Который часто бросают на зрителей игроки, впавшие в отчаяние. Сколько
Событий произошло на протяжении одной секунды, и как иногда много значит
один удар игральных костей!
-- Это был, конечно, последний его заряд, -- сказал, улыбнувшись,
Крупье после минутного молчания и, держа золотую монету двумя пальцами,
Показал ее присутствующим,
-- Шальная голова! Он, чего доброго, бросится в реку, -- отозвался один
Из завсегдатаев, оглядев игроков, которые все были знакомы между собой.
-- Да уж! -- воскликнул лакей, беря щепотку табаку.
-- Вот нам бы последовать примеру этого господина! -- сказал старик
Своим товарищам, показывая на итальянца.
Все оглянулись на счастливого игрока, который дрожащими руками
Пересчитывал банковые билеты.
-- Какой-то голос, -- сказал он, -- шептал мне на ухо: "Расчетливая
игра одержит верх над отчаянием молодого человека".
-- Разве это игрок? -- вставил кассир. -- Игрок разделил бы свои деньги
На три ставки, чтобы увеличить шансы.
Проигравшийся незнакомец, уходя, позабыл о шляпе, но старый сторожевой
Пес, заметивший жалкое ее состояние, молча подал ему это отрепье; молодой
Человек машинально возвратил номерок и спустился по лестнице, насвистывая
"Di tanti palpiti" ("Что за трепет" (итал. ) -- слова арии из оперы Россини
к "Танкред") так тихо, что сам едва мог расслышать эту чудесную мелодию.
Вскоре он очутился под аркадами Пале-Руаяля, прошел до улицы Сент-Оноре
И, свернув в сад Тюильри, нерешительным шагом пересек его. Он шел точно в
Пустыне; его толкали встречные, но он их не видел; сквозь уличный шум он
Слышал один только голос -- голос смерти; он оцепенел, погрузившись в
Раздумье, похожее на то, в какое впадают преступники, когда их везут от
Дворца правосудия на Гревскую площадь, к эшафоту, красному от крови, что
Лилась на него с 1793 года.
Есть что-то великое и ужасное в самоубийстве. Для большинства людей
Падение не страшно, как для детей, которые падают с такой малой высоты, что
Не ушибаются, но когда разбился великий человек, то это значит, что он упал
С большой высоты, что он поднялся до небес и узрел некий недоступный рай.
Беспощадными должны быть те ураганы, что заставляют просить душевного покоя
У пистолетного дула. Сколько молодых талантов, загнанных в мансарду,
Затерянных среди миллиона живых существ, чахнет и гибнет перед лицом
Скучающей, уставшей от золота толпы, потому что нет у них друга, нет близ
них женщины-утешительницы! Стоит только над этим призадуматься -- и
Самоубийство предстанет перед нами во всем своем гигантском значении. Один
Бог знает, сколько замыслов, сколько недописанных поэтических произведений,
Сколько отчаяния и сдавленных криков, бесплодных попыток и недоношенных
Шедевров теснится между самовольною смертью и животворной надеждой, когда-то
призвавшей молодого человека в Париж! Всякое самоубийство-это возвышенная
Поэма меланхолии. Всплывет ли в океане литературы книга, которая по своей
волнующей силе могла бы соперничать с такою газетной заметкой:
"Вчера, в четыре часа дня, молодая женщина бросилась в Сену с моста
Искусств"?
Перед этим парижским лаконизмом все бледнеет -- драмы, романы, даже
старинное заглавие: "Плач славного короля Карнаванского, заточенного в
темницу своими детьми", -- единственный фрагмент затерянной книги, над
Которым плакал Стерн, сам бросивший жену и детей...
Незнакомца осаждали тысячи подобных мыслей, обрывками проносясь в его
Голове, подобно тому, как разорванные знамена развеваются во время битвы. На
Краткий миг он сбрасывал с себя бремя дум и воспоминаний, останавливаясь
Перед цветами, головки которых слабо колыхал среди зелени ветер; затем,
Ощутив в себе трепет жизни, все еще боровшейся с тягостною мыслью о
Самоубийстве, он поднимал глаза к небу, но нависшие серые тучи, тоскливые
Завывания ветра и промозглая осенняя сырость внушали ему желание умереть. Он
Подошел к Королевскому мосту, думая о последних прихотях своих
Предшественников. Он улыбнулся, вспомнив, что лорд Каслриф, прежде чем
Перерезать себе горло, удовлетворил низменнейшую из наших потребностей и что
Академик Оже, идя на смерть, стал искать табакерку, чтобы взять понюшку. Он
Пытался разобраться в этих странностях, вопрошал сам себя, как вдруг,
Прижавшись к парапету моста, чтобы дать дорогу рыночному носильщику, который
Все же запачкал рукав его фрака чем-то белым, он сам себя поймал на том, что
Тщательно стряхивает пыль. Дойдя до середины моста, он мрачно посмотрел на
Воду.
-- Не такая погода, чтобы топиться, -- с усмешкой сказала ему одетая в
лохмотья старуха. -- Сена грязная, холодная!..
Он ответил ей простодушной улыбкой, выражавшей всю безумную его
Решимость, но внезапно вздрогнул, увидав вдали, на Тюильрийской пристани,
Барак с вывеской, на которой огромными буквами было написано: СПАСЕНИЕ
УТОПАЮЩИХ. Перед мысленным его взором вдруг предстал г-н Деше во всеоружии
Своей филантропии, приводя в движение добродетельные весла, коими разбивают
Головы утопленникам, если они, на свою беду, покажутся из воды; он видел,
Как г-н Деше собирал вокруг себя зевак; выискивал доктора, готовил