Молодость и старость (возраст)

Юность и отважна и полна героизма, а в

летах человек осторожен и редко увлекается.

А. Герцен

Возраст человека отражается на его поведении, хотя сам он этого иногда не замечает. Но зависимость эта, разуме­емся, отнюдь не прямолинейна: иной молодой человек ведет себя как зрелый мужчина; женщина - как ребенок; харак­терное для старика - чуждо некоторым людям самого пре­клонного возраста и свойственно иногда далеким от него.

Связь возраста с мускульной, физической стороной по­ведения очевидна. По нашей терминологии, эту связь можно выразить в понятиях «веса тела» и «мобилизованности». Нормальный, здоровый ребенок «легок» - он мгновенно мо­билизуется; но он слаб - поэтому он легко и демобилизуется. Молодой человек в сравнении с ним «тяжелее» и много сильнее - мобилизованность его полнее и устойчивее. После расточительности в движениях ребенка для молодости харак­терна свобода сознательных, целеустремленных движений.

Человек зрелых лет еще «тяжелее», сил у него не меньше, чем у молодого, но он уже знает им цену, поэтому он тратит силы иногда даже и расточительно, но только ради существенных для него результатов; отличать же важ­ное от несущественного научает его жизненный опыт. По мере старения человек делается все «тяжелее» - сил у него все меньше и он все скупее расходует их. Наконец, в глу­бокой дряхлости человеку едва достает сил на движения самые необходимые. Эта сторона поведения неоднократно отмечалась и описывалась; еще СМ. Волконский построил остроумную схему зависимости походки человека от его возраста, общей конституции и здоровья (см. 28).

На характере движений человека отражаются и физиче­ская конституция человека (худой, полный, тучный), и со­стояние здоровья (вообще и в данный момент), и общее душевное состояние, настроение в данный момент, и степень заинтересованности в том деле, которым он занят, и воспи­тание. Влияние одних факторов (тучность, болезнь, понижен­ное душевное настроение, неудачи и незаинтересованность в деле) сказывается на характере движений примерно так же, как и старение; влияние противонаправленных им - как мо­лодость. («Благовоспитанный человек становится старше, но никогда не стареет», - вспоминает А.И. Герцен шутливое за­мечание Бернацкого. - 36, т.2, стр. 297)

Для театрального искусства представляет интерес влия­ние возраста не только на мускульную подвижность чело­века, но и на его сознание, а далее - на поведение в борьбе.

Исходным принципом здесь может служить связь воз­раста с кругом интересов человека. Ребенка интересует в окружающем мире все, и больше всего то, что наиболее не­ожиданно, непохоже на привычное. Старика интересует не­многое и главным образом что-то одно - определенное. Подросток, со школьных лет устойчиво «одержимый» одним интересом (музыкой, математикой, историей), - такое же редкое явление, как и старик, сохранивший широкий круг интересов, жадный ко всему новому. О первом говорят, что он «не по годам зрел», о втором, что он «молод душой». Такие случаи не так уж редки, но все же они - исключение из общего правила; иначе они не удивляли бы.

«Мы все к двадцатилетнему возрасту были бы вели­кими химиками, математиками, ботаниками, зоологами, если бы это жгучее любопытство ко всему окружающему не ослабевало в нас по мере накопления первоначальных, необходимейших для нашего существования знаний»,- при­водит Ст. Рассадин слова К. Чуковского (119, стр. 219).

Интересы ребенка мимолетны и поэтому поверхностны, но круг их чрезвычайно широк; интересы старика устой­чивы и глубоки. Между этими полюсами расположены люди всех возрастов - каждый более или менее близок либо к тому, либо к другому, не в том, так в другом. Каж­дый доживающий до старости проходит эту дистанцию по-своему: один задерживается на первых этапах пути, другой - в середине, третий обгоняет своих сверстников, старея преждевременно... Гёте, Станиславский сохраняли черты молодости в самых преклонных летах.

Видоизменения с возрастом интересов и целей чело­века, вероятно, связаны с эволюцией его потребностей.

У только что появившегося на свет живого существа есть, в сущности, одна общая врожденная потребность - жить. В соприкосновениях с внешней средой она преобра­зуется - первоначально в ряд элементарных потребностей. Эти потребности производные от исходной (жить) и более определенные. Они связаны уже не только с внутренней средой организма, но и с первыми представлениями о внешнем предметном мире. Так возникает осознание ре­бенком своих желаний. Но вначале у него нет еще пред­ставлений о средствах удовлетворения этих элементарных потребностей - желаний. Цель возникла, но еще не отде­лилась в сознании от средств ее достижения.

