Призрачная беременность 7 страница
Бобби взглянула на Кейна, который с сочувствием посмотрел в ответ.
– Это все по-настоящему, – проговорила она. – У меня был еще один сон прошлой ночью. О ней. Думаю, она пытается показать мне, почему она покончила с собой.
Кейн нахмурился и отвернулся, усаживаясь прямо на пассажирском сиденье.
– Что? – Она насторожилась.
– Ничего, – ответил он. – Просто… просто то, что мне тоже снятся странные сны.
Бобби села поближе, вцепившись в спинку его кресла.
– О чем??
– Не знаю. Они были… я не хочу говорить.
Марк смеясь, откинулся на спинку сиденья.
– О, мои дни! У тебя был настоящий грязный сон! Ты должен рассказать нам, приятель!
Даже на коже с его оттенком было заметно, как Кейн покраснел. Он молчал.
– Кейн, это может быть важно… – проговорила Бобби, хотя внезапно почувствовала самую безотчетную в своей жизни ревность к девушке из сна.
– Знаешь что? – произнес, наконец, Кейн. – Я не смог бы рассказать о нем, даже если бы захотел. Я был настолько вне его… я имею в виду, во сне было словно наполовину это был я и наполовину, будто я его смотрел.
– Я тоже так чувствовала себя.
Марк продолжал болтать.
– Чувак…. Это хотя бы было жарко, а?
Кейн не сказал больше ни слова, но на его губах проскользнула застенчивая улыбка, и Бобби испытала свое второе предобморочное состояние.
Королевская больница Сихейвен не сильно отличалась от Пайпер Холла, за исключением того, что располагалась она на окраине леса, что, каким-то образом, делало приближение к ней еще более устрашающим. Пока Марк ехал по длинной дорожке с тянувшимися вдоль нее дубами, Бобби вспомнились «Сияние[9]» и «Волки Уиллоуби Чейз[10]» и вдруг визит сюда перестал казаться такой уж замечательной идеей.
Деревья исчезли, и взору предстала больница. Это было старинное сооружение с современными чертами, искусственно трансплантированными к скелету здания – блестящие поручни и раздвижные двери на античной больнице. Но это не делало место более привлекательным.
Марк миновал пролет скорой помощи и, следуя указателям, проехал в сторону психиатрического отделения. Благотворительное отделение Сойера находилось позади главного корпуса – квадратное строение с квадратными окнами, аккуратно выстроенными в параллельные линии; нигде, насколько было видно, не было ни одного закругленного угла, наверное, для того, подумала Бобби, чтобы не расстраивать сумасшедших внутри.
– Мне нужно вернуться в школу на второй урок. Если нужно, я могу приехать за вами после.
– Не надо, все клево, мы сможем вернуться в Оксли на автобусе, – предложил Кейн, и Бобби кивнула в знак согласия. Она так сильно нервничала сейчас, что могла почувствовать горький вкус желчи в глубине рта. Это больше не казалась ни игрой, ни «баловством»; это было серьезно – они собирались проникнуть в больницу, чтобы допросить человека с психическим заболеванием.
Хотя, в этом и заключалась вся проблема. А что если Бриджит Хорн не была больной? Или что если она была таковой, и у них тоже были видения? Бобби жалела, что не перехватила чего-нибудь поесть, прежде чем покинуть школу; она чувствовала голод, и ее тело ощущалось пустым, словно фонарь из тыквы, оставшийся гнить с выходных.
– Ты в порядке? – Кейн почувствовал ее беспокойство.
– Не совсем. У нас могут быть серьезные неприятности из-за этого. Вроде нарушения закона.
Он покачал головой.
– Мы просто посетители. Против этого нет закона.
Бобби кивнула, пытаясь создать в себе немного его спокойствия путем осмоса. Кейн вышел из машины, и она последовала за ним, разглаживая свой наряд. В конце поездки она распустила волосы и сменила солнцезащитные очки на свои обычные.
