Распад полисной системы (IV в.)
IV век – период распада полиса. Все греческие общины вышли из Пелопоннесакой войны ослабевшими и разоренными. Рабовладельческая система по-прежнему толкала греческие государства к экспансии, но ни одно из них не обладало достаточной мощью, чтобы создать большую державу, наподобие афинской V в. В экономически развитых частях Греции невозможность внешнего распространения приводит к интенсификации производства, рабский труд все более вытесняет свободных ремесленников, денежное хозяйство проникает глубоко в деревню, обнищание мелких собственников достигает небывалых еще размеров, захватывая и экономически более отсталые области. Поэтому, наряду с постоянными мелкими войнами в IV в. почти всюду происходит ожесточенная борьба между беднотой и богатыми слоями населения, и борьба эта в сущности является совершенно безысходной. «Там, где рабство является господствующей формой производства, – пишет Энгельс в «Диалектике природы»,[1] – там труд становится рабской деятельностью, т. е. чем-то бесчестящим свободных людей. Благодаря этому закрывается выход из подобного способа производства, в то время как, с другой стороны, требуется устранение его, ибо для развития производства рабство является помехой. Всякое покоящееся на рабстве производство и всякое основывающееся на нем общество гибнут от этого противоречия. Разрешение его дается в большинстве случаев насильственным покорением гибнущего общества другими, более сильными (Греция была покорена Македонией, а позже Римом). До тех пор, пока эти последние, в свою очередь, покоятся на рабском труде, происходит лишь перемещение центра, и весь процесс повторяется на высшей ступени... Греция погибла от рабства, в связи с чем еще Аристотель оказал, что общение с рабами деморализует граждан, не говоря уже о том, что они лишают граждан работы».
Характерная черта эпохи – резкое падение полисного патриотизма. «Отечество – всюду, где дела идут хорошо», звучит распространенная в это время поговорка. Большая часть греческих общин прибегает к помощи наемных войск, не имея возможности опереться на своих «граждан». Наемный солдат, поступающий на службу в чужое государство, – типичная фигура для Греции в конце V и в IV в. Вопросы текущей политики перестают интересовать широкие слои населения; даже афинская демократия вынуждена ввести плату за посещение народных собраний, т. е. за исполнение важнейшей гражданской обязанности. В зажиточных слоях этот индифферентизм к интересам полиса сопровождается тягой к монархическому строю, к военной диктатуре, которая объединила бы греческие полисы для экспансии на восток и устранила бы опасность внутренних революций. Македонские завоеватели опирались на имущие слои самых различных областей Греции.
Распад полисных связей, отрыв индивида от полиса ощущаются во всех областях идеологии Слабеет традиционная религия с ее богами, покровителями полиса; высшей силой, управляющей миром, становится, в глазах рядового грека, «Тиха» (см. стр. 147), богиня «случая», «удачи», переменчивого счастья. В философии вырабатывается идеал мудреца-созерцателя, далекого от общественной жизни и строго охраняющего невозмутимость своего душевного спокойствия; для философских проектов переустройства полиса (Платон, отчасти Аристотель) характерна полная отрешенность от политической практики. Изобразительное искусство теряет народность и монументальность, которые являлись его отличительными чертами в период расцвета афинской демократии V в. В архитектуре преобладает теперь частный заказ, строительство роскошных зданий для богачей; скульптура и живопись отходят от идеальных фигур в сторону изысканной патетики или приближения к быту. Искусство ставит своей задачей более глубокое раскрытие субъективного мира, изображение душевных аффектов и индивидуальных характеров. Развивается искусство индивидуального портрета, и, наряду со статуями богов и героев, появляются – как в публичных местах, так и в частных помещениях – скульптурные изображения философов и поэтов, государственных деятелей и коммерсантов, вплоть до работорговцев и гетер.
В Афинах V в. поэзия являлась еще важнейшим орудием литературной постановки общественных вопросов. Начиная с периода софистики, положение изменилось, и культурная функция поэзии в значительной мере переходит к прозе. Старые поэтические жанры с их потерявшими кредит богами и мифами лишаются своей ведущей роли.
IV век – время преобладания прозаических жанров. Эпос еще в Ионии уступил место историографии. В условиях сицилийской и афинской демократии широко развивается красноречие – судебное, политическое и так называемое «торжественное», т. е. речи на публичных собраниях во время праздников, поминок, пиров и т. п., и различные виды «торжественных» речей (хвалебные, поминальные и пр.) вытесняют соответствующие виды хоровой лирики. Искусство красноречия известно было в Греции издавна, еще в гомеровские времена, но даже в V в. знаменитые ораторы, например Перикл, не записывали и не издавали своих речей; теперь красноречие становится литературным жанром. IV век – время наивысшего расцвета греческой ораторской речи. Старая полисная культура требовала знания мифов и традиций; новая, подготовленная софистикой культура, отвергая значительную часть этих традиций, основана на теоретическом знакомстве с вопросами нравственности и государства и требует умения красиво и убедительно излагать свои мысли. Эта потребность вызывает к жизни новую дисциплину, реторику (в позднейшем произношении «риторику»), содержанием которой, с одной стороны, является искусство красноречия и убедительной аргументации, с другой стороны, – популярное изложение основ этики и 'политики. Но в то время как старые мифы являлись общенародным достоянием, реторическое обучение было доступно лишь верхушке (рабовладельческого общества и ориентировалось на ее идеологические запросы.
Характерной чертой прозы, заступающей во многих отношениях то место, которое в культурной жизни Греции занимала поэзия, является установка на художественную речь. Художественная форма с IV в. становится обязательной не только в красноречии, но и в историографии; приемы художественной речи применяются даже в научных и философских произведениях. Создается специальная форма художественно-философского изложения – философский диалог. Греческая историография и философия представляют собой поэтому жанры художественной прозы и с этой стороны подлежат рассмотрению в истории греческой литературы, хотя по содержанию своему они и относятся к другим областям нашего исторического знания.
Хоровая лирика и драма, закрепленные в культе и обряде, всегда были в первую очередь рассчитаны на определенное исполнение перед определенными слушателями; новые жанры прозы имеют книжный характер и рассчитаны на неопределенного читателя. Это относится не только к историографии и философии, но в значительной мере и к красноречию. «Речь оратора» часто являлась лишь литературной формой, в которую облекались публицистические и популярно-философские произведения, совсем не предназначавшиеся для действительного произнесения перед какой-либо аудиторией. Афины IV в. становятся первым значительным центром книжного дела в Греции.
ГЛАВА II. РАЗВИТИЕ ДРАМЫ