Протоиерей Алексий ОСТАПОВ
ПАСТЫРСКАЯ ЭСТЕТИКА
1968 год
„... Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь! ... храпи нас Бог защищать теперь нашу Церковь! Это значит уронить ее. Только и есть для нас возможна одна пропаганда — жизнь наша"
ГогольН.В.[1]
Мысли, изложенные здесь, рождались по мере общения с нашими студентами, ставшими или готовящимися стать священнослужителями. Поводом для этого были сначала отдельные беседы, вопросы, а затем „пятиминутки культуры", присоединяемые мною в Академии вот уже ряд лет к лекциям по Церковной археологии.
Некоторые из участников наших бесед о культуре пастыря просили меня дать мои записи, которых у меня до сих пор не было. Желание содействовать росту наших замечательных, добрых слушателей и побудило написать часть того, о чем говорилось, что интересовало нас всех.
Говорить о культуре или об эстетике пастыря трудно, ибо все время впадаешь в „чужие" области нравственного им пастырского богословия. Пастырская эстетика — это и пастырская мораль, этика и нормы поведения, вытекающие из христианского мировоззрения и сугубо нравственных и пастырских основ пастырства.
Важно усвоить, что священнослужитель не актер, не дипломат, он всегда должен быть самим собой и должен быть всегда на высоте своего сана. А сан обязывает его быть всесторонним, духовно-богатым, мудрым, опытным человеком.
Культура пастыря и вообще каждого священнослужителя — это не только его личное дело, это дело Церкви, дело духовных школ, каждого их преподавателя и воспитателя.
Все изложенное здесь не инструкция и предписание, а просто размышления, советы, мысли для обсуждения. Если они будут приняты и кому-либо полезны и интересны, автор сочтет свой труд не пропавшим даром.
Ценность человека — его содержание, его поведение и его дело на земле. В высочайшем пастырском служении много граней и все они должны быть чисты и прекрасны; все они должны ярко светить людям.
Эстетика — это чувство прекрасного и это наука о законах красоты. Чувство действительно прекрасного должно быть постоянным ощущением у священнослужителя. Вся его жизнь, все его служение — это выражение прекрасного и спасительного.
Без красоты нет этой жизни, красота вокруг нас, в нас самих и все это отблеск высочайшей и совершеннейшей красоты Бога.
Красота храма, богослужения — это красота церковная, особенная, вещающая о спасительном и благодатном. Красота преображающая.
Жизнь христианская — это красота духовная, нравственная, человеческая; она состоит из внутреннего богатства человека и из умения общения с людьми.
Цель жизни — спасение, вечность и на пути к этой цели Церковь и пастырство в ней. Каждый пастырь может стать действительно пастырем, а может быть только требоисправителем и пастырем наполовину, а то и меньше.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЬ В ХРАМЕ
Священнослужителю очень важно глубоко чувствовать церковный характер храма и совершаемого в нем богослужения. Он твердо должен усвоить, что как недопустима нецерковность в храме в утвари, живописи, иконах, так недопустима она и в богослужении, проповеди, облике и поведении самого священнослужителя.
Все виды нецерковности вредны, к примеру, любой нецерковный предмет, внесенный в храм для употребления сразу должен „резать" глаза священника. Любое нецерковное, картинное изображение или имеющее светский, оперный характер, песнопение, декламационная манера чтения, даже движения и возгласы, производимые актерски, должны вызывать протест у церковно живущих молящихся и тем более у священнослужителя.
Конечно, трудно выдержать в храме все в едином стиле. Наши храмы и наши богослужения имеют теперь очень „пестрый" характер. От древних икон до западных репродукций и дешево, безвкусно подкрашенных фотографий с картин, можно встретить в храмах. Уродливая резьба, скульптуры, искусственные цветы, громоздкие медные позеленевшие подсвечники и паникадила, полотенца с бездарными вышивками низкая по качеству и нецерковная по характеру стенопись, плохие изображения на стекле часто наполняют наши храмы. Вкуса, эстетики, порой, обидно мало. При богослужении чтение и пение представляют тоже искусственное соединение различных по характеру и способу исполнения произведений. Многое поется по-оперному, по-светски.
Добиться церковной строгости и единого стиля в храме трудно. Народ наш привык, свыкся с этой пестротой и даже иногда любит установившийся горе-порядок. Священнику надо очень осторожно, очень тактично воспитывать прихожан в понимании действительно церковного.
