Сценические упражнения на наблюдения

Одно из непременных свойств художника- — умение наблюдать жизнь. Именно с этого будущие актеры начинают овладевать ис­кусством перевоплощения. Надо научить их умению зорким глазом художника выхватывать из окружающей жизни то, что необходи­мо для создания сценического образа. Будущий актер должен по­стоянно тренировать в себе эту способность, дабы она стала для него бессознательной жизненной привычкой.

В. Давыдов говорил, что актер должен постоянно наблюдать и как губка впитывать в себя все, что он видит вокруг. Потом актерские наблюдения внезапно заявят о себе, когда придется создавать тот или иной характер

А. Ленский в статье «Заметки о мимике и гриме» писал: «Мне кажется, что актеру надо привыкнуть наблюдать всегда и везде. Впоследствии эта привычка сделается так сильна, что не покинет актера в самые тяжелые и трудные минуты его жизни. Нужды нет, что, расставшись и перенеся свое наблюдение на другого, он забудет о первом, — в свое время это лицо со всеми его особенно­стями всплывет в его памяти, хотя актер и не будет в состоянии дать отчет, где и когда видел его и даже видел ли его когда-ни­будь. Этим запасом впечатлений актер будет непременно пользоваться» ¹.

Л. Н. Толстой в романе «Анна Каренина» так описывает наблю­дения художника Михайлова: «Он подходил быстрым шагом к двери своей студии, и, несмотря на его волнение, мягкое освещение фигуры Анны, стоявшей в тени подъезда и слушавшей горячо го­ворившего ей что-то Голенищева и в то же время, очевидно, желавшей оглядеть подходящего художника, поразило его. Он и сам не заметил, как он, подходя к ним, схватил и проглотил это впе­чатление, так же как и подбородок купца, продававшего сигары, и спрятал его куда-то, откуда он вынет его, когда понадобится».

Такая наблюдательность — результат развитой привычки, обыч­но—сознательно развитой, во всяком случае на первых порах

^1. Ленский А. П. Статьи, письма, записки. М., 1950, с. 79

Стр.40

Чтобы добиться автоматизма наблюдательности, необходимо со­знательно тренировать эту способность.

Наблюдая, всматриваясь в жизнь, студент должен думать о том, в каком отношении находится наблюдаемый человек к нашему обществу. Педагоги приучают студентов наблюдателями, а смотреть на жизнь заинтересованными глазами.

На занятиях, посвященных наблюдениям, студенты показывают те зарисовки, человеческие характеры, которые они подсмотрели в жизни. Мы начинаем с наблюдений за внешней характерностью (студентам легче за нее зацепиться) и стремимся к тому, чтобы на этом этапе они не показывали наблюдаемого человека «целиком», не пытались сразу охватить весь его облик. Надо обратить внима­ние на какую-нибудь характерную черту: либо на походку, либо на манеру смотреть, есть, жестикулировать, писать, читать газету, закуривать папиросу, говорить по телефону и т. д. и т. п. Эти уп­ражнения напоминают карандашные наброски художников, кото­рые они делают для своих будущих картин.

Сначала робко, но потом все с большим и большим увлечением студенты показывают свои зарисовки и наблюдения. Мы просим завести специальные тетради (записные книжки) наблюдений. В эти тетради мы советуем студентам записывать наиболее инте­ресные впечатления, отдельные подмеченные элементы характерности (походка, привычки, запомнившийся костюм или деталь ко­стюма, манера держаться, ходить, жестикулировать, думать).

Хорошо, когда студенты систематизируют свои наблюдения и записи. Сегодня, предположим, решили наблюдать, как люди чи­тают, и для этого идут в читальню, там записывают свои впечат­ления, а на занятии показывают их. Завтра наблюдают, как люди едят, и для этого идут в столовую, опять-таки записывают, а на за­нятиях показывают увиденное.

Мы обращаем внимание студентов на то обстоятельство, что, наблюдая, надо задумываться и над внутренним миром человека, стараться понять, что же происходит в этот момент в его душе. И, отвечая себе на этот вопрос, пропускать через себя, через свою душу, его мысли и чувства.

Постепенно от урока к уроку задачи наблюдений все более и более усложняются. Студенты приносят запись уже не об одной, а о нескольких чертах •внешней характерности. Наблюдения за ха­рактером человека приобретают все большую глубину.

Хотелось бы предупредить о некоторых ошибках, возникающих в работе над наблюдениями на первом этапе.

