Методы теоретического познания

Существует группа методов научного по-знания, которая используется как на эм­пирическом, так и на теоретическом уровнях. Специфика этой группы методов состоит в том, что они являются универсальными в умственной деятельности человека и поэтому без них невозможен сам мыслительный процесс, само движение знания. К названным методам от-

носятся: абстрагирование, обобщение, анализ и синтез, ин­дукция, дедукция и умозаключение по аналогии.

Абстрагирование состоит в том, что наше мышление идет по пути мысленного отвлечения от несущественных или слу­чайных свойств, связей и отношений познаваемого объекта с одновременным фиксированием внимания на тех сторо­нах, которые важны для нас в настоящий момент.

Обобщение предполагает нахождение общих свойств, связей и отношений в исследуемых объектах, установление их сходства, свидетельствующего об их принадлежности к некоторому классу явлений. Результатом абстрагирования и обобщения являются как научные, так и обыденные поня­тия (плод, стоимость, закон, животное и т.п.)

Анализ — это метод познания, состоящий в мысленном расчленении предмета на составляющие его части с целью познания. Синтез предполагает мысленное воссоединение составных частей изучаемого явления. Цель синтеза заклю­чается в том, чтобы представить себе объект исследования во взаимосвязи и взаимодействии образующих его элемен­тов в целостной системе. Анализ и синтез связаны между со­бой. Синтез можно определить как движение мысли, обога­щенное анализом.

Индукция — метод познания, основанный на умозаключе­ниях от частного к общему, когда ход мыслей направлен от установления свойств отдельных предметов к выявлению об­щих свойств, присущих целому классу предметов. Индуктив­ное умозаключение имеет вероятностный характер. Научная индукция устанавливает причинные связи, основываясь на повторении и взаимосвязи существенных свойств части пред­метов некоторого класса и от них— к установлению всеоб­щих причинных связей, имеющих силу для всего класса.

Дедукция основывается на умозаключениях от общего к частному. В отличие от индукции, в дедуктивных умозаклю­чениях ход мыслей направлен на применение общих поло­жений к единичным явлениям.

Индукция и дедукция так же тесно связаны между собой, как анализ и синтез. Взятые в отдельности и абсолютно противопоставляемые друг другу они не могут удовлетворять требованиям научного познания.

Аналогия — сходство предметов в некоторых признаках. Умозаключение, основывающееся на сходстве предметов, называется умозаключением по аналогии. Из сходства двух объектов в некоторых признаках делается вывод о возмож­ности их сходства в других признаках. Оно носит вероятно­стный характер, и его доказательная сила невелика.

Наряду с рассмотренными выше существует группа ме­тодов, которые имеют преимущественное значение для те­оретического познания. Особенность этих методов в том, что они служат для разработки и построения теорий. К ним, в частности, относятся: метод восхождения от абстрактно­го к конкретному, метод исторического и логического ана­лиза, метод идеализации, аксиоматический метод и другие. Рассмотрим их более подробно.

Восхождение от абстрактного к конкретному.

Для понимания этого метода необходимо раскрыть такие важнейшие понятия, как «конкретное в действительности», «чув­ственно-конкретное», «абстрактное», «мысленно-конкретное».

Конкретное в действительности — это любое явление бы­тия, представляющее собой единство многообразных сто­рон, свойств, связей.

Чувственно-конкретное — результат живого созерцания отдельного объекта. Чувственно-конкретное отражает объект с его чувственной стороны, как нерасчлененное це­лое, не раскрывая его сущности.

Абстрактное, или абстракция, — результат мысленного выделения отдельных сторон, свойств, связей и отношений изучаемого объекта и отделения его от совокупности других свойств, связей и отношений.

Мысленно-конкретное представляет собой систему абстрак­ций, воспроизводящую в нашем мышлении объект познания в единстве его многообразных сторон и связей, выражающих его сущность, внутреннюю структуру и процесс развития. Как можно заметить уже из определения, чувственно-конкретное и абстрактное односторонне воспроизводят предмет: чувственно-конкретное не дает нам знания о сущности объекта, а аб­стракция раскрывает сущность односторонне. Чтобы преодо­леть эту ограниченность, наше мышление использует метод восхождения от абстрактного к конкретному, т.е. стремится достичь синтеза отдельных абстракций в мысленно-конкрет­ном. В результате таких последовательных шагов получается мысленно-конкретное (система взаимосвязанных между собой в определенной последовательности переходящих друг в дру­га понятий).