Не крики хора, а кричать у нас любят, а глубина содержания, выявление смысла песнопений — вот главное и спасительное. Можно прокричать или прошамкать апостольское или евангельское зачало, а можно донести его до сердца молящегося. Можно „умиляться" перед плохой копией с Мадонны, а можно молиться перед духоносной древней иконой Божией Матери и получать духовное, а не „чувственное", т.е. внешнее утешение.
Раскрыть настоящую церковность, приблизить ее, сделать доступной и насущной может и должен священнослужитель, но прежде всего он сам должен открыть ее для себя, чтобы зажить ею, постоянно духовно обновлять и углублять свое знание о Церкви.
Все эти слова будут не доступны и не нужны для духовно мертвого священника, не нужны они и карьеристу, но для живого пастыря Церкви они нужны, ибо его служение призвано быть плодотворным, спасительным для него и для множества наших замечательных чад церковных.
* * *
Священник в храме... Здесь он раскрывается во всей полноте. Здесь он совершитель Таинств, Предстоятель у престола Божия, душепопечитель, учитель, воспитатель. Здесь важно все: каждое движение, каждый возглас, весь облик пастыря-отца.
Какие же качества требуются от священнослужителя? Прежде всего, — этоблагоговение, как выражение глубокого страха Божия, сознание величия дела и святости места и одновременно сознание своего недостоинства, слабости, греховности и всецелое упование на любовь и милосердие Божие, полная преданность и отдача всего себя Богу и людям. Необходима собранность всех сил души и ума на богослужении, на его внутреннем содержании и духовном смысле. Здесь должно быть отсечено все отвлекающее, все уводящее, раздражающее, все воспоминания, все привычки и заботы. И вообще внутренняя дисциплинированность, сосредоточенность, собранность и выдержанность всегда необходимы священнослужителю.
Надо помнить, что уровень наших прихожан и совопросников растет, велики их знания и запросы, пастырь должен быть совершеннее, опытнее, его знания и опыт должны быть не ниже, а гораздо выше вопрошающих. Горе тому пастырю, прихожане которого более церковны, более духовны и более человечны и культурны, чем он.Искренность рождает естественность при богослужении, но также всегда необходима истрогость церковная, т.е. глубокая церковность, чтобы храм не стал только местом личных переживаний, эмоций, трибуной, рамой для пастыря, а чтобы сам пастырь вместе со всеми в единении и смирении был носителем церковного духа, церковности живой и животворной. Для этого у пастыря должен бытьстрах перед личным возвышением, страх своего культа в храме. Авторитет, уважение прихожан и собратьев необходимы, но культ священника всегда вреден и для Церкви и для него самого.
Священник призван всегда и всюду бытьносителем церковности, высокой духовной культуры и глубокого христианского духа.
Живой образ Христа должен быть для православного христианина всегда на первом месте, но священники, любящие свой культ, греховно затмевают собой этот спасительный образ. „Кликуши", „мироносицы", почитательницы „батюшки" бегают за ним, ходят в храм для него, видят только его, умиляются на него и т.д. Получается не богослужение и молитва, а своеобразный „спорт". И священник должен сам прекратить подобные увлечения части своих прихожан. Молодой же пастырь не должен подавать повода к возникновению повышенного к нему уважения, быстро перерастающего в поклонение.
Смирение — вот, пожалуй, главная сила пастыря, выражающаяся и во всем его поведении и облике. Но смирение действительно христианское, глубокое, а не напускное или показное. Наигранность, елейность, слащавость, игра в добренького и смиренного — все это отвратительнее любой фальши.
Священнику нельзя как бы входить в „роль", в храме быть одним, а вне храма — другим. Здесь раздвоение немыслимо. Никакой игры в церковной ограде и вне ее быть не должно. Проповедь — сама жизнь, она высшая и лучшая форма свидетельства, она и исповедничество.
Нельзя обманывать себя, своих пасомых, надо жить в храме, для храма и храмово вне храма, всегда ясно сознавая всю ответственность за отступления от норм пастырского поведения и жизни, от обетов священства, от страшного священнического Залога.
Страх Божий должен всегда жить в сердце и сознании пастыря. Священнослужителю нельзя привыкать служить, привыкать в смысле свободно, безбоязненно, смело, как всякое привычное земное дело, совершать богослужения и особенно Божественную Литургию.
