ИНДОНЕЗИЯ – ВОСТОЧНЫЙ ОПЛОТ ИСЛАМА

В конце XIII века прокатившаяся по Азии Монгольская Волна медленно затихала в джунглях Индокитая. Непривычный климат, малярия, непроходимые леса, в конце концов, охладили порыв завоевателей – но, тем не менее, они достигли «последнего моря» у берегов Явы. В 1293 году 20‑тысячная монголо‑китайская армия высадилась на острове и овладела его столицей Даху. Разграбив город и убедившись, что им не справиться с начавшейся народной войной, завоеватели вернулись в Китай. Царем Явы стал возглавивший освободительную борьбу наместник Мадуры Виджайя; он основал новую династию и новое государство – Маджапахит.

Яванские хроники сохранили мало сведений о Маджапахите; известно лишь, что это было последнее яванское царство, цари которого поклонялись Шиве и Будде. На родине этих богов, в Индии, уже побеждали последователи Мухаммеда; в конце XIII века они овладели ведшими торговлю с Явой портами Гуджарата. На больших гуджаратских кораблях на Яву теперь прибывали не индусские, а мусульманские купцы; они селились в прибрежных городах и создавали многолюдные "мавританские" кварталы. Мусульманских купцов влек на Яву все тот же мощный магнит, который прежде привлекал индусов и греков, – это были пряности с близлежащих Молуккских островов, гвоздика и мускатный орех. Торговля пряностями давала колоссальные прибыли, и по великому торговому пути от Явы к арабским берегам плавали сотни огромных четырехмачтовых джонок, имевших до 300 человек экипажа. Огромные капиталы купцов давали им власть над людьми. "Мусульманские владетели морского берега могучи на Яве и ведут всю торговлю, ибо они сеньоры джонок и людей, – писал португалец Пиреш. – Когда морской берег принадлежал язычникам, сюда приходило много купцов – персов, арабов, гуджаратцев, бенгальцев, малайцев и других. Среди них было много мусульман. Они начали торговать в стране и богатеть. Они строили здесь мечети, и к ним приезжали муллы, и они прибывали все в большем числе, так что сыновья этих мавров были уже яванцы и богачи, ибо они жили в этих местах около 70 лет. В некоторых местах языческие сеньоры стали мусульманами, и эти муллы и купцы‑мавры овладели этими местами. Другие мавры укрепили места, где они жили, и с помощью команд своих джонок убили яванских сеньоров и сами стали сеньорами. И так они овладели морскими берегами и захватили торговлю и власть на Яве".

В 1414 году мусульмане утвердились в крупнейшем торговом центре Индокитая, Малакке, а затем и в яванских городах – Демаке, Сурабайе, Бантаме, Гресике. В конце XV века "мавры" начали наступление на внутренние районы охваченного смутами Маджапахита. У мусульман были пушки и аркебузы; в 1527 году они овладели столицей Явы и сожгли ее. Междоусобные войны продолжались до начала XVII столетия, и лишь в 1627 году султан Агунг (1610‑45) сумел объединить большую часть острова под властью государства Матарам. Окончательная победа мусульман вместе с тем означала МОДЕРНИЗАЦИЮ яванского общества по исламскому образцу ‑прежде всего по образцу могущественной индийской Империи Моголов. Так же, как индийские падишахи, яванские султаны раздавали своим военачальникам джагиры и вызывали на смотры их отряды – но сохранились и местные традиции; как и раньше, чиновники отличались друг от друга одеждой, отделкой зонтов и почетным оружием – кинжалами с пламеневидным лезвием, крисами. Как и во времена Ангкора, мужчинам запрещалось входить во дворец, где царь обитал в окружении 10 тысяч женщин и под защитой 3‑тысячной "женской гвардии". Крестьяне, как и прежде, жили деревенскими общинами, сами выбирали старост, вместе отбывали трудовую повинность и платили налоги. Так же, как в других странах Юго‑Восточной Азии, земля время от времени переделялась между семьями; на двор полагался надел в одну чачу (0,7 га) орошаемой земли.

В то время, когда мусульмане сражались с приверженцами Шивы и Будды, у берегов Индокитая неожиданно появились корабли из другого мира – португальские каравеллы. Каравеллы были вооружены пушками, и в 1511 году "бородатые варвары" после жестокого обстрела овладели Малаккой – главной торговой гаванью на "дороге пряностей". Однако португальцам не удалось захватить в свои руки торговлю Индийского океана: вместо Малаккского пролива азиатские джонки шли теперь через Зондский пролив, и яванский порт Бантам заменил Малакку в качестве главного торгового порта Азии.