Исторический и логический методы познания. Каждый раз­вивающийся объект имеет свою историю и объективную ло­гику, т.е. закономерность своего развития. Соответственно этим особенностям развития познание использует историчес­кий и логический методы. Исторический метод познания представляет собой мысленное воспроизведение последова­тельности хода развития объекта во всем его конкретном многообразии и неповторимости. Логический метод являет­ся мысленным воспроизведением тех моментов процесса раз­вития, которые закономерно обусловлены. Этот метод явля­ется необходимым моментом процесса восхождения от абстрактного к конкретному, ибо мысленно-конкретное дол­жно воспроизвести развитие объекта, освобожденное от ис­торической формы и нарушающих его случайностей. Логи­ческий метод начинается так же, как исторический — с рассмотрения начала истории самого объекта. В последова­тельности переходов от одного состояния к другому воспро­изводятся узловые моменты развития и тем самым его логи­ка, закономерности развития. Таким образом, логический и исторический методы едины: логический метод опирается на знание исторических фактов. В свою очередь историческое исследование, чтобы не превратиться в нагромождение раз­розненных фактов, должно опираться на знание закономер­ностей развития, раскрываемых логическим методом.

Метод идеализации. Особенность данного метода состо­ит в том, что в теоретическом исследовании вводится поня­тие идеального объекта, не существующего в действительно­сти, но являющегося инструментом построения теории.

Пример такого рода объектов — точка, линия, идеальная жидкость, идеальный газ и т.п. Конструируя такого рода объекты, ученый упрощает действительные объекты, созна­тельно абстрагируется от тех или иных реальных свойств ис­следуемого объекта или наделяет их свойствами, которых ре­альные объекты не имеют. Такое мысленное упрощение действительности позволяет более рельефно выделять иссле­дуемые свойства и представлять их в математической форме. В современной науке математические методы играют всевоз­растающую роль. Они применяются в лингвистике, социоло­гии, биологии, не говоря уже о физике или астрономии.

Прием идеализации реализуется и в методе формализации, или структурном методе. Сущность структурного метода со­стоит в выявлении отношений между частями, элементами предмета, независимо от их содержания. Отношения легче поддаются исследованию, чем реальные компоненты отно­шений. Например, площадь круга, объем шара можно вычис­лить независимо от того, является шар металлическим или резиновым, является он планетой или футбольным мячом.

Отношения между компонентами структуры могут быть различными. Среди всего многообразия отношений выделя­ются те, которые характеризуют данную совокупность эле­ментов как систему. Системный подход позволяет устанавли­вать закономерности системных отношений (независимо от свойств конкретных систем) и затем применять их к конк­ретным системам. Сложность систем, их надежность, эф­фективность, тенденции развития и т.п. раскрываются как в общей теории систем, так и в исследовании таких конкрет­ных систем, как знаковые системы (их изучает семиотика); управляющие системы (они являются предметом киберне­тики); конфликтующие системы (теория игр и т.п.).

Аксиоматический метод представляет собой такую орга­низацию теоретического знания, при которой формулируют­ся исходные суждения, принимаемые без доказательств. Эти исходные суждения называются аксиомами. На базе аксиом по определенным логическим правилам выводятся положе­ния, образующие теорию. Метод аксиом широко применяется в математических науках. Он покоится на точности опре­деления исходных понятий, на строгости рассуждений и по­зволяет исследователю оградить теорию от внутренней про­тиворечивости, придать ей более точную и строгую форму.

Для научного познания огромную роль играет выработка критериев научности теоретических концепций. Один из важнейших современных критериев научности — параллель­ное существование и конкуренция исследовательских про­грамм, достоинство которых состоит не в критике теории как таковой, но в создании альтернативных концепций, позволя­ющих увидеть проблемы с возможно более разных точек зре­ния. Сегодня на передний план выступают такие критерии научности, как соображения простоты, поиски внутреннего совершенства организации знания, а также ценностные со-циокультурные моменты в развитии познания.