По мере удовлетворения подобного рода потребностей дальнейший опыт ребенка научает его различать цели и сред­ства; ребенок начинает понимать, что для достижения же­лаемого можно сделать и то, и другое, и третье - что возможен выбор; а далее - что нужно сделать сначала одно, потом другое, потом третье и что потребность может быть удовлетворена в определенной степени. Так возникает диф­ференцированный ряд: потребность - цель - средства. Звенья его и связь между ними все более отчетливо осознаются.

Исходная потребность постепенно расширяется, преобра­зуясь в ряд новых производных потребностей, интересов и целей. Первоначально эти производные потребности высту­пают в качестве средств, и в их выборе человек руководству­ется прошлым опытом; он осваивает средства более эффективные и отказывается от малоэффективных. Но не­которые, наиболее эффективные, оказываются настолько сложными, что овладение ими становится целью - новой производной потребностью. Безуспешный опыт ограничивает развитие потребностей - их размножение - и концентрирует усилия на исходной, вынуждает искать новые пути ее удов­летворения. Успешный опыт, наоборот, укрепляет развитие исходной и стимулирует возникновение все новых и новых производных - умножает их число. Каждая из них осозна­ется как заинтересованность в чем-то, а далее, в зависимости от реальных окружающих обстоятельств, как вполне опреде­ленная цель, требующая действий - средств ее достижения.

Так, одновременно с дифференциацией потребностей происходит и отбор - концентрация. В их строе возникает своего рода иерархия - динамическая субординация: одни приобретают все большее значение, крепнут и подчиняют себе менее значительные, другие отмирают или изменяются в корне. Относительно легко достижимые цели становятся средствами продвижения к целям трудно достижимым, а трудные средства сами превращаются в цель, если жизнен­ный опыт свидетельствует о их незаменимости.

Для преобразования потребностей человека необхо­димы: исходная, первоначальная потребность жить и сила, энергия. Благодаря живой силе потребность удовлетворяется во внешнем мире; он питает, развивает эту силу и научает применять ее. Возникновение, расширение и отмирание производных потребностей обусловлены поэтому как про­дуктивным опытом, так и опытом непродуктивным - ограниченностью сил. Ограниченность реальных возможно­стей человека противостоит расширению его интересов и целей, ведет к их отбору и к концентрации усилий. В этом отборе значительную, а в итоге - через ряд посредствующих звеньев - решающую роль играют факторы социальные. Именно они делают возможным безграничное расширение потребностей человека в познании и переустройстве мира. В результате человек одновременно и приспосабливается к окружающей среде и сам приспосабливает действительность к своим наиболее существенным, специфически человече­ским потребностям.

Рост сил стимулирует расширение круга потребностей и умножение интересов; убавление сил сокращает круг по­требностей, заставляет отбирать наиболее существенные и подавлять противонаправленные («соблазны»), подчинять самым существенным все остальные.

В молодости сил у человека прибавляется, к старости они и/гут на убыль. Пока силы прибывают, потребностей становится больше и больше, и для молодого человека они более или менее равно значительны; он пробует одно, другое, третье и стремится охватить все; не успевая, он вынужден от чего-то от­казаться и сгоряча делает поспешно то один выбор, то другой...

Зрелость, в сущности, наступает тогда, когда увлечен­ность многим уравновешена сознанием своих реальных воз­можностей. Налицо и максимально широкий круг интересов и строгая их иерархия. Человек учитывает многое, считается со всем, что знает и может узнать, но устойчиво стремится к чему-то определенному, самому для него важному.

С годами, когда сил у человека недостает, учет измене­ний, происходящих в окружающем, становится недостаточно точным и полным. Человек начинает ориентироваться все больше на то, что он воспринимал и понимал, когда сил и интересов у него был избыток. Это можно назвать «старе­нием интересов». Теперь преобладает не процесс умножения потребностей, а процесс их концентрации, и «дряхлость ин­тересов» - это полная, преимущественно оборонительная собранность всех целей вокруг какой-то одной заинтересо­ванности. Интересы замыкаются в узком кругу. Они могут быть возвышенно идеальными, духовными, могут быть грубо материальными, но связи с окружающей реальностью за недостатком энергии не ведут их к преобразованиям. Це­леустремленность молодости питается этими связями - по­этому она наступательна и гибнет, лишенная возможности преобразования, как погиб лермонтовский Мцыри в мона­стырском заточении. «Старость консервативна, это ее глав­ное несчастье»,- сказал A.M. Горький (48, стр. 63).

