Немецкий перевод хроник Дилимила и Неплохи

(XIVв.).

[О князьях Пржемысле, Незамысле, Бнате и Воине:] Зелу был их бог.

Teige J. Op. cit. S. 646.

Вацлав Гаек из Либочан. Чешская хроника(1541).

709 г. [Плач дочерей Крока:] Они то молили милостивого Мерота, чтобы тот осветил ему путь в загробный мир, то призывали Радамаша, чтобы тот рассудил его по делам его жизни, справедливости его и скромности и избавил от предания тассану⁸⁴ на пожирание.

712 г. Тетин был скорее капищем изощренного суеверия, чем городом. <...> Тетка же много позже в своем доме, все женское превзойдя, ничего не пропускала из обрядов языческого культа, которыми ежедневно вызывала всякие чудовищные тени с помощью жертв и пагубных песнопений. Еще имела она на Погледе особую богиню Климбу, являвшуюся на самой вершине, которую больше всех почитала и постоянными жертвами умилостивляла.

734 г. [О добыче золота на г. Чесна:] За эти несметные богатства обильнейшие жертвы горным и воздушным богам были принесены, <...> статуя из золота в виде человека, сидящего на троне⁸⁵, была вылита, что несла образ и имя бога Зелу. Ее поместили в особом святилище внутри дворца, и каждый князь ее с особой набожностью почитал, бросая в огонь вместо фимиама обрезанные волосы и ногти.

735 г. [Либуша], свершив своим богам жертвоприношения в святилище Зелу, узнала о своем смертном часе <...>. Была погребена <...> облаченная в лучшие одежды, положенная на носилки, облитые битумом и смолой, в левой руке держа кошель с пятью золотыми монетами, которые Пржемысл в жертву неведомому богу в ее пальцы велел вложить, в правой — две серебряные монеты: одну проводнику, другую перевозчику Харону.

743 г. [Пржемысл] из оракулов узнал, что коварные боги уже прогневались на девушек [амазонок] и что через восемь дней⁸⁶ богиня Дирцея отвернется от них и бог Зелу отвратит от их судеб свой дух <...>.

756 г. [Погребение Тетки:] Славош, муж ее, через девять дней велел справить поминки. Он принес богине Климбе прекраснейший и богатейший дар, бросив его в огонь.

775 г. [О золоте, добытом у г. Гшов:] Золото отдал [князь Незамысл] мастеру, чтобы отлить изображение Красатины, которое было помещено в дворцовом святилище. В первый день новолуния Незамысл и Лидомира чествовали его отеческими обрядами, всесожжением и воскурениями, бросая в огонь смоляные корзинки и волосы. Некоторые пишут, что нередко случались чудеса при этих жертвоприношениях, и часто этот идол давал предсказания: если его находили лежащим, это предвещало близкую смерть какого-либо князя.

822 г. [Княгиня Банка] после шестнадцатидневного перемирия и ночных молений и жертвоприношений ответила такими словами: «Боги небесные и подземные, боги водяные и воздушные и те, что приходят с четырех сторон света, удостоили меня через богиню Кигалу такого ответа» <...>.

873 г. Говорят, что Неклан, исполняя ночью священные обряды перед золотым изображением демона в домашнем святилище, увидел необыкновенно ужасные глаза и оскаленные зубы идола и, охваченный страхом, испустил дух через четыре дня.

891г. Людмила, поистине Кросину больше всего остального сонма богов и богинь украшать и почитать с малых лет приученная, <... > мужа своего Борживоя особо подвигла, чтобы он <...> приказал отлить изображение в человеческом облике из золота. Оно было установлено в скрытом святилище, где связки светильников и лампад сияли огнями, сама же Людмила постоянными жертвоприношениями с величайшей набожностью служила женскому божеству.

892 Людмила, привычная по обычаю нечестивых людей насыщать влагой свою Кросину, подносила ее изваянию мраморную амфору (сделанную по приказу Борживоя) священного напитка для ночного питья. Неожиданно небо стало столь дождливым и три месяца такие непрестанные дожди лились, что этого с избытком хватило, дабы поддержать истощенные посевы и возродить увядшие травы. Эта весть, распространившись повсюду, вызвала среди грубого народа такое огромное уважение к Людмиле и такое почтение и страх перед Кросиной, что ее молитве приписывали эти посланные Юпитером дожди.

Wenceslai Hagek a Liboczan. Annalezs Bohemorum.

P. II. Praga, 1763. P. 103,115—116, 201, 204—205,246,

281,326, 476; P. III. Praga, 1765. P. 145, 260, 267.

ИржиСтржедовский. Церковная история Моравии(1710).

Среди Мораван Венера, или Красопани, называемая также Дзидзилеля, почиталась с большим великолепием. <... > Ее нагое изваяние изумительной работы имело вид прекраснейшей женщины или девушки; глаза были игривы, сладостны и полны соблазна, тело белоснежно, волосы ниспадали до колен; миртовый венок, переплетенный красными розами, украшал голову; уста, скромно усмехавшиеся, держали срезанную розу; на месте сердца был виден луч или пылающий факел; сзади тело было раскрыто, так что можно было увидеть сердце. Богиня ехала на золотой колеснице, которую везли два белых голубя и два лебедя. Рядом стояли три нагие девы, или Грации, взявшись за руки, спинами друг к другу. -Boguslawski W. Op. cit. S. 746; Hanusch I. J. Die Wissenshaft des Slawischen Mythus. Wien, 1842. S. 346.

Боги северо-западных славян

Видукинд Корвейский. Деяния Саксов(X в.).

III,68. [Озахвате Генрихом Биллунгом, герцогом Саксонским, столицы вагров] <...> у отлитой из меди статуи Сатурна, найденной среди прочего награбленного в городе, [герцог] устроил для народа большое зрелище.

Видукинд Корвейский. Деяния Саксов Пер. Г. Э. Санчука. М., 1975. С. 192.

Письмо св. Бруно Кверфуртского к императору Генриху III(1008 г.)⁸⁷.

<...> в чем сходятся дьявол Сварожич и вождь святых, ваш и наш Маврикий? Те, кто впереди вздымает священное копье, и те, кто пачкает человеческой кровью дьявольские знамена?

Boguslawski W. Op. cit. S. 735.

Титмар Мерзебургский. Хроника(начало XI в.).