В конце XVI века вслед за португальцами в Индийский океан прорвались английские и голландские эскадры. Голландский флот был намного многочисленнее португальского, а голландские океанские корабли, "флайты", намного превосходили своими мореходными качествами португальские галионы и азиатские джонки. В 1605‑10 годах флот голландской Ост‑индской компании овладел Островами Пряностей, а в 1619 году – портом Джакартой близ Бантама. Джакарта (Батавия) стала базой, опираясь на которую голландский флот приступил к завоеванию Южных морей. Вооруженные мощной артиллерией голландские корабли без пощады расстреливали неповоротливые мусульманские джонки, к середине XVII века голландцы захватили в свои руки всю морскую торговлю. Султаны Матарама пытались противостоять голландцам; они закрыли для завоевателей порты Явы и приступили к строительству вооруженных пушками фрегатов и флайтов. Султан Амангкурат I (1646‑77) в предвидении грядущей войны пытался установить диктатуру и сосредоточить в своих руках все силы и средства Матарама – однако это вызвало сопротивление мусульманских кади и дервишей. Не поладив с дервишами, Амангкурат решил вернуться к старой вере и провозгласил себя воплощением Шивы; он устроил резню мусульманских священников, а затем подверг гонениям местную знать – ее богатства были использованы для строительства флота; с этой же целью крестьяне обременялись новыми повинностями и десятки тысяч работников были согнаны на корабельные верфи. В 1673 году невыносимые налоги и повинности привели к голоду и крестьянскому восстанию – тогда Амангкурат обратился за помощью к прежним врагам, голландцам; высадившиеся с кораблей голландские мушкетеры усмирили крестьян и посадили на трон умершего монарха его сына Амангкурата II.

Восстания и войны привели к гибели значительной части населения и захвату голландцами западной части острова. Правивший на востоке Амангкурат II отдал в руки голландцев всю торговлю, окружил себя голландской гвардией и старался подражать всему голландскому – вплоть до одежды. Ява стала первой европейской колонией на Востоке, а Батавия превратилась в столицу голландской Ост‑индской компании, город богатейших купцов и плантаторов. Европейцы завладели самым драгоценным сокровищем Азии, родиной пряностей и перекрестком морских путей, – и здесь, на Яве, азиаты впервые узнали, что такое колониальное господство буржуазии. В XVIII веке началась новая эпоха в истории Индонезии.

ИСТОРИЯ СТРАНЫ ТАЙ

Н екогда, в середине I тысячелетия до нашей эры, во времена затопившей полмира Скифской Волны, одно из племен завоевателей прорвалось вдоль предгорий Кунь‑Луня на нагорье Юньнань. Эти места полюбились кочевникам: здесь были прекрасные горные пастбища; это была одна из немногих областей Южной Азии, где лошади давали здоровое и сильное потомство – такое же, как в Великой Степи. Племя ба – так звали кочевников – подчинило местных жителей и основало царство Шу, которое объединяло множество полунезависимых племен, живших по своим законам, – и среди этих племен были обитавшие на южной окраине племена тай. Слово «тай» означает «свободный», но в действительности «свободными» были не все члены тайского рода; воинственные тайцы проводили жизнь в набегах; из набегов приводили пленных, и эти пленные‑рабы под присмотром «свободных» обрабатывали земли рода. Тай были отличными кавалеристами, но их знать предпочитала лошадям боевых слонов; слоны были в каждой деревне, и на них сражались не только вожди, но и их жены‑амазонки. В тайских родах еще сохранялись остатки матриархата; наследование шло по женской линии, и мужья переселялись в дома своих жен – старших жен из свободных тай, ведь впоследствии у тайского воина появлялись и младшие жены‑рабыни. После смерти вождя его рабынь, лошадей и слонов погребали вместе с ним в огромной могиле.

Воины‑тай славились своим мужеством, и девараджи Ангкора охотно принимали в качестве военных поселенцев тайские племена‑мыанги. Империя Ангкора была могущественным государством с огромными городами и храмами, башни которых вздымались к самому небу, а стены были украшены тысячами статуй. Варвары‑тай должны были защищать границы Империи, но, когда после смерти девараджи Джаявармана VII Ангкор охватили смуты, военные поселенцы взбунтовались и захватили пограничный город Сукотаи на реке Менам. Вслед за этими событиями родина тай, Юньнань, подверглась страшному удару Монгольской Волны. Спасаясь от новых гуннов, тайские племена хлынули в пределы Империи; к концу ХIII столетия они опустошили и захватили провинции к западу от Большого Озера Тонле‑Сап. В правление великого вождя Рамы Камхенга (1275‑1317) тайцы овладели большей частью Индокитая, но после его смерти начались междоусобицы, и лишь в 1378 году мыангу Аютии удалось вновь объединить тайские племена, обитавшие в долине Менама.

Аютия была "варварским королевством", основанным тай на развалинах Империи Ангкора. Завоеватели поработили местных жителей, монов и кхмеров, и заставили их обрабатывать земли родов. Многие туземцы стали "королевскими рабами", "даса луанг"; они жили в своих деревнях, платили подати и, как во времена Империи, отбывали трудовую повинность. 6‑месячной трудовой повинностью формально было охвачено все население, но в то время, как рабы обрабатывали царские поля или работали на стройках, свободные тай занимались военной подготовкой или шли в поход. Столкнувшись с непобедимой монгольской конницей, тай переняли ее военную организацию; они были разделены на сотни, тысячи и десятки тысяч; тысячами и туменами командовали вожди племен и принцы королевского дома, а сотнями – главы сильных родов. В возрасте 18 лет все юноши призывалась на службу и должны были два года жить в доме сотника, занимаясь воинскими упражнениями.