Любопытной, хотя и несколько односторонней иллюст­рацией к изложенному представляются рассуждения Ари­стотеля в «Риторике»:

«Так как старики прожили долго и во многом были об­мануты и ошиблись, и большинство дел человеческих дурно, они ничего не утверждают с достоверностью и все ценят в меньшей мере, чем следует. И все они полагают, но ничего не знают; в своей нерешительности они всегда прибавляют может быть и пожалуй. И обо всем говорят так, ничего не утверждая с полной определенностью».

«Они подозрительны по причине своей недоверчивости, а недоверчивы по причине своей опытности. Вот почему нет у них ни сильной любви, ни сильной ненависти. По завету Бианта, они любят, готовые возненавидеть, и ненавидят, гото­вые полюбить».

«Они не жаждут ничего великого и необыкновенного, но лишь того, что полезно для существования. Они не щедры, потому что имущество - одна из необходимых вещей, а вместе с тем они знают по опыту, как трудно приобрести и как легко потерять».

«Они робки и всего заранее опасаются, ведь они на­строены противоположно юношам: их охладили годы, а юноши пылки. Так старость прокладывает дорогу робости, ибо страх есть своего рода охлаждение».

«Они не поддаются надеждам, благодаря своей опытно­сти, так как большинство житейских дел дурно и по большей части оканчивается плохо... Они больше живут воспомина­ниями, чем надеждой, ибо для них остающаяся часть жизни коротка, а прошедшая длинна, надежда же относится к буду­щему, а воспоминания к прошедшему».

«И гнев их пылок, но бессилен. А из страстей одни у них исчезли, другие утратили свою силу, так что они не под­даются и не следуют желаниям, а выгоде. Оттого люди, до­стигшие этого возраста, кажутся благоразумными, ибо страсти их ослабели и подчиняются выгоде».

«Юноши милосердны из-за своего человеколюбия, а ста­рики из-за своего бессилия, ибо на все бедствия они смотрят как на близкие к ним». (Цит. по 61, стр. 26-27.)

Черты юности и молодости, существенные для нашей характеристики возраста, отметил Герцен: «Юность, где только она не иссякла от нравственного растления мещан­ством, везде непрактична... быть непрактическим - далеко не значит быть во лжи; все обращенное к будущему имеет непременно долю идеализма. Без непрактических натур все практики остановились бы на скучно повторяющемся одном и том же» (36, т.1, стр. 145). «...Беззаботность свойственна всему молодому и не лишенному сил, в ней выражается доверие к жизни, к себе» (36, тл, стр. 328).

Если предложенная схема эволюции потребностей верна, то возраст должен отражаться на поведении чело­века на всех наших «основных измерениях» борьбы.

Для молодости характерна полная определенность в ис­пользовании инициативы: склонность либо к прямолиней­ному наступлению, либо к глухой обороне. Прямолинейность наступления не допускает передачи инициативы партнеру на сколько-нибудь длительное время и для сколько-нибудь сво­бодного использования. Отсюда постоянная готовность бо­роться за инициативу. Поэтому всякого рода споры среди молодежи обычно проходят шумно. Если же молодой чело­век навязывает инициативу партнеру, то обычно для немед­ленного использования. Например: «Ну, что же ты молчишь? Ну, говори, да или нет!» Стоит партнеру укло­ниться от использования инициативы - ее у него отнимут. В таком споре каждый плохо слушает партнера и не вникает в смысл его соображений потому, что увлечен своей собст­венной целью, которая представляется ему крайне важной.

Поэтому молодости бывает свойственна борьба «за на­стоящее». Будущее представляется чуть ли не немедленно осуществимым, даже отдаленное и идеальное. Для зре­лых лет характерна борьба «за будущее», даже когда оно весьма близко, а отсюда: маневрирование и наступления сложные. Одним из признаков старости не без основания считают ворчливость, то есть оборону от «прошлого». В ней - оторванность от настоящего и узость интересов, кон­центрирующих на себе все заботы человека.

На границе между зрелостью и старостью человек, обладающий еще достаточными силами, уже бережет их: он склонен побуждать других делать то, что нужно ему. Это замедляет движение к цели, но зато освобождает от риска поражений и непроизводительных усилий.