VI, 17. 1005 г. Есть некий город в области ратарей, именуемый Радигост⁸⁸, треугольный, с тремя воротами⁸⁹, который отовсюду окружает большой лес, жителями не тронутый и почитаемый. Двое ворот открыты для всех входящих; третьи, обращенные к востоку и самые маленькие, указывают дорогу к озеру, расположенному рядом и видом весьма ужасному. В нем [городе] нет ничего, кроме храма из дерева, искусно сооруженного, который, как основы, поддерживают рога разных зверей. Его стены снаружи украшают изображения богов и богинь, удивительно вырезанные, как видно рассматривающим; внутри же стоят боги рукотворные, с вырезанными на каждом именами, грозно облаченные в шлемы и кольчуги, из которых первый зовется Сварожич и больше остальных всеми язычниками почитается и чествуется. Знамена их, кроме как в случае похода, притом пешего, никогда не трогаются. Для тщательного соблюдения этого туземцами приставлены особые служители. Когда они сходятся, чтобы умолить этих идолов или смягчить их гнев, то большинство садится (некоторые же стоят) и, поочередно бормоча тайком, с трепетом вскапывают землю и, бросив туда жребии, узнают об определенных спорных вещах. Окончив это и скрыв все дерном, коня, который величайшим среди коней считается и как священный почитается, проводят с молитвенным преклонением через воткнутое в землю сооружение из двух перекрещенных копий. И, учтя жребии, которыми ворожили сначала, этим якобы божественным способом гадают снова. И если в двух этих случаях знамение совпадает, дело вершат; если же нет, то опечаленный народ от него вовсе отказывается. Утверждает древность, обманутая разными заблуждениями, что если когда-нибудь им будут угрожать трудности жестокой долгой смуты, то из упомянутого озера выйдет большой вепрь с белоснежными клыками, сияющими в пене, и, нежась в грязи, многим предскажет ужасное потрясение.

VI, 18. Сколько областей в этих краях, столько и храмов, и изображений демонов, почитаемых неверными, среди которых вышеупомянутый город имеет верховную власть. Его приветствуют, идя на войну, его же, счастливо возвращаясь, чествуют надлежащими дарами, и, если что для умилостивления богов принести в жертву требуют жрецы, через жребий или коня, как уже сказано, все старательно изыскивается. Кровью людей и скота невыразимая ярость их смягчается.

VII, 47. 1017 г. [Богиня лютичей], изображенная на знамени, была задета камнем, брошенным одним из воинов маркграфа Германна; и тогда ее жрецы с прискорбием обратились к императору и получили 12 талантов возмещения. И когда <... > хотели перейти Мильду, то другую богиню в сопровождении 50 воинов потеряли⁹⁰.

VII, 50. 1017 г. [Славяне] почитают домашних богов и, надеясь на большую выгоду от них, им молятся. Я слышал о. некоем посохе, на верхушке которого есть рука, держащая железное кольцо; он носится пастухом того села, где это происходит, по всем домам и, при входе, так приветствуется своим носителем: «Бди, Генниль, бди!» <... > и тогда они роскошно пируют, полагая себя под его нелепой защитой.

Monumenta Germaniae Historica. Т. V. Scriptorum. T. III. Hannoverae, 1839. P. 812, 857—858.

Монах Альберих из Трех Источников. Хроника

(XI в.).

77. 1003 г. [Император Генрих] подчинил себе винде-ликов⁹¹, народ, пограничащий со свевами. Эти винделики почитали Фортуну; имея ее идол в знаменитейшем месте, вкладывали ему в руку рог, полный напитка, приготовленного из воды и меда <...>.

A. Frencelii. Commentarius philologico-historicus de diis

Soraborum//Scriptores rerum Lusaticarum.

Т.Н. Lipsiae, 1719. P. 112.

Адам Бременский. Деяния гамбургских епископов

(XI в.).

II, 18. <...> Ретра, центр идолопоклонства.

Здесь выстроен большой храм для богов. Главный из них — Радигост. Идол его сделан из золота, ложе — из пурпура. В этом городе девять ворот, и со всех сторон он окружен глубоким озером. Для перехода служит деревянный мост, но путь по нему открыт только для приносящих жертвы и спрашивающих советов.

III, 51. [О гибели Иоанна, епископа Мекленбургского.] <... > варвары отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копье, принесли ее в жертву богу своему Радигосту в знак победы. Все это происходило в столице славян Ретре, в четвертые иды ноября [10. XI. 1066].⁹²

Славянская хроника/ Пер. Л. В. Разумовской. М., 1963. С. 37, 77.

Послание епископа Адельгота(1108 г.).

Фанатикам же их [(славян)] как только угодно бывает предаваться пиршествам, в дикости говоря: «Голов желает наш Прилегала», то следует совершать такого рода жертвоприношения. (Прилегала, как говорят, Приап и Белфегор бесстыдный.)

Отсекая головы на своих нечестивых алтарях, держат христианские чаши, полные человеческой кровью, и завывают ужасными голосами: «Достигли мы дня радости, побежден Христос, победил Прилегала победоноснейший!»

Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые

моделирующие семиотические системы.

М., 1965. С. 41.

Эббон. Житие Отгона, епископа Бамбергского(XII в.).

77, 13 (1124 г.). Когда же капища и изображения идолов были уничтожены благочестивым Оттоном, нечестивые жрецы золотое изваяние Триглава, которое больше всего ими почиталось, унесли в глушь и отдали на сохранение некоей вдове, жившей в скромной деревне, где не было опасности, что статую найдут. Она же, подвигнутая к этому наградой, словно зеницу ока берегла нечестивое это изваяние так, что, выдолбив дупло в огромном стволе дерева, это изображение Триглава, обернутое покрывалом, спрятала там; и нельзя было никому увидеть его, не скажу уже коснуться; одно лишь небольшое отверстие, куда клали жертвоприношения, было в стволе, и никто не входил в тот дом, кроме как для совершения нечестивых жертвенных обрядов. <... >

Герман [(слуга Оттона)] в варварской шапке и одежде, после многих трудных приключений в пути придя к той вдове, заявил, будто он спасся из бездны бурного моря, воззвав к богу своему Триглаву, и потому желает принести ему надлежащую жертву за свое спасение, побужденный этим чудесным случаем пройти неведомым путем. Она сказала: «Если ты им послан, войди в дом, где бог наш заключен в выдолбленном стволе, и в небольшое отверстие положи жертву, какую желаешь. Когда же положишь, выйди, закрыв отверстие, и, если хочешь сохранить жизнь, не говори никому ни слова».