В 1431 году тайское ополчение в третий раз овладело Ангкором; великий город был разрушен, а население – десятки, если не сотни тысяч пленных, – было угнано в Аютию. Среди пленных были чиновники, брахманы, буддийские ученые – и варвары со временем стали прислушиваться к тому, что говорят их рабы. Тайские короли стали перенимать порядки Ангкора; они завели чиновников‑брахманов, создали министерства‑"кромы" и стали проводить переписи населения. Так же, как в Ангкоре, чиновники различались одеждой и числом ярусов на своих зонтах; в качестве платы за службу они получали ранговые наделы и рабов для их обработки.

Ангкор был основан выходцами из Индии, и, перенимая традиции Ангкора, тайцы вместе с тем перенимали культуру древней Индии. В каждой индийской и кхмерской общине был деревенский храм; в ХIII‑ХIV веках мон‑кхмеры приняли буддизм хинаяны и большинство храмов были обращены в монастыри, ваты. Монахи, жившие в ватах, учили грамоте деревенских детей, лечили больных и кормили бедняков; большие монастыри Аютии были центрами буддийской учености, и здесь получали образование дети знати. По окончанию учебы юноши представлялись королю, совершая обряд подношения цветов, свечей и ладана; после этого их назначали на должности. Буддийская церковь прославляла короля, провозглашая его Чакравартином, монархом Вселенной и "отцом народа". После смерти правитель становился бодхисатвой, богом милосердия, – милосердие было основой учения Будды; буддизм отвергал стяжательство и учил людей помогать друг другу; по тайским традициям богатые должны были делиться с бедными, и, если они не делали этого, то деревенская молодежь из дома сотника могла силой отнять их добро.

Хотя Аютия унаследовала многие черты Ангкора, государство тай оставалось государством завоевателей, и едва ли не каждый год воины, построившись по сотням и тысячам, уходили в походы на Камбоджу или Лаос, а, возвращаясь, пригоняли с собой тысячи пленных. Но победы не могли продолжаться вечно; в ХVI веке Аютия столкнулась с другим мощным военным государством, Бирмой. Нашествие бирманцев в 1563 году принесло с собой катастрофу, прославленное тайское воинство было разгромлено; Аютия пала, и десятки тысяч крестьян были угнаны в Бирму, чтобы стать рабами новых господ. Государство тай спасли лишь начавшиеся в Бирме междоусобные войны; воспользовавшись этим, принц Наресуан поднял тай на восстание и в 1584 году восстановил Аютию.

В начале ХVII века войны с Бирмой закончились, и залечивающий раны Тайланд, наконец, смог осмотреться в изменившемся внешнем мире. По сравнению с временами столетней давности, этот мир неузнаваемо преобразился; в ХV веке Аютия была изолированной страной на краю света, которую по пути в Китай навещали индийские купцы – теперь же Тайланд оказался у перекрестка морских путей, по которому в разные стороны проходили голландские, английские, португальские, испанские, китайские, японские, индийские корабли. В Аютии выросли мусульманские, китайские, японские торговые предместья; китайское Сжатие выбрасывало на берега южных морей многотысячные толпы эмигрантов; из Японии прибывали в Тайланд сотни безработных самураев – из них была сформирована гвардия тайских королей. Общение с окружающим миром открыло глаза тайским королям – Тайланд не был центром Вселенной, наоборот, он оказался архаичным обломком древнего мира, последним осколком индо‑шумерской цивилизации, удивительным образом оказавшимся заброшенным в Новое Время. Вокруг него возвышались могучие Империи – Китай, Индия, Япония – и Тайланду не оставалось ничего иного, как перенимать порядки соседей, – однако история этих преобразований относится к другой эпохе.

Глава V

История Латинской Америки

ЗАВОЕВАНИЕ АМЕРИКИ

На улицах лежат сломанные дротики,

валяются клочья волос.

Дома стоят покинутыми,

сделались красными их стены.

Хроника нахуа.

Э поха Возрождения была временем великих изобретений, и главным их этих изобретений была каравелла – корабль под парусами, способный пересечь океан. Создание каравеллы открыло для европейцев все моря, и европейские корабли появились у берегов неведомых прежде земель; суровые капитаны смотрели с палуб на незнакомые города, и уставшие от долгого плавания моряки торопились спустить шлюпки, чтобы вступить на новую землю. Что гнало их через тысячи миль, через штормы и ураганы, от берегов Испании и стен гавани Палос? Позже, когда завоеватели Нового Света покрыли себя славой побед, потомки создали красивые легенды о благородных героях и поэты увековечили их память в прекрасных строфах:

Как вылет кречетов от их родимых скал,

Устав дырявые донашивать кафтаны,

Прощались с Палосом бойцы и капитаны;

Сон героический и грубый их ласкал.

И плыли покорить тот сказочный металл,

Которым славятся неведомые страны;

Клонили к Западу их мачты ураганы,

К таинственной земле их гнал широкий вал.