Во-первых, важно, чтобы студенты приносили записи о наблюдениях над действительно виденными в жизни людьми. Наблюде­ния над реальной жизнью уберегают от надуманного, неестествен­ного в поисках характерности. Конечно, нельзя запретить студен­там, наблюдая, не включать при этом фантазию. Работа фантазии при любом наблюдении необходима, фотографический показ — не искусство. У талантливого человека невозможно понять, где

Стр. 41

кончается одно и начинается другое. Но на данном этапе очень важно, чтобы студент не увлекался вымыслом, придумыванием характер­ности, а брал все из жизли.

Во-вторых, не стоит на этом этапе обучения стремиться к обще­нию. На первых порах собственный услышанный голос (который будет чаще всего не соответствовать голосу виденного человека) может помешать, выбить студента из правильного самочувствия. Если же студент специально наблюдал чью-нибудь манеру речи, то лучше, если он покажет ее, воспользовавшись телефоном, или скажет несколько слов несуществующему партнеру.

Такие упражнения напоминают рассказ о каком-нибудь незна­комом собеседнику человеке, когда мы для большей понятности показываем, объясняем, что же он собой представляет.

В наблюдениях надо уметь отбрасывать все случайное, стараться показывать то, что наиболее точно и полно может раскрыть характер человека, и не вообще характер, а типичное в нем. Художник должен уметь в индивидуальном увидеть общее, - тогда у зрителей возникнет момент узнавания: такую учительницу я знал, с подобным бухгалтером знаком и т. д.

В этих упражнениях появляется необходимость и возможность борьбы с наигрошом.

Наигрыш – это прежде внешнее изображение, не подкрепленное внутренней жизнью образа.

Когда он проявляется в упражнениях, нужно сигнализировать об этом. Но, может быть, еще опас­нее страх перед наигрышем. Он сковывает творческую инициативу студента. Поэтому во время обычного занятия страшиться наигрыша не стоит — надо только не пропустить его и обратить на него внимание студента. Станиславский писал: «Если [ученик] „наигрывает" образ, то это допустимо, как временная педагогическая мера, чтобы растормошить, развернуть его» ¹.

Мы предостерегаем студентов и от голого копирования.

На капустниках, домашних вечерах встречаются лица, очень удачно показывающие кого-либо из знакомых. Да и на эстраде сейчас немало актеров, с успехом показывающих Утесова^ Райки-на, Шульженко и др. Чаще всего это внешнее копирование. Такие люди обычно не стремятся постигнуть внутреннюю сущность человека.

«Ваша ошибка в том, что вы идете по линии наименьшего сопротивления, т. е. от простого внешнего копирования. Но копия – это не творчество. Это плохой путь… Важно то, чтобы при этом чувствовалось, что я не просто по-актерски наигрываю и передразниваю»² , - пешет

К.С. Станиславский.

Почти всегда в начале работы студенты допускают ошибку, по­казывая людей «уникальных». Это понятно: такие люди скорее бросаются в глаза. Но надо увлечь студентов наблюдениями за

^1. Станиславский. С. Стенограмма занятий со студийцами 5 апреля 1937г,

² Станиславский К. С. Собр. соч., т. 3. М., 1955, с. 217, 218.

Стр.42

«обычными» людьми, умением находить интересное в обычном. Это делать труднее, но необходимо. Понятие «обычный человек» не исключает, а наоборот, подразумевает индивидуальность человека. Она может быть и не столь внешне яркой, но она всегда есть, ее только надо уметь увидеть, подсмотреть.

Заинтересованность процессом наблюдения не всегда приходит сразу, на первых же занятиях. Мы воспитываем в студентах, осо­бенно в тех, которым эти упражнения трудно даются, способность заинтересовать себя ими. Но как это сделать? Педагог должен найти сотни поводов доказать, что обычное — необычно.

Обычная с виду женщина вошла в троллейбус. «Ну и что?» — скажут студенты. Прежде всего заставим их быть внимательными. Дадим задание рассмотреть эту женщину и затем включить свою фантазию, мысленно задав себе вопросы о ее жизни, ее характере и привычках. Надо ответить, например, как эта женщина ведет себя дома, как она убирает квартиру. Она хорошо и аккуратно одета, с маникюром. Опираясь на это, фантазия наблюдающих мо­жет ответить на .поставленные вопросы. Студенты представят себе, как, надев фартук, эта женщина тщательно и аккуратно выметает сор, как она потом так же тщательно щеткой моет руки. Так, по­степенно, они увлекут себя и свое видение.

