Quot;Посмотри на меня снова глазами Бэмби, Сэмми. Чтобы я не забывал, ради чего все еще жив"

НОМЕР ПЯТЬ. ВИНЦЕСТ.

Дин не для того возвращался из Ада, проторчав там сорок лет, чтобы обнаружить своего мелкого практически Антихристом. Видит Бог, не для того!

Только в мотельном номере для новобрачных на Дина смотрит совсем не его Сэмми. Тот, кто замахивается и бьет кулаком по лицу, вытряхивая душу, уже не младший брат с щенячьим взглядом, который лез к Дину в кровать лет до десяти, пока он не запретил, сказав, что Сэмми уже большой.Не тот, кто спустя время нарушил запрет и после очередной сумасшедшей охоты, когда оба были на адреналине, вновь нырнул к Дину под одеяло и трахнул себя его членом...

Но не то, чтобы старший был против тогда.

И сейчас с удовольствием повторил бы...

От ощущения, что Сэм оседлал его бедра и прижал к полу, у Дина практически встал. До "полностью встал" не дотягивало, потому что младший не просто сидел на нем, а еще и неплохо лупил в праведном гневе. Совсем озверел. Того гляди, крылышки черные на спине прорежутся, сила египетская!

Из-за мигнувшего на мгновение света Дину показалось, что крылья с большими мягкими перьями за спиной есть.

Но он не стал заморачиваться по этому поводу, а воспользовался моментом и столкнул с себя Сэма, заставляя упасть на спину. Тот неожиданно вскрикнул: оказалось, рухнул тяжелой тушей на раму, из которой торчали осколки зеркала, и пропорол стеклом обе лопатки.

"Как символично, – подумалось Дину, – почти Люцифер с обломанными крылышками".

Он и сам не понимал, какого ляда дались ему эти крылья, но мысль возбудила и остудила желание драться. Вместо этого Дин протянул брату руку, усаживая на кровать. Широкая – для молодоженов же. И плевать, что номер разнесли: гардину со шторами оборвали, обои ободрали – те теперь висели клоками...

Фигня это, а вот из спины Сэмми торчит стекло.

Дин садится сзади и осторожно вытягивает сначала первый осколок, потом второй, думая, что раны удивительно симметричны:

– Сними рубашку, обработать надо.

– Ты этим хочешь заняться? – Сэм разворачивается и толкает его на кровать. Не сильно, скорее, просто уверенно. Знает, гад, что Дин хочет его. Хочет зарыться пальцами в отросшие волосы, целовать, вылизать раны и вообще вылизать всего... проводить языком по скулам, опускаясь по шее к груди, задеть соски, вычертить губами пару символов Еноха на подтянутом животе, замереть у паха, заставить просить. Умолять, чтобы Дин отсосал, а может, сделал римминг. Смазки-то все равно нет...

Теперь член действительно встал так, что даже больно. А Сэм стянул рубашку, расстегнул джинсы, наклонялся нарочито медленно, дразнясь... по-блядски облизнул губы.

Дин не выдержал. Раздевался с такой скоростью, с какой солдаты в казармах обязаны одеваться, притянул Сэма к себе, усаживая на бедра и чувствуя, как соприкасаются их члены.

Горячо...

Вместо поцелуя Дин коснулся губ брата пальцами. Тот принялся их посасывать, втянув в рот.

Сладко...

Позже они почти кусались, целуя друг друга до крови, пока Дин растягивал Сэма. Тот впился ему зубами в плечо, когда старший резко вошел, раскрывая членом упрямые мышцы, не в силах терпеть и сопротивляться искушению...

Неистово...

Дин двигался резко, словно не трахая, а наказывая, Сэм почти выл, а не стонал, насаживался до упора, прогибаясь, подставляясь под руки Дина, сжимая его бока до синяков, кусаясь, вдавливая брата в мягкий матрац. А тому безумно хотелось коснуться губами ровных ран, слизать со спины кровь, убедиться, что не было там никаких черных крыльев, и по венам брата течет та же красная жижа, что и у него – одна на двоих!

Безумно...

Он не сдерживается, нащупывает порезы руками и впивается в них пальцами, чувствуя, как те мажутся чем-то теплым и склизким. Сэм выгибается, кричит и, к удивлению Дина, бурно кончает, сжав его член и буквально "выдоив" из него семя, доведя до желанной разрядки.
Отчаянно...

Сэм сразу отстраняется, встает с кровати и уходит.