Эпические дни им обещало вскоре,

Фосфорецируя, тропическое море,

Баюкало их сон в мираже золотом;

Иль с каравелл они, склонясь на меч железный,

Смотрели, как встают на небе, им чужом,

Созвездья новые из океанской бездны.[2]

"Золотой мираж", легенда о богатствах Нового Света, призрачным видением стоял перед глазами бойцов и капитанов из Палоса; они были подобны голодным хищным птицам: после окончания войны с маврами для них не было добычи в Испании – и они устремились в Америку; началась "конкиста", завоевание Нового Света. Воображение конкистадоров рисовало им сказочные страны, где на берегу океана возвышаются сапфировые горы и ручьи текут среди золотого песка, – и бывалые капитаны рассказывали, что видели вдали сверкающие золотые вершины, а индейцы, указывая на них, говорили, что это "Страна Золотого Человека" – "Эльдорадо". Однако жизнь первых поселенцев быстро развеяла эти мечты – на Гаити не было золотых гор, и, хотя остров напоминал прекрасный сад, поселенцы во множестве умирали от голода и тропической лихорадки. Испанские дворяне умели лишь воевать, и, когда Колумб отлучился с острова, колонисты стали нападать на индейцев, грабить селения и насиловать женщин. Впоследствии появилась легенда, что бог покарал конкистадоров за эти насилия, наслав на них сифилис, – в действительности и колонисты, и индейцы одинаково страдали от болезней, которые они передавали друг другу и от которых у них не было иммунитета; от ангины и оспы вымирали целые индейские селения.

Насилия колонистов вызвали всеобщее восстание – и вернувшийся Колумб был вынужден воевать с индейцами; испанцы выступили в поход с аркебузами и пушками, а у индейцев были лишь луки и стрелы – однако самым страшным для индейцев оружием оказались не пушки, а всадники на лошадях и огромные охотничьи собаки. Индейцы думали, что всадник и лошадь – это одно целое, и многоголовые чудовища приводили их в ужас; кроме того, на островах не было крупных хищников и индейские воины не могли сопротивляться даже охотничьим псам, которые хватали их за горло и раздирали когтями животы. Битва с восставшими превратилась в побоище, после которого Колумб наложил на индейцев дань и отправил несколько сот обращенных в рабов пленных в Испанию, – однако это вызвало гнев королевы Изабеллы: милосердная королева считала индейцев своими подданными, она запретила обращать их в рабов и приказала вернуть пленных в их деревни. Королева пыталась отстаивать справедливость; она послала за океан священников, чтобы привести своих новых подданных к истинной вере; тем, кто примет крещение, обещали уменьшение налогов, а касикам даровали дворянские гербы, право носить шпагу и ездить на лошади. Однако королева была далеко, а дворяне‑конкистадоры думали о другом: они хотели захватить власть и поработить индейцев; в 1498 году они подняли мятеж и вскоре добились отстранения Колумба, знаменитый адмирал был отправлен в цепях в Испанию. Конкистадоры получили право на "опеку" индейцев, "энкомьеду"; они поделили между собой индейские деревни и стали сгонять "опекаемых" на рудники и плантации.

Однако золота, которое добывали в рудниках Гаити, было мало для алчных завоевателей, и они устраивали экспедиции в поисках новых богатых земель. В 1511 году была завоевана Куба, в 1512 году конкистадор Васко Бальбоа пересек Панамский перешеек и первым из европейцев увидел бесконечные просторы Тихого океана. В феврале 1517 года капитан Франсиско Кордова достиг берегов полуострова Юкатан и неожиданно увидел перед собой большой город с широкими улицами, каменными домами и возвышающейся в центре огромной ступенчатой пирамидой. Кордова был потрясен: ведь до сих пор завоевателям встречались лишь маленькие индейские деревни с хижинами из тростника – а здесь ему рассказали, что дальше, в глубине материка, находятся многочисленные и богатые города с храмами‑пирамидами, поднимающимися до небес. В 1519 году для завоевания новооткрытых стран с Кубы отправилась эскадра из 11 каравелл под командованием Эрнандо Кортеса. Кортес высадился на берег страны, которая теперь называется Мексикой, выгрузил с кораблей пушки и разбил лагерь. Вскоре появились послы от местных жителей, которые рассказали, что эти земли принадлежат могущественной державе ацтеков, правитель которой Монтесума восседает на троне в расположенном в центре мира огромном городе Теночтитлан; ему подчиняются десятки племен и сотни тысяч воинов, носящих перья орлов и шкуры ягуаров. Кортес отправил Монтесуме в подарок стеклянные бусы, красную шапку и пару рубашек, попросив передать, что прибыл с посланием от могущественного императора Карла и желает лично вручить его монарху ацтеков.