Он, бодро войдя в дом, бросил в отверстие серебряную монету, чтобы звон металла показался знаком жертвоприношения. Но затем брошенное забрал и вместо почести воздал Триглаву поношение, то есть вместо жертвы — большой плевок. Затем, внимательно приглядевшись, есть ли возможность выполнить то, зачем послан, он заметил изображение Триглава, так усердно и прочно вбитое в дерево, что никак нельзя было его ни вытащить, ни хотя бы сдвинуть с места. <...> И, пошарив глазами, увидел седло Триглава, прикрепленное рядом к стене,— оно было очень старо и почти непригодно — и тут же вышел с радостью, несчастный же этот дар снял со стены и спрятал; в первую же ночь, около полуночи, скрылся, со всей поспешностью пришел к своему господину и товарищам, доложил обо всем сделанном, седло же Триглава в доказательство своей верности представил.

//, 1. Бернард <...> схватив секиру, устремился, чтобы срубить столб огромной величины, посвященный Юлию Цезарю, от которого город [Юлин] получил имя

///, / (1126 г.). Юлин, Юлием Цезарем основанный и названный — в котором даже копье его, прикрепленное к колонне огромной величины, памяти его служило,— имел обычай праздник некоего идола в начале лета отмечать большим стечением людей и пляской. <... >

Сходясь с обычным жаром на упомянутый праздник идола, все жители края многообразными способами устраивали зрелища и пиршества, и сами прежде скрытые изображения идолов народу, разнузданному пустой радостью, показывали и к древнему языческому обряду побуждали, и постоянно впадали от этого в бедствие божественной одержимости <...>.

Щецин <... > заключает в себе три горы, из которых средняя и самая высокая посвящена верховному богу язычников Триглаву; на ней есть трехглавое изваяние, у которого глаза и уста закрыты золотой повязкой. Как объясняют жрецы идолов, главный бог имеет три головы, потому что надзирает за тремя царствами, то есть небом, землей и преисподней, а лицо закрывает повязкой, поскольку грехи людей скрывает, словно не видя и не говоря о них.

III, 8 (1127 г.). <...> был некий жрец идолов, который, услышав о новой вере, обратился к хитрым «доводам». Наряженный в плащ и другие одежды одного идола, вышел он тайно из города [Волегоща] и, придя в соседний лес, неожиданным появлением напугал крестьянина, шедшего мимо. Тот, увидев жреца, облаченного в одеяние идола, подумал, что явился его бог; переменился в лице, полумертвый от потрясения, и услышал такие слова: «Я — твой бог, которого ты почитаешь. Не бойся, но встань скорее, пойди в город и объяви мое послание правителям и всему народу: если ученики того совратителя [Оттона], что с князем Вартиславом [поморским] находится в Знойме, здесь появятся, да будут без жалости преданы жесточайшей смерти; иначе город вместе с жителями погибнет».

<...> [Клирик Дитрик, убегая от горожан], приблизился к самым дверям храма и, не зная, куда повернуть, отчаянно вбежал в само святилище и, увидев золотой щит, прикрепленный к стене и посвященный Яровиту, их богу войны,— которого касаться у них было запрещено — схватил этот щит и вышел к ним. Они же, будучи глупой деревенщиной, решили, что встретили своего бога Яровита, и, потрясенные, обратились назад и пали наземь.

///, 3. [9.IV в городе гаволян (Гавельберге)]. Ведь в самый день его прихода город, повсюду увешанный знаменами, справлял праздник некоего идола Яровита.

Monumenta Germaniae historica. Т. XIV. Scriptorum. T. XII. Hannoverae, 1856.

P. 842, 851—852, 858—859, 861, 865.

Герборд. Житие епископа Оттона (XII в.) II, 13. [4.VI. 1121 г.] <...> приблизившись к городу Пирица. Было тут около 4000 людей, собравшихся со всего края <...>. Это был день праздника язычников, празднуя который играми, невоздержанностью и пением, безумный народ встретил их, ошеломленных.

II, 31. Были в городе Щецине четыре контины⁹³, но одна из них, главная, была сооружена с удивительным старанием и мастерством. Внутри и снаружи она имела скульптуры, выступавшие из стен изображения людей, птиц и зверей, столь соответственно своему виду переданные, что казались дышащими и живущими; <...> краски внешних изображений никакая непогода, снег или дождь не могли затемнить или смыть, таково было мастерство художников. В этом здании, по древнему отеческому обычаю, захваченные богатства и оружие врагов, и нечто из морской добычи или добытого в наземных битвах, согласно закону десятины собиралось. Также чаши золотые или серебряные, с которыми обычно пировали и пили знатные и могущественные люди, здесь хранились и в дни торжеств выносились, словно из святилища. И огромные рога лесных быков, позолоченные и украшенные камнями, для питья, и рога для игры, мечи и ножи, многая драгоценная утварь, редкая и прекрасная видом, здесь хранили для украшения своих богов. <...> Было также здесь изваяние тройное, имевшее на одном теле три головы, именовавшееся Триглав; завладев им, [Оттон] одни лишь соединенные головы, уничтожив тело, забрал с собой в качестве трофея и позже отправил в Рим как доказательство их [поморян] обращения. <... >

//, 32. <...> Имели также коня удивительной величины, тучного, вороной масти и весьма горячего. Он весь год отдыхал и был столь священен, что никто не смел на него сесть; имел также старательнейшего хранителя в лице одного из четырех жрецов храмов⁹⁴. Когда же они собирались в сухопутный поход, на врагов или ради добычи, то имели обыкновение исход дела предсказывать через него таким способом. 9 копий размещали на земле, в одном локте друг друга. Оседлав и взнуздав коня, жрец, которому надлежало заботится о нем, трижды проводил его через лежащие копья туда и назад. Если конь проходил, не споткнувшись и не задев копий, это считали знаком удачи и спокойно выступали; если же наоборот, оставались.

///, 5 (1127 г.). [В Волегоще] жрец, который там служил идолу, войдя ночной порой в соседний лес, стал в жреческом облачении на высоком месте, у дороги, среди густых кустов. И, подняв руку, так обратился к некоему крестьянину, который шел из села на базар: «Эй, добрый человек!» Тот, обернувшись в ту сторону, откуда услышал голос, в кустах человека в белоснежном одеянии, при невероятном свете, увидел и испугался. А он: «Стой и слушай, что я скажу. Я — твой бог. Я покрываю всходами поля и листьями леса. Плоды полей и деревьев, приплод скота и все, что служит нуждам людей, в моей власти. Это я даю моим почитателям и тем, кто презирает отвергающих меня. Скажи же тем, кто в городе Волегоще, чтобы не принимали бога чужого, который их защитить не сможет; велю также, чтобы посланцев чужой веры, приход которых к ним предсказываю, в живых не оставили».

III, 6. <...> На стене висел щит удивительной величины, искусной работы, золотым листом обтянутый, который трогать никому из смертных не дозволялось <...> и никогда, кроме как во время войны, нельзя было сдвигать с места. Он <...> богу их Яровиту, который по-ла-тыни зовется Марс, был посвящен, и они верили, что во всякой битве будут победителями, имея его впереди себя.