Знание и его формы

Знание — идеальный образ бытия. Оно имеет определенные основания, должно соответствовать предмету познания и предполагает определенную убежденность субъекта познания в истинности своих представлений. Знание формируется как результат познания и одновременно является предпосылкой его дальнейшего развития, производства новых знаний, превосхо­дящих исходные. Как уже отмечалось в предыдущих разделах настоящей главы, содержание знания определяется объек­том, но и субъект познания существенным образом обуслов­ливает полученный результат познавательной деятельности. Кроме того, знания могут различаться по степени адекватно­сти объекту, по форме его воплощения, по способам получе­ния, по социальной роли и месту в дальнейшем развитии про­цесса познания.

Многообразие названных факторов объясняет и много­образие видов знания. Их классификация осуществляется по разным основаниям. По характеру познавательных спо­собностей человека, участвовавших в познании, можно выделить перцептивное, рациональное, предметно-практичес­кое знание-умение.

Перцептивное знание основывается на непосредственном контакте органов чувств человека и чувственно воспринимае­мых объектов: предметов природы, знаковых систем различ­ных языков — науки, искусства, межличностного общения. На их основе складываются знания-представления, которые мо­гут быть вербализованы, т.е. выражены в речи. Перцептивное знание — результат избирательного восприятия, которое обус­ловлено влиянием предшествующего перцептивного опыта, потребностями субъекта и его установками. Накопленные зна­ния влияют на чувственное познание, для которого они игра­ют роль правил, оценок, критериев предпочтения и т.п. Пер­цептивное знание характеризуется также целостностью, осмысленностью, константностью, предметным характером. Целостность перцептивного знания проявляется в том, что его разрозненные элементы соединяются в некоторую общую кар­тину, даже если при этом создается угроза их искажения. Каж­дый элемент восприятия организуется в определенное смыс­ловое единство. Перцептивное знание формируется под влиянием константности восприятия: несмотря на разнообра­зие условий, человек обнаруживает тенденцию воспринимать предмет устойчивым и неизменным. Перцептивное знание не является самодостаточным и формируется в непосредственной зависимости от рационального.

Рациональное знание— опосредованное, отвлеченное, обобщенное знание. Оно опосредовано чувственным знани­ем и накопленным практическим опытом. Опираясь на пер­цептивное и практическое знание и отвлекаясь от конкрет­ного многообразия явлений, оно обобщает его в понятиях, суждениях, умозаключениях. Любое явление имеет рацио­нальное объяснение. Попытки рационального объяснения делаются и на обыденном уровне познания, и в религии, ис­кусстве и в философии. Но наиболее адекватной и эффектив­ной формой рациональности является наука. И это не случай­но. Научное познание — высшее достижение человеческого мышления. Инструмент рационального рассуждения — логика. Научное познание опирается на логику и создает аргумен­тированное знание. В науке имеются области, целиком стро­ящиеся на логических процедурах. Таковы математика, лин­гвистика, в значительной степени физика, астрофизика и т.п. Научное знание содержит логически связанные системы зна­ния. Его особенностью является также внеутилитарность, по­скольку оно ориентировано не столько на практически полез­ный результат, сколько во имя познания как самоцели.

Предметно-практическое знание связано с задачей жизне­обеспечения человека, продолжения его рода. Труд, быт, се-мейно-брачные отношения — первые объекты практического знания. Оно содержит сведения о приемах трудовой деятель­ности: обработка металла, строительство, земледелие и т.д. Значительное место в нем занимает быт (убранство жилища, приготовление пищи, гигиенические навыки и т д.), а также обычаи и обряды, в которых сконцентрирован многовековой опыт регулирования отношений и поведения людей в наибо­лее важные моменты их жизни (рождение, смерть, свадьба и т.п.). Узкоутилитарный, зачастую рецептурный характер име­ют и наблюдения над природой: народные приметы, оказание помощи при травмах и заболеваниях, ориентация в простран­стве и времени и т.д. Предметно-практическое знание содер­жат технические знания, знания о различных видах мастерства. Оно не доказывает свои обобщения и не использует факты. Жизненный опыт, традиция, здравый смысл — главные аргу­менты предметно-практического знания.