Получив разрешение, отряд Кортеса двинулся в путь. Отряд насчитывал всего четыре сотни солдат, и многие из них не надеялись на удачу – поэтому перед выступлением Кортес приказал сжечь корабли; все колеблющиеся должны были понять, что отступать некуда. Вскоре у испанцев появились союзники: ацтеки требовали с подвластных племен большую дань, и недовольные племена присоединились к конкистадорам; маленький отряд рос не по дням, а по часам – но самонадеянный Монтесума не чувствовал опасности и позволил завоевателям подойти к своей столице. 7 ноября 1519 года глазам испанцев открылось невиданное зрелище: огромный город посреди озера, множество ступенчатых пирамид с горящими на вершинах огнями, бесчисленные дворцы в зелени садов, каналы, по которым плыли большие лодки. Кортеса ожидала торжественная встреча; посреди многолюдной процессии медленно двигался золотой паланкин, в котором восседал Монтесума, его одежда была усыпана изумрудами, а голову венчала корона из разноцветных перьев. После обмена приветствиями испанцев провели в отведенный для них большой дворец; вскоре сюда для переговоров явился сам Монтесума – и был тотчас же схвачен вероломными конкистадорами, потребовавшими отдать им все золото из сокровищницы Теночтитлана. "И привел их Монтесума, – повествует индейское предание, – в зал, где находились пышные головные уборы из перьев и множество других вещей из золота и драгоценных камней. Тогда начали испанцы вытаскивать золото из перьев, круглых щитов и иных украшений, разрушили все головные уборы и чудесные изделия, а золото переплавили в слитки…"

Ацтеки требовали освободить своего вождя – тогда испанцы установили на крыше дворца пушки и открыли такую пальбу, что все заволокло дымом и "находившиеся там индейцы, либо замерли на месте, ошеломленные, либо побрели как пьяные, охваченные смертельным страхом". Не понимая, что происходит, индейцы некоторое время выполняли приказы "белых богов" и своего плененного повелителя; затем они решили обратиться за советом к своим богам и принести жертвы в храме войны. Тысячи знатных ацтеков собрались во дворе храма; они били в барабаны и танцевали, держа в руках розы и перья, – и в этот момент в толпу полуголых индейцев ворвались одетые в доспехи испанцы. "Они отрубали руки и головы, пронзали шпагами и копьями всех, кто попадался им на пути, – говорит хроника. – И кровь лилась по двору, как вода во время сильного дождя. Весь двор был усеян головами, руками, кишками и трупами убитых людей. По всем углам рыскали испанцы, выискивая уцелевших, чтобы прикончить их…"

Испанцы хотели запугать ацтеков – но добились обратного; улицы столицы наполнились криками воинов и ревом огромных морских раковин – сигналом сбора всеобщего ополчения. Сотни тысяч воинственных ацтеков одели головные уборы из перьев и взяли в руки оружие – круглые щиты и деревянные мечи с лезвием из острого кремня. Толпы разъяренных воинов окружили дворец, где укрепились испанцы; они уже не боялись залпов из пушек и шли вперед, презирая смерть. Один штурм следовал за другим, площадь перед дворцом была заполнена телами убитых индейцев – но и испанцы несли большие потери. Кортес вызвал Монтесуму на крышу дворца и приказал ему остановить атакующих индейцев – но ацтеки осыпали своего царя тучей стрел; испанцы увели истекающего кровью Монтесуму и попытались перевязать его – однако решивший умереть пленник молча срывал повязки. Ночью Кортес решил прорываться из города, но для громоздившихся во дворе груд золота не хватило вьючных животных – тогда он разрешил солдатам брать, кто сколько хочет. Испанцы бросились на сокровища и, отталкивая друг друга, набили золотом мешки и карманы так, что едва могли двигаться. Путь отступления проходил по дамбе посреди озера; деревянный мост на дамбе не выдержал тяжести и рухнул как раз в тот момент, когда подплывшие в лодках ацтеки со всех сторон бросились на испанцев; началась резня, в которой погибло больше половины конкистадоров.

Кортесу, ехавшему впереди с группой всадников, удалось прорваться; израненные испанцы были в отчаянии и уже не надеялись спастись – однако на помощь им пришли союзные индейские племена, а затем прибыли подкрепления с Кубы. В начале 1521 года под знаменем Кортеса собралось около тысячи испанцев и больше ста тысяч индейцев; он разбил ацтеков в битве на берегу озера Тескоко и снова подступил к Теночтитлану. Началась осада ацтекской столицы, каждый день происходили жестокие бои; испанцам удалось разрушить акведук, и ацтекам приходилось пить соленую воду озера. Вскоре начались голод и эпидемия, трупы лежали в домах и на улицах.

Мы едим тростниковые стебли,

Мы жуем соленую землю, камни, ящериц,

Мышей, дорожную пыль и червей…

– так рассказывает предание о последних днях ацтекской столицы. 13 августа 1521 года Теночтитлан пал, уцелевшие жители получили приказ покинуть город; многие были обращены в рабство.

Через несколько лет завоеватели согнали окрестных индейцев на принудительные работы и заставили их сравнять с землей пирамиды ацтекской столицы. На месте самой большой пирамиды был воздвигнут огромный католический храм – и с этого времени Теночтитлан превратился в Мехико, столицу вице‑королевства Новая Испания. Эрнан Кортес надеялся стать вице‑королем – но император Карл V рассудил иначе, потребовал у знаменитого конкистадора отчета во всем содеянном и вызвал его в Испанию. Здесь Кортес познакомился с Франсиско Писарро, приехавшим во дворец с планом покорения государства инков – страны, которая, по слухам, была еще более богатой, чем Мексика. Писарро получил разрешение императора, выслушал напутствие Кортеса и в 1531 году отплыл к берегам Перу с отрядом из двухсот солдат.