///, 26. [Юлинцам] велю, чтобы, помня об этой смуте, ни самого Юлия, ни копье Юлия, ни статуи идолов или изображения никоим образом не почитали. <... >

Monumenta Germaniae Historica. T. XIV. Scriptorum. 1839. P. 781, 793—794, 803, 805, 816.

Монах Прифлингенский. Житие Оттона(XII в.) //, 6. <...> в это время у юлинцев <...> почиталось благоговейно хранимое копье Юлия Цезаря, которое ржавчина так изъела, что само железо уже ни для какого употребления не годилось. <...> Язычники говорили, <...> что копье это — божественной природы и ничто преходящее или падшее соединиться с ним не может <...>; в нем они видели свою защиту, опору отечества и знак победы.

//, 11 (1124 г.). В этом городе два дома, которые, словно от того, что содержали (continerent)⁹⁵ заключенные в них изображения богов, издавна назывались конти-нами. С большим старанием и искусством сооруженные, они, однако, далеко отстояли друг от друга. В них глупым народом язычников почитался бог Триглав. Кроме того, горожане имели обычай содержать коня превосходной стати, посвященного богу Триглаву. Также и седло его, золотом и серебром, дабы приличествовало богу, украшенное, в одной из контин хранилось главным жрецом идолов. Божественный конь, несомненно, им наученный, приходил в установленное время и место, когда для получения прорицаний сходился этот языческий народ, обманутый разными заблуждениями. Обычай же гадания был таков. Разбросав много копий, заставляли коня Триглава через них идти. Если ни одного из них, проходя, не касался, гадание считали благоприятным и, сев на коней, отправлялись за добычей. Если же какое из них задевал, то полагали свое намерение отвергнутым божественным конем, и к гаданию прибегали, пока, по их мнению, не узнавали, когда следует плыть или идти в набег. От всего же захваченного имели обычай отделять десятину, и поскольку бога Триглава вопрошали во всех случаях, то упомянутые контины процветали.

//, 16. <...> наряду с другими священными зданиями, одну контину, содержавшую в себе почитаемое копье Юлия Цезаря, передали в руки епископа.

Monumenta Germaniae Historica. Т. XIV. Scriptomm. P. 891, 893—894,915.

Гельмольд. Славянская хроника (XII в.) Пер. А.В. Разумовской.

/, 6. <...> св. Вита <...> они [руяне] за бога почитают, творение ставя выше творца <...>. Они гордятся одним только именем св. Вита, которому посвятили величайшей пышности храм и идола, ему именно приписывая первенство между богами. Сюда обращаются из всех славянских земель за ответами и ежегодно доставляют средства для жертвоприношений. Купцам же, которые случайно пристанут к их местам, всякая возможность продавать или покупать предоставляется не раньше, чем они пожертвуют богу их что-либо ценное из своих товаров.

/, 21. <...> ратари и доленчане⁹⁶ желали господствовать вследствие того, что у них имеется древнейший город и знаменитейший храм, в котором выставлен идол Ради-госта, и они только себе приписывали единственное право на первенство потому, что все славянские народы часто посещают их ради [получения] ответов и ежегодных жертвоприношений.

помимо рощ и божков, которыми изобиловали поля и селения, первыми и главными были Прове, бог альденбургской⁹⁷ земли, Жива, богиня полабов, и Ра-дигост, бог земли бодричей. Им предназначены были жрецы и приносились жертвы, и для них совершались многочисленные религиозные обряды. Когда жрец, по указанию гаданий, объявляет празднества в честь богов, собираются мужи и женщины с детьми и приносят жертвы свои волами и овцами, а многие и людьми — христианами, кровь которых, как уверяют они, доставляет особое наслаждение их богам. После умерщвления жертвенного животного жрец отведывает его крови, чтобы стать более ревностным в получении божественных прорицаний. Ибо боги, как многие полагают, легче всего вызываются посредством крови. Совершив, согласно обычаю, жертвоприношения, народ предается пиршествам и веселью.

<...> во время пиров они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени богов, а именно, доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются. Поэтому злого бога они на своем языке называют дьяволом, или Черно-богом, то есть черным богом.

Среди множества славянских божеств главным является Святовит, бог земли ранской, так как он — самый убедительный в ответах. Рядом с ним всех остальных они как бы полубогами почитают. Поэтому в знак особого уважения они имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека — христианина, на какого укажет жребий. Из всех славянских земель присылаются установленные пожертвования Святовиту.

С удивительным почтением относятся славяне к своему божеству, ибо они не легко приносят клятвы и не терпят, чтобы достоинство его храма нарушалось даже во время неприятельских нашествий.

/, 83. <...> пришли мы в рощу, единственную в этом краю, которая целиком расположена на равнине. Здесь среди очень старых деревьев мы увидели священные дубы, посвященные богу этой земли, 11рове. Их окружал дворик, окруженный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь были и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение сходиться весь народ с князем и жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецам и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывали в приюте.

Славяне питают к своим святыням такое уважение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны.

Клятву они с большой неохотой приносят, боясь навлечь на себя гнев богов, ибо клятва у славян равносильна ее нарушению.

У славян имеется много разных видов идолопоклонства. Ибо не все они держатся одних и тех же языческих обычаев. Одни прикрывают невообразимые изваяния своих идолов храмами, как, например, идол в Плуне, имя которому Подага; у других божества населяют леса и рощи, как Прове, бог альденбургской земли, — они не имеют никаких идолов. Многих богов они вырезают с двумя, тремя и больше головами. Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого Бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они [другие боги], повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности, и что они от крови его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому богу богов.

//, 12. <...> Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом богов. Король же находится у них в меньшем по сравнению со жрецами почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы [божества] и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят.

Среди различных жертв жрец имеет обыкновение приносить иногда в жертву и людей — христиан, уверяя, что такого рода кровь доставляет особое наслаждение богам.

Гельмольд. Славянская хроника. Пер. Л. В. Разумовской. М., 1963. С. 45, 73,129,185, 235.

Саксон Грамматик. История Дании (XII в.).

XIV (1136 г.). [Руяне, побежденные датским королем Эриком], обязавшись перейти в христианскую веру, но сохранив статую, которую почитали, подчинились датчанам. Было ведь изваяние в городе [Арконе], особенно почитаемое горожанами и чествуемое щедрыми даяниями соседей, но отмеченное ложным именем святого Вита. Сохранив его, горожане не отвергли вполне старую веру.