Несмотря на крики Дина, его просьбы, обвинения и угрозы.

Дин садится на кровати, с минуту бездумно смотрит перед собой и все, что он видит – черное окровавленное перо на белых простынях:

– Проклятие...

НОМЕР ВОСЕМЬ

Мы так редко обнимаем друг друга, Дин… только после самых опасных ран, самых страшных и непредсказуемых охот, когда кажется, жизнь висит на волоске, и чудо, если мы можем стоять на ногах или ползти…
Даже во время секса мы не позволяем себе объятий. Это странно, правда? Трахаться, словно очумелые, впиваться друг другу ногтями в бёдра, кусать губы и шею, оставлять засосы на груди и животе, шептать грязные пошлости, но стесняться обнять и поцеловать.

Смешно и до больного горько, Дин.

– Баба, что ли? – одёрнул ты меня, когда я впервые после постельных кульбитов потянулся за такой привычной в прошлой жизни лаской. Отмахнулся, как от привязчивого щенка, и ушел на свою кровать –
досыпать. Я тоже тогда заснул.

Следом за тобой.

И наутро даже не думал говорить, как бы мне хотелось проснуться с тобой под боком, иметь возможность прикоснуться не для того, чтобы промыть и заштопать рану или перебинтовать выбитую ключицу, а просто так – почувствовать тепло, знать, что ты жив, что я жив, что мы вместе, и всё в норме. Осязать это, понимаешь?

Но я же не баба…

Только знаешь, вот сейчас, в этом полуразвалившемся доме, истекая кровью и зная, что протяну совсем недолго, мне глубоко плевать, насколько сопливым является мое желание обнимать тебя!

Да, приходить сюда, ничего не зная об этой твари, было очень глупо.

Абаас – какой-то гребаный арабский дух, невидимый нашему глазу, но, говорят, чертовски страшный на морду. Эту тварь не берет, как оказалось, ни дерево, ни соль, ни серебро, ни железо. А вот он очень хорошо умеет проделывать сквозные дыры в боках глупых охотников. Задницей чуял, что все кончится плохо, но ты, залихватски тряхнув обрезом, рванул грудью на амбразуры. И что мне оставалось? Тоже вломиться в эту развалюху.

Следом за тобой.

Я видел, вбегая, как по твоей спине в мгновение расползается темно-красное пятно, как ты неестественно громко вскрикиваешь и почти падаешь, отхаркивая кровавые сгустки, как хрипишь и закрываешь глаза, не желая, чтобы «твой Сэмми» прочел в них боль. Едва успеваю подхватить обмякшее тело, как мне в бок тоже впивается что-то острое, и я практически слышу звук треснувшей ткани, лопающейся кожи, рвущегося мяса... Валюсь на разобранный пол, прямо на какие-то колючие гнилые щепки, но мелкие занозы вряд ли уже что-то усугубят…

Приятный бонус лишь в одном – ты падаешь на меня, и я успеваю одной рукой прижать тебя к себе, прильнуть телом к телу, чувствуя на пальцах липкую теплую кровь, а второй – сжать твою ладонь.
Из последних сил тянешь руку, сжимаешь ослабевшие пальцы на вороте моей толстовки, кладешь голову мне на грудь:

– Прости, Сэмми… я нас подвел, – и обнимаешь меня. Сам. Совсем слабо, теряя сознание. А мне вот кажется, что грудь сдавило тяжелым прессом – не могу сделать вздох, и выдохнуть тоже сил нет.

Почему раньше мы отказывали себе в бесконечно нужных прикосновениях?

– Дин? Дин… – мягко касаюсь короткого ежика мягких волос и непослушными пальцами провожу дорожку от твоего виска к шее – туда, где должна биться тонкая нитка пульса, шепча, что твое сердце все еще со мной.

И не чувствую ничего.

– Ди-и-ин! – вою, хриплю, сжимая твою ладонь, гладя по плечу и боясь скользнуть ниже – к рваной ране на спине. Спине, которая всегда прикрывала меня, стеной возникая впереди и защищая от любой опасности. А вот я твою заслонить не смог. – Дин, прости! Прости меня! Не уходи, Дин!

Ты вечно куда-то спешил – охотиться, трахаться, бухать, ехать… ты спешил жить, словно зная, как мало нам отпущено. А я опять не смог угнаться…

Держу твою холодеющую ладонь, прижимаюсь поближе, не чувствуя больше слабой хватки родных рук и из последних сил шепчу:

– Засыпай, братишка! Любимый мой…

Я – следом за тобой…

Автор №10. София Турова

Текст 6.