В Перу повторилось то же, что и в Мексике; испанцы сделали вид, что пришли с посольством, и во время переговоров захватили в плен великого инку Атауальпу. Атауальпа понял, что конкистадоры пришли за золотом и начертил на стене своей темницы линию, показав, что он наполнит эту комнату золотом до самого верха. Испанцы получили выкуп, но вместо того, чтобы отпустить великого инку, устроили над ним "суд" и задушили в темнице. Осенью 1533 года конкистадоры овладели столицей инков Куско и подвергли ее жестокому разграблению; сопротивление индейцев было подавлено, однако вожди завоевателей, Писарро и Альмагро, не поделили добычу и развязали междоусобную войну. Писарро одержал верх и казнил Альмагро, но, в свою очередь, был убит сыном своего врага – оказавшись вдали от короля, испанские дворяне принялись убивать друг друга, грабить все, что можно, и порабощать индейцев. Все это уже было в Испании и в других странах Европы – порабощение крестьян, частные войны и разбои рыцарей – и мы знаем, чем закончилось европейское Средневековье. История постоянно повторяется, снова и снова напоминая нам о своих законах, и вот в далекой Америке произошло то, что уже не раз происходило в Европе – церковь и король выступили в защиту народа.

ИНДЕЙЦЫ И КОРОЛЬ

Ответьте, по какому праву ввергли вы

индейцев в столь жестокое рабство?

Падре Антонио Монтесино.

К огда королева Изабелла запретила Колумбу обращать в рабство индейцев, она послала в Новый Свет монахов, доминиканцев и франсиканцев, чтобы они обратили индейцев в истинную веру и помогли им стать полноправными подданными испанской короны. Оба монашеских ордена были в свое время созданы, чтобы помогать бедным и нести людям надежду с помощью веры; их монахи ходили босыми, в одежде из грубой холстины, и все, что имели от милостыни и своих трудов, отдавали нуждающимся. Когда монахи прибыли на Гаити и увидели, как убивают и обращают в рабов ни в чем не повинных индейцев, они пришли в ужас, и отец Антонио Монтесино произнес гневную проповедь, угрожая конкистадорам Страшным Судом.

Монахи жаловались королю, но король был далеко и долгое время не мог ничего поделать; законы, принимаемые в защиту индейцев, не исполнялись местными властями. В 1520‑х годах монах Лас Касас, которого Карл V назначил "защитником индейцев", сумел изгнать конкистадоров из городка Кумама и попытался наладить добрые отношения между индейцами и колонистами. Однако нашлись люди, которые не прислушались к проповедям Лас Касаса и продолжали творить насилия – это привело к восстанию индейцев, которые перебили почти всех колонистов. Добросердечный Лас Касас тяжело переживал эту трагедию и десять лет замаливал в монастыре свои несуществующие грехи – но, в конце концов, вышел из монастыря и попытался еще раз примирить индейцев и белых. По его настоянию власти запретили конкистадорам вступать в район Вера Пас; Лас Касас и его друзья‑монахи одни пошли в индейские деревни – босиком, с крестом и библией. Монахи окрестили индейцев и побудили их признать власть католического короля; они перевели на язык киче священные книги, учили индейских детей читать и передавали им знания христианского мира. Вера Пас стала первой редукцией – "защищенным поселением", где индейцы жили по своим законам. В 1540 году Лас Касас вернулся в Испанию и представил правительству доклад о разорении Новой Испании конкистадорами и о том, какую пользу принесет короне справедливое отношение к индейцам. Прислушавшись к словам Лас Касаса, принц Филипп издал "новые законы": всем колонистам было приказано освободить порабощенных индейцев и впредь не допускать никаких насилий.

"Новые законы" вызвали у конкистадоров взрыв ярости; брат завоевателя Перу, Гонсало Писарро, поднял мятеж и убил королевского наместника. Однако монарх оказался сильнее; мятежники были разбиты, и Гонсало Писарро нашел смерть на виселице. Индейцы получили свободу, и "энкомьеда" была постепенно упразднена. Став королем, принц Филипп объявил, что берет индейцев под свою охрану; в 1570‑х годах началось переселение индейцев в новые поселения, редукции, расположенные на "охраняемых территориях", где запрещалось появляться испанцам. Это были поселки из одинаковых глинобитных домиков с площадью для собраний, церковью и школой; поселениями руководили местные касики и священники‑падре. Индейцы жили в редукциях так, как привыкли жить во времена инков; они поддерживали обычай передела земли и часто работали вместе, помогая друг другу. Как прежде, каждый день касик взбирался на вышку, трубил в раковину и объявлял, на каком участке сегодня работает община; сначала возделывались участки вдов и больных, потом наделы общинников и в последнюю очередь – большое "поле церкви", урожай с которого шел на общинные нужды и уплату податей. "Веянием нового" было дозволение всем индейцам жевать дурманящие листья коки – во времена инков это была привилегия касиков. Земля по‑прежнему возделывалась палкой‑копалкой, а в общинных мастерских на старинных станках ткали шерстяные накидки‑пончо.

