Е издание, дополненное 4 страница
Есть в Заозерье Картасный переулок. Само его название очень древнее, уходит корнями в кетский язык. Последний же представляет собой особый реликт, сходный с санскритом.
Кстати, на санскрите «картас» означает «овраг». В документах XIX века действительно встречаются сведения о том, что вдоль Картасного переулка проходит овраг. Возможно, раньше здесь Вильяновское озеро тоже соединялось с Томью.
В XIX веке Вильяновское озеро еще было полноводным. Вдоль него шли улицы Водяная и Набережная озера. Был Заозерный переулок.
В начале XIX века участок озера, проходящий по пер. Тихому, стали засыпать. Ручей из ключа пошел вдоль нынешней Севастопольской улицы на север. Стало усыхать и озеро. К 20-м годам XX века его северный конец уже находился против пер. Сакко. Против пер. Красного, там, где в XIX веке был Щепной базар, стали «возводить» необычный мост, который прозвали Наземным, то есть просто засыпали наземом, чтобы сделать кратчайший путь на ул. Войкова с ул. К. Маркса. В 60-х годах XX века его можно было увидеть в натуре - пешеходы здесь тонули чуть не по колено в грязи из назема.
На карте Томска за 1872 год прослеживается еще одно озеро, Баранчуковское, шириной 40 метров, длиной около 100. Находилось оно внутри квартала, ограниченного пер. Дербышевским, ул. Водяной, пер. Баранчуковским и Вторым Водяным. Но восточный его конец пересекал ул. Водяную. С годами озеро усыхало. Но только сверху, прячась под трясиной. Люди, позже строясь тут, не знали о нем и построили дом № 34. Можете полюбоваться скрытой работой подземного озера: дом страшно покосился. А снаружи от озера остались вроде бы лужицы...
Подобные же чудеса происходили еще с одним, с виду маленьким озером на ул. Загорной, 43. Сто лет назад глубина его доходила до 6.5 метров. Края его коварно обрастали мхом, тиной и трясиной. Создавалось впечатление прекрасного луга. Но стоило на нем оказаться корове, как она тут же проваливалась и тонула. На проезжей части ул. Загорной, против этого озера, тоже неожиданно в 1908 году образовался страшный провал. Даже нынче тут никто не строится на месте странного озера...
Сохранились до сих пор в черте города озера Кочетово, Еренеевское и Керепеть. Два первых названы по именам купцов, имевших тут заимки сто лет назад. Слово «керепеть» на санскрите означает «болото», если считать, что в основе кетского языка масса санскритских корней. Но как они все загажены самым различным хламом! Страшно смотреть. Может, и их легче засыпать, чем очищать? Как было сделано со многими другими бывшими озерами города. Или найдутся силы сохранить их для потомства? Ведь сохранился же пруд в поселке спичфабрики у Свято-Петропавловской церкви.
СТАРЫЙ ТОМСК НА БЕРЕГАХ УШАЙКИ
В пойму реки Утайки входят следующие исторические места: на правом берегу – Пески, Обруб, Болото, Кирпичи, Войлочная заимка, Новая Деревня, Королевка, Михайловская роща. На левом – Уржатка, Мухин бугор, Королевка, Казанка и Украинская роща.
История Песков не требует пояснений. Здесь располагался большой базар с гостиным двором, находился магистрат на нынешней улице Розы Люксембург, 2. Здесь была гостиница (нынешний НИИ курортологии), а на Обрубе – гостиница Карукеса, где проживал Потанин.
На Болоте, на улице Шишкова размещались три бани – Завьялова, Карманова, Дондо.
На Кирпичах жили мастеровые, делавшие кирпичи. Самой большой улицей, где жили кирпичники, была Песочная, уходившая в Новую Деревню, долгие годы отрезанную от города речками Белой (на пересечении ею Песочной), Ачинкой и Петровкой (на пересечении ими нынешней улицы Яковлева). Мосты на этих речках появились в 1891 году в год правления губернатора Тобизена перед посещением города будущим царем. С этого момента Новая Деревня считается воссоединившейся с городом.