Каждый выход актера на сцену, студента на ученическую пло­щадку требует волевого усилия. При занятиях на наблюдения также требуется волевой акт. Но если этюды «от себя» понятны и естественны для студентов, то прыжок в неизведанное труден. Тут педагогам нужно быть особенно внимательными и осторожными, чтобы не отбить охоту у студентов к этим упражнениям.

Однажды на занятиях, мы никак не могли увлечь работой одну студентку. Настороженно и недоверчиво выходила она на сцену. Ее первый показ старухи был неудачен. Мы не торопили ее. Не­сколько уроков она сидела, как бы собираясь с силами. Но вот она показала модно одетую, молодящуюся женщину. Было схвачено что-то очень точное. Высокие каблуки сделали ее выше, чуть пока­чивающаяся походка, размеренный ритм и—:взгляд. В нем чувст­вовалось превосходство и страстное желание, чтобы на нее обрати­ли внимание... Это была пусть маленькая, но победа. Студентка прикоснулась к актерскому счастью: хоть на секунду, но стать дру­гой. Его знают все актеры. Это — счастье творчества.

Чтобы заинтересовать студентов наблюдениями, педагоги при­бегают к самым разнообразным упражнениям. Мы опишем некото­рые из них. Названия даны условно. Список упражнений можно было бы расширить, но мы ограничимся следующими: «Устные рассказы», «Звери», «Пожилые люди».

«Устные рассказы». «Устные рассказы» позволяют раскрыть наиболее интересное в материале и перевести зарисовку от объек­тивистского эскиза к главному—^:к эмоциональному выявлению су­ти того или иного кусочка жизни.

Путем вопросов мы заставляем студентов рассказать

Стр. 43

о каком-либо заинтересовавшем их человеке. При этом мы стараемся до­вести студента до такого внутреннего накала, желания передать увиденное, когда он уже не просто, а страстно хочет это сделать. Да, именно страстно, так как степень желания незаметно для са­мого студента переводит устный рассказ в показ заинтересовавше­го его человека. Увлеченность распаляет фантазию, и не беда, если студент начнет рассказывать уже не только то, что он действитель­но видел, но и то, что дополнила его фантазия.

Студентка Маша Р. однажды ездила вместе с врачами на ма­шине скорой помощи. Она рассказывала нам о своих наблюдениях во время этого путешествия. Рассказ ее был настолько заразите­лен, что слушатели сами начинали видеть все и всех, о ком она рассказывала. И вот она уже встает и, рассказывая, начинает по­казывать двух пенсионеров, мужа и жену, к которым они приехали по вызову. Показывает, как пожилая женщина ухаживает за боль­ным мужем: Маша двигается по классу, устраивая «своего мужа», достает стакан и пузырек, капает лекарство. Рассказ толкнул ее к действию, а действие — к правильному внутреннему самочувствию, к вере в правду происходящего. В результате был показан хоро­ший эскиз к будущему образу.

А вот другой пример: студент Юра Б., самолюбивый, со слож­ным характером, редко выходил на сцену. До училища он занимал­ся в художественном техникуме, знал многих художников и очень интересно о них рассказывал. И вот однажды, когда педагог вы­звал его на разговор, Юра так увлекся, что сам не заметил, как стал показывать самых разных художников: как они держатся у мольберта, ходят, смотрят. Это были живые и острые наброски бу­дущих характеров. Рассказывал он много и хорошо, но показа,/! все же скупо. Педагог не настаивал. Прошло несколько дней — Юра сам вышел на сцену и, стесняясь, но уже более точно и раз­нообразно показал свои наблюдения.

Рая Н. показала подсмотренную ею походку. Походка в показе оказалась неорганичной, искусственной. Педагог предложил де­вушке, не прерывая движения, рассказать о виденном ею человеке. Рассказывая, увлекаясь, она показала характерную манеру речи этой женщины. Постепенно походка ее стала более правдивой и органичной. Затем Рая показала, как эта женщина на улице под­бегает к месту какого-то происшествия. Далее, фантазируя, пока­зала, как эта женщина покупает что-то в магазине. К концу эски­за оказалось, что что-то изменилось и во внутреннем самочувствии студентки. Она начала превращаться в другую женщину, с дру­гим душевным миром.

Таким образом, рассказ может стать очень активной действен­ной силой, раскрепостив эмоции актера и взбудоражив его вообра­жение.