(1168 г.) Посреди города была площадь, на которой стоял храм из дерева, изящнейшей работы, не только за великолепие культа, но также за божественность находившегося в нем изваяния почитаемый. Внешняя стена здания выделялась аккуратной резьбой, грубой и неотделанной, включавшей формы разных вещей.

В ней имелся единственный вход. Сам же храм заключал в себе два ограждения, из которых внешнее, соединенное со стенами, было Покрыто красной кровлей; внутреннее же, опиравшееся на четыре колонны, вместо стен имело завесы и ничем не было связано с внешним, кроме редкого переплета балок.

В здании огромное изваяние, во всем подобное человеческому телу, но величиной превосходившее, удивляло четырьмя головами и столькими же шеями, из которых две видны были со стороны груди, две — со спины. И Спереди, и сзади одна голова вправо, другая влево смотрела. Косматые бороды, подстриженные волосы показывали, что искусство художника подражало обычаю руян в уходе за головой. В правой руке [бог] держал рог, изготовленный из разного рода металлов, который жрец этого святилища обычно каждый год наполнял вином, чтобы предсказать по уровню жидкости урожай будущего года. Левая рука наподобие лука упиралась в бок. Рубаха ниспадала до голеней, которые, из разного рода дерева сделанные, так скрыто в коленях соединялись, что место скрепления нельзя было заметить иначе как при тщательном рассмотрении. Ноги касались земли, а их основы скрывались в грунте. Невдалеке были видны узда и седло бога и многие знаки его божественности. Из них вызывал удивление заметной величины меч, ножны и рукоять которого, помимо превосходного резного декора, украшали серебряные детали.

Торжественный его культ отправлялся так. Ежегодно после сбора урожая смешанная толпа со всего острова перед храмом бога, принеся в жертву скот, справляла торжественный пир, именовавшийся священным. Его жрец, вопреки отеческому обычаю отличавшийся длинной бородой и волосами, накануне дня, когда надлежало священнодей-

ствовать, малое святилище — куда только ему можно было входить — обычно с помощью метлы тщательно убирал, следя, чтобы в помещении не было человеческого дыхания. Всякий раз, когда требовалось вдохнуть или выдохнуть, он отправлялся к выходу, дабы присутствие бога не осквернялось дыханием смертного.

На следующий день, когда народ стоял у входа, он, взяв у изваяния сосуд, тщательно наблюдал, не понизился ли уровень налитой жидкости, и тогда ожидал в будущем году неурожая. Заметив это, велел присутствовавшим запасать плоды на будущее. Если же не предвидел никакого убывания обычного плодородия, предсказывал грядущее время изобилия полей. После такого прорицания приказывал урожай этого года или бережливее, или щедрее расходовать. Вылив старое вино к ногам идола, как возлияние, пустой сосуд снова наливал: как бы выпивая за здоровье, почитал статую, как себе, так и отечеству благ, горожанам удачи в умножении побед торжественными словами просил. Окончив это, подносил рог к устам, чрезвычайно быстро, одним глотком выпивал и, наполненный снова вином, вставлял его опять в правую руку изваяния.

Изготовив пирог с медовым вином круглой формы, величины же такой, что почти равнялся человеческому росту, приступал к жертвоприношению. Поставив его между собой и народом, жрец по обычаю спрашивал, видят ли его руяне. Когда те отвечали, что видят, то желал, чтобы через год не смогли разглядеть. Такого рода мольбой он просил не о своей или народа судьбе, но о возрастании будущего урожая. Затем от имени бога поздравлял присутствовавшую толпу, долго призывал ее к почитанию этого бога и усердному исполнению жертвенных обрядов и обещал вернейшее вознаграждение за поклонение и победу на суше и море.

Окончив же это, они сами жертвенные яства обращали в пиршественную снедь и насыщение обжорства, заставляя посвященные божеству жертвы служить своей невоздержанности. На этом пиру попирать умеренность считалось благочестием, воздерживаться же — нечестием.

В дар этому изваянию приносилась ежегодно одна монета с каждого мужчины или женщины. Ему также отдавалась треть добычи, соответственно так же выделялась и обосновывалась доля для его защиты. Этот бог имел триста коней и столько же воевавших на них всадников; все богатство, добытое ими оружием или хитростью, отдавалось на попечение жреца. Из этой добычи он создавал всякого рода инсигнии и храмовые украшения и их велел хранить за тайными запорами, где, кроме обилия денег, было собрано много пурпурных тканей, дырявых от времени. Здесь же видно было огромное количество общественных и частных приношений, собранных благодаря щедрости почитателей и дарам просителей.

Эту статую, почитаемую дарами всех славян, соседние короли не без уважения к нечестию наделяли дарами. Между прочими также король датчан Свен" умилостивления ради посвятил кубок изысканной работы, предпочитая поклонение чужой вере своей. <...> Этот бог имел также другие храмы во многих местах, которые управлялись жрецами почти равного достоинства и меньшего могущества.

Кроме того, он имел особого коня белой масти, у которого вырвать волосок из гривы или хвоста считалось нечестием. За ним одному жрецу позволялось ухаживать и садиться на него, дабы употребление священного животного не было слишком частым и унизительным. На этом коне, по мнению руян, Святовит — таково было имя изваяния — воевал против врагов своей святыни. Главным доводом этого считалось, что, находясь ночью в стойле, он оказывался покрыт грязью и потом так, словно в скачке преодолел пространство долгих путей.

Гадание с этим конем производилось так. Когда предполагалось начать войну против какой-либо страны, перед храмом по обычаю служители ставили три копья. Из них два втыкались наконечниками в землю и соединялись [третьим] поперек; эти сооружения размещались на равном расстоянии. К ним конь, во время выступления в поход, после торжественного моления, выводился в сбруе жрецом из входа. Если поставленные сооружения переступал правой ногой прежде, чем левой, это считалось знаком удачного хода войны; если же левой прежде правой ступал, то направление похода изменяли. Выступая также на разные предприятия, по первому движению животного получали предсказания. Если оно было счастливым, радостно двигались в путь; если же несчастным, поворачивали назад.

Небезызвестен был и такой способ гадания. Три деревянные дощечки, с одной стороны белые, с другой — черные, бросались в качестве жребия в яму; белое означало удачу, черное — неудачу. И женщины были не чужды таких знаний. Сидя на месте, они случайно, без расчета, чертили линии в золе. Если число их оказывалось четным, гадание считали счастливым, если нечетным — то неудачным.

<..>[0 разрушении храма.] Кроме того, стены храма были увешаны пурпурными тканями, наделенными красотой, но столь ветхими, что их едва можно было тронуть. Не было недостатка и в рогах лесных зверей, не менее примечательных природой, чем отделкой. Демон в виде темного животного выскочил изнутри [здания] и внезапно убежал от окруживших его огней.