Особый класс знаний составляют знания-умения. Майкл Поланидает следующую характеристику такого знания: суще­ствуют вещи, о которых мы знаем, но не можем сказать. Это относится прежде всего к нашему знанию, воплощенному в навыках. Я могу сказать, что умею кататься на велосипеде, но это вовсе не означает, что я могу сказать, как мне удается со­хранить равновесие на велосипеде или держаться на плаву. Такое знание-умение Полани определяет как неявное. Оно включается и в познавательный процесс, как его необходи­мое условие (умение читать и писать, пользоваться компью­тером, проводить лабораторные и иные эксперименты и т.д.).

Существует классификация, разделяющая весь массив знания в соответствии с критерием научности. Данный кри­терий позволяет выделить обыденное, донаучное, научное, вненаучное и антинаучное знание.

Обыденное знание представляет собой вид живого практи­ческого знания, которое формируется в процессе жизнедея­тельности и общения людей. Оно не обладает признаком си­стемности и в качестве средства познавательной деятельности использует естественный язык и применяемые в производ­стве орудия труда. Важнейшим способом обобщения повсед­невного чувственного опыта является здравый смысл, а сред­ством его фиксации — естественный язык (в отличие от искусственного языка науки). Обыденное знание характери­зует и то, что оно отождествляет свой чувственный опыт и внешний мир или по крайней мере полагает, что он таков, каким мы его воспринимаем. Это стихийно складывающее­ся и закрепляющееся в обыденном опыте представление оп­ределяется в философии как «наивный реализм». Поэтому в отличие от научного познания обыденное познание не в со­стоянии объяснить причины расхождений иллюзии и реаль­ности, различие знания и непосредственно данного объекта.

Донаучное знание определяется как «палеомышление», или «этнонаука» (народное знание). Оно достаточно сложно и бо­гато по содержанию и включает в себя такие, например, дос­тижения, как сложные системы счета, солнечный и лунный календари, попытки их совмещения, а также комплексы ме­дицинских, географических, астрономических, технических и т.д. знаний, передаваемых устной традицией, ритуалами и практическими действиями. В отличие от обыденного зна­ния, донаучное знание является достоянием избранных лиц (жрецов, философов, врачевателей). В некоторых культурах это знание передается в качестве семейной традиции. Дона­учное знание содержит впечатляющие достижения. Однако они не доказаны и либо просто постулируются, либо имеют искусственное умозрительное или мистическое толкование. В современных условиях делаются попытки научного объяс­нения феноменов донаучного знания (например, институт рефлексоиглотерапии исследует влияние китайской меди­цинской практики лечения иглоукалыванием).

Специализированное вненаучное знание включает в себя такие разновидности, как псевдонаука, антинаука и девиантная наука.

Псевдонаука имеет своим содержанием продукты интел­лектуальной деятельности, существующие на грани науки. Таковы уфология, астрология, парапсихология, учение о древних астронавтах, теория космических катастроф и т.п. Сторонники псевдонауки указывают на ограниченность тра­диционной науки, хотя и подчеркивают свою близость к ней. Они используют тягу средств массовой информации к сенса­циям для пропаганды своих идей. С этой целью они некри­тически используют факты, почерпнутые из сомнительных источников, произвольно истолковывают сведения из разно­родных литературных текстов. Для доказательства «безоши­бочности» своих псевдонаучных построений они составляют согласующийся с их концепцией сценарий или связный рас­сказ о якобы имевшем место в действительности событии, используют «свидетелей» или выступают от их имени. Иног­да они откровенно противостоят науке, стремясь дискреди­тировать ее достижения, заявляя о ее «банкротстве».

Антинаука пропагандирует мистические учения, спири­туализм, представления о тайных природных силах, которые неподвластны традиционному научному исследованию и раскрываются лишь с помощью мистического откровения или медитации.