Постепенно с помощью падре в общинах появились железные мотыги и сохи, а на "поле церкви" с целью продажи стали выращиваться сахарный тростник, хлопок, кофе. Орден иезуитов специально готовил священников к жизни среди индейцев, учил их языку и ремеслам, которые падре должны были передать своим воспитанникам. В XVIII веке в поселениях, которыми руководили падре‑иезуиты проживало более 700 тысяч индейцев; в Парагвае, где еще не было испанских чиновников, иезуиты основали "индейскую республику" – там были свои войска, и индейцы под предводительством падре сами защищали свои земли от набегов белых "бандейрос". "Во всех упомянутых поселениях, – свидетельствует европейский путешественник, – имелись кузницы, слесарные мастерские и мастерские огнестрельного оружия; кое‑где даже отливали пушки. В поселениях имелись архитекторы, ваятели и художники; жители Америки были весьма искусны в работе, так как для их обучения приезжали из Европы знаменитые мастера‑иезуиты…" Как и во времена инков, выход на работу в поле выглядел, как торжественная процессия с музыкой, песнями и танцами; падре привили индейцам испанскую любовь к празднествам и карнавалам; построенные мастерами‑индейцами церкви удивляли своим великолепием.

Создавая редукции, Филипп II заботился не только о справедливости, но и о выгоде государства. Жившие в редукциях индейцы были обязаны полмесяца в году работать на короля – так же, как прежде они работали на великого инку. В 1540‑х годах среди хребтов Центральной Кордильеры конкистадоры обнаружили "серебряную гору" Потоси – то самое Эльдорадо, к которому они так стремились. Однако "серебряной горой" завладел король Филипп; были мобилизованы десятки тысяч индейцев; сменяя друг друга, они прорыли многокилометровые штольни и построили 132 дробильные мельницы – это были крупнейшие рудники мира, дававшие ежегодно до 200 тонн серебра – во много раз больше, чем добывали в Европе. "Серебряная гора" стала символом богатств Нового Света; серебро, привезенное из Америки, питало Испанию; им оплачивались победы маршировавших по Европе испанских армий; по мановению ока Испания превратилась в великую державу, диктующую свою волю народам.

Англичане, французы и голландцы с завистью смотрели на богатства, которые доставляли испанские галионы из Америки; английские пираты, которые прежде грабили корабли в проливе Ла‑Манш, стали плавать к берегам Нового Света и нападать на "серебряные галионы". Испанцам пришлось ввести систему конвоев: раз в год огромный караван из более чем ста судов в сопровождении военного флота направлялся к берегам Испании; каждое плавание "Золотого Флота" сопровождалось яростными сражениями – и не только с пиратами, но и с военными эскадрами враждебных государств. Богатства, доставляемые из Америки, были столь велики, что стоимость золота и серебра на протяжении XVI века упала в два с лишним раза – это была так называемая "революция цен", которая лишила Испанию большей части ее преимуществ. Кое‑кто из историков утверждает даже, что открытие Америки разорило Испанию: когда испанцы узнали о богатствах Нового Света, они стали толпами покидать свою родину и оставили ее почти обезлюдевшей. Поля Испании опустели – а в открытом Колумбом "райском саду", как грибы после дождя росли городки новых поселенцев: Америка становилась Латинской Америкой.

ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА

Л атинская Америка была страной поселенцев, говоривших на латинских языках – испанцев и португальцев. Великое открытие Колумба подарило жителям Пиренейского полуострова самую прекрасную страну на свете – и все, кто впервые посетил эту страну, были зачарованы буйством тропической природы. «Прелесть этих рек, прозрачность вод, сквозь которые виден песок на дне, – писал Колумб, – обилие пальм, самых высоких и красивых, какие я видел, пышность полей сообщают этой стране столь изумительно прекрасный облик, что она благодатнее всех прочих, подобно тому, как день превосходит ночь».

Почва этой страны удивляла своей щедростью земледельца: один крестьянин в конце марта принес Колумбу колосья пшеницы, которую посадил в конце января. Скороспелые овощи вызревали всего за 16 дней, а более крупные, такие как дыня, тыква и огурцы, можно было подавать к столу через месяц после того, как семена бросали в почву. Земля, увлажняемая ручьями, реками и частыми ливнями, обласканная жарким солнцем обладала огромной, щедрой животворящей силой. Правда, нужно было привыкнуть к жаркому климату и научиться лечить тропическую лихорадку – но как только первые трудности были преодолены, в Америку устремился поток переселенцев, не только дворян, которых преследовал золотой мираж, но и крестьян, мечтавших распахать поляны этого райского сада. Переселенцы строили маленькие городки наподобие испанских "консехо": беленые кирпичные дома с увитыми виноградом верандами, широкие улицы и большой собор на центральной площади. Многие колонисты занимались скотоводством; на необъятных просторах пампы паслись огромные стада – сотни и тысячи лошадей и коров. Отбившиеся от стад животные быстро размножались, и в степи можно было встретить многочисленные табуны диких лошадей; индейцы приручали этих животных, и некоторые из обитателей пампы стали лихими наездниками; они нанимались к белым поселенцам в качестве пастухов‑гаучо. Многие индейцы отказались переселяться в редукции и жили вместе с белыми: арендовали у поселенцев участки земли и работали в их хозяйствах за небольшую плату.