<...> Отличием этого города [Кореницы] были три здания выдающихся храмов, заметные блеском превосходного мастерства. Достоинство местных богов пользовалось почти таким же почитанием, как среди аркон-цев — авторитет общественного божества. Но и это место, в мирное время безлюдное, теперь было переполнено многочисленными обиталищами¹⁰⁰.

<...> Самый большой храм стоял внутри двора, но вместо стен ему служили пурпурные завесы, крыша же опиралась лишь на колонны. Служители [церкви], разломав ограду двора, взялись за внутренние завесы храма. Когда и их убрали, высеченное из дуба изваяние, именовавшееся Ругевитом, стало видно в своем уродстве со всех сторон. Ласточки, которые под его устами свили гнезда, покрыли пометом его грудь. Достойный бог, изображение которого столь уродливо измарано птицами! Кроме того, у его головы было семь человекоподобных лиц, которые все были покрыты одним черепом. Столько же мечей в ножнах, подвешенных к его боку, изобразил мастер. Восьмой, обнаженный, [бог] держал в руке; вложенный в кулак, он был крепчайше прибит железным гвоздем, так что нельзя было извлечь, не разрубив, что показало его рассечение. Ширина его была больше человеческого роста, высота же такая, что [епископ] Абсалон, встав на цыпочки, едва достал до подбородка топориком<...>

Этого бога почитали, совсем как Марса, возглавляющим силы войны. Ничего забавного не было в этом изваянии, вызывавшем отвращение грубыми чертами уродливой резьбы.

<...> Завершив его уничтожение, отряд спутников [епископа] рьяно двинулся к изваянию Поревита, которое почиталось в ближайшем храме. Он был изображен с пятью головами, но безоружным. Срубив его, вошли в храм Поренута. Эта статуя представляла четыре лица, а пятое имела на груди и касалась его лба левой, а подбородка правой рукой. Ее с помощью служителей [епископ] поверг ударами секир.

Saxonis Grammatici. Historia Danica. P. I. V. II. Havniae,1839. P. 661, 822—827, 837—838, 841—843.

Сага о Книтлингах (XII в.).

122 (1168 г.). [Датский король Вольдемар в Корени-це] приказал сокрушить трех идолов, которые именовались Рунвит, Турупит и Пурувит. Эти идолы такие чудеca творили: если кто желал сойтись с женщиной в городе, то они сцеплялись, будто псы, и не прежде разъединялись, чем покидали город. <...> Там захватили у идолов много денег, золото и серебро, шелк, и хлопок, и пурпур, шлемы и мечи, кольчуги и всякого рода оружие. Пятый идол звался Пизамар. Он был в Асунде [Ясмунде], так именовался город. Этот [идол] также был сожжен. [Другой бог] назывался Черноглав (Tiarnoglofi), это был их бог победы, который ходил с ними в походы; имел серебряные усы. Он дольше всех сохранялся; только на третий год после этого его захватили.

Monumenta Germaniae historica. Т. XXIX. Hannoverae, 1892. P. 314.

Страсти мучеников, погребенных в Эбсторфе

(XIV в.).

После смерти императора Карла Великого некоторые не истинные христиане, преимущественно за Эльбой, оставив принятую веру Христову, своих свергнутых идолов Хаммона, то есть Святобога (Suentobuck), Вителюба (Witelubbe), Радигоста и других, восстановили и в прежних местах поставили.

Hanuscn I. J. Op. cit. S. 210.

Хроника Пулкавы (XIV в.; использована более ранняя «Хроника Бранденбургской марки»).

В этом городе [Бранденбурге (Браниборе)] идол мерзкий с тремя головами чествовался обманутыми людьми, словно бог почитался.

Palm Т. Wendische Kultstatten. Lund, 1937. S. 95.

Николай Марешалк Турий. Анналы герулов и вандалов¹⁰¹ (XV в.).

I, 4. <...> есть в окрестностях Гадебуша, который обтекает река Радагас, носящая имя божества, корона которого (из меди, от расплавленного его идола), поныне видна в окне храма.

I, 9. Идол (Радигоста) был вооружен, в шлеме и кольчуге, с изображением бычьей головы на груди.

II, 1. Антюрий поместил на носу корабля, на котором плыл, голову Буцефала, а на мачте — водрузил грифа¹⁰².

A. Frencelii. Op. cit. P. 126—127, 131.

Конрад Бото. Саксонская хроника (1492).

1116 г. Славяне поистине отступили от клятвы и восстановили старого бога, звавшегося Флинц, который стоял на кремне, был изображен в виде мертвеца в длинном плаще и имел в руке палку с горящим факелом, и на левом плече — вздыбившегося льва, который будет воскрешать мертвых <...>

1123 г. В Ольденбурге был бог, именовавшийся Проно [Прове], и он стоял на столбе, и имел в руке красное железо испытаний (proveyssen), и имел знамя, а еще длинные уши, и венец, и пару сапог, а под ногой — колокол.

1133 г. В Мекленбурге бодричи почитали бога, именовавшегося Радигост, который имел на груди щит, на котором была изображена черная бычья голова, а еще имел в руке секиру, а на голове — птицу.

Schwenk К. Die Mythologie der Slawen. Frankfurt a. m., 1853.

S. 169, 178—179; Jagic V. zur slawischen runenfrage//

Archiv fur slawische philologe. 1880. Bel. V. S. 204.

Захариас Гарцеус (бранденбургский хронист XVI в.). В этом храме [на г. Гартунгсберг в Бранденбурге] сто-

• «■ * Т 103

ял тройной идол, названный 1ригла, которому вандалы с величайшим почтением поклонялись. Это было изваяние Дианы, ведь, как известно из Евстафия, греческого писателя¹⁰⁴, Диана также называлась Тригла. Этот же идол был через несколько лет после того увезен Христианом¹⁰⁵, королем датчан, когда тот изгнанником прибыл в [Бран-денбургскую] Марку.

Palm Т. Op. cit. S. 97.

Давид Хитреус. Саксонская хроника (XVI в.).

[В Юлине] некоторые роды сохраняли своих идолов и собственные обряды: в общественном исповедании — Триглава, трехглавого бога (изображение которого поныне можно видеть в храме бранденбургских каноников на [реке] Хафеле), и богов малых родов — покровителей войны и торговли Яровита (Haruit) и Поревита (Barovit), как бы Марса и Меркурия, кроме того, Белбога и Черно-бога, белого и черного богов почитали.

