ОТВЕТ: Мы не допускаем мысли, чтобы у всех военных священников существовала такая предосудительная «практика». Да и не все, конечно, военные священники обязательно курят

Иерей, который, перед служением Божественной литургии, после 12-ти часов ночи, разрешает себе курение или курит тотчас же после потребления Св. Даров, конечно, смертно согрешает. И это тем более, что курение отнюдь не естественная потребность организма, а искусственно-привитая греховная страсть, которой вообще не должно быть места в священнослужителе. В каком-то смысле курение хуже пьянства и блуда, ибо эти две страсти проистекают из злоупотребления естеством, а курение страсть противоестественная, не имеющая для себя никаких оснований в организме человека. И если перед служением литургии и перед приобщением Св. Христовых Таин, после 12-ти часов ночи, предписывается сугубое воздержание, простирающееся до того, что воспрещается даже вкушение пищи, то тем более недопустимо услаждение греховной страстью курения.

Пастырь должен показывать своим пасомым пример борьбы с греховными страстями, а потому курение для него вообще недопустимо и непростительно. Никотин, содержащийся в табаке, производит одурманивающее и одуряющее действие на того человека, который предан курению, и разрушает его здоровье, а пристрастие к этому несомненному яду делает его подлинным пленником, жалким рабом табака, без употребления которого он порою жить не может, теряя спокойствие и душевное равновесие, что само по себе является уже тяжким грехом, ибо христианин, освобождённый искупительной Жертвой Христовой от рабства греху, не смеет вновь опутывать себя греховными пристрастиями, теряя великий дар свободы, приобретенный ему драгоценною Кровью Христа Спасителя, пролитою за нас на кресте.

Всякая греховная привычка или пристрастие в христианине есть внутреннее, или сердечное идолопоклонство. Ибо кто пленён какою-либо греховною привычкою или пристрастием, он только о ней постоянно и думает, об удовлетворении её только и помышляет, ею только и наслаждается, забывая о Боге, и таким образом эта греховная привычка или пристрастие становится его идолом, его ложным богом, которому он покланяется, вместо угождения истинному Богу.

Таково, в особенности, пристрастие к табаку: этот глупый, вредоносный для самого курильщика и несносный для окружающих навык не даёт и минуты покоя привыкшему к нему – он более помнит о табаке, нежели о Боге, и приносит табаку жертву, как своему сердечному идолу, будучи готов на все лишения и даже на преступления, лишь бы удовлетворить своей страсти.

Допустимо ли такое губительное духовное состояние для священнослужителя?

ВОПРОС: Можно ли читать после сугубой ектении на литургии молитву Божией Матери или особо-чтимому святому?

ОТВЕТ: После сугубой ектении полагается чтение соответствующей молитвы, когда на самой сугубой ектении произносятся особые прошения на разные случаи, как например: «о болящих», «о путешествующих», по случаю 6ездождия о даровании дождя, об избавлении от губительного поветрия и т. п. Кроме того, ещё прежним Синодом Российской Православной Церкви было установлено в этом месте чтение особой молитвы о Государе Императоре, а после революции – о спасении России. Но чтение молитвы Божией Матери или особо-чтимому святому за литургией после сугубой ектении не имеет для себя оснований и будет произволом. Такие молитвы читаются обыкновенно только в конце молебного пения Божией Матери или святому, но не за литургией. Наши высокие духовные авторитеты, каков, напр., Блаженнейший Митрополит Антоний, считают даже неуместным в дни праздников, когда совершалась Божественная литургия, а перед ней накануне всенощное бдение, совершение таких молебнов после литургии, которые являются, в сущности, лишь повторением в крайне сокращённом виде того же всенощного бдения. И что можно ещё добавить к Великой Безкровной Жертве, совершаемой «о всех и за вся», к которой всякое другое церковное чинопоследование служит только приготовлением? Божественная литургия это завершение и венец всех служб.

ВОПРОС: Всякий ли иеромонах, уже по тому самому, что он имеет сан иерея, может быть духовником – духовным отцом других монахов и мiрян и может их исповедывать?

ОТВЕТ: Отнюдь нет. Как известно, в первое время, вскоре после возникновения Монашества, не было даже в обычае посвящать монахов в священный сан. Когда нужно было совершать в монастыре Божественную литургию, из ближайшего селения приглашался мiрской пресвитер, который и приобщал монахов и совершал для них все необходимые таинства. Но потом это было сочтено неудобным, и из среды самих монахов стали посвящаться в сан пресвитера достойнейшие для отправления Евхаристии и других таинств. Не всем, однако, священномонахам, сообщались при этом пастырско-духовнические права, а только тем, которые стояли во главе иноческой обители и которые получали особые на то полномочия от своего местного епископа. Остальные иеромонахи, как это было и у нас в России до последнего времени, могли только совершать Божественные службы, но не имели права сами по себе исполнять пастырские обязанности, в том числе и важнейшую из них – духовническую. Духовником для братии и посещавших обитель мiрян-богомольцев всегда являлся особо-поставленный на то иеромонах, который и нёс эту ответственную обязанность, как возложенное на него послушание, по уполномочию местного епископа. Конечно, назначался духовником опытнейший, способный духовно руководить другими. И никто, кроме него, не мог исповедывать или брать на себя самочинно духовное руководство монахами или мiрянами.

Особо строги церковные правила к тем иеромонахам, которые, не имея на то «повелительной грамоты» от местного епископа, принимают к себе на исповедь мiрян (см. Синтагма М. Властаря лит. М. кап. 9; Дух. Регл. прибавл. о монах. 57 ст. Ист. Российской Иерархни 2 ч. 115 стр.; см. также Ц. В. 1892, 4; 1894, 46; 1896, 29; сн. 860 стр.). Без особого разрешения епископа на совершение таинства покаяния, ни один из иеромонахов не имеет права быть духовником, что было подчеркнуто у нас в России в самое последнее время в Ц. В. 1896, 30.

Чрезвычайно строгим прещением грозит «Предисловие и сказание, о еже како подобает быти духовнику», помещаемое в нашем Требнике, всякому, кто без особого на то разрешения епископа, решится принять на себя духовнические обязанности. Вот как буквально гласит оно:

«Аще кто без повелительной грамоты местного епископа дерзнет прнимати помышления и исповеди, сицевый правильно казнь приимет, яко преступник божественных правил, и зане не точию себе погуби, ко и елицы у него исповедашася, не исповедани суть: и елика связа, или разреши, не исправлена суть, по шестому правилу, иже в Карфагене Собора, и по четыредесять третиему тогожде Собора».