За Новой Деревней находилась Королевская заимка на восточной стороне ул. Ново-Киевской и южнее в этом месте перекрестка ул. Ново-Киевской с ул. Песочной. К северу от этого перекрестка на берегу святого ключа № 4 была церковь Ивана Лествичника.
Слово «уржатка» сохранилось от до-татарской эпохи из селькупского языка, имеющего в своей основе санскрит. Слово «уржат» на санскрите означает «крепкий берег». Он действительно крепкий и начинается в том месте, где от ул. Алтайской берет свое начало улица Гоголя. В начале века, когда прокладывался централизованный водопровод, здесь, на участке ул. Алтайской вплоть до пер. Аптекарского, под улицей обнаружился скальный грунт. Да и если смотреть на карту, можно заметить, что Ушайка, дойдя до этого места напротив ул. Гоголя, очень круто сворачивает вправо и пытается обойти наш Уржат.
Рассуждая таким образом, можно считать, что Уржат простирается от этого места до пр. Ленина. Но не везде наш Уржат был «уржатом» в истинном смысле этого слова. Миновав берега Болота, Ушайка упиралась в другой уржат на правом берегу напротив ул. Загорной – тоже скальный грунт. Он заставлял ее поворачивать влево и размывать левый берег. К началу 90-х годов XIX века она «съела» три квартала ул. Набережной Ушайки от пер. Аптекарского до нынешнего пер. Пионерского.
Мухиным бугром в старые времена называлось место по левому берегу Ушайки – от начала ул. Гоголя к востоку до ул. Тверской и Киевской. У наших историков начиная с Адрианова сложилось ошибочное представление о происхождении этого названия.
Дело в том, что название «Мухин бугор» (Мухинская улица) происходит не от имени разбойника, а от фамилии протоиерея Кафедрального собора, имевшего несколько домов в самом начале ул. Лермонтова, а через р. Ушайку от этих домов, на левом ее берегу, была заимка того же протоиерея. Отсюда начиналась Мухинская (Сибирская) улица.
Нынешняя Петропавловская улица в XIX веке, начиная от Валгусовского моста, была продолжением ул. Шишкова, и ее место обычно дополнялось ориентиром: «под Мухинским бугром». Таким дополнительным ориентиром снабжалось местонахождение любого дома на нынешней ул. Петропавловской от самого Валгусовского моста, от дома № 24.
Ул. Петропавловская заканчивается, упираясь в улицу Тверскую, на восточной стороне последней в XIX веке была большая усадьба Госевых (Гусевых), по имени которых назывался мост в самом начале ул. Тверской. По нему можно было попасть на Войлочную заимку.
А выше по реке, напротив ул. Киевской, улицу как бы соединяла с ул. Ново-Киевской в XIX веке Исаевская мельница. След от нее и сейчас можно заметить, стоя на Киевском мосту и глядя вниз на островок. Он намыт толчеей Исаевской мельницы. Кстати, Исаеву принадлежал в городе целый квартал по ул. Плеханова – от пр. Ленина до ул. Гагарина, а ул. Плеханова называлась Исаевской. Но к 80-м годам Исаев разорился, и толчея-мельница за долги перешла к Королеву. Да и местность по обоим берегам стала называться Королевкой.
Исторический интерес представляет участок ул. Киевской – от р. Ушайки до ул. Сибирской. В начале 80-х годов западная сторона этого квартала стала принадлежать Кухтерину – от Ушайки и до ул. Мухинской. Здесь у него недолгое время была его первая спичфабрика. Напротив, на восточной стороне ул. Киевской, весь квартал до угла Мухинской первоначально принадлежал Квятковским, чья семья известна народовольцем, казненным за покушение на царя.