Дина разбудили стоны Сэма.

Он не сразу сообразил, в чем дело; застыв, слушал краем уха издаваемые младшим братом звуки и думал, думал, думал.

«Сэ-э-эмми, - мысленно качал он головой, - вот ведь бесстыдник, а».

И только когда липкая сонливость окончательно покинула тело, Дин различил в голосе Сэма то, что не расслышал спросонья. Коротко выругавшись, он поспешно скатился с кровати.

Сэм лежал на спине, разметавшись по всей постели: раскинув в стороны длиннющие руки-ноги, запрокинув вверх голову и расплескав по подушке темные вьющиеся волосы. Он жмурился во сне, поджимал губы, стенал и мотал головой, слабо вздрагивая.

Дин оперся рукой об изголовье кровати:

- Сэмми. Сэм!

Сэм дернулся, задышал чаще, но не проснулся.

Дин нахмурился. Черт, он должен был догадаться, что после вчерашней охоты у мелкого будут кошмары! Но он так устал, что без сил свалился спать после отъезда отца, даже не переодевшись, как и Сэм.

Дин сжал рукой плечо Сэма и хорошенько его тряхнул:

- Сэмми!

Тот вскрикнул, панически распахнул по-оленьи испуганные глаза и резко сел.

- Эй, эй, - Дин снова сжал его плечо, - тише, мелкий. Все хорошо. Просто плохой сон.

Сэм взбрыкнул, еще не до конца проснувшись, а после рвано выдохнул и сгорбился.

- Я разбудил тебя? Извини.

- Сэм, - укоризненно сказал Дин. Тот поднял голову и посмотрел на брата сонным, совершенно уставшим взглядом. У Дина от его вида болезненно сжалось сердце. Он через силу хмыкнул. – Это же моя работа, забыл? Присматривать за надоедливым младшим братцем.

- Ага, - изможденно выдохнул Сэм.

Дин закусил губу («Ну что ж ты будешь делать, а? Сэм…») и легким успокаивающим движением провел ладонью по вихрам на его макушке. Коснувшись лба брата, Дин присвистнул.

- Ого, - он озабоченно свел брови к переносице. – Да ты весь горишь.

Дин зашарил рукой на прикроватной тумбочке в поисках телефона, попутно врубил лампу, некоторое время постоял, быстро моргая. Сэм отвернулся от света. Он недоверчиво потрогал свой лоб и принялся стягивать с себя одежду.

- Я звоню отцу, - сообщил ему Дин, нажимая на вызов. – Скажу ему, что ты скорее всего простудился.

- Так отец уже уехал?

- Да. Ты спал в это время.

Гудки все шли, отец не отвечал, а Сэм без конца зевал и осоловело хлопал глазами. Дин подождал еще немного, потом плюнул на все, отыскал в мотельных ящиках аспирин и вручил его Сэму.

- Пей.

Тот безропотно подчинился. Дин отставил пустой стакан.

- Тебе нужно поспать, Сэмми.

Глаза у Сэма слипались, и было видно, что тому очень хочется лечь обратно. Но он упрямо продолжать сидеть.

- Нет.

- Сэм, - грозно понизил голос Дин.

- Я не хочу, чтобы мне опять приснился кошмар, - признался Сэм, повел плечами и отвернулся, боясь встретиться с братом взглядом.

Дин стиснул зубы, глуша бессильный стон, и сел рядом. Он подтолкнул мелкого плечом и улыбнулся, когда тот-таки повернул к нему голову.

- Я же сказал: я присмотрю за тобой, Сэмми.

- Я знаю. Давай просто посидим?

Сэм привалился к брату горячим боком, повозился, устраиваясь поудобнее, и замолк. Они часто ругались в последнее время, так что рушить хрупкое равновесие не хотелось, поэтому Дин молчал и ждал. Когда Сэм начал клевать носом и всем своим немаленьким весом навалился на Дина, тот аккуратно отстранил его от себя и уложил в постель. Сэм что-то неразборчиво забормотал, потянулся навстречу и шумно вздохнул.

Дин потрепал еще раз мелкого по волосам и укрыл его. Стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить Сэма, он потушил свет и хотел уже было лечь в свою кровать, когда его остановил голос брата – сонный и заплетающийся:

- Хэй, Ди?..