Под девиантной наукой понимается знание, отклоняю­щееся от общепринятых в науке норм. Типичный пример девиантной науки — лысенковщина, противостоящая гене­тике и подменяющая научное исследование демагогически­ми обещаниями типа семиколосой пшеницы.

Общая особенность всех феноменов вненаучного зна­ния — спекуляция на тяге людей к постижению предельных начал бытия, их интересе к новому и таинственному, надеж­де найти простые и чудодейственные способы лечения бо­лезней (отсюда успех сомнительных экстрасенсов, колдунов и т.п. шарлатанов). Если научное знание является системой

обоснованного, доказанного, достоверного знания о мире, которое сформировалось в процессе выработки особых средств эмпирического и теоретического исследования, то вненаучное знание не обладает всеми перечисленными осо­бенностями, хотя и играет значительную роль в жизни оп­ределенной части людей.

§ 6. Ценности и познание. Возможно ли объективное истинное знание?

Оценка постигнутого — необходимый элемент познания. Благодаря оценке человек осуществляет селекцию получен­ного знания в соответствии с его истинностью или ложно­стью, его применимостью в практической деятельности. Она обусловливает включенность или невключенность по­лученного знания в дальнейший процесс познания, опреде­ляет его возможности,воздействия на человека и духовную деятельность личности. Поэтому в качестве основания оцен­ки выступают не только гносеологические, но и практические, идеологические, нравственные критерии. История науки пол­на драматических фактов, свидетельствующих о том, как оценки, основанием которых были внегносеологические критерии, приводили к прекращению исследований и пре­следованию их авторов. Хрестоматийный пример: по при­говору инквизиции Джордано Бруно был сожжен на костре за свои убеждения. А в XX в. в России по идеологическим соображениям было осуществлено беспрецедентное уничто­жение подавляющего большинства свободомыслящих уче­ных, философов, художников, религиозных деятелей.

Оценка включена в познавательный процесс. В своей де­ятельности ученый не только оценивает собственные мето­ды и научные результаты, но и ориентируется на возможную реакцию со стороны научной общественности, власти, цер­кви. По своей сути любое познание есть поиск истины. Это извечная задача человеческого разума. Проблема истинно­сти наших знаний имеет важное значение в любых видах познавательной деятельности, идет ли речь о межличностном общении или о формировании политики государства. По­этому важнейшим основанием оценки знания является его ис­тинность. Истина — абсолютная познавательная ценность. Джордано Брунов своем диалоге «Изгнание торжествующе­го зверя» писал: «Истину не подавить насилием, она не ржа­веет за давностью лет, не убавляется при сокрытии, не ут­рачивается при распространении, ибо рассуждения ее не запутывают, время не точит, место не прячет, мрак ночи не поглощает, сумерки не затеняют».

Понятия знания и истины фактически тождественны. Знать — значит располагать достоверной информацией, соот­ветствующей действительному положению вещей. Достижимо ли истинное знание? Какое знание можно считать истинным? Существуют ли объективные и абсолютные критерии истин­ности знаний? Поиски ответа на эти вопросы постоянно со­путствовали развитию науки и философии. Например, Арис­тотельотождествлял истину с реальностью. По его мнению, истинно то, что неизменно, истина — высшая форма бытия: «В какой мере каждая вещь причастна бытию, в такой и истине» (Аристотель. Соч. Т.1. М., 1975. С. 94.)

Представители скептицизма, напротив, полагали, что со­ответствие знания предмету проблематично и недоказуемо, так как существуют факторы, искажающие либо препятству­ющие познанию. Причины неадекватности знания могут со­держаться в структуре объекта познания, его неисчерпае­мости вширь и вглубь. Бесконечность мира несоизмеримо превосходит возможности человека, этого, по выражению Б. Паскаля, «мыслящего тростника». Препятствием для до­стижения истинного знания могут быть и свойства познаю­щего субъекта. Еще в античности отмечалась обманчивость и ненадежность органов чувств человека. Впоследствии Юм, Беркли и его последователи представили человеческую чув­ственность как абсолютно субъективную, выразив тем са­мым недоверие к органам чувств человека.