У Квятковских этот квартал позже был куплен Зеленевским, построившим тут свой пивзавод. В начале XX века пивзавод стал принадлежать Курлянду, который и сам жил в красивом особняке, сохранившемся до наших дней на северо-западном углу пер. Кооперативного и ул. К. Маркса. Кстати, и здание пивзавода до сих пор можно увидеть на углу ул. Киевской и Сибирской.
Еще представляют интерес дома Красного Креста, расположенные рядом с бывшей усадьбой Кухтерина на той же ул. Сибирской.
Старожилы помнят домики-мазанки на Украинской улице, а там, где сейчас находится школа № 15, была раньше Украинская роща на ул. Челюскинцев, вспоминает старожил этого места Эмилия Гребнева.
Здесь в начале XX века заканчивался Томск. Но нельзя не назвать Хромовку на правой стороне Ушайки, где вначале поселился святой старец Феодор Кузьмич и где ныне воздвигнут памятник ему на шумном авторынке.
В советское время полвека назад на Ушайке, почти напротив пр. Фрунзе, был брод, где глубина реки в середине лета становилась не выше колена. Перейдя здесь реку, можно было попасть во владения подсобного хозяйства Бактина, простиравшиеся на десятки гектаров вдоль берега.
А вот подъезжали сюда на конных подводах работники Бактина не по ул. Балтийской, как сейчас, а со стороны ул. Маяковской, грязной и ухабистой.
С правой стороны в Ушайку впадает речка Белая, принявшая в себя притоки Ачинку и Петровку. Ачинка берет начало в районе телебашни, пересекает ул. Яковлева, течет во дворах ул. Ачинской и впадает в Белую у Березинской бани. Из Ям, расположенных между ул. Яковлева и Ново-Киевской, течет вдоль пер. Красного Пожарника приток, называемый Петровка. Он пересекает ул. Яковлева и впадает в р. Белую. Все эти притоки сейчас проходят в трубах.
С левой стороны в пределах города в Ушайку впадают Игумновки № 1, 2, 3 и приток, который на карте 1873 года именуется просто Речкой, протекавшей вдоль нынешней ул. Шевченко.
В XIX веке по Игумновке № 3 купец Немешаев даже сплавлял суда, построенные на его судоверфи, находившейся по Енисейской улице в квадрате-квартале между ул. Енисейской и Карташева и между ул. Тверской и Киевской.
За пределами Томска Ушайка видна в с. Корнилово, тут в нее впадает речка Каменка. Берет начало Ушайка вблизи деревни Колбиха.
В ЭТУ ГАВАНЬ ЗАХОДИЛИ КОРАБЛИ…
Романтично выглядело это место лет 130 назад. Окруженное длинным Озером (которое писали всегда с большой буквы), Заозерье привлекало людей удобной близостью к воде, единственному средству передвижения в те годы. Лодки здесь можно было увидеть у каждого дома.
В те годы еще не было привычных для XX века затонов типа Моряковского и Самусьского. И наше Озеро применялось в качестве гавани для томских судов. Для входа и выхода судов из Озера разбирался «разводной» мост, который находился у самого устья Озера, соединявшего его с Томью, там, где ныне можно представить себе линию начала переулка Ванцетти, или ретроспективу его.
Этот мост в середине XIX века был единственным проездным мостом, связывавшим Заозерье с городом. Въезд в Заозерье торжественно открывал в перспективе Знаменской (Войкова) улицы вид церкви, основанной в XVII веке первыми насельниками Заозерья, бывшими жителями города Углича, не уберегшими от гибели царевича Дмитрия. Вместе с ними в Томск был «сослан» и колокол их церкви в Угличе.
Знаменская церковь в конце XVII века была перестроена в каменном исполнении, но и сейчас ее внутренний интерьер необычен иконами и как бы напоминает о событиях давних лет эпохи Рюриковичей.
В начале XIX века и Заозерье, и часть Песков за нынешним Карповским переулком называлось Лугом. Об этом можно прочитать в областном архиве. Сохранились, так сказать, заявления томичей царю, где на дорогой гербовой бумаге писалось примерно так: «Ваше Величество Император (далее на полстраницы следуют его титулы), прошу разрешения построить мне дом рядом с мещанином Ивановым (Петровым) вблизи Проектируемой улицы».