<...> Изображение идола Руяны, высеченное на камне, можно видеть в селе Альтенкирхен, в притворе храма. Более похожего на чудовищного злого демона, чем на какого-либо бога; старые жители его называли Свято-витом, нынешние же — Витольдом.

A. Frencelii. Op. cit. P. 106, 139.

Адальберт Кранц. Вандалия (1572).

Идол, подобный Венере, стоящей на колеснице с тремя Грациями, был в Магдебурге, городе, который от этой богини славяне также называли Девин.

Boguslawski W. Op. cit. S. 308.

Христофор Манлий. Записки о делах Лужиц

(1580).

II, 32. Был же он [Флинц] подобен мертвецу, бледный, с черными кудрями, одетый в длинный плащ красного цвета; в правой руке держал шест, на верху которого был прикреплен то ли рыжий сноп, то ли горящий пучок колосьев.

A. Frencelii. Op. cit. P. 227.

Петр Альбин. Мейссенская хроника (1590).

XI. Чернобог был черный бог; подобно как Ютро-бог — бог зари. Несомненно, почитался и подобный бог, который, вероятно, означал утреннюю зарю.

Цица, то есть молочная или кормилица; всеобщая пита-тельница. От которой получила свое имя трава цист [чистотел], которая в Марке и Лужицах весьма распространена.

<...> Также в области Мейссена, как я говорил, в некоторых местах находятся старые изображения, высеченные из камня, с тремя лицами. Одно, подобное таким, находится у Грима на мосту, с тремя лицами под одной макушкой.

A. Frencelii. Op. cit. P. 204; Frenzel M. Dissertationes historicae tres de idolis Slavorum// Scrip tores rerum Lusaticarum. P. 78, 81.

История Каменскойепархии (первая пол. XVII в.).

Отсюда злого бога Дьяволом и Чернобогом, то есть Черным богом, доброго же Белбогом, то есть белым богом называли. <...> Фигуру этого идола, высеченную в камне, поныне можно видеть на Руяне, на полуострове Виттов, в народе именуемую Виттольд, как бы «Древний Вит», с большой головой, густой бородой, кривыми ногами, раздутым брюхом, он скорее выглядит чудовищем, чем вымышленным богом¹⁰⁶.

Hanuscn I. J. Op. cit. S. 154.

Валентин фон Эйхштедт¹⁰⁷.

<...> известнейший бог щецинцев был Триглав с тремя золотыми головами, откуда он и получил имя; он изображался с тремя головами под одной макушкой, держащим в руке месяц.

A. Frencelii. Op. cit. P. 204.

Иеремия Симон. Эйленбургская хроника.

I, 8. Лесной бог Флинц, или Флинсс, стоял под прекрасной широкой липой (возле Лейпцига).

A. Frencelii. Op. cit. P. 228.

Будышинские анналы¹⁰⁸.

Флинц стоял недалеко, в одной восьмой мили к северу от города, на месте, где лежит деревня Эна (Ohna), над Шпрее на высокой багине из камня, где ныне холм. И лежащие ниже куски камня свидетельствуют об этом; большая же часть была сброшена в Шпрее.

A. Frencelii. Op. cit. P. 228.

Церковная история Силезии.

II. Флинцу приносили многие жертвы из одних только зверей, а также создали [для него] жертвенник и рощу.

A. Frencelii. Op. cit. P. 229.

Экхардт. Памятники Ютербога (1732).

Вероятно, это светило (солнце) и место его первого появления под именем Ютробога было для них [лужичан] священным. <...> Не тот ли он вид имел, какой засвидетельствован «Саксонской хроникой»¹⁰⁹: «Держали перед собой идола, означающего солнце, испускающего лучи от лица, с огненным кругом на груди»? <...> Ютробога единогласно считали добрым богом. Кроме того, есть стойкая традиция древних о том, что язычники в некоем храме, сооруженном из камня, где окна глядели на восток, почитали Зарю и часто наблюдали приход [своего] бога.

Hanuscn I. J. Op. cit. S. 177.

Основная литература по славянской мифологии

Асов И. А. (Бус Кресень). Русские веды.— М., 1992.

Асов И. А. Славяно-русские веды: Книга Коляды.— М., 2001.

Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. I—III.— М., 1865—1869.

Велесова книга: Славянские веды.— М., 2002 (Антология мудрости).

Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь.— СПб., 1998.

Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси.— Т. I.— Харьков, 1916, Т. II, М., 1913.

Древлянский. Белорусские народные предания // Журнал Министерства народного просвещения. Прибавления. 1846. Кн. 1.

Дудко Д. М. Свет из иранского мира // Заратустра. Учение огня. Гаты и молитвы.— М., 2002 (Антология мудрости).

Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии. Вып. I. Русалки и умершие неестественной смертью.Пг, 1916.

Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы.— М., 1865.

Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей.— М., 1974.

Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники.— М., 1973.

Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Весенние праздники.— М., 1977.

Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники.— М., 1978.

Квашнин-Самарин Н. Очерк славянской мифологии // Беседа. 1872. № 4.

Левкиевская Е. Мифы русского народа.— М., 2000.

Мифы древних славян.— Саратов, 1993.

Нидерле Л. Славянские древности.— М., 1956.

Новиков Н. В. Образы восточнославянской волшебной ск ки.— М., 1974.

Новичкова Т. А. Русский демонологический словарь. СПб., 1995.

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян.— М., 1981.

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси.— М., 1987.

Семенова М. Быт и верования древних славян. СПб., 2000.

Семенова М. Поединок со змеем.— СПб., 1996.

Славянская мифология. Энциклопедический словарь.— М., 1995.

Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Т. I—

П.— М., 1995—2000.

Соколов М. Старорусские солнечные боги и богини.—- Симбирск, 1887. UL

Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов.— М., 1979.

Фаминцын А. С. Божества древних славян.— СПб., 1884.

Фаминцын А. Богиня весны и смерти в песнях и обрядах славян // Вестник Европы. 1895. № 6—7.

Шапарова Н. С. Краткая энциклопедия славянской мифологии.— М., 2001.

Комментарии

⁴² У славян-язычников мог существовать обряд вроде принятого у языческих германцев обливания младенцев.

⁴³ Сейчас, когда одежде почти не придают сакрально-магического значения, ее все запахивают, «как у лешего».

⁴⁴ Иногда говорят о русалках-мужчинах. Но чаще утопленников-мужчин представляют особыми существами сродни водяным (см. выше).

⁴⁵ Сюда не входили грешники, отбывавшие наказание в пекле и с миром живых не общавшиеся.

⁴⁶ Общеевропейское «вампир» — одна из форм славянского «упырь». Русское (литературное) «вурдалак» — искаженное южнославянское обозначение оборотня-волколака.

⁴⁷ Планетниками могут быть и колдуны-двоедушники, и «заложные мертвецы».

⁴⁸ Лада и Яга составляют мифологическую пару и потому вполне могли считаться сестрами. Неизвестно, однако, кто были их родители, и существовал ли вообще миф о таковых.

⁴⁹ Нередко в 12 лихорадках, дочерях Ирода (в русских заговорах) видят дочерей Чернобога. Но представление об этих лихорадках и даже их имена заимствованы на Руси из Византии.

Этот миф логически не совместим с мифом о создании человека Белбогом. Мифологическое мышление, однако, мало считается с подобными противоречиями.

⁵¹ По этнографическим данным, Русальной называлась неделя перед Троицей или после нее. На календаре IV в. из Ромашек выделена неделя перед Купалой.

В словаре указаны, помимо имен богов, имена их христианских, фольклорных, обрядовых ликов. Не указаны «боженята» и некоторые вымышленные божества.

⁵³ В «Житии» описано событие 1056 г.

⁵⁴ Местром — библейский Мицраим. Еремия — Гермес (Тот). Феоста — Гефест (Пта).

⁵⁵ Т. е. воздерживаться от супружеской измены.

⁵⁶ Пидьблянин — житель пригородного с. Пидьба.

⁵⁷ В Ермолинской летописи добавлены слова Перуна: «Тешьтесь, новгородские люди, а меня поминайте!»

⁵⁸ О Трояне, его тропе, земле, веках см.: Б. А. Рыбаков. Русские летописцы и автор «Слово о полку Игореве». М., 1972.

⁵⁹ Сурож — совр. Судак. Корсунь — Херсонес.

⁶⁰ Олег Гориславич — Олег Святославич, князь Черниговский (1094—1115), виновник многих усобиц.

⁶¹ Древнерусские поучения сохранились в основном в поздних списках и датируются лишь предположительно.

⁶² Кутный бог — домовой. Ядрей, Обилуха, спорыньи, Спех — божества урожая. Попутник, лесной бог — леший.

⁶³ Т. е. автор.

⁶⁴ В других списках — «тридевять» (27).

⁶⁵ Поучения, приписывавшиеся славянскими книжниками отцам церкви, в действительности представляли собой вольные переводы с комментариями или же апокрифы.

⁶⁶ В других списках «тридевять» (27).

⁶⁷ Жмудь — Жемайтия (северо-западная Литва).

⁶⁸ Аполин (Аполлон) — здесь: Хоре. Перегиня — Берегиня.

⁶⁹ Купала празднуется примерно за месяц до начала жатвы.

⁷⁰ Кереметь — святилище (морд., мар., удм.).

⁷¹ Здесь Владимир спутан со своим отцом Святославом.

⁷² На плетне.

⁷³ Троицких праздников.

⁷⁴ Лехиты — поляки.

⁷⁵ Дубравка — жена князя Мешко, крестителя Польши.

⁷⁶ Здесь Прокош смешал Ладо-Марса и Морану.

⁷⁷ Кародун — Краков (у Птолемея).

Мечислав — Мешко I, князь Польши (960-992).

⁷⁹ Чешские слова вписывались над строкой переписчиком толкового словаря латинских слов.

⁸⁰ Прия — германская Фрейя.

Пик — лесной бог, превращенный в дятла (рим.). Ферония —- богиня освобождения рабов (рим.). ⁸³ Надпись под изображением богини-оранты с растениями в руках.

Тассан — дракон.

⁸⁵ Или: в седле. М. Вельский описывает статую Зелу как всадника на коне.

⁸⁶ Битва с амазонками произошла 14 марта.

Бруно возражает против союза с язычниками-лютичами. ⁸⁸ В остальных источниках город называется Ретра. В некоторых стихах: «по углам».

Лютичи были союзниками императора в воине с поляками. Воинственная богиня, возможно, Морана.

⁹¹ Винделики — кельтское племя на верхнем Дунае. Здесь, вероятно, полабские славяне, соседи германцев-свевов.

⁹² Эти же сообщения повторяет Гельмольд 0> 2; I, 2.5). Коншины (кутины) — храмы, служившие также местами собраний.

⁹⁴ Очевидно, в каждой контине был один жрец.

⁹⁵ Слово «контина» (ko.tina) происходит не от лат. соп-tinere, а от слав. ko,t — «угол», «место».

⁹⁶ Ратари и доленчане — главные племена союза лютичей.

⁹⁷ Альденбург (Старград, совр. Ольденбург) — столица вагров.

⁹⁸ Пространство между четырьмя колоннами, где стоял идол.

⁹⁹ Свен I Вилобородый, король Дании (986—1014), завоеватель Норвегии и Англии.

¹⁰⁰ Во время войны в городе укрылись окрестные жители.

¹⁰¹ Герулы и вандалы — восточногерманские племена, в которых Турий видел предков славян-бодричей.

¹⁰² Антюрий — легендарный предок бодрицких князей, якобы соратник Александра Македонского.

Буцефал (Бычьеголовый) — конь последнего. Так Турий объясняет происхождение бычьей головы и грифона в мек-ленбургском гербе.

¹⁰³ Вандалы — восточногерманское племя, с которым средневековые книжники часто отождествляли славян (венедов, вендов).

¹⁰⁴ Евстафий -— видимо, Евстафий Фессалоникский (XIIв.), знаток античной литературы. Славянских богов он, однако, не упоминает. Диана-Артемида отождествлялась с трехликой Гекатой.

¹⁰⁵ Христиан I —- король Дании (1513—1523).

¹⁰⁶ Альтенкирхенский рельеф в действительности не столь уродлив, как это описывают церковные авторы.

¹⁰⁷ Валентин фон Эйхштедт, Иеремия Симон, анонимные авторы Будышинских анналов и «Церковной истории Силе-зии»,— поздние историки (XVI—XVIIвв.), цитируемые в работе М. Френцеля «Об идолах славян» (1691).

¹⁰⁸ Будышин (Бауцен) — центр Лужицкой земли.

¹⁰⁹ Вероятно, хроника Д. Хитреуса.

¹⁰⁵ Христиан I —- король Дании (1513—1523).

¹⁰⁶ Альтенкирхенский рельеф в действительности не столь уродлив, как это описывают церковные авторы.

¹⁰⁸ Будышин (Бауцен) — центр Лужицкой земли.

¹⁰⁹ Вероятно, хроника Д. Хитреуса.

СОДЕРЖАНИЕ

Д. М. Дудко. Пути в мир славянских богов................5

Матерь Лада иее семья.............................25

Лада — мать богов и мира ........................26

Велес — волхв богов.............................56

Баба-Яга — владычица смерти.....................82