Кантутверждал, что всеобщий признак истины не может быть дан: «Истинность, говорят, состоит в согласии знания с

предметом. Следовательно, в силу одного этого словообъяс-нения, мое знание, чтобы иметь значение истинного, должно быть согласным с объектом. Но сравнивать объект с моим зна­нием я могу лишь благодаря тому, что я познаю первый. Сле­довательно, мое знание должно подтверждать само себя, а это­го еще недостаточно для истинности. Ведь так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том: согласно ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте». (Кант И. Соч. Т. 1. М., 1964. С. 42-43). Кант утвер­ждал, что научное знание возникает благодаря опыту посред­ством априорных форм созерцания и рассудка. Априорна не только деятельность интеллекта, но и чувств (априорное со­зерцание). С его помощью познаются только явления, но не вещи сами по себе. К мышлению о вещах самих по себе ра­зум побуждает незавершенность опыта. В пределах опыта зна­ние может расширяться до бесконечности. Но сколько бы оно ни расширялось, мы никогда не познаем вещи сами по себе, так как врожденные идеи и организованный чувственный опыт не дают возможности приобретения полного знания.

Бурное развитие науки, сопровождавшееся пересмотром, казалось бы, незыблемых истин, создание конкурирующих концептуальных схем, историческая изменчивость норм на­учной рациональности привели некоторых мыслителей и уче­ных к выводу о том, что сам ход познавательного процесса, целиком складывающегося из относительных истин, препят­ствует достижению абсолютно истинного знания. Данная точка зрения получила название релятивизма. Она базирует­ся на ошибочном представлении о соотношении абсолютно­го и относительного моментов в истине. Абсолютная исти­на — полное, исчерпывающее знание предмета, которое не может быть дополнено или уточнено когда-либо в будущем. Такое знание вообще недостижимо по причине бесконечно­сти мироздания во времени и пространстве. Отождествляя понятие истины с понятием абсолютной истины, мы говорим о ее недостижимости, и значит, невозможности познания во­обще. Однако действительная история науки свидетельству­ет о прямо противоположном: наука развивается, поскольку ей доступно познание истины, понимаемой как единство от­носительного и абсолютного знания.

Прогресс познания сопровождался поисками надежных критериев истинности знаний. Существуют ли абсолютные критерии истины? Приложимы ли эти критерии ко всем видам знания или только к научному? В философии определялись критерии, которые приложимы ко всем видам знания, а также критерии, отвечающие лишь специфике научного знания. В их числе назывались: критерий общезначимости (истинно то, что принимается многими людьми); критерий выгодности, прак­тической эффективности и работоспособности идеи, ее полез­ности для достижения той или иной цели (прагматизм). Истин­ным называлось то, во что люди верят; то, что соответствует условному соглашению между учеными (конвенционализм); то, что отвечает критерию соответствия уже существующей те­ории. Отметим наиболее значимые для науки критерии.

Логическая правильность, т.е. такое соединение мыслей, которое соответствует законам и правилам логики. Логичес­ки правильное знание отличается ясностью и определенно­стью своих положений, достаточной обоснованностью, не­противоречивостью, аргументированностью. Логическому критерию истинности принадлежит значительное место в познании, ибо истинность его определяется взаимной логи­ческой связью, взаимным соответствием посылок и выводов из них. Многие научные положения, например, в математи­ке, достигаются логическим путем, дедуктивными вывода­ми. Данное условие истинности является необходимым для любого знания, но оно не является достаточным. Ведь, сле­дуя законам логики, мы можем логически правильно соеди­нять и непроверенные, и ошибочные суждения и получать в связи с этим ложные умозаключения.

Практическая приложимость теории — подтверждение те­ории практикой. Под практикой понимается предметная це­ленаправленная деятельность человека. Она имеет место как в производственной сфере, так и в преобразовании общества и воспитании человека. Разновидностью практики является научный эксперимент. Критерий практики широко используется в познании. То, что получает практическое примене­ние, подтверждает истинность теории. Критерий практики от­вечает на вопрос: откуда берется истинная идея? Ее выводят из объективной реальности, открытой в недрах практики.