- Что?

- Спасибо. Ты классный старший брат.

- Спи давай, - усмехнулся Дин.

Кошмары это ночью Сэма больше не мучали.

НОМЕР ДЕСЯТЬ. ДЖ2.

Дженсен только намылил голову, когда в душ ворвался Падалеки. Шарахнувшись от неожиданности, Эклз попытался одновременно проморгаться от попавшей в глаза пены, смыть шампунь с волос и прикрыть свое хозяйство.

- Какого черта ты тут делаешь?!

Джаред как ни в чем не бывало потеснил его к стене (к слову, кабинка была не такая уж и большая для двух здоровых мужиков ростом под два метра) и подставил гриву под благодатный напор душа.

- Джаред!

Нет, конечно, они с Джеем – лучшие друзья, всегда и везде вместе, но, черт, не до такой же степени!

Джаред тем временем схватил с полки дженсенов гель для душа.

- Джаред?!

- Что? – недовольно тот откликнулся. – Ты меня отвлекаешь.

- Я..? – Дженсен подавился воздухом. – Что за черт?

- Эй, ты сам сказал, что нам нужно экономить воду. Я проникся твоей речью.

Дженсен закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Пока он так стоял, Джаред потеснил его еще сильнее под предлогом «ты загораживаешь мне полки, Дженсен».

Когда Эклз открыл глаза, то первым делом увидел гладкую спину Падалеки, блестящую от воды, и его ягодицы. По идее он сейчас должен отвернуться или, к примеру, с воплями вылететь из чертовой кабинки, но вместо этого он упрямо поджал губы и, притиснувшись к Джареду, потянулся рукой к шампуню. Голову-то он так и не успел помыть.

Джаред как-то сразу окаменел и, кажется, перестал дышать.

- Эээ… Дженсен?

- Теперь ты загораживаешь мне полки.

Джаред гулко сглотнул и Дженсен победно усмехнулся.
Эклз выдавил шампунь прямо на голову и снова притиснулся к другу, теперь уже чтобы поставить бутылек на место. Ровно пять секунд Дженсен беспрепятственно мылил волосы, а потом места вдруг стало еще меньше, а он оказался придавлен горячей тушей
Падалеки. Тот с трудом поменял их двоих местами и сунул друга под душ. Дженсен зажмурился и задержал дыхание, чувствуя стекающие по лицу мыльные струи. Джаред провел по его губам пальцами и прижался в горьком от пены поцелуе.

Дженсен недовольно рыкнул и Джаред отлип от его губ. Он тяжело дышал, лицо его раскраснелось. Дженсен вытер лицо, хмуро буравя взглядом притихшего Падалеки.

- И что это было?

- Дженсен…

Взгляд Дженсена сам собой сполз по лицу Джареда, по его губам, шее, все ниже и ниже, пока, наконец, не наткнулся на его возбужденный член. Наверное, нужно вытолкать Падалеки из ванной, или наорать на этого извращенца, или врезать ему, но, черт… Хотелось.

Плюнув на все предрассудки, Дженсен подался вперед и грубо вжался поцелуем в губы чертового упрямца. Джаред ответил тут же, горячо и торопливо. Жадно стиснул руками талию Дженсена, подался бедрами, задвигался в рваном ритме.

Стон Дженсена зародился где-то в горле, низкий и удивленный. Эклз оторвался от губ Джареда с влажным чмоком, пробежался поцелуями по его шее, вскидывая бедра в ответ. Рукой он спустился ниже и обхватил их с Джаредом в кулак. Джаред опустил руку следом. Касаясь друг друга пальцами, они заскользили кулаками по прижатым друг к другу членам.

Стеклянные стены душевой кабинки уже давно запотели; было жарко и тесно, но Дженсен не жаловался. Зажмурив глаза от удовольствия, он в унисон стонал с Джаредом, изредка целуя его в губы и чувствуя на своей шее его жадные укусы.

- Ч-черт! – рыкнул он на особенно удачном движении руки Джареда, откинул назад голову и кончил. Джаред впился губами в его открытую шею, застонал и тоже излился, окончательно запачкав их животы и руки спермой.

Дженсен расслабленно выдохнул и привалился к Джареду. Тот обнял его и как можно незаметнее накрыл ладонями задницу. Дженсен вяло пнул его ногой.