«Звери».Необычайно велика, на мой взгляд, роль такого упражнения на наблюдения, как «Звери», так как это упражнение не только дает возможность расширить сферу наблюдаемой

Стр. 44

действительности, но и сразу же включает студента в игру. Не случайно «зверей» показывают во всех театральных школах. Такой показ освобождает студентов от скованности, он увлекателен, ярок, пла­стичен.

Дети любят играть в зверей. Почти во всех сказках есть звери, действующие как люди. Некоторые звери стали символами: еж - мудрости, лиса — хитрости, лев — благородства, шакал—предательства, заяц — трусости, волк — злости и т. д. Еще совсем ма­ленькими мы все ходили в кукольные театры и смотрели на зве­рей, которые действовали как люди.

Недавно у меня произошел такой разговор с пятилетним малы­шом: «Дима, как живешь?» —«Я не Дима, я —кабан». И полез под стол. Да, начиная с раннего детства, люди стремятся к своеобразному отходу от себя, испытывают желание быть другими.

Психологизируя поведение зверей, мы можем создать интерес­ные, яркие юмористические и сатирические человеческие характе­ры. В театральных училищах на показах студенты не просто копи­руют тех или иных животных — они стараются проникнуть в их «характер» и увидеть связь его с человеческим. Возникает образ «зверя-человека» (или «человека-зверя»), И уже в самой этой ком­бинации кроется юмор, ирония. Студент в этих упражнениях ощу­щает, что это не он сам на сцене. Очень благотворно действуют та­кие упражнения на зажатых физически и нравственно студентов, давая им ни с чем не сравнимую свободу. «Закрывшись» образом того или иного зверя, студент может настолько свободно себя вес­ти, что только диву даешься, откуда к нему пришла эта органич­ность и смелость. Важно только следить, чтобы студенты не сводили все к копированию привычек животных, а стремились к раскрытию внутренней характерности.

В нашем училище такой показ проходит на втором курсе, во время работы над разделом «Наблюдения». Наиболее интересными били в моей практике показы студента Кости Р. О них можно было написать много страниц, настолько они разнообразны и любопытны. Это был «человек-зоопарк». Увлеченность, вера в предложенные обстоятельства, острый глаз этого студента в показе животных проявлялись особенно ярко. Помогала ему и его великолепная пластика.

Вот из двери вышел медведь. Это был немного замученный, «лирический» медведь. Потом пошли пантеры, тигры, леопарды, рыси. Казалось бы, все-эти звери похожи друг на друга, но Костя так четко и интересно их разнообразил, что мы с радостью видели перед собой совершенно различные характеры. А его обезьяны! Они и скучали, и грустили, и радовались, и хохотали, и дрались, и иг­рали. Косте не нужно было добиваться сценической свободы — он от природы свободен, но умение схватывать суть данного животно­го (а это близко к умению схватывать сущность человека) очень помогало ему в работе над разделом «Наблюдения».

«Пожилые люди». Б. Е. Захава различает два вида черт внеш­ней характерности.

Стр. 45

К первой группе он относит те черты, которые проявляются у актера непроизвольно, по мере того как он вживается во внутрен­нюю сущность образа. Нельзя, например, усвоить себе презритель­ное, высокомерное отношение ко всему окружающему без того, чтобы не изменилась соответствующим образом и посадка головы. По отношению к таким чертам внешней характерности действует закон «от внутреннего к внешнему».

К другой группе относятся особенности анатомической и физио­логической характерности: худой, толстый, горбатый, немощный, близорукий, слепой, хромой, старый и т. д. Эти черты подчиняются закону «от внешнего к внутреннему». Подробно разобрав, напри­мер, физиологию старика, студенты осваивают возрастные особен­ности человека. Ноги слабеют, спина сутулится, руки работают не так проворно. От упражнения к упражнению студенты все больше и больше «дряхлеют» и, что особенно важно, мысли их вместе с постаревшим телом меняются. «Все становится делать труднее и труднее, надо долго приноравливаться, прежде чем выполнить обычную домашнюю работу. Мысли идут не как обычно — быстро, а медленно», — пишет в своем дневнике студентка Рая П.

Такие особенности — анатомические и физиологические — и яв­ляются содержанием занятий «Пожилые люди».

К этому же типу относятся и упражнения, которые отвечают на вопрос: «Как бы я себя вел, если бы был толстым?» Или: «...если бы на мне был надет военный мундир?» и т. д. Здесь опять-таки вначале надо изучить природу физического ощущения полноты или надетого военного костюма. Военная форма, особенно парад­ная, заставляет мужчину быть более подтянутым, в ней трудно сутулиться, размахивать руками, стойка