Застраивались Луга, и вот уже названная выше Проектируемая через два года «вырисовывается» и получает название Набережная, – так называлась в 1820 году нынешняя улица Карла Маркса, – после ее пересечения с переулком Ванцетти: ведь она шла вдоль Озера, и эта, западная береговая часть улицы домами не застраивалась. Зато здесь традиционно размещался под открытым небом Щепной базар, находившийся там, где и сейчас раскинуты палатки мелких торговцев перед большими корпусами Центрального рынка.
На Щепном базаре торговали поделками из дерева: бочками, санями, телегами, корзинами и прочим мелким домашним инвентарем.
На другой стороне Набережной улицы (ныне Карда Маркса) стояли дома купца Акулова. Он же обосновался и за Озером, напротив, где образовался переулок Акуловский (ныне Сухоозерный).
Следующий переулок получил название Картасный, так как посреди него пролегал овраг, который аборигены звали картасом.
Селясь в Заозерье, томичи занимали усадьбы, равные по масштабу нынешним городским кварталам. Так, например, семья известного сибирского писателя Николая Ядринцева занимала квадрат, ограниченный улицами Войкова и Водяной – с запада на восток, и переулками Заозерным и Картасным – с севера на юг. На территории этой усадьбы у Ядринцевых кроме большого дома располагались огромный сад, конюшня и водочный завод (на месте последнего нынче находится рыбзавод).
Об этом факте биографии Ядринцева историки не знают и приписывают ему совсем другое место юности в Томске – на переулке 1905 года, куда переселилась его сестра, когда Ядринцев жил уже в Петербурге.
Сам Ядринцев и его друзья любили Заозерье за близость к лугам и озерам. Каждый вечер семья делала прогулки к ключу № 2, расположенному у подножия Шведской горы, над которой возвышался большой католический крест могилы легендарного коменданта де Вилленева, отлично видимый в те годы с усадьбы между Заозерным и Картасным переулками.
Жил в Заозерье на нынешней улице Войкова, 12 и 14 уважаемый в городе Светлый Богач Семен Степанович Валгусов (фамилия эстонского, чухонского происхождения буквально так и переводится – «светлый»).
В 1887 году на свои деньги Валгусов построил большую по тем временам (да и по нынешним) бесплатную библиотеку на углу переулка 1905 года и улицы Карла Маркса.
Полюбил Заозерье и знаменитый художник Вучичевич-Сибирский, по происхождению югослав из Черногории. В Петербурге он учился в Академии художеств в классе Ивана Шишкина, от которого приобрел мастерство живописца.
Участвуя в передвижных выставках, Вучичевич надолго осел в Томске и устроился преподавателем в женскую гимназию на нынешнем Совпартшкольном переулке. Сначала он проживал на нынешней улице Герцена, 13 в доме княгини Трубецкой. Отсюда ездил в гимназию, но потом решил перебраться поближе и снял квартиру на нынешней Мельничной в доме Велижанских. Здесь, на Бергу Томи, он мог ежедневно делать этюды.
Вучичевич часто делал свои выставки в каменном доме Абакумовой, специально приспособленном для выставок и находившемся в самом бойком месте города – на площади перед нынешним «Киномиром».
Однажды, после открытия одной из полных своих выставок у Абакумовой он спокойно возвращался домой на Филевскую-Мельничную. Подъезжая, заметил пожар: горел дом Велижанских и квартира Вучичевича.
Несчастье, конечно, огорчило его, но радовало лишь одно: лучшие картины находились в этот момент на выставке и поэтому все спаслись. Но у судьбы сой ход, начертанный свыше. «Знаем, где родились, да не знаем, где помрем», – говорится в одной из югославских песен. Вот и Вучичевича судьба ждала в другом месте.