Литургия — это высочайшее на земле Дело и священник призван каждый раз творить его заново, ибо все существо Литургии -это не повторение, это наипервейшая новизна, сама жизнь, творимая вновь и вновь. Это не только обновление, но вновь животворнейшая. Не дыхание благодати, а сама ее сердцевина, живой Христос, Его спасительная жертва и соучастие в ней пастыря и всей Церкви. Мертвенность пастыря может и должна препобеждаться при одном условии, если в его сердце живет любовь ко Христу.
Молитва и покаяние, самобичевание (духовное), желание быть лучше, желание роста духовного, спасение — все рождается от любви ко Христу. Любовь к человеку — это уже отблеск, это прямое следствие любви к Сыну Божию, „нас ради распятому и погребенному".
Крест Христов — вот сила пастыря всегда и во всем. Помня о Кресте, неся его в сердце и мыслях, претворяя его в жизнь, живя Крестом, пастырь будет неуязвим и не допустит сознательно отступлений от церковного, спасительного пути. Все поступки, все служение священника, крестоносный его путь будет тогда спасительным, ясным, прямым, нужным.
* * *
Богомольцы пришли в храм. Перед их взором иконы; все небо как бы предстало в иконостасе и в центре, в отверстых царских вратах — священнослужитель.
Без него нет богослужения, нет Таинств, нет благодати, исходящей из алтаря. Храм нем без него. Он как бы живая икона в иконостасе, он связывает своим служением, собой Небо и землю. Здесь он представляет Церковь и Самого Христа, особенно Епископ. Священнослужитель, естественно, центр богослужения. Отсюда и важность вопроса: каков сам священнослужитель, на высоте ли он своего места, сознает ли он в полноте свою ответственность перед Богом и людьми Божиими, имеет ли он те качества христианского пастыря, делающие его действительно пастырем, а не наемником или, что еще хуже, волком в стаде овец?!
Облик батюшки, его служения, осмысленное, неторопливое, но и не затянутое, отчетливо произносимые возгласы с выделением главного, степенные движения, все это благодатно действует на молящихся, они видят, чувствуют, что служение их священника искреннее, благоговейное, без фальши, рисовки и без напускного смирения.
Служение со страхом Божиим, с верой и любовью — самая лучшая проповедь и особенно нужное свидетельство.
Самое священное место храма — алтарь. Естественно, что здесь все должно отвечать святости места. Безукоризненная чистота, порядок, отсутствие нецерковных вещей и, конечно, соответственное поведение лиц, которым подобает быть в алтаре. Очень хороша практика, когда в алтаре не находятся люди, не имеющие отношения к совершаемому богослужению.
Священнослужитель первым должен показывать пример отношения к алтарю и поведения в нем.
Приятно бывает видеть опрятные алтари, где все продумано, все с любовью поставлено и положено на свои места. Здесь сам воздух опрятен. Здесь нет мелочи. Все важно и все вместе является очень большим показателем отношения людей к святая святых храма.
Алтарная часть иконостаса должна быть не задней стороной, где возможна грязь, паутина и даже зеркало, а алтарной стороной, т.е. обращенной к Востоку, к престолу. Очень хорошо, когда иконостасы устраиваются двухсторонние и в алтаре тоже святые иконы или росписи.
За иконостасом священник предстоит престолу. Поэтому как неуместны здесь разговоры, шутки, а иногда перебранка и лишнее сидение. Нельзя разрешать вносить в алтарь шляпы, верхнюю одежду. Конечно, не допустимо плевание в храме. Весь храм должен быть всегда в образцовом порядке и чистоте. И если нет богатой утвари, древних икон, парчовых риз, храм все же может быть благолепным своей чистотой, своим продуманным церковным видом — это будет всегда свидетельствовать о любви тех лиц, кто печется о благолепии дома Божия.
* * *
Величие и святость храма и богослужения требуют от священнослужителя особого внимания к движениям в храме.
Здесь следует сказать о крестном знамении, благословении, поклонах и возношении рук, каждении, походке.
Священнослужитель должен правильно, четко, с благоговением осенять себя крестным знамением. Осенив себя полным крестом, он должен совершать поклон, но не быстро и без махания головой и руками.