- Безумие какое-то, - пробормотал он.
Горячая вода за это время успела пробежать, и теперь холодные брызги долетали до спины Дженсена. Эклз передернул плечами, отстранился от Джареда и выключил душ.

- Знаешь, а нам надо чаще экономить воду.

Джаред рассмеялся.

НОМЕР ДВА

- Можно и без этого, Сэм. Я вполне могу сам промыть свои раны.
Сэм шумно вздохнул и крепче сжал пальцы на голом плече Дина. Руки у Сэма был холодные, кожа у старшего брата – горячая, а глаза – злые и темные.

- Мне несложно, Дин. Лучше отдохни пока. У нас завтра тяжелый день, тебе нужны силы.

Пусть у них сейчас были сложные времена, пусть Дин смотрит на него волком и огрызается, пусть напоминает об устроенном им, Сэмом, Апокалипсисе, пусть продолжает возделывать вокруг себя неприступные стены, - для Сэма эти стены нерушимы, но прозрачны. Он видит, как плохо Дину, так что просто должен помочь ему не погрязнуть во всем этом. И попытаться загладить свою вину, конечно.
Сэм коснулся смоченной в спирте ваткой широкой ссадины на лбу, и Дин приглушенно зашипел сквозь зубы.

- Быстрее, - процедил он.

Сложные времена, да. И за каким чертом Дин позвал его тогда обратно? Ему все равно даже на то, что Сэм – костюмчик Люцифера, он только грубит и прицельно бьет словами. Его словно подменили.
Кисть Сэма задрожала; его рука соскользнула, и он едва не заехал проспиртованной ватой Дину в глаз. Тот отпрянул, выругавшись, и чуть не сверзился на пол с табурета. Сэм закрыл глаза и медленно вдохнул носом, слушая ругань брата.

Дин встал, оттолкнул Сэма плечом, взял со стола бутылек со спиртом, бинты, вату и стакан виски, и скрылся в ванной, громко хлопнув за собой дверью.

Сэм выдохнул и открыл глаза. Что-то, больно бьющееся за клеткой ребер, пустило по венам едкий яд и ухнуло вниз.

- Дин, прости, я…

Он постучался в дверь и в ответ получил однозначное:

- Иди спать.

Сэм застыл на мгновение, а после поспешно накинул на себя рубашку и вымелся вон из номера. Ему нужно освежиться.
Он все понимает. То, что происходит сейчас – его вина. Никто не подменял Дина. Это Сэм сам себя подменил, еще когда в первый раз согласился на помощь проклятой Руби.

На улице Сэм, жадно разинув рот, закачивал в легкие колючий воздух и чего-то ждал.

Дин швырнул все бинты и вату в ванную и одним махом опрокинул в себя виски.

Глухой рык беспомощно рвался из его глотки, кулаки чесались от желания обо что-нибудь их ободрать, вот как сегодня в баре, когда Дин ввязался в драку.

Сэм вышел, он слышал. Но беспокоиться не о чем – никуда он не уйдет. Ничего страшного. Ничего…

Черт возьми, почему тогда в животе все аж сводит тугим узлом? Хочется кинуться следом, наорать на эту длинную бестолочь и запереть в номере. Приковать к кровати, что уж там, чтобы никакой Люцифер не смог…

Как же еще свежи воспоминания о будущем, которого быть не должно. Дин не может допустить того, чтобы все, случившееся там, стало реальностью.

Он взялся за ручку двери.

Сэм стоял, прислонившись спиной к мотельной стене. Дин, вывалившийся наружу, почувствовал себя невероятно глупо – холодный вечер, туман вокруг, и он сам в одних джинсах. Но тревога, зудевшая внутри, поутихла. Сэм смотрел удивленно и как-то выжидающе. Дин поежился.

- Холодно здесь.

Сэм промолчал. Его молчание воем ввинчивалось Дину в уши, так, что хотелось крепко прижать к ним ладони, плотно, до боли. Еще хотелось одновременно надавать Сэму за то, что убежал, вынудить его извиниться за всё и вся, сотый раз по кругу, и после извиниться самому – за то, что такой козел.

Но все, что сделал Дин, это хлопнул брата по плечу и кивнул в сторону зияющего теплом и светом дверного проема:

- Идем, я там кое-где сам дотянуться не могу. Поможешь.

Он почувствовал облегчение, когда Сэм улыбнулся – почти так же, как лет сорок назад, когда они только начали заново притираться друг к другу после нескольких лет Стэнфорда, - и кивнул в ответ.