Однако трудности в оценке критерия практики возникают при попытках ответить на вопрос: а откуда берется ложная идея? Оказывается, что хотя ложная идея и противоречит ре­альности, она обнаруживает свою связь с ней и даже большую зависимость от жизненной реальности, чем идея истинная. Именно истинная идея чаще противоречит нашему опыту, о чем свидетельствуют коллизии, связанные с противоречием выдвигаемой теории здравому смыслу и практике. Всякая массовая иллюзия укоренена в самой реальности. Около 400 лет тому назад Николай Коперник, а вслед за ним Джордано Бруно и Галилео Галилей опытным путем и математически доказали ошибочность геоцентрической картины и обоснова­ли гелиоцентрическую. Но и сегодня мы, взглянув на небо, убеждаемся в правоте Птолемея, поскольку видим, что Солн­це «всходит» и «заходит». Существуют рутинные формы прак­тики, которые оказываются основой заблуждений и не могут служить критерием истины. Именно из обыденного опыта ложные идеи извлекают свою силу. И по этой же причине но­вые идеи встречают резкую оппозицию, когда они противосто­ят установкам здравого смысла и предшествующего опыта.

Критерий познавательной значимости учитывает то влияние, которое оказывает знание на дальнейшее развитие познания. Подчеркнем, что познавательная значимость не тождественна истинности теории, поскольку эмпирически значимым, т.е. на­учным и эмпирически проверяемым, может быть и неистинное положение науки. Например, ориентация в море до сих пор осу­ществляется в соответствии с концепцией Птолемея. Можно утверждать, что в определенных случаях ошибочное знание име­ет познавательное значение, может способствовать развитию познания. Вненаучное знание таких возможностей не имеет.

Принцип верифицируемости. Согласно этому принципу истинность всякого утверждения о мире должна быть в конеч­ном итоге установлена путем его сопоставления с чувствен-

ными данными. С этой точки зрения такие понятия парапси­хологии, как, например, «энергия», «прана», «биополе» — бессмысленны, так как не верифицируемы. Позитивистская философия, провозгласившая этот принцип, стремилась изъять из научного оборота философские понятия, как яко­бы лишенные познавательной значимости. Однако при пос­ледовательном применении данного принципа из научного оборота должны быть исключены и многие теоретические положения, которые несводимы к чувственным данным.

Объяснительный потенциал теории. О важности названно­го критерия уже говорилось в настоящей главе. Однако и он не может быть признан в качестве абсолютного или единствен­ного, поскольку объяснительный потенциал может быть и у ошибочных теорий. Например, богатейший объяснительный потенциал марксизма не выдержал испытания практикой ком­мунистического строительства ни в одной из стран мира.

Карл Попперпредложил критерий фальсифицируемости теоретических систем, которые считаются научными, если они испытуемы и опровергаемы. Он рассматривал в каче­стве критерия наличие асимметрии между верификацией и фальсификацией: если для верификации необходимо полу­чить подтверждение неограниченного числа следствий, то для фальсификации достаточно единственного контрприме­ра. Требование принципиальной фальсифицируемости по существу является конкретизацией требования критичнос­ти к результатам человеческого познания. Критицизм наи­лучшим образом выражает дух науки. Бэконутверждал: ис­следователь должен освободить свой разум от призраков ходячих мнений, преклонения перед авторитетами. А руко­водитель проекта по созданию атомной бомбы в США Р.Оп-пенгеймерназывал в качестве одной из важнейших норм по­знания непредвзятость мнения.

Теория не стоит на месте, постоянно модифицируется, поскольку она должна преодолевать противоречия между нею и новыми эмпирическими данными. Каковы критерии оценки каждой такой модификации? Обычно ученые назы­вают в качестве ориентира оценки «естественность», т.е. со-ответствие здравому смыслу. Однако этот критерий, как мы вмдели_т недостаточно надежен. Во-первых, потому, что со здравым смыслом лучше всего согласуется господствующая в данный момент теория, модификацию которой необходи­мо оценить. А во-вторых, революции в науке производят как раз, такие гипотезы, которые противоречат здравому смыслу. Более верным показателем является увеличение предсказа-тельных возможностей теории, ее продуктивность. Одним из важнейших критериев научности является конкуренция ис­следовательских программ, достоинство которых состоит не в критике теории как таковой, но в создании альтернативных концепций, позволяющих увидеть проблемы с возможно бо­лее разных точек зрения. Сегодня на передний план высту­пают такие критерии научности, как соображения простоты, иоиеки внутреннего совершенства организации знания, а также ценностные моменты в развитии познания.