– Мы просто наносим визит, – сказала Бобби больше себе, нежели Кейну.
Оставив их перед психиатрической больницей, Марк отправился обратно в Рэдли Хай. Было на удивление тихо. Какая-то часть Бобби ожидала воплей, борющихся в смирительных рубашках больных, даже если она понимала, что это чисто телевизионное клише.
Первые несколько капель дождя размером с небольшие шарики упали на асфальт.
– Ну же. Давай зайдем внутрь. – Кейн обхватил ее рукой и повел вверх по ступенькам. Автоматические двери раскрылись. Регистратура ничем не отличалась от любой другой больницы – стол, пара мягких стульев матово-синего цвета, неброские плакаты, гласящие, что каждый четвертый из нас подвергнут опасности проблем с психикой. Единственная разница заключалась в том, что комната была охраняемой. Доступ к остальной части здания находился за плотно закрытыми дверьми, за которыми следил человек в форме.
Бобби заставила себя улыбнуться дежурной.
– Привет, мы пришли навестить Бриджит Хорн, пожалуйста.
Дежурная, женщина неопределенного возраста явно страдающая ожирением, с красным лицом и солено-уксусным запахом, набрала что-то на своем компьютере.
– Хорошо, милая. Поднимитесь на лифте на третий этаж в комнату ожидания.
Бобби чуть не упала. Конечно же, все не могло быть так просто. Раздался неприятный гудящий звук, и сигнальная лампочка над двойными дверями изменилась с красного на зеленый.
– Проходите, – проговорил охранник. – Третий этаж.
Не мешкая, парочка поспешила внутрь. Как только они оказались в лифте, Бобби выдохнула, казалось, впервые за пять минут.
– Почему я так нервничала?
– Знаю, – согласился Кейн. – Полагаю, это просто больничная обстановка.
Лифт поднялся на третий этаж, и они вышли в еще одну комнату ГСЗ[11], только в этой тихо играло «Радио 2». Здесь стоял ужасный больничный запах – спиртового геля для рук вперемешку с рвотными массами и дезинфицирующими средствами. В то же время воздух был странно сладким, словно кто-то распылил освежитель воздуха.
На сей раз Кейн подошел к регистрационной стойке.
– Привет, мы бы хотели увидеть Бриджит Хорн.
Медбрат на посту – красивый рыжеволосый парень лет двадцати – удивился.
– Вы пришли увидеться с Бриджит?
– Ага, – ответила Бобби. – Друзья семьи.
Медбрат – Дэвид, согласно информации на бейджике – скептически окинул ее взглядом сверху донизу.
– Бриджит не принимает посетителей, кроме своей мамы.
– Знаю. Именно ее мама попросила нас прийти. Думаю, она хочет, чтобы Бриджит общалась с большим количеством людей… – Говоря неправду, Бобби чувствовала себя ужасно. Бриджит была одинока, и единственные ее посетители находились здесь, преследуя свои эгоистические цели.
– Вы не могли бы подождать здесь, пожалуйста? – Дэвид провел пластиковый пропуск через кард-ридер и вошел в отделение. Вытянув шею, Бобби посмотрела через двери. Он разговаривал с другой медсестрой или врачом – трудно было сказать, когда на них всех была больничная униформа. В конце концов, он вернулся с женщиной азиатской внешности с добрым лицом и одетой в нормальную одежду.
– Привет, я доктор Кан. Дэвид говорит, что вы хотели навестить Бриджит?
– Да, пожалуйста, – ответил Кейн.
– Должна сказать, что это довольно необычно. Бриджит – очень неспокойная пациентка, и ей не нравятся визиты – даже своей мамы.
Бобби предвидела такую неудачу, но это только придало ей решительности. Они зашли уже так далеко.
– Пожалуйста. Я … мы просто хотим помочь. – Что было правдой. Все, что они могли бы сделать, чтобы остановить Мэри, могло помочь также и Бриджит. Доктор Кан не казалась убежденной, так что Бобби снова быстро заговорила. – Пожалуйста. Если бы вы просто сказали ей, что… что… мы на третьем дне.
