Гражданская Оборона переходит в наступление. Егор Летов дает первое интервью за последние три года

Автор: Алексей Белый

Источник: 12.1993 г., «Комсомольская Правда».

К Егору Летову и его знаменитой панк-группе ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА молодежь относится по-разному. Одни восхищаются тем, что он делает, другие совершенно не воспринимают его творчество, но узнать побольше о Летове хотят и те, и другие. Отчет о московском концерте ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, который должен был состояться 19 декабря в небольшом ДК имени Горького, похож на сводку военный действий (см. КП от 21.12.92). Перевернутые машины, потасовки, разбитые стекла в ДК, в срочном порядке вызванный ОМОН.

Но все это было потом, пока же, за два часа до концерта, еще ничего не предвещает грядущего побоища. Я не узнал Летова — это на сцене он заводится и выбрасывает в зал огромную энергию, а в гримерке Егор скромный, добрый, интеллигентный молодой человек, похожий на вечного студента.

— Егор, твоя ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА существует почти десять лет, достигнув невероятной популярности, почему о тебе ничего не пишут? Ты не желаешь беседовать с корреспондентами или тебя не желают печатать?
— Пожалуй, главная причина — в нежелании прессы признавать сам факт существования ГО. Мы записываем альбомы, выпускаем большим тиражом пластинки, которые мгновенно раскупаются. Мне понятно, почему это происходит — та сила, которая движет нами, опасна дисциплинарно санаторному режиму«.

— Как часто ГО дает концерты?
— Последний прошел в Таллинне в апреле 1990 года.

— С чем же связан этот почти трехлетний перерыв,
— Обстановка вокруг концертов ГО стала носить истерически-маниакальный характер. В Воронеже мы выступали на стадионе — после первой же песни началась массовая драка. Люди становятся похожими на гальванических зомби, ибо они не умеют, либо не способны использовать энергию, которую они получают в позитивном, творческом ключе.

— Что же ты хочешь от публики, неужели желаешь видеть свою аудиторию чинно рассевшейся, как на концерте классической музыки?
— Я хочу видеть на концертах таких же слушателей, как мы сами. Пусть люди с помощью той энергии, которая приходит к ним, по-другому посмотрят на мир, пусть они почувствуют себя вечно живыми, огненно-живыми, смогут контролировать себя и постараются трансформировать эту энергию в творчество.

— Сегодня вы согласились выступить на вечере газеты «День», тебе близки патриотические идеи или это подтверждает слова твоей песни «при любом госстрое я — партизан, при любом режиме я — анархист»?
— Раньше я называл свой идеал «анархией», сейчас думаю, что его лучше всего назвать «коммунизмом». Еще в 1988 году на фестивале в Новосибирске мы заявили со сцены о том, что мы — настоящие коммунисты, которых, к сожалению, мало. Демократами мы не были никогда.

— Долгие годы у вас выходили только магнитоальбомы и вдруг на прилавках магазинов стали появляться пластинки ГО. Студия ГрОб — твоя собственность? — Пишемся мы у меня дома. Можно назвать его и студией, но это скорее репетиционная точка с аппаратурой.
— Однако диски ГО записаны достаточно профессионально…

— Тем не менее все альбомы пишутся в моем доме на два магнитофона «Олимп». — На какие деньги ты сейчас живешь?
— Только на доходы от пластинок. Пишу стихи, думаю, сочиняю. Есть идея снять полнометражный художественный фильм.

— Егор, но ты же сегодня один из немногих рок-музыкантов, если уже не единственный, который может без проблем собрать на своем концерте полный дворец спорта в Москве или другом крупном городе. Не хочешь использовать благоприятный момент для повышения своего материального положения?
— Предложения такие были, причем речь шла об огромных гонорарных суммах. Но деньги мне не нужны, живу я скромно, на жизнь пока хватает. Все деньги трачу на пластинки и компакт-диски.

— Почему бы тогда не издать книгу стихов и текстов, по-моему, такой сборник был бы выгоден и тебе, и издателям?
— Такой сборник уже практически готов к выходу в московском издательстве «Автограф». В книжке, страниц на триста, практически все стихи Янки Дягилевой, Кузьмы Рябинова и мои — позднего периода. У меня именно стихи, песен очень мало. — Ты очень хорошо знал Янку. Газеты, в том числе и наша, писали о ее нелепой смерти, а что же с ней произошло на самом деле?

— Наша небольшая компания представляет собой как бы маленькую коммуну, сплоченный боевой взвод. Нас мало, но все мы братья и сестры. В последнее время многие погибли по различным причинам. Все мы живем по определенным законам. Рок — трамплин, самая настоящая война, и те, кто вступил на этот путь, уже не могут вернуться назад. Обратной дороги для нас нет — каждый следующий шаг может быть только вперед. Если не хватает энергии и сил сделать шаг вперед, нужно умирать. Либо человек идет вверх, либо он ломается. Мы не сможем себе позволить быть стариками. Добровольно ушел из жизни наш гитарист Дмитрий Селиванов, то же произошло и с Янкой. Когда кончаются патроны, последний нужно оставлять себе. В какой-то момент Янка не смогла идти дальше — не хватило сил, и она сознательно ушла из жизни. Мы с ней разговаривали на эту тему, осталась предсмертная записка, последние стихи…
Всех нас ждет то же самое, поэтому я не воспринимаю смерть людей из нашего круга трагически, это естественный и мужественный подход.
— Хорошо ли ты знал Александра Башлачева?

— К сожалению, с ним мы встречались всего один раз — на домашнем концерте в Ленинграде. Безусловно, это лучший русский рок-поэт.
— Сколько тебе лет?

— В следующем году будет тридцать.
— Ты уже видишь впереди непреодолимый барьер или еще остались запасы для творческого роста?

— Шаги вперед мне даются все трудней. Каждый раз, когда заканчиваю работу над новой песней, кажется, что она последняя и дальше идти невозможно, но каждый раз впереди находится просвет. Мы недавно записали альбом Сто Лет Одиночества. 3аписали в два года, в рекордно долгий для нас срок. Раньше работали над альбомом от месяца до полугода, а до этого я вообще однажды записал пять альбомов за месяц. Сто Лет Одиночества, пожалуй, лучшая вещь ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ и предел того, что мы сегодня смогли сделать.
— Твоя любимая музыка?

— Очень люблю музыку 60-х годов — американский «гараж» и советские песни: Мулерман, Магомаев, Ненашева, Пьеха, ранние ПОЮЩИЕ ГИТАРЫ.
— Как ты относишься к классике?

— Часто слушаю Баха и раннюю средневековую музыку.
— Как ты думаешь, можно ли говорить о кризисе русского рока или он уже давно мертв? Можно говорить о глубочайшем кризисе. В стране и раньше было не так много хороших команд: в Москве, считаю, лучшей командой была ДК, в Сибири — мы, ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ и Янка, в Ленинграде же хороших групп никогда не было. Сегодня рок-движение кончилось, нет притока молодежи. Я не знаю ни одной современной группы, которая бы имела свое лицо. Мне присылают много кассет, я все прослушиваю, но все вторично, не энергично, а главное — ненастоящее.

— Правда ли, что ты каждое лето один уходишь в горы?
— Да, но не один, а в небольшой компании. Последний раз ездили на Урал с Романом Неумоевым.

— Спасибо за интервью, но на какой незаданный вопрос тебе самому хотелось бы ответить?
— Недавно питерская газета «Смена» опубликовала большое интервью с Егором Летовым, я к нему не имею никакого отношения и ничего из напечатанного там от моего имени бреда сказать не мог. Это мое первое интервью за последние три года.