Однажды он встретил в Томске старого знакомого по Петербургу, швейцара Академии Сажина, проживавшего на хуторе вблизи деревни Крапивино на берегу Томи. Сажин уговорил его поселиться рядом, и Вучичевич, еще недавно переживший пожар, согласился. Поселился тоже на берегу Томи. Много писал, как говорят художники (им не нравится, когда говоришь «рисуете»).
Но наступили смутные времена гражданской войны. Воевали красные, белые и просто бандиты. Однажды пришла такая группа и в дом Вучичевичей. Привел ее сын швейцара Академии Сашка Сажин. Бандиты перестреляли всю семью: жену, трех дочерей. Умер смертельно раненый Вучичевич. Это произошло в 1919 году, когда художнику исполнилось 50 лет. Таким образом, нынче исполняется 140 лет со дня рождения Вучичевича. В областном музее сохранилось 12 полотен Вучичевича. Остальные разбросаны по другим городам России. Их было много, на одной только персональной выставке в Петербурге он экспонировал сразу 101 картину.
И до сих пор остаются архитектурные красоты Заозерья, радовавшие глаз нашего художника. Он их видел ежедневно на пути на службу в гимназию. Вучичевич непременно любовался оригинальными пилястрами Бахаревского, Казакова, Пересветова на нынешней Мельничной.
Идя другой улицей в гимназию, Знаменской (Войкова), он видел самые лучшие узоры на домах Гершевича (угол Сухоозерного) и его ближайшего соседа Гумнова, память о котором у старожилов сохранилась как о «цыганском бароне». Видел красивые дома Родюкова, – в самом начале Знаменской, и одного из первых жителей Заозерья – Вагина на нынешней Знаменской (Войкова), 11.
Заозерцы дружно защищали свой уголок от наводнений со стороны Томи: в начале XX века они собственными силами соорудили дамбу. Это уже позже, через 10 лет, ее укрепили пленные «австрейцы», как их называли томичи.
В те годы были в Заозерье две торговых бани (а сейчас ни одной!). На Знаменской, 1, у самого моста через Озеро, была баня купца Самохина. А на Мельничной, старой Филевской, 31 держал баню банный король Томска Завьялов. Хотя он брал воду из Томи, но случалось, баня среди зимы вдруг проваливалась вместе с моющимися женщинами в таящееся под ней болото. Совсем недавно, в масштабах времени, в 80-х годах XX века она сгорела.
С 20-х годов XX века началось целенаправленное осушение Озера: ручей, запитывавший его и протекавший по Тихому переулку, был повернут на Севастопольскую. Однако, на карте Томска за 1923 год Озеро изображено в прежних берегах.
Помнят его старожилы. Врач Вера Путинцева рассказывает:
– Мое детство прошло в этом краю, на проспекте Коммунистическом, 52. А в соседнем, 54-м помещалась комендатура НКВД, куда приходили отмечаться политические ссыльные. Большую часть дня двор НКВД пустовал и мы перелазили через забор поиграть там.
Восточный берег Озера был высокий и зимой мы катались с него на лыжах. А летом проходили по «разводному» мосту в Заозерье. Там, напротив церкви было удобное место для купания.
Я уже 50 лет живу на Учебной, но каждый выходной бываю в местах моего детства и юности, – говорит Вера Анатольевна.
А Озеро в течение десятков лет постепенно осушалось и к концу 60-х было намечено выстроить тут томское «чрево» – центральный рынок. Теперь, в наши дни, только человек, помнящий Озеро, может сказать: «Корпуса спортзала «Юность» и Центрального рынка выстроились в одну цепочку за домом номер 40 улицы Карла Маркса, словно плывут по бывшему Озеру».
То же можно сказать и про госмельницы. Их здания специфичной архитектуры под парусами элеваторов словно приплыли из XIX века и остановились у берега своими крепкими корпусами, неподвластными времени.
ТАЙНА ДРЕВНИХ ЗАХОРОНЕНИЙ
В 2001 году в Томске на площади Ленина, возле старой ратуши, построенной еще в 1840 году, работники «Томскводоканала», соединяя две трассы водопровода, подняли грунт на площади 25 квадратных метров, а вместе с ним... двадцать гробов какого-то древнего кладбища. И это в самом-то центре города!
– Это теперь тут центр, – говорит доцент–археолог ТГУ Мария Черная, – а начинал строиться Томск с Воскресенской горы. И кремль на этой горе стоял до 1819 года.
Слушая Марию Петровну, я вспоминал письма Батенькова, где он писал о том, что из окна видны были башни и стены острога, а также церкви при нем, куда Батеньков ходил молиться по мосту, построенному самим же. Видел он из окна и Обруб. Этим словом у славян назывался «край города», что, вероятно, было перенесено и к нам в Томск.
– Я ношусь с идеей восстановления хотя бы фрагмента кремля XVII века, там, где он был, – говорит Мария Петровна. – Градостроительный совет поддержал. Люди должны знать и помнить историю своего города. А то выкопали гробы и пошли слухи: не монгольские ли в них черепа? Телевидение выдало неточную информацию.
На свете очень мало городов, в которых древний и новый центры совпадают, – продолжает Мария Черная. – Вот и у нашего Томска только во второй половине XVIII центр спустился вниз, на так называемые пески, где и располагается поныне. Тут, на песках, находилась в деревянном исполнении Богоявленская церковь, при которой был погост до конца XVIII века. Его и зацепил экскаватор. Все работы в городе, связанные со вскрытием грунта, надо бы делать по одной методике: прежде чем копать, получить разрешение в центре по охране памятников (забытое кладбище – тоже исторический памятник). Гробы лежали в земле в трех уровнях, – рассказывает главный специалист центра по охране памятников Елена Перетягина. – Под нижним слоем гробов был лиственничный накат. Трупы в гробах были завернуты в бересту и лежали головой на запад, как и подобает по-христианскому обычаю. Очень много детских и женских скелетов, что наводит на мысль: не были ли они жертвой массового мора, связанного с тяжелой эпидемией. Попадались монеты 1798 года, крестики нагрудные. Пока Елена Владиславовна говорила, я вспомнил о том, как, будучи студентом, раскапывал могилы Вознесенского кладбища летом 1956 года. К тому моменту были возведены корпуса цехов «Томкабеля» – прямо на кладбище. И вот надо ставить станки, а в цехах... могилы. Кто их уберет? Ну, конечно же, студенты! Нам пришлось раскапывать древние могилы и склепы. Скелеты и черепа грузили на самосвалы, а тот их отвозил на свалку. Кладбище было богатое. Сколько прекрасных памятников разбили на кусочки кувалдами!
Ныне во Львове Лычаковский цвинтар, сохраненный львовянами как музей, действительно превращен в музей: одна за другой идут платные экскурсии. Кладбище является предметом туристической индустрии. У нас же, в Томске, разрушены два больших исторических кладбища и два малых – монастырских. Мы безбожно выбросили на свалку кости наших предков...
ЛЕТНИЙ ОТДЫХ ТОМИЧЕЙ
На Юрточной горе в начале XIX века первыми поселились Сиязов и Попов. Но если Сиязов занял склон будущей ул. Гагарина, то Попов отхватил огромный участок земли – от нынешнего Дома офицеров до ул. Советской, включая то место, где ныне «сидит» Пушкин.
Позже Поповым стали принадлежать леса вдоль Спасской (ныне Коларовской) дороги. Но уже во второй половине XIX века дума, заботясь о местах летнего отдыха томичей, выкупила эту землю для города. С тех пор наметился путь к Басандайке. Здесь горожане стали снимать дачи в с. Аникино. Сюда в воскресные дни устремлялись на лоно природы.
Селяне тоже поняли конъюнктуру индустрии массового отдыха и стали сдавать на лето помещения горожанам. Зимой они были как бы не у дел, кроме пьянки. Но и этот фактор мигом усек купец Колосов: он построил в Аникине суконную фабрику, обеспечив работой басандайцев.
Однако остальные села рядом с Аникином находились в сонно-патриархальном состоянии.
В с. Заварзино славился лишь один кабак, который работал круглосуточно. Вечно пьяный десятник села колотил всех направо и налево, в то время как заварзинский полицейский стражник занимался конокрадством.
Если горожане и отчаивались снимать дачу в Заварзине, то и они вели себя адекватно местным: угрожая и стреляя из револьверов, отбирали у заварзинцев лодки, чтобы... покататься.
Однако прогресс проникал и сюда. Через десять лет в Заварзине появились церковь и летний театр.
Губернское и городское начальство любило снимать дачи у Королева и Хромова на берегах Ушайки. Королевские дачи находились в нынешней черте города – на ул. Киевской, Новокиевской и Комсомольском проспекте. Хромовка известна до сих пор. Здесь впервые поселился святой старец Феодор Кузьмич, позже переехавший в городскую усадьбу Хромова на северо-восточном углу ул. Крылова и пр. Фрунзе. В 1864 году старец умер, а через тридцать лет усадьба Хромова прослыла поганым местом: круглосуточные оргии в трактире Жигалова прожигавших жизнь возмущали солидных горожан, живших рядом, особенно когда клиенты трактира выходили голышом на крыльцо и справляли малую нужду прямо на нынешний проспект Фрунзе.
Но вернемся к дачам. Мариинский детский приют, располагавшийся на юго-восточном углу пер. Совпартшкольного и ул. Р. Люксембург, имел свою дачу на воскобойном заведении Михайлова – по левому берегу Ушайки, выше Степановки. В 1895 году губернатор Ломачевский с супругой посетили эти дачи и Степановскую церковь, от последней они были в восторге: «Деревянная, но она простоит еще много лет. Ведь она построена под наблюдением инженера Батенькова».
В том же году общество содействия физическому развитию имело две колонии для детей: в деревне Кисловой и у села Бердского, за только что возникшим селом Новониколаевском (будущим Новосибирском).
Устраивали томичей и воскресные вылазки за город. Но здесь были свои неприятности. Горожане любили выехать в воскресенье на Степановку. Но если ранее владевший ею Сосулин был гостеприимен, приглашал всех в свой необычный сад, угощал фруктами, то новый хозяин, Фуксман, распорядился гнать гуляющих и отбирать у них лошадей. Исполнял эти обязанности некий пан Собачинский, оправдывающий свою фамилию. Но Фуксман превышал свои права на территорию: он фактически присвоил берега Ушайки, тогда как по документам его земли вплотную к реке не должны были подходить на несколько десятков саженей.
Подобная история произошла и с лесами села Белобородово (нынешняя зона Сибирского химического комбината). Купец Вётошкин, чья городская усадьба находилась на Белозерской площади, арендовал эти леса и запретил в них охоту посторонних лиц.
И все-таки томичи всегда любили воскресные поездки за город, невзирая на крутые изменения погоды. Так, в начале лета 1885 года сначала прекрасная погода соблазнила людей на прогулку за Томь. Но в шесть часов вечера буря принесла холод и снег, а также невозможность вернуться на лодках домой... Томь буквально кипела от непогоды. Люди всю ночь просидели в кустах...
Любили томичи прогулки на пароходе до речки Чернильщиковой, на берегах которой устраивались пикники. Кстати, в 1891 году был спущен на воду большой пароход купцов Гадалова и Ненашева, рассчитанный на 400 мест и имевший две столовые.
Вылазки же в леса в те годы сопряжены были с опасностью: на лесных дорогах господствовали разбойники. Банды аникинцев грабили горожан, едущих на Басандайку. Сразу за степановским переездом через железную дорогу начинался лес. Уже тут можно было стать жертвой разбойников. Даже степенный на вид мещанин Вахрушев, живший на юго-восточном углу ул. Дворянской и Ямской, занимался лесным грабежом.
Медведи в те годы тоже хозяйничали вовсю. 120 лет назад они свободно гуляли по заречному бору и загрызали горожан, собиравших ягоды. По селу Губино они ходили, как по лесу, и задирали скот. В 1890 году у деревни Петровой медведь съел охотника и оставил одно лишь ружье. Сто лет назад медведи заходили в с. Вершинино и ломали у хозяев улья, добывая мед. А 110 лет назад медведи ночами разгуливали по городскому району Заозерье, за нынешним Центральным рынком.
Летом 1895 года следом за гуртом скота из степи пришла огромная стая волков и осела в лесу у села Заварзино, став надолго грозой его жителей.
Но томичи довольствовались и местами отдыха в черте города, купались в Томи, Ушайке и в Белом озере, хотя последнее почиталось святым. Тем не менее 27 июля 1886 года в нем осмелился искупаться даже священник католического храма Дышкевич. Искупался-то он искупался, наконец когда вылез из воды, то тут же на берегу скончался! Через 15 лет, в начале XX века массовые купания томичей проходили в Ушайке от нынешнего Каменного моста до самого ее устья, а так же напротив Обруба, хотя у последнего образовывалась воронка за счет того, что утес от ул. Загорной круто вдавался в Ушайку. Отражаясь от него, река размывала набережную, тянувшуюся в те годы аж до пер. Комсомольского (нынешнее название).
Чтобы спасти набережную Ушайки от размыва, дума в 1891 году распорядилась взорвать утес у начала ул. Загорной. Ныне его уже нет. Летом Ушайка сильно мелела. Глубина ее не превышала аршина, а в 1903 году в она вообще была по колено. Но пьяные солдаты все равно в ней тонули.
110 лет назад в Ушайке ребята ловили ельцов и выносили их на продажу. Сейчас лишь для своей кошки сын Надежды Гавриловны Ереминой, проживающей на ул. Петропавловской, 1, ловит каждый день по одной рыбке удочкой из Ушайки вблизи своего дома. И то радость, если в речке нашей есть хоть какая-то рыба.
Любили томичи купаться у самой пристани, которая 115 лет назад в начале лета могла находиться вблизи базара. Особое удовольствие испытывали купающиеся, когда пароход «Москва» на полном ходу подходил к пристани и волной выбрасывал купающихся на берег. Но такие счастливые случаи бывали не часто. Уже в 1884 году пароходчики были вынуждены перенести пристань на четыре версты ниже по точению, на Черемошники.
В те годы даже Лагерный сад считался сильно удаленным от города. Пока туда шли люди на гулянье, их перехватывали приказчики купца Рейхзелигмана, построившего пивзавод на месте нынешнего электролампового завода. Завод его назывался «Вена», и сад с рестораном – тоже «Вена». А находился последний на месте нового нынче корпуса ТПУ на ул. Усова вблизи пр. Ленина. Вот сюда-то и зазывали рейхзелигмановские приказчики томичей, идущих по направлению к Лагерному саду.
С пути мало кто, однако, «сбивался»: в Лагерном саду было интересно гулять. В 1887 году в газетах писали: «В Лагерном саду для детей есть массивный карусель. А вход в сад украшали триумфальные ворота. 110 лет назад для входа в этот сад бесплатные билеты по инициативе командира томского резервного губернского батальона Бирона выдавались «достойным людям надежного поведения». В праздничные вечера дорога к Лагерному саду освещалась факелами смоляных бочек.
В том же 1887 году пресса сообщала: «Две улицы, Спасскую и Еланскую, соединила теперь новая улица – Косая. Вдоль Косой университетский садовник Крылов разведет теперь горсад, который откроется в воскресенье 14 июня».
У простого народа были и такие развлечения. Кроме конных бегов на ипподроме соревновались и мужчины-«рысаки». Так, за 15 рублей некий Пережогин, закованный добровольно в цепи, пробежал без отдыха 15 верст летом 1896 года.