Как видим, наука не свободна от ценностей. Но она не мо­жет руководствоваться только внутренними критериями. В лю­бам научном исследовании присутствуют нравственные ценно­сти и нормы. Основу научного метода должны составлять такие традиционные нравственные ценности, как объектив­ность и рациональность. Объективность предполагает абсо­лютную честность ученого в отношении профессиональных исследовательских норм, вытеснение личной заинтересованно­сти, готовность предпочесть истину групповым привязаннос­ти^ отсутствие нетерпимости идеологической или социальной.

Некоторые научные концепции по мере их устаревания приобретают признаки «иконы», т.е. особого рода символичес­кого изображения, рассчитанного на эмоциональный эффект и потерявшего реальный смысл. Преодоление устаревших кон­цепций нередко сопряжено с преодолением сопротивления их создателей. Ученый часто может оставаться в плену старых взглядов, будучи не в состоянии отдать предпочтение новым идеям, открывающим путь к революции в науке. Адекватная оценка результатов научного творчества затрудняется и в связи с соотношением творческого и рутинного моментов исследова­тельской деятельности. Оба они необходимы, но результативностью они тем не менее обязаны творчеству. Однако в науке зачастую в первую очередь получают признание и обществен­ное одобрение шаблонные концепции, воспроизводящие уже созданные.

Современный этап развития науки сопряжен с новыми противоречиями и трудностями. Главные из них:

проблема информационного кризиса: ежедневно в мире публикуется примерно 320 страниц научной продукции в расчете на каждую научную специализацию. Естественным следствием этого процесса являются трудности ориентации в этом море научной информации. Трудности поиска необ­ходимой информации, дороговизна поиска приводят к ро­сту заявок на изобретения, которые уже сделаны, и откры­тия, уже зафиксированные в изданиях. Отсюда — трудности оценки результатов научного познания;

проблема информационной лавины облегчает существо­вание посредственности в науке и воровство идей. Поэтому оценка научного труда призвана отделить научные открытия, приводящие к концептуальным сдвигам, от многократной репродукции уже известного знания;

усиление коллективного начала, облегчающего проник­новение посредственности в науку и позволяющего ей зав­ладеть командными высотами, использовать результаты тру­да своих коллег, не внося существенного вклада в науку;

проблемы, связанные с динамикой в.структуре науки: спе­куляция на интересе общества к новым открытиям в киберне­тике, социологии, теории систем и т.д. Зачастую информаци­онная пустота камуфлируется модной терминологией.

В современных условиях становится все более очевидным, что научный прогресс несет с собой не только власть над при­родой, материальное богатство и комфорт. Проведение научных исследований с разрушительной целью, увеличивающиеся воз­можности контроля над личностью, страсть к потреблению, ве­дущая к растрате природных ресурсов, несут угрозу самому су­ществованию человечества. Сегодня оценка научных знаний не может оставаться только в узкопрофессиональных рамках, не учитывая социальных последствий их использования.

Литература

Гайниев И. А. Размышления о познании. М., 1996.

Депперт В. Мифологические формы мышления в науке. На при­мере понятий пространства, времени и законов природы // В кн.: Научные и вненаучные формы мышления. М., 1996.

Кезин А. В. Идеалы научности и паранауки // В кн.: Научные и вненаучные формы мышления. М., 1996.

Кун Т. Структура научных революций. М., 1983.

Лосев А. Ф. Имяславие//Вопросы философии. 1993. № 9.

Полами М. Личностное знание. На пути к посткритической фи­лософии. М., 1985.

Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.

Степан В. С. и др. Философия науки и техники. М., 1985.

Урманцев Ю. А. О формах постижения бытия //Вопросы фило­софии. 1993. №4.