Инстинкт подсказывал, что ей не следует упоминать имя Мэри.
Доктор Кан выглядела еще более сбитой с толку, но, вздохнув, она прошла обратно в отделение, оставив их в приемной. Когда же она вернулась несколькими минутами позже, недоумение на ее лице достигло предела.
– Хорошо. Это очень странно, но она говорит, что примет вас. – За стойкой Дэвид в шоке выронил ручку. – У вас с собой есть зеркала или что-нибудь отражающее? Мы не можем вносить никакие зеркала в отделение – они вызывают психоз Бриджит.
Бобби перерыла свою сумку и нашла компактную пудру с зеркальцем, которая на самом деле принадлежала Нае. Она отдала ее Дэвиду, тот положил ее за стойку. Кейн передал свой телефон, у которого была блестящая хромовая поверхность.
Нервозность вернулась. Пока доктор Кан вела их в отделение, живот Бобби болезненно скрутило. Не отдавая себе отчета, бессознательно ища поддержки, ее пальцы нашли руку Кейна. Он сжал их.
Пациенты были эклектичным сборищем. Судя по всему, это было смешанное отделение – смешанных чокнутых (почему-то мозг Бобби считал, что сейчас было самое время придумывать жалкие и оскорбительные каламбуры на чей-нибудь счет). Отделение не сильно отличалось от классной комнаты: в центре общей территории были два огромных стола для занятий. С одной стороны, кропотливо вырезая буквы из журналов, за ним располагался мужчина лет сорока с зачесанными назад редеющими волосами. Ножницы точно следовали краю буквы «Р», которую он вырезал. По другую сторону стола чернокожая женщина с бритой головой писала в дневнике самым мелким почерком, который Бобби когда-либо видела, как будто бы она поставила перед собой цель написать самые маленькие буковки. Микроскопические записи заполняли целые страницы.
За следующим столом пациент помоложе, парень немногим старше их, испытывал приступ раздражения, и медсестра спокойно пыталась образумить его, пока он топал ногами.
– Что ж. – Доктор Кан остановила их у двери боковой комнаты. – Бриджит действительно не покидает своей комнаты, поэтому вам придется увидеться с ней там.
– Все здорово, – проговорил Кейн, не смотря на то, что выглядел взвинченным. Бобби чувствовала его ладонь, раскаленную докрасна на ее коже. Доктор Кан открыла дверь спальни, внутри ее было темно – занавески задернуты. Сжав челюсть и цепляясь за руку Кейна, как за спасательный круг, Бобби вошла в тень.
Глава 13
Бриджит
Потребовалось время, чтобы глаза Бобби привыкли к темноте. Плотные шторы свисали над единственным окном, пропуская лишь полоски грифельно-серого света по бокам. Бобби могла лишь представить приблизительные очертания предметов в комнате – односпальная кровать, пустой стол под окном, единственный пластиковый стул, функциональный шкаф. Словно пытаясь разглядеть образ в ночи, она только со второго взгляда увидела фигуру в комнате.
Бриджит сидела, вжавшись в угол, где кровать встречалась со стеной, поджав колени к подбородку – точно так же, как Бобби, согнувшись, сидела в туалете в том сне. Только белки ее глаз были видны сразу. Она выглядывала из-под завесы сальных каштановых волос, спадавших на плечи. Бобби задалась вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как она видела солнце – ее лицо было призрачно бледным с огромными кругами вокруг впалых глаз.
– Привет, Бриджит, это твои посе… – начала доктор Кан.
– Вы вызывали ее, не так ли? – невнятно проговорила Бриджит. Было трудно определить ее возраст – с одной стороны она выглядела осунувшейся, старше своих тридцати лет, но в то же время она казалась напуганной маленькой девочкой, свернувшейся в клубок на кровати.
Глаза Бобби округлились, и она еще сильнее сжала руку Кейна. Он крепко держал ее в ответ.
Доктор Кан снова заговорила.
– Бриджит принимает довольно сильные психотропные препараты, поэтому она такая сонная.
Казалось, Бриджит стоило больших усилий держать прямо свою голову, она свешивалась на одну сторону; ее поза напоминала силуэт, который Бобби видела в коридоре две ночи тому назад.
– Оставьте нас одних. – Бриджит взглянула на доктора Кан.
– Я не уверена, что это хорошая …
– Все в порядке, – заверила Бобби врача.
– Вы уверены?
Она кивнула.
– Да.
– Хорошо. Я буду недалеко, если вам что-нибудь понадобится. – Доктор Кан нехотя вышла, закрывая за собой дверь.
– Включить свет? – спросил Кейн Бриджит.
– Нет.
Бобби жестом указала на пластиковый стул.
– Можно?
– А какая разница, верно? – Бриджит теребила угол своей подушки обкусанными до мяса ногтями. – У вас осталось только полтора дня, можете делать, что хотите.
На стуле стоял большой таз для умывания с подкладным судном и кувшином внутри. Бобби вдруг четко осознала, что Бриджит никогда не покидала этой комнаты – даже для того, чтобы пойти в ванную. В ванных были зеркала. Не возражая, Бобби убрала таз под стул и села. Кейн топтался сбоку возле нее, не зная, что делать со своей рукой теперь, когда она ее отпустила.
– Мы видели ваш блог, – начала Бобби. – Я – Бобби, кстати, а это Кейн.
– Она сообщила мне ваши имена.
Бобби взглянула на Кейна.
– Что?
– Теперь она вас знает. Вы впустили ее. Она может заглянуть в вас. Она знает вас. Всегда подсматривая в окна.
С трудом сглотнув, Бобби проговорила:
– Мы вызвали ее. В Пайпер Холле.
Бриджит хихикнула.
– А зачем, иначе, вам быть здесь? Я знала, что это произойдет, когда все забудут о нас. Пока люди помнили, что случилось с нами, никто не был настолько глуп, чтобы произносить ее имя. Полагаю, что теперь мы – устаревшая новость, вчерашний хлеб. Время для следующего поколения.
– Забыли о ком? – спросил Кейн, откашливаясь.
– Обо мне, Аби и Тэй. – Возможно, причиной была темнота или может действие медикаментов, но расширенные зрачки Бриджит зияли подобно черным дырам на ее лице, засасывая Бобби.
– Ч-что с ними случилось? – запнулась Бобби. – Извините, что спрашиваю, но есть ли какой-нибудь способ, с помощью которого мы могли бы остановить то, чтобы происходит с нами.
– Вы не сможете.
– Пожалуйста…
– Пять дней, – отрезала она. – У вас есть пять дней и все. Механизм запущен и теперь только тик-тик-тик, пока время не иссякнет. Вы привели это в движение и вы не сможете остановить часы.
– Пожалуйста, Бриджит. Расскажите нам, что произошло. Мы поверим вам.
Казалось, от этого она воспрянула духом, выходя из своего состояния. Когда она заговорила, ее оживление граничило с маниакальностью.
– В Оксли была домашняя вечеринка. Какая-то остроносая девушка рассказывала нам, почему она так боялась Пайпер Холла – из-за страшной истории о девушке по имени Мэри, которая сбросилась со скалы в море. Существовала городская легенда, – хотя я никогда не понимала, почему она была городской, учитывая то, что школа находится посреди сельской местности – что если позвать ее по имени пять раз, то она появится в зеркале.
– Мы все посчитали это чепухой, конечно же, но когда вернулись в Пайпер Холл – мы жили в Верхнем Доме – Аби подумала, что было бы весело дать истории шанс. Вот тебе, Аби, самое глупое, что ты придумала… Я помню, как однажды она вдохнула шербет, так как слышала, что от него можно словить кайф. Клянусь, после этого она чихала целый час. – Она дико усмехнулась при воспоминании. – Мы сделали это в общем туалете Верхнего дома. Нас было только трое – мы даже зажгли свечу, прямо как в истории. Тэйлор тогда так сильно смеялась, что нам потребовалась вечность, чтобы произнести ее имя…
– Крова…, – начал было Кейн.
– НЕ ПРОИЗНОСИ ЕГО! – Бриджит впервые задвигалась. Она перескочила через кровать, проворная, как кошка, и зажала рукой рот Кейна. Его глаза широко распахнулись от шока. – Не произноси его, – прошептала она. – Никогда не произноси его. Разве ты не понял? Она всегда слушает.
Она отпустила его, и Кейн попятился, прерывисто дыша.
– А что произошло дальше?
Бриджит заползла обратно на кровать, возвращаясь в свое логово, словно Голлум.
– Мы произнесли его один раз, затем второй, потом третий раз, потом четвертый… и тут я остановилась. Я увидела что-то уголком глаза. Прямо в глубине зеркала что-то перемещалось. Как будто мы что-то разбудили. Вы ведь не будете продолжать тыкать просыпающегося медведя, не правда ли? Так что я остановилась на четвертом разе. Хотя Тэй и Аби произнесли ее имя в пятый раз. Они не видели. Они не остановились.
– Вы сказали его только четыре раза?
Бриджит кивнула.
– Хотя этого было достаточно. Достаточно, чтобы ее впустить. Она всегда рядом и ждет пятого раза. – Девушка мягко начала раскачиваться взад и вперед. Ее нога начала постукивать. – Всегда в ожидании того, чтобы я произнесла ее имя.
Бобби больше не могла усидеть на месте ни секунды. Она пересела на кровать к Бриджит и положила руку на ее колено, чтобы остановить постукивание.
– Бриджит, все нормально. Это было много лет назад… она не придет за вами. – Все это имело смысл. Бобби жила с этим три дня, в то время как на Бриджит это давило уже более тринадцати лет. Ничего удивительного.
– Я вижу ее в своих снах. Я вижу кладбище. Она меня не забыла… она ждет, когда я сделаю ошибку и проговорюсь.
– Что случилось после того, как вы вызвали ее? – спросил Кейн. – У вас были видения?
– На следующий день мы расстались на время пасхальных каникул. Мы все разъехались по домам. Я была в Италии и не думала об этом, пока не получила сообщение от Аби. В то время я об этом не думала… да и зачем? Я не имела ни малейшего представления…. Глупая маленькая идиотка перед зеркалом… произнести ее имя пять раз.
– Что же было в том сообщении?
– В нем говорилось: «Эй, дорогуша, как ты? С тобой не происходит ничего странного?» Я проигнорировала его, а потом они обе исчезли. Вот тогда я посмотрела в зеркало… и увидела ее – она ждала.
Бобби глубоко задумалась, покусывая губу. В ее истории не было ничего из того, чего бы они уже не знали, и ничего, что могло бы помочь.
– Бриджит. Когда вы видите Мэри в своих снах… она показывает что-нибудь?
– Только кладбище.
– Какое кладбище?
– То, что у Собора Святого Павла. Она смеется надо мной. Я слышу ее смех на кладбище.
Бобби вздрогнула, словно ее кости наполнились льдом.
– Я думаю… мне кажется, что она пытается что-то мне сообщить. Как будто мы могли бы остановить это. Как будто мы могли бы помочь ей.
– Нет! – Бриджит схватила запястье Бобби. – Зачем? Зачем бы вам ей помогать?
– Я думаю, что…
– Не помогайте ей. Держите ее в клетке. Как собаку на цепи. Она – собака на цепи, привязанная к школе.
Бобби посмотрела на Кейна в поисках поддержки, но он только пожал плечами.
– Я думаю, что М…, думаю, что она нуждается в помощи… думаю, что она потеряна… несчастна.
Бриджит горько рассмеялась.
– Страдание любит компанию. Она затягивает нас в свою могилу.
Неужели это так? Мэри была такой грустной, хотела ли она, чтобы все они тоже так чувствовали? Бобби была уверена, что здесь есть что-то еще. Каким-то непостижимым образом ей захотелось столкнуться с призраком лицом к лицу.
– Я не сдамся, – тихо сказала Бобби. Она отцепила пальцы Бриджит от своего запястья.
– Как и я, – добавил Кейн.
– У нас осталось еще два дня. Мы можем остановить это.
Хихиканье продолжилось. Она заговорила девичьим, мелодичным голосом.
– Вы не поняли, да? Она не сдастся. Она не отказалась от меняяяяяяяя …
Бобби нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Посмотрите в окно. – Но сама Бриджит отвернулась от него, уткнувшись головой в гипсовую стену. Бобби снова почувствовала, как по ее коже пробежали мурашки, а на затылке волоски встали дыбом. Она встала с кровати и медленно подошла к окну. Она слышала, как крапинки дождя барабанили по стеклу. Они ударялись о подоконник плотными, тяжелыми каплями.
Бобби распахнула шторы, не зная, чего ожидать. От увиденного она невольно ахнула.
– Что такое? – спросил Кейн, щурясь, пока серый дневной свет заливал пустую комнату.
Дождевая вода стекала по окну, но отпечатки двух рук, где ладони прижались к оконному стеклу, были четко различимы.
– Отпечатки рук. – Бобби провела пальцем по стеклу.
– Ну и что? – спросил Кейн.
Бобби повернулась к нему лицом.
– Они снаружи, а мы – на третьем этаже.
Глава 14
Стигма
Не говоря ни слова, Кейн выбежал прочь из мрачной комнаты. Бобби бросила извиняющийся взгляд на Бриджит и последовала за ним.
– Мне жаль.
– Так и будет. – Бриджит вновь отвернулась к стене.
– Кейн, подожди! – окликнула его Бобби. К тому времени, когда она вышла из боковой комнаты, он прошел уже половину коридора. Встречающиеся на пути пациенты с любопытством оборачивались на шум.
– Прости… мне нужно было убраться из этой комнаты. Я не мог дышать. У меня раскалывалась голова. – Он прислонился к стене, опустив голову на схему эвакуации при пожаре.
Бобби прикоснулась к его руке, но жест получился неловким.
– Понимаю. Но я не верю тому, что сказала Бриджит…. Мэри показывает мне прошлое с какой-то целью. Зачем ей это делать, если бы она просто хотела нашей смерти? Она пытается привести нас куда-то, я знаю это.
Кейн выглядел изнуренно, в то время как ей нужно было, чтобы он был сильным. Бобби вспомнила, каково было ощущать себя Мэри – как она испытывала стыд на уроке, а затем страх и одиночество, прячась в туалете. Она не была злом.
Доктор Кан спешила по коридору, не сводя с них глаз.
– Что происходит?
– Ничего, – пробормотала Бобби.
Доктор Кан заглянула в комнату Бриджит, затем, нахмурившись, снова взглянула на них.
– Так и знала, что этот визит был плохой идеей. – Она холодно наблюдала за ними. – Откуда вы вообще знаете Бриджит? Вы, без сомнений, намного моложе ее.
Пора было уходить.
– Мы друзья семьи. Мы уже уходим. Извините, если расстроили ее. Мы не хотели.
– ОСТАЛОСЬ ДВА ДНЯ. – Пьяный голос Бриджит эхом разносился по всему отделению. Кейн отдернул свою руку от Бобби и затопал вниз по коридору. Получив еще один раздосадованный взгляда от врача, Бобби последовала за Кейном к выходу, потянув его за рукав.
– Кейн, – Бобби понизила голос и приблизилась к нему, не допуская, чтобы персонал психиатрического учреждения подслушал их разговор. – Пожалуйста. Если призраки – это духи, застрявшие на земле, может быть, ее нужно освободить. Возможно, если мы сможем выяснить, что ее держит здесь, мы можем сделать так, чтобы это не повторялось снова и снова. Просто… поверь мне.
Кейн смягчился и посмотрел на нее. Их лица были всего лишь в сантиметрах друг от друга – это было самое близкое расстояние, на котором она когда-либо находилась от губ парня. Они опасно притягивали.
– Верю.
Бобби больше не могла выдержать. Находиться так близко от него было опьяняюще, а ей нужна ясная голова. Она отступила.
– Хорошо. Бриджит видела во сне кладбище – возможно, мы могли бы пойти и проверить его. Интересно, похоронена ли она там. – Бобби размышляла, могла ли на ее надгробном камне содержаться подсказка – имя родственника или еще что-то – кого-то, кто мог бы помочь им понять, какое незавершенное дело могло быть у Мэри.
– Нам стоит посмотреть на него. – Кейн, казалось, смирился с поиском. – Просто такое чувство, что бы мы не делали… Как мы сможем остановить то, что может парить за окном? То, что живет внутри зеркала?
Не смотря на то, что даже упоминания невероятных отпечатков рук было достаточным, чтобы вызвать у нее волну мурашек по коже, Бобби не могла отступить.
– Я не знаю. – Она снова понизила голос. – Но сидеть в темной комнате и покачиваться – тоже не поможет, верно?
Впервые за долгое время Кейн рассмеялся.
– Ты права. Давай сядем на автобус до Оксли. Полагаю, время полакомиться десертом, я – Хэнк Марвин.
Ее пустой желудок заурчал от самой мысли о еде.
– Хорошо. Я бы и на шоколадку согласилась. Но сначала мне нужна ванная.
Они покинули отделение, и сразу же стало светлее и свежее, словно отделение существовало в своем собственном мрачном измерении. Дэвид, медбрат, проводил их до ближайшего туалета. Бобби пришлось признать, что она, как и Бриджит, начала чувствовать отвращение к комнатам с зеркалами, особенно после того, что показал ей Кейн прошлой ночью.
– Подождешь меня здесь, ладно?
Он понимал ее беспокойство.
– Конечно.
Бобби вошла в туалет, разочарованно найдя обе кабинки пустыми. Единственная полоска света гудела над головой, заполняя комнату бледным рассеянным светом. Над раковиной висело зеркало, но она демонстративно отвернулась от него, зная, что если посмотрит достаточно внимательно, то больше не будет в комнате одна. Как можно быстрее она сделала свое дело, но, как бы сильно ей не хотелось убраться из комнаты, она должна была помыть руки, иначе ощущала бы себя грязной все оставшееся утро.
Избегая вглядом своего отражения, Бобби прополоскала руки под краном. И вот тогда она впервые заметила это. Когда она подняла рукава куртки Barbour вверх, чтобы не намочить их, то увидела воспаленную красную царапину. Как она ее получила? Царапина не кровоточила, больше походила на заживающий шрам.
Стряхивая воду с рук, Бобби подняла рукав выше. У нее отвисла челюсть. Порезы были на всем предплечье.
– Какого…? – Ужасные ссадины рассекали ее кожу – некоторые длинной в сантиметр или два, больше – просто крошечные отметины, но некоторые были глубокими ранами. В отчаянии, Бобби закатала свой правый рукав и обнаружила то же самое. Ее руки были в порезах, которые никогда не наносились.
Глава 15
Дела могильные
Бобби провела по коже, тщетно пытаясь смахнуть их. Она закрыла глаза и сосчитала до пяти, молясь, чтобы все это было только в ее голове – еще один кусочек сна – но когда она снова открыла их, болезненные алые шрамы все еще были на месте. С губ сорвалось отчаянное рыдание.
– Кейн! Кейн! – закричала она, не в силах вымолвить ничего больше.
Он ворвался в уборную, и, судя по раздувающимся ноздрям и сжатым кулакам, был готов к драке. Бобби бросилась к нему, еле сдерживая истерику в голосе.
– Смотри! Посмотри на мои руки!
Он поморщился, когда провел пальцами по ее коже.
– Что случилось?
– Ничего! Я не знаю! Они просто появились! – Это было уже слишком. Она дошла до критической точки и больше не могла держаться ни секунды. Все ее усилия оставаться позитивной и оптимистичной пропали в мгновение ока. Мэри заставила ее бояться.
– Господи! – Кейн протянул руки, и она шагнула в его объятия, широко распахнув глаза, стараюсь не моргать. Бобби боялась, что если она закроет глаза, то из них потекут слезы, а плакать она не собиралась. Его свитер пах травами – чисто и надежно – он пах домом.
Несправедливо. Она хотела помочь Мэри, по-настоящему хотела, и вот – это. Что же дальше?
– Зачем она это делает? Чего она от нас хочет?
Кейн не ответил, только крепче прижал ее к себе.
Полчаса спустя, Бобби доела Kinder Bueno и запила его лимонной фантой, пока они ждали автобус.
– Лучше? – спросил Кейн.
– Немного, – покраснела Бобби. Ужас утих, хотя порезы не исчезли. Она не могла думать ни о чем кроме них. Еще одна невероятная вещь, произошедшая за последние три дня. И она была самой плохой – пострадало ее тело. Она чувствовала себя оскверненной, уязвимой, и это делало Мэри более реальной. Она не была каким-то туманным призраком, она могла добраться до них.
Он успокаивал ее, в свою очередь, демонстрируя выдержку. Он обратил внимание на то, что хоть порезы и были настоящими, она не испытывала никакой сильной боли, и все могло было быть намного хуже. Бобби хранила свои новые страхи при себе – ни к чему слова, шрамы на ее руках говорили обо всем.
– Прости, что сорвалась. – Она попыталась пошутить, но голос ее дрогнул. – Можем мы свалить это на резкое снижение сахара в крови?
Кейн улыбнулся. Ямочки на щеках.
– Думаю, можем. Вообще-то, принимая во внимание все, что случилось, мы еще неплохо держимся.
– Точно. – Бобби сглотнула готовые прорваться слезы. «Плакать – непродуктивно», – сколько раз она говорила это Нае, когда какой-нибудь случайный парень не отвечал на ее сообщения. – Может быть, если бы у нас было две недели, у нас было бы больше времени на то, чтобы сидеть, плакаться и утешать друг друга.
– Но все же, – Кейн допил свой второй Red Bull. – Если хочешь плакать, то поплачь. Этим утром я довольно-таки сильно взбил свою подушку.
– Это эвфемизм? – вырвалось у Бобби, о чем она тут же пожалела. Боже, теперь он решит, что она «дерзкая». Нет ничего хуже, чем быть «дерзкой».
Кейн выдохнул Red Bull через нос.
– Мило. Теперь понятно, чем вы там занимаетесь.
– Прости. Мне не следовало так говорить.
– Нет, все нормально. – Кейн открыл пачку Doritos. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Мы никогда ни о чем больше не говорили, кроме призраков.
Эта была истинная правда. На самом деле, кроме того, что он учился в Рэдли, ездил на небольшом ВМХ байке[12] и, вроде как, встречался с Грейс, она не знала о своем напарнике ничего. Только это. Оу, и еще про бурную семейную историю.
– Ты прав. Давай, расскажи мне что-нибудь.
– Например, что?
– Например, о себе. – Может быть, если она сосредоточится на нем, то не будет думать о порезах на руках. Одна мысль о них заставляла ее кожу покрываться мурашками. Просто думай о Кейне.
Снова пошел дождь – капли барабанили по крыше автобусной остановки, которую наполовину покрывали скользкие, мокрые оранжевые листья.