Прямолинейность молодости ведет к быстрым выводам о дружественности или враждебности партнера. Выводы эти могут быть не прочны, но в каждый данный момент они близки к категоричным: партнер либо хороший человек, либо плохой - без полутонов и без противоречий. Отсюда - постоянное смешение в борьбе мотивов позиционных и деловых. Цель увлекает и поглощает все внимание, а парт­нер медлит, сопротивляется, - тут же возникает обобщаю­щий вывод. Но устанавливать с ним должные взаимоотношения некогда. Наступающий продолжает зани­маться делом, но попутно касается и взаимоотношений. Смешение дела с позиционными претензиями воспринима­ется молодым партнером обычно как претензия позицион­ная. В результате - дело обсуждается в форме перебранки.

Здесь мы имеем дело с той чертой молодости, которая противонаправлена благовоспитанности, - с несдержан­ностью. Поэтому о молодом человеке легче, чем о пожи­лом, судить, насколько он благовоспитан.

Сверхзадача у каждого человека своеобразна. Но, кроме того, у молодого человека она по степени конкретности и по своему характеру нечто другое, чем сверхзадача человека зрелого или пожилого. У молодого она более идеальна и менее определенна, хотя нередко кажется ему достаточно определенной; у пожилого - менее идеальна и более опре­деленна, хотя кажется ему достаточно идеальной.

Идеальность сверхзадачи ведет к бескомпромиссности во взаимоотношениях с людьми: в одних случаях - самоот­верженная преданность, любовь и беззаветная храбрость, в других - безжалостная ненависть, безрассудная жестокость...

Склонность к категоричным выводам относится и к представлениям о соотношении сил. Возможности, свои и партнера, в представлениях молодого человека заключены либо в чем-то самом идеально-духовном, либо в чисто фи­зическом; с одной стороны - острота, смелость и ориги­нальность ума, интуиция и талант; с другой - физическая ловкость, спортивное мастерство. Поэтому для молодости характерна полная определенность представлений о соот­ношении сил. Отсюда - свойственная молодости смелость и характерное для нее отвращение ко всякой трусости.

Жизненный опыт ведет ко все более строгому учету ре­альных возможностей, своих и всякого другого. Потенци­альные духовные и интеллектуальные возможности человека берутся под сомнение, если они не дали реальных плодов в общественном положении, в связях и в иных при­знаках внешнего успеха. Сравнительно с молодым цели по­жилого человека более предметно определенны, но его представления о партнере, наоборот, более сложны. У силь­нейшего он склонен подозревать скрытые слабости, у сла­бейшего - скрытые возможности.

В борьбе молодость сильна порывом прямолинейного наступления; старость - учетом обстоятельств и расчетом в маневрировании. Наиболее боеспособен тот, кто сочетает в себе и то и другое, то есть в принципе, в идеале - человек зрелый. Победу одерживает армия, руководимая опытным полководцем и состоящая из молодых солдат...

Иногда пренебрежение к психологии возраста пагубно отражается на выразительности борьбы в спектакле, даже если поведение участвующих в ней актеров обладает рядом существенных достоинств. Так бывает, когда пожилые ак­трисы и актеры даже и хорошо (правдиво, умно, интересно) играют молодых людей, но возраст играемого персонажа явно не соответствует возрасту исполнителя. Актер, может быть, сделал все возможное для своего омоложения при по­мощи костюма и грима, но не позаботился о молодости своего поведения - о молодости своих сценических задач и сверхзадачи, молодости представлений о себе и о своих парт­нерах. Молодость эта - в строе едва уловимых, но суще­ственных оттенков. Романтическая драма и высокая комедия без них едва ли могут быть убедительно воспроизведены на сцене. Примеров тому множество...

Также и молодого человека, играющего старика, не спа­сут грим и наклейки, если не найден возраст в движущих образ интересах и в его специфических представлениях о со­отношении сил и интересов. Костюм и грим иногда даже подчеркивают контраст между поведением и его «упаковкой».

В жизни множество конфликтов возникает оттого, что людям свойственно «на свой аршин» мерить тех, с кем им приходится иметь дело. Человек ведь сам не замечает того, как совершенно постепенно он превращается из молодого в зрелого и далее - в пожилого и старого. То, что свой­ственно ему в соответствии с достигнутым им в данное время возрастом, он склонен считать обязательным и для других - тех, кто много старше или моложе его. Но другой претендует на то же. Так возникают иногда столкновения и противоречия, в которых известную роль (разумеется, от­нюдь не решающую) играют представления, связанные с возрастом. «Верблюд, рассказывая о коне, неизбежно изоб­разит его горбатым», - цитирует A.M. Горький слова Н.Ф. Анненского (48, стр. 326).