Земля в изобилии приносила дары тропиков: кофе, сахарный тростник, хлопок, табак, индиго. Купцы, приплывавшие из Испании, предлагали за все это хорошие деньги – однако для того, чтобы основать крупные плантации, белым поселенцам не хватало рабочей силы. В аналогичных условиях польская шляхта поработила крестьян и заставила их отбывать барщину – но испанский король не позволил колонистам поработить индейцев. Единственное, чего смогли добиться плантаторы – это разрешения на ввоз рабов‑негров из Африки. Однако церковь протестовала против этой "богомерзкой" торговли, и количество ввозимых рабов было ограничено четырьмя тысячами в год; вдобавок, торговля облагалась большими налогами, и рабы были дороги. Сложившейся ситуацией сразу же воспользовались английские и голландские "предприниматели": они покупали рабов в Африке и везли в испанские колонии, где тайно продавали плантаторам; колониальные власти препятствовали контрабандной торговле, и "торговцы" иной раз силой захватывали прибрежные городки и на короткое время открывали "свободный рынок". Именно такой торговлей рабами поначалу занимался Френсис Дрейк, позже ставший знаменитым пиратом.

Богатства Америки неудержимо привлекали разбойников Европы, и вслед за конкистадорами сюда пришли те, кто не успел к разделу добычи, – английские, голландские, французские "рыцари удачи". В конце XVI века пираты обосновались на маленьком островке Тортуга у побережья Гаити и создали здесь свою базу. Пиратские капитаны набирали здесь команды для своих кораблей, создавая своеобразные "компании": команда подписывала договор о разделе добычи и "страховании жизни"; за отсеченную в бою руку полагалось шестьсот реалов или шесть рабов, за выбитый глаз – сто реалов или один раб. Пиратские флотилии иной раз насчитывали до двух десятков кораблей и двух тысяч человек экипажа; пираты с легкостью захватывали одиночные суда, и поэтому испанцы плавали лишь большими конвоями в сопровождении военных эскадр. Большие конвои были не по зубам пиратам, и разбойники стали совершать нападения на богатые прибрежные города; мирные жители не могли сопротивляться отборным головорезам и обычно бежали при появлении кораблей с черным флагом, на котором изображали череп и кости. Пираты захватывали тех, кто не успел убежать, и подвергали несчастных пленников зверским пыткам: от них требовали указать место, куда бежали горожане, – потом пираты хватали состоятельных колонистов и истязали их, требуя отдать припрятанное золото. Напоследок разбойники требовали от горожан выкуп, угрожая предать огню их дома, – впрочем, получив выкуп, пираты иногда убивали всех заложников и сжигали город.

Самым жестоким пиратом всех времен был англичанин Генри Морган; британское правительство, почти всегда поощрявшее пиратов, назначило его губернатором захваченного англичанами острова Ямайки, и Морган двадцать лет наводил ужас на побережье Латинской Америки. Вдоволь награбив, многие пираты пытались стать "добропорядочными джентльменами"; они строили роскошные дома, покупали рабов и создавали плантации.

На английских островах Вест‑Индии не было ограничений работорговли; рабы были дешевы, и плантации сахарного тростника давали огромные прибыли. На сахарных плантациях работали и белые рабы – согнанные со своих земель английские крестьяне, которые под угрозой голодной смерти продавали себя в рабство на пять‑семь лет; их везли за океан и перепродавали плантаторам; с ними обращались еще хуже, чем с неграми. Эпоха "первоначального накопления капитала" не знала жалости; состояния сколачивались любыми средствами, а лицемерие переходило всякие границы – через одно‑два поколения потомки пиратов и работорговцев изображали из себя добродетельных буржуа и возмущались при одном намеке на грехи своих дедушек.

Испанцы и португальцы относились к рабам все же более мягко, чем англичане: они чтили установления церкви, которая призывала к милосердию и, к примеру, запрещала заставлять рабов трудиться в выходные и праздничные дни. Отпустить раба на свободу считалось богоугодным делом, и в Латинской Америке было довольно много свободных негров; белые и "цветные" не чурались друг друга так, как это было позднее в южных штатах; смешанные браки породили на свет огромное множество метисов и мулатов – мало кто из латиноамериканцев мог похвастаться чистотой крови. Католические традиции соседствовали в Америке с индейскими обрядами и таинственными ритуалами негритянского культа "вуду"; возле роскошного собора в стиле барокко можно было заметить индейца с ламой, а в карнавальном шествии гитара звучала вместе с африканским барабаном. Такова была Латинская Америка – новый мир, создававшийся на глазах истории людьми с разным цветом кожи, мир, у которого все было еще впереди.

ПРИЛОЖЕНИЕ