Священнослужитель должен своим примером и словом учить молящихся верно креститься.
Небрежное крестное знамение, неверно сложенные персты, двуперстие или „лапа" или махание вызывает сразу отталкивающее впечатление и свидетельствуют об отсутствии у так крестящегося благоговения и страха Божия. Плохо, если священнослужитель, отрастив большую бороду, крестит только ее, не полагая, как положено, крестное знамение на плечи.
Крещение рта при зевании — непонятная привычка, которую следует изживать.
Важно и то, как благословляет священник подходящих под благословение и за богослужением. Небрежность, спешка, подставление своей руки для обязательного целования — тоже оставляют неблагоприятный след в душе богомольца. Благословляя за богослужением, не нужно поднимать руку выше своей головы, надо четко изображать крест правильно сложенными перстами и обязательно смотреть на что или кого благословляешь.
Особенно внимательно, со страхом и великим трепетом надо осенять Святой Хлеб и Святую Чашу за Евхаристией, не по воздуху и издали, а над самым Святым Хлебом и Святой Чашей. Спешка, небрежность здесь немыслимы! Это великий грех! Благословлять народ надо не спеша, четко, завершая благословение неспешным поклоном.
Благословляя Святым Крестом, нельзя махать им, спускать его вниз. Крест — великая святыня и с сознанием его величия надо осенять им народ и давать прикладываться. Размахивать при этом крестом недопустимо.
При совершении Таинств и треб также очень важно истовое осенение, благословение, кропление, помазывание, отирание и т.д. Все эти действия имеют высокий духовный смысл и производить их нужно с сознанием важности, без спешки, истово с произнесением положенных по чину слов.
Хождение вокруг Святого престола, вокруг купели или аналоя во время Таинств должно быть неспешным, благоговейным. Возношение рук за литургией должно иметь благоговейный и благолепный вид. Слишком поднятые кверху или растопыренные в стороны руки производят нехорошее впечатление. Руки подчеркивают сугубую молитву и их возношение должно выражать искреннюю молитвенную настроенность совершителя Таинств. Диакон при произнесении ектений не должен поднимать руку с орарем выше своей головы. Нося большую диаконскую свечу, некрасиво держать ее за самый конец.
Поклоны поясные и земные должны совершаться там, где они положены, причем, надо думать и о том, чтобы и они были благопристойны и совершались в полном соответствии с общим характером богослужения. Произвольные поклоны и стояние на коленях, когда не положено, недопустимы. Дома можешь класть любое количество поклонов. Но делать это при всех не надо.
Каждение дается в начале очень трудно. Красиво кадить умеют немногие.
Кадить надо по счету три, соразмеряя поклон. Обязательно при каждении нужно смотреть на икону, которой кадишь. Нельзя при каждении спешить, лихо размахивать кадильницей, говорить. Кадить надо с благоговением и страхом, не забывая, что это священнодействие — существеннейшая часть богослужения. Поспешное каждение на требе — панихиде или при погребении — вызывает отталкивающее впечатление. Здесь, у гроба, рядом с глубоко страдающими людьми, священник не может спешить, не должен формально „отслужить" и все. Это преступление!
Вообще походка священнослужителя должна быть особой. Бегать по алтарю и храму, размахивать руками, махать головой, отбрасывая волосы назад, недопустимо, нельзя и умышленно „плавать", едва переставляя ноги, это фальши. Походка должна быть естественной, но степенной, чтобы не нарушать общего величия и строя богослужения. Надо очень умело рассчитывать входы и выходы, чтобы не спешить и не опаздывать. Пауз и ожиданий во время богослужения не должно быть.
Богослужения также должны начинаться строго в назначенное время. Недопустимо опоздание или внезапное изменение часа начала службы.
Все действия, движения и само предстояние у престола, или сидение на горнем месте и вообще в алтаре должны быть пристойными, соответственными святости богослужебного чина и места. Движения служащих происходят на глазах множества молящихся. Красота пения, чтений должна восполняться плавностью и красотой движений. Умение ходить, умение сидеть, умение служить благолепно нужно учиться, нужно все делать обдуманно и с благоговением.
Особенно важно осмысленное и глубокое служение литургии. Божественная литургия — это единый стройный чин, где все полно великого смысла и где нет ничего лишнего, ничего второстепенного. Надо чувствовать строй литургии, ее величие, раскрывать его, а не объединять, не принимать величия и полноты Божественной литургии. Живя литургией, можно заставить жить ею и всех молящихся, а нередко храм и молящийся народ воодушевляет батюшку.
Все в литургии должно быть продумано и со стороны действий, тогда содержание, слова будут подчеркиваться действиями, движениями. Все в литургии важно и свято от начала до конца. Присутствие за литургией как и за другим богослужением в алтаре епископа вносит некоторые особенности, которые следует знать священнослужителю. Это: получение благословения у архиерея в начале, а затем поклоны после возгласов. При архиерее священнослужитель не благословляет сослужащих и народ. На литургии в этом случае благословляет только Святой Хлеб и Святую Чашу на Евхаристическом каноне.
Архиерейское богослужение имеет много особенностей и участвующему в нем духовенству следует быть особо внимательными и собранными.
Часто литургия очень затягивается чтением записок о здравии и о упокоении — это очень плохо. Читать записки надо, но не длительное время. Плохо, если и Херувимская песнь повторяется несколько раз из-за того, что Предстоятель поминает у Жертвенника слишком долго.
Хочется отметить некоторые моменты литургии — это целование священнослужителей при соборном служении перед Символом веры и движение воздухом над дискосом и чашей во время „Верую". Эти действия должны производиться очень продуманно, очень благоговейно, а также причащение священнослужителей должно носить глубокою благоговейный характер. Недопустима здесь спешка и нарушение чина. Поклон, целование Святого престола и бережное взимание левой рукой Святого Тела, положение на правую руку, если есть Предстоятель, целование в плечо и степенный отход от престола — ни в коем случае не за спиной других священнослужителей, чтение молитвы, благоговейное осенение себя Святым Телом и причащение — трепетное, святое, с великой верой и страхом, в молчании, без суеты и обычного жевания.
Плат при причащении Святой Крови ни в коем случае нельзя запускать за воротник подрясника на потную шею. Обтиранием Святой Чаши и целованием ее края завершается само причащение. Причащение богомольцев необходимо производить с большой острожностью, тщательностью, с терпением и с любовью.
Большего внимания и благоговения требует потребление Святых Даров. Разговоры потребляющего, его смелость и быстрота потребления производят плохое впечатление на богомольцев, да и не соответствуют величию Таинства. Приходилось видеть диакона, даже не осенившего себя крестным знамением до и после потребления Святых Даров.
Плохо, если потребляющий обсасывает или вылизывает лжицу и чашу. При соборном служении очень важно, чтобы соблюдался общий строй, порядок. Все служащие должны равняться по старшему, одновременно с ним совершая крестное знамение, поклоны и даже чтение по служебнику. Не хороша практика носить за поясом на литургии служебник, иногда довольно пухлый.
Очень плохо выглядит священнослужитель в коротком подризнике, этого надо тщательно избегать.
Показательно поведение неслужащих священнослужителей в храме и алтаре. Во время литургии или исправлении треб они должны учитывать такие моменты, как чтение Евангелия или Евхаристический канон.
Чтение записок, вынимание частиц и тому подобные действия должны на это время обязательно прекращаться.
Невежливо во время проповеди собрата не слушать ее или критиковать содержание и способ произнесения.
Нельзя сидеть в алтаре при епископе и старших по хиротонии, пока они стоят.
Нельзя сидеть при причащении в алтаре. Конечно, нехорошо спешить с запивкой, пока не запили служащие.
Сугубое внимание должно быть у всех в алтаре при совершении хиротоний.
Иногда развязно и даже грубо держат себя иподиаконы в алтаре, изображая главных действующих лиц, — это отсутствие страха Божия и культуры и наследие плохих иподиаконов прошлого должно всячески изживаться.
В начале богослужения, облачаясь, священнослужитель читает особые молитвы, благословляет облачения. Об этом следует помнить и при снятии священных одежд. Больно бывает видеть небрежное, поспешное снятие облачений, или облачения в беспорядке, лежащие в алтаре или ризнице.
* * *
Немаловажное значение имеет в храме ризница. Ее состав должен соответствовать годовому кругу богослужения, здесь должно быть все для совершения Таинств и треб.
Сосуды, книги, вся утварь — предметы священные, редкие, художественные, часто древние, — их надо беречь, помня их святость, неповторимость и их назначение. Отношение к утвари всегда очень большой показатель культуры и веры священнослужителя.
Почему-то часто книга „Апостол" находится в большом невнимании и после прочтения очередного зачала часто оставляется где попало.
Святые иконы, антиминс, святое миро, Евангелие, плащаница, святые кресты требуют особого отношения со стороны священнослужителя. Они должны быть в храме в подобающем виде, без порчи и утрат и прикосновение к ним должно быть всегда благоговейное, бережное, как к предметам священным.
Очень важно их правильное хранение в соответствующем месте, а если потребуется реставрация, то ее можно доверять только опытным реставраторам, в противном случае можно навсегда испортить древнюю икону, шитье, чеканку или эмаль. Ценить художественные достоинства утвари, их древность, знать их историю должен каждый священнослужитель. Это его прямая обязанность.
Необходимо иметь в храме иконы на весь год и все это должно тщательно храниться. Способы должного хранения икон, облачений, книг и утвари есть различные, но важно то, чтобы сокровища ризницы каждого храма сохранялись от порчи и преждевременной гибели.
Никоим образом нельзя иконы, шитье, облачения мазать маслом, одеколоном, духами. Серебро нельзя чистить кислотами. На воздухах, пеленах, облачениях, камилавках и вообще всюду, где есть подкладки, они должны быть чистыми. Иллитоны, платы также должны иметь безукоризненный вид. Я уже не говорю о святом антиминсе, каждому священнослужителю понятно, что на престоле его храма антиминс должен быть в порядке и освящен православным епископом и с мощами в должной чистоте и опрятности.
Ветхие предметы, невозможные к употреблению, следует сжигать в отдельном месте.
Старые иконы и деревянные вещи с жучком, шашелем являются распространителями этого вредителя, так что надо очень умело вести борьбу с врагом древностей. Опасны моль, сырость, гвозди, старые ризы на иконах и, конечно, беспорядочное хранение, когда икона лежит и вытаскивается из кучи по мере надобности.
Священнослужитель несет прямую духовную ответственность за святой престол, жертвенник, за всю утварь. Важно, чтобы облачения были всегда в порядке и соответствовали богослужению, т.е. имели цветовое соответствие дню и богослужению, чтобы все предметы облачения соответствовали в цветовом отношении друг другу. Нельзя, например, с голубым стихарем надевать зеленый орарь или с синей фелонью розовые поручи и т.д. Здесь нужен эстетический вкус. На голубой подризник ни к чему нашивать розовые ленты.
Особенно мало вкуса у изготовителей и заказчиков митр. Обилие стекол, бус, брошек и очень плохие изображения делают современные митры похожими на театральные, бутафорские. Жаль, что утратилась разница между епископскими и архимандричными шапками (митрами). Не умеют часто наши митрофоры и носить митры, нося их по архиерейски. Кресты и панагии тоже не всегда, к сожалению, блещут вкусом.
Надо помнить, что есть совершенно несовместимые цвета и материалы, и о чем, к сожалению, нередко забывают изготовители утвари. И не обилие блеска и „фальшивых" камней, а церковность и художественность делают любой предмет церковный соответствующим его высокому назначению. Важно также здесь и соблюдение норм и традиций Православной Церкви. Не традиционны и возникли в новое сравнительно время некоторые изображения, как например, единоличное изображение Бога Отца, картина „Моление о Чаше". Воскресение Христово в виде вылетающего из гроба Спасителя в окружении ангелов и воинов, коронование Божией Матери, изображение Богоматери с непокровенной головой и др.
В наших храмах часто можно и очень много найти интересного — это древние, старинные, художественные предметы, иконы, исторические памятники, редкие книги и изделия местных мастеров. Священнослужитель должен стремиться узнать историю храма, изучать храм, его богатства, включая чердаки, подвалы и кладбища.
Интерес к церковной старине и к своей культуре, к истории должен волновать сердце пастыря.
При посещении других храмов, мест, городов, музеев священник должен научиться смотреть, сранивать, узнавать архитектуру, иконы, живопись, утварь.
Неоценимую услугу могут оказывать в этом отношении книги по истории, искусству. Хорошо, если батюшка работает над какой-либо темой по богословию или церковной археологии. Живой интерес к прошлому — большой показатель настоящей культуры.
Горе-священник, требоисправитель, кое-как отслужив службу, вешает рясу на гвоздь и вместе с ней оставляет все священническое, все духовное до следующей службы и выпархивает в мир, как совсем светский нецерковный человек, жаждущий утех и развлечений этого мира.
* * *
Очень часто приходится в наших храмах видеть злоупотребление электросветом. Обилие электричества, громадные лампы и рефлекторы слепят молящихся. Злоупотребляют и лампами дневного света. Лампочки иногда заменяют и живой свет лампад. Храм и богослужение теряют многое от безвкусного и постоянного яркого электроосвещения. Глаз современного человека в быту устает от обилия света так же, как ухо от шумов.
Не допустимы в храме искусственные цветы и фальшивые украшения. В храме все должно быть иным, именно храмовым... Здесь даже воздух иной, напоенный ладаном, струящимся в лучах солнца, проникающих в храм. А разве может заменить лампочка свечу или лампаду — этой жертвы и символа живой молитвы и веры.
Храмовая атмосфера всегда должна быть таковой и никакие земные эффекты здесь недопустимы. Если в искусстве земном, реалистическом, театральном многое построено на иллюзии, то в храме иллюзий не должно быть. Здесь земными средствами все свидетельствует о реальности и близости духовного мира, здесь дышит благодать Христова и человек приготавливается в храме для ее принятия, для очищения, возвышения, приближения к горнему. Храм — это духовная лечебница, место исключительное и единственное на земле, священнослужитель обязан это себе ясно представлять и содействовать тому, чтобы храм всегда был храмом, домом молитвы.
* * *
Священнослужителю очень важно владеть своим голосом. Знать недостатки своего произношения, дикции и слуха и упорно бороться с ними. Для этого полезно выслушать дружественную критику и принять ее к сведению. Всякий речевой дефект мешает в деле пастырском. Всякая искусственность и фальшь должны быть отброшены. Необходимо стремиться к тому, чтобы все молящиеся получали все, что им несет своим голосом диакон или священник. Крикливое служение так же, как и слишком тихое, вредят делу. Некоторые молодые священнослужители на первых порах иногда усваивают у старых священников неверную, ложную манеру служить и произносить возгласы. В этом большая опасность. Усвоив с молодых лет ошибочную практику служить, начинающий священник может остаться в плену ошибок до конца.
Необходимо учиться у многих или у очень опытных и духовно живущих лиц. Полезно сравнивать различную практику, различный опыт священнослужителей, читать по этому вопросу. А, главное, узнавать: есть ли смысл, оправдан ли тот или иной жест, интонация или движение, ведут ли они к Богу или это личный произвол, „фокус", дурная манера или еще хуже — показуха. Греховная привычка служить быстро, читать наспех вырабатывает гнусное бормотание, скороговорку, проглатывание слов или целых фраз. Сбить язык легко, но исправить этот дефект трудно и даже невозможно.
Есть старые батюшки, которые не могут служить из-за „сбитого языка". Это следует помнить начинающему священнослужителю. Дикция — важное условие чтения. Необходимо дома больше выразительно читать вслух, следить за своей артикуляцией, строго слушать себя.
Плохо, если у пастыря плохой слух или слабый голос, но и здесь есть возможность какого-то исправления, улучшения, лишь бы гордости поменьше, самомнения да желание исправления к пользе дела.
Часто слышишь, как отвратительно произносят возгласы отдельные священники, как уродуют этим богослужение. А диаконы? Так часто они пыжатся от гордости, а на самом деле слушать нечего, служат прескверно и не своим голосом. А попробуй сказать, посоветовать, остановить... Порой очень трудно удержаться от замечания, когда служит молодой батюшка с завыванием или мяукает или похрюкивает, или мычит в начале, или двумя голосами кричит или басит, когда у самого тенор. Можно служить вульгарно, грубо или фальшиво-елейно.
Вопросы слуха, голоса и дикции очень и очень существенные и нельзя полагаться лишь на собственное мнение о своих слуховых и голосовых данных, считая мнения других всегда ложными и враждебными.
* * *
Внешность священнослужителя, весь его облик в храме имеют не второстепенное значение. Наши священнослужители по внешнему облику могут быть, пожалуй, разделены на: совершенно бритых и стриженных, на умеренно бритых и стриженных и на совсем небритых и нестриженных. Думается, что священник должен уважать себя, свой сан и традиции Церкви, но совершенно не обязательно растить волосы и бороду до поясницы. Подбривание шеи, закручивание волос в безобразные „поповские" косицы, лохматые длинные бороды православия, конечно, не прибавляют.
Священник должен иметь опрятный внешний вид. Он не должен, конечно, маскироваться под художника или стилягу с бородой, но он не должен быть дикообразом, пугалом.
Умеренная борода и некороткая прическа всегда будут свидетельствовать о том, что батюшка не прячется, а с достоинством носит свой сан.
Духовная одежда священника должна быть строгой. Лучшим цветом для рясы всегда будет черный, для подрясника — белый. Конечно, возможны вариации, но очень умеренные. Пестрые, цветастые из дорогих, а часто и дамских или блестящих подкладочных тканей или из бархата и плюша рясы и подрясники не говорят в пользу их владельцев. Любовь и широченным, цветастым поясам тоже не всегда свидетельствует о вкусе. Обувь при богослужении всегда должна быть строгой и только черного цвета и обязательно в безукоризненной чистоте.
Само собой разумеется, что священнослужитель должен быть чистоплотным. Его лицо, руки, рот да и все тело должно быть всегда безукоризненно чистым.
Постоянно следить за собой обязан каждый служитель алтаря. Личная гигиена пастыря, аккуратность, чистоплотность должны стать неотъемлемой частью его жизни.
Печально бывает видеть нечистоплотного, заросшего с черными ногтями, неопрятного с гнилыми зубами батюшку. Такой священник своей некультурностью приносит вред великому делу, дискредитирует духовенство в целом. Употребление духов, помад, крашение волос, маникюр, завивка не должны иметь места у священнослужителя. Это несовместимые вещи с личностью священника и только очень духовно бедные люди могут стремиться украшать себя подобным образом.
Священник в рясе с крестом на груди... Этот облик складывался веками. Не надо его уродовать. Облик православного батюшки надо сохранить, сберечь. Бритые щеки и „плевок" вместо бороды, почему-то греческого покроя ряса, желтые ботинки — все это не украшает и не создает облика. Ряса должна быть, так же, как и подрясник, наша русская. Монахам любого сана не следует носить цветные подрясники, им то более всего нужно думать о скромности.
Священник по возможности должен избегать появляться в храме в подряснике. Подрясник равен нижней одежде, белью.
Нельзя поощрять практику совершения треб и таинств в подряснике, хотя это и удобно. Священнослужитель не должен, идя по улице в рясе, быть с непокрытой головой, он, как и военный человек, если в форме, должен покрывать голову. Черная скуфья -лучшее украшение для священнослужителя.
Недопустимо появление в подряснике в официальных церковных местах: у архиерея, в духовной школе, в Патриархии. Здесь священнослужитель должен быть в своей официальной одежде. Крест всегда должен быть в порядке, без порчи и грязи. Монах в таких случаях — в клобуке, с четками. Ряса, по возможности, должна быть не короткой, чтобы из-под нее не выглядывали брюки, — это безобразно.
Священнослужитель вынужден носить и светское платье. Оно должно быть строгим, со вкусом. Лучше выбирать темные тона и скромные формы одежды. Черный костюм, белая сорочка с черным галстуком, черные ботинки. Скромное темное пальто и шляпа. Яркие модные костюмы, шляпы, туфли и береты, кричащие апаше и безрукавки неуместны. Скромность всегда украшает и никогда не унижает человека. Умение выбирать и носить одежду дано далеко не всем.
Больно бывает видеть плохо „замаскированного" под светского человека батюшку. „Попа всегда видно, даже в рогожке".
И глубоко ошибаются те священнослужители, которые пытаются слиться с толпой, быть как все! Всегда виден поп, но надо, чтобы был виден современный пастырь, а не поп. Пастырь — это человек большой и всесторонней культуры, человек духовно и эстетически богатый. Не отсталость и безвкусицы, не отрешенность от прогресса, а сознание нужности и важности пастырского делания должно определять и поведение и облик пастыря Православной Церкви. Священнослужитель, с честью носящий свое духовное платье, всегда вызывает уважение у окружающих.
Быть священником всегда и везде — этому посвящаются следующие страницы нашего повествования.
ГЛАВА ВТОРАЯ
СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЬ ДОМА