Социальная структура гомеровского общества

В основе общественной организации гомеровского периода лежал род, несколько родов объединялись во фратрию, и несколько фратрий составляли филу — племя.

Каждая небольшая община представляла собой поселение одной или союза фил. Каждая фила жила своей жизнью, обособленной от жизни других таких же фил, хотя процесс их слияния в народности уже зашел в некоторых случаях довольно далеко. Фила имела свою небольшую территорию, включавшую поля, луга и виноградники, а также свой «полис» — «город», который в то время служил, по-видимому, и крепостью. Только время от времени отдельные филы объединялись для совместных военных предприятий. Такой эпизод и положен в основу «Илиады». Но и под стенами Трои греческое войско делилось на отдельные племенные отряды во главе со своими особыми вождями.

На совете старейшин правитель Мессении Нестор советует Агамемнону следующим образом построить ахейцев:

На племена подели и на фратрии все наше войско.

Фратрия фратрии пусть помогает и племени племя 1.

Общевойсковая казна в армии Агамемнона отсутствовала, военная же добыча немедленно распределялась между предводителями отдельных отрядов.

Таким образом, род, фратрия как объединение нескольких родов и фила как объединение нескольких фратрий в век Гомера продолжали еще оставаться основными формами общественного деления. Человек, по каким-либо причинам утративший связь со своей родовой организацией, превращался в «бездомного» и «безродного» скитальца, и никакой закон не ограждал его самого и его имущество. Если же было совершено покушение на жизнь человека, сохраняющего связь со своей родовой организацией, то не вся община, а лишь его ближайшие родственники, члены его рода, мстили убийце по принципу «кровь за кровь», «зуб за зуб».

Об этом свидетельствует XXIII песня «Одиссеи», где Одиссей напоминает своему сыну Телемаху о кровной мести, грозящей им за убийство женихов Пенелопы:

Если в стране кто-нибудь одного хоть убил человека,

Если заступников после себя тот и мало оставил,

120 Все ж он спасается бегством, покинув родных и отчизну.

1 Илиада, II, 362—363.

Однако для греческого общества этого времени в целом, как уже указывалось, характерны черты переходного периода. Старые общественные отношения уживались с новыми, идущими им на смену, например кровная месть сосуществовала с выкупом. Убийца мог избежать мести родственников убитого, уплатив им выкуп:

....Ведь даже брат за убитого брата

Вознагражденье берет, и отец за погибшего сына!

И средь народа убийца живет, заплатив сколько нужно.

635 Пеню же взявший и мстительный дух свой и гордое сердце,

Все укрощает.

Так говорит в IX песне «Илиады» Аякс, стремясь убедить Ахилла забыть о мести.

Богатство в гомеровских поэмах характеризуется не количеством земли, так как земля еще оставалась родовой собственностью, а количеством скота, обширностью кладовых, наполненных всякого рода добром и припасами, убранством дома, числом слуг, качеством оружия и одежды и размерами другого движимого имущества. Это, конечно, не значит, что в гомеровское время процесс социально-имущественной дифференциации совершенно не коснулся земельных отношений. В поэмах упоминаются земельные наделы, так называемые клеры. В буквальном переводе клер означает «жребий». Видимо, первоначально земельные участки распределялись между членами общины по жребию.

О периодических переделах и спорах, которые при этом возникали, рассказывает и одно из изображений на щите Ахилла, описанное в XII песне «Илиады»:

Два человека, соседи, на поле, обоим им общем,

С мерой в руках меж собой о меже разделяющей спорят

И на коротком пространстве за равную ссорятся долю.11 Илиада, XII, 421—423.

Социальное расслоение, быстрыми темпами развивавшееся в тот период, неизбежно приводило к неравномерному распределению земли. В сельских общинах встречались люди, пользовавшиеся несколькими участками общинной земли. В то же время в гомеровском эпосе мы находим термин бесклерные; видимо, он относился к тем членам общины, которые лишились своих земельных наделов и были вынуждены работать на землях богатых соседей в качестве наемных работников — фетов или заниматься ремеслами. При этом бросается в глаза то, что земли гомеровских басилеев — племенной знати обозначаются уже не термином клер, а термином теменос. Вероятнее всего, басилей обладал значительно большими правами, приближавшимися к правам собственников земли, чем владельцы клеров. В этот период происходит сосредоточение собственности в руках одной семьи.

В гомеровское время по-прежнему существовали патриархальные семьи, объединявшие иногда несколько десятков человек.

Семья царя Приама, например, насчитывала 50 сыновей с женами и 12 дочерей с мужьями.

Вскоре приблизился Гектор к прекрасному дому Приама

С рядом отесанных гладко, высоких колонн. Находилось

В нем пятьдесят почивален из гладко отесанных камней,

245 Близко одна от другой расположенных; в этих покоях

Возле законных супруг сыновья почивали Приама.

Прямо насупротив их, на дворе, дочерей почивален

Было двенадцать из тёсаных камней под общею крышей

Близко одна от другой расположенных; в этих покоях

250 Возле супруг своих скромных зятья почивали Приама2.

Положение женщин в эту эпоху, судя по описаниям Гомера, характеризуется почти полным бесправием. «Достаточно прочесть в „Одиссее",— пишет Энгельс,— как Телемах обрывает свою мать и заставляет ее замолчать... Хотя греческая женщина героической эпохи пользуется большим уважением, чем женщина эпохи цивилизации, все же она в конце концов является для мужчины только матерью его рожденных в браке законных наследников, его главной домоправительницей и надсмотрщицей над рабынями, которых он по своему усмотрению может делать, и фактически делает своими наложницами»3.

Социальное расслоение.

Басилеи и знатные относились к верхнему слою гомеровского общества. Большую же часть населения составлял народ — свободные земледельцы, которые довольно часто упоминаются в эпосе. Они чрезвычайно привязаны к своим клерам, заботятся об их орошении и унаваживают их. Землю они обрабатывают сами, с помощью немногих рабов.

К таким людям принадлежал, например, «почтенный старец» Лаэрт, отец Одиссея, о котором в XI песне «Одиссеи» сообщается:

...Отец же твой больше не ходит

В город, в деревне живет у себя. Ни хорошей кровати,

Ни одеяла старик не имеет, ни мягких подушек.

190 В зимнюю пору он дома ночует с рабами своими.

В пепле вблизи очага, покрывшись убогой одеждой.

В теплую ж пору, как лето придет иль цветущая осень,

Он в виноградном саду, где попало, на склоне отлогом

Кучу листьев опавших себе нагребет для постели...

Часть свободного населения, разоряемая войнами и обремененная поборами, беднела и попадала в разряд фетов.

Некоторые из них опустились до положения бродяг, живущих под открытым небом. Другие же становились поденщиками, работавшими в ойкосах басилеев и получавших плату натурой.

Один из женихов Пенелопы приглашает Одиссея, вернувшегося под видом странника (XVIII песня), стать поденщиком.

Если б принял тебя, пошел ли б ко мне ты работать

В поле далеком? Тебе я плату бы дал недурную.

Ты собирал бы терновник, сажал бы большие деревья.

360 Там бы тебе доставлял я обильную пищу; одежду

Дал бы хорошую; дал бы для ног подходящую обувь.

Как видно из другого места «Одиссеи», положение поденщиков в гомеровской Греции считалось унизительным, почти безысходным. На эту работу люди шли в самом крайнем случае. Только смерть считалась хуже наемной работы.

Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату

490 У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,

Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью,—

говорит в царстве теней умерший Ахилл Одиссею (песня XI).

На ухудшение социально-экономического положения свободного населения указывало развитие нищенства, распространенного в эпоху «Одиссеи», отображающей быт более позднего, чем «Илиада», периода. Изможденные, оборванные, с палкой в руках и с сумой за плечами, нищие бродили по селам и городам, от одного дома к другому, прося подаяния.

Родовая знать в поэмах противопоставляется массе «худородных» и «дурных» людей. В отличие от них знать величает себя «благородными», «хорошими», «жирными» и «тучными» людьми, ведущими свой род от богов. Хотя теневые стороны социальной жизни гомеровского общества в поэмах не подчеркиваются в связи с эпическим характером повествования, социальный антагонизм между знатью и рядовыми общинниками прорывается очень часто.

Например, во II песне «Илиады» описывается сходка воинов, созванная Агамемноном для решения вопроса о продолжении войны или снятии осады. Сходка протекала очень бурно. После речей вождей от лица рядовых воинов выступил Терсит. Он обращается к Агамемнону с такими словами.

225 Чем ты опять недоволен, Атрид, и чего ты желаешь?

Меди полна твоя ставка, и множество в ставке прекрасных

Женщин — отборнейших пленниц, которых тебе мы, ахейцы,

Первому выбрать даем, когда города разоряем.

Золота ль хочешь еще, чтоб его кто-нибудь из троянских

230 Конников вынес тебе для выкупа сына, который

Связанным был бы иль мной приведен, или другим из ахейцев?

...Подходящее ль дело,

Чтоб предводитель ахейских сынов вовлекал их в несчастье?

Из этой речи Терсита видно, какие чувства питали воины ко всем басилеям, и прежде всего к «басилею басилеев» Агамемнону. Видимо, стремясь ослабить впечатление от этого смелого выступления, нашедшего живой отклик у части слушателей, автор поэмы наделяет Терсита очень непривлекательными внешними данными: он и косоглаз, и хромоног, горбат, с остроконечной плешивой головой.

В конце концов Одиссей избил Терсита, наказав его за «безумную дерзость». В связи с этим поэт замечает, что самым «знаменитым» из всех геройских подвигов Одиссея было усмирение «буйного ругателя» Терсита, дерзкими словами поносившего «Зевсу любимых царей». Таким образом, социальные противоречия достигли в то время уже значительной остроты.

В процессе начавшегося разложения военной демократии значение агоры уменьшалось. Фратрии и филы постепенно превращались в аристократические учреждения, руководимые представителями немногих влиятельных родов. (Энгельс так определяет развитие этого процесса: «Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю родовую организацию еще в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало разрушения ее: от« цовское право с наследованием имущества детьми, что благоприятствовало накоплению богатств в семье и делало семью силой, противостоящей роду; обратное влияние имущественных различий на организацию управления посредством образования первых зародышей наследственной знати и царской власти; рабство сначала одних только военнопленных, но уже открывающее перспективу порабощения собственных соплеменников и даже членов своего рода; начавшееся уже вырождение древней войны племени против племени в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ, превращение этой войны в регулярный промысел; одним словом, восхваление и почитание богатства как высшего блага и злоупотребление древними родовыми порядками с целью оправдания насильственного грабежа богатств. Недоставало еще только одного: учреждения, которое не только ограждало бы вновь приобретенные богатства отдельных лиц от коммунистических традиций радового строя, которое не только сделало бы прежде столь мало ценившуюся частную собственность священной и это освящение объявило бы высшей целью всякого человеческого общества, но и приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся одна за другой новым формам приобретения собственности, а значит, и к непрерывно ускоряющемуся накоплению богатств; недоставало учреждения, которое увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним.

И такое учреждение появилось. Было изобретено государство»)

Появление государства было уже новой эпохой в истории греческого общества.