пронесённую не одним поколением учеников, уличающие результаты тысяч недозволенных опытов, тайны бесчисленных душ, искавших здесь убежища. Гарри нигде не видел ни следа Малфоя, Крабба или Гойла. Пытаясь их отыскать, он пролетал над разбойничающими огненными чудищами так низко, как только осмеливался, но внизу был только огонь. Какая страшная смерть… Он никогда бы такой не пожелал…

– Гарри, надо выбираться, выбираться! – орал Рон, хотя сквозь чёрный дым даже не было видно, где двери.

И тут сквозь ужасающий шум, сквозь гром всепожирающего пламени, Гарри услышал слабый, жалобный человеческий крик.

– Это… слишком… опасно…! – вопил Рон, но Гарри кружил в воздухе. Его очки хоть как-то защищали глаза от дыма, и он петлял над огненным штормом, выискивая следы жизни, руку, ногу или лицо, ещё не превратившееся в головешку…

И он их увидел: Малфоя, обхватившего руками лежащего без сознания Гойла, на шаткой куче обугленных парт. Гарри устремился вниз. Малфой увидел его приближение и протянул руку, но едва Гарри схватил её, как понял, что ничего не получится. Гойл был слишком тяжёлым, и рука Малфоя, вся в поту, выскользнула из пальцев Гарри…

– ЕСЛИ МЫ ИЗ-ЗА НИХ ПОМРЁМ, Я ТЕБЯ, ГАРРИ, УБЬЮ! – проревел Рон, и, пока огромная пламенеющая химера мчалась к ним, вместе с Эрмионой втащил Гойла на свою метлу и снова взлетел, раскачиваясь и ныряя, а Малфой вскарабкался на метлу за спину Гарри.

– Дверь, давай к двери, к двери! – кричал Малфой Гарри в ухо, и Гарри наддал ходу, вслед за Роном, Эрмионой и Гойлом, сквозь вздымающийся чёрный дым, в котором было нечем дышать. А вокруг них те последние вещи, которые не сожгло всепожирающее пламя, взлетали в воздух; заклятые огненные твари подбрасывали их, торжествуя: кубки и щиты, блестящее ожерелье, потускневшая тиара…

– Что ты делаешь, что ты делаешь, дверь вон там! – стонал Малфой, но Гарри развернулся на месте и пошёл вниз. Казалось, диадема падает медленно-медленно, поворачиваясь, поблёскивая, навстречу разинутой змеиной пасти, и тут Гарри поймал её, подцепил на руку…

Змея кинулась на Гарри, он опять круто повернул, взвился вверх и полетел прямо туда, где – молил он – должна была быть открытая дверь; Рона, Эрмионы и Гойла не было видно; Малфой кричал и так крепко цеплялся за Гарри, что было больно. Потом Гарри увидел сквозь дым прямоугольное пятно на стене, направил на него метлу, и через мгновение чистый воздух наполнил его лёгкие, и он врезался в противоположную стену коридора.

Малфой свалился с метлы и лежал ничком, глотая воздух, кашляя и давясь. Гарри перекатился по полу и сел: дверь в Выручай-комнату исчезла, Рон и Эрмиона сидели, тяжело дыша, на полу, рядом с ещё не пришедшим в себя Гойлом.

– К-Крабб, – выдавил Малфой, как только смог заговорить. – К-Крабб…

– Мёртв, – хрипло ответил Рон.

Все замолчали, только тяжело дышали и кашляли. Потом замок потрясла серия звонких ударов, и мимо промчался целый отряд полупрозрачных всадников, все держали свои головы подмышкой, и головы выкрикивали кровожадные призывы. Когда Безголовая Охота умчалась, Гарри с усилием поднялся на ноги и огляделся. Кругом продолжался бой: он слышал крики, погромче, чем крики призраков. В нём поднялась паника.

– Где Джинни? – сказал он отрывисто. – Она была здесь. Она ж должна была вернуться в Выручай-комнату.

– Ч-чёрт, а ты думаешь, она после этого огня не испортилась? – спросил Рон, но тоже поднялся на ноги, растирая грудь и оглядываясь направо и налево. – Может, разделимся и поищем…?

– Нет, – сказала Эрмиона, тоже вставая. Малфой и Гойл остались на полу, бессильные, беспомощные, оба без палочек. – Нам надо держаться вместе. По-моему, нам надо… Гарри, что у тебя на руке?

– Что? Ах да…

Он стащил диадему с руки и поднёс к глазам. Она была ещё горячая, в чёрной саже, но, присмотревшись, он смог разобрать вырезанные на ней крошечные слова: Ум и талант – совершеннейший бриллиант.

И из диадемы сочилось что-то тёмное и липкое, похожее на кровь. Вдруг Гарри почувствовал, как диадема сильно задрожала, а потом разломилась, прямо у него в руках, и как только это произошло, ему показалось, что он услышал слыбый-слабый, далёкий-далёкий вопль, и исходил он не из замка и не откуда-то снаружи, а от той штуки, что рассыпалась на куски у него в пальцах.

– Это же Демон-пламя! – взвизгнула Эрмиона, не сводя глаз с обломков.

– Не понял?

– Демон-пламя, заклятый огонь, это одна из тех вещей, что разрушают Разделённую Суть, но я никогда-никогда не решилась бы его применить, такой он опасный… откуда Крабб узнал про него…?

– Должно быть, Кэрроу научили, – мрачно сказал Гарри.

– Стыд и позор, что он отвлекался, когда они рассказывали, как его гасят, – сказал Рон; его волосы – как и у Эрмионы – были опалённые, лицо в саже. – Если бы он не пытался нас убить, я бы об нём жалел, честно.

– Вы что, не поняли? – прошептала Эрмиона. – Это значит, что если мы разделаемся со змеей…

Но тут она замолчала: крики, вопли, шум схватки, который ни с чем не спутаешь – наполнили коридор. Гарри посмотрел вокруг, и его сердце словно провалилось: Пожиратели Смерти проникли в Хогвартс. Он как раз увидел: в коридоре, пятясь, появились Фред и Перси, каждый сражался с кем-то в маске и капюшоне.

Гарри, Рон и Эрмиона бросились вперёд, на помощь; струи света полетели во все стороны, и человек, дравший с Перси, попятился; его капюшон соскользнул, открыв высокий лоб и волосы с пробором…

– Здорово, Министр! – заорал Перси, посылая меткое заклятие прямо в Тикнесса; тот уронил палочку и вцепился в мантию у себя на груди; ему было явно нехорошо. – Я что, забыл сказать, что уволился?

– Перс, да ты шутишь! – крикнул Фред, когда сражавшегося с ним Пожирателя Смерти смяли сразу три Ошеломляющих заклятия. Из упавшего на пол Тикнесса во все стороны лезли крошечные шипы, казалось, он превращается во что-то вроде морского ежа. Фред смотрел на Перси с ликованием.

– Да ты, Перс, в самом деле шутишь… Я ж не слышал, чтобы ты шутил, с тех пор как…

Воздух взорвался. Их всех бросило друг на друга, Гарри, Рона, Эрмиону, Фреда, Перси, двух Пожирателей Смерти – одного Ошеломлённого, другого Преобразованого. И в то самое мгновение, когда казалось, что опасность чуть-чуть, да отброшена, мир рассыпался на куски, и Гарри почувствовал, что летит по воздуху, и всё, что он может, это держать как можно крепче тонкий кусочек дерева, единственное своё оружие, и прикрывать руками голову; и он слышит крики и стоны товарищей, и не может узнать, что с ними случилось…

А потом мир вернулся, в боли и полутьме; Гарри был полузасыпан мелкими обломками: так страшно ударило по коридору. Холодный воздух сказал Гарри, что стена замка снесена, а горячая онемевшая щека – что сам он в крови. Потом он услышал жуткий крик, от которого у него свело всё внутри, крик, выражавший муку, которую не может вызвать ни огонь, ни заклятие, и он поднялся на ноги, шатаясь, испуганный так, как ещё не пугался в этот день, так, как, наверное, за всю жизнь не пугался…

И Эрмиона с трудом поднималась на ноги среди обломков, а там, где снесло стену, на полу лежало трое, все рыжие. Гарри схватил Эрмиону за руку, и они карабкались через обломки камня и дерева…

– Нет… нет… нет! – кричал кто-то. – Нет! Фред! Нет! – И Перси тряс своего брата, и Рон стоял рядом на коленях, и глаза Фреда смотрели, ничего не видя, и на его лице словно отпечаталась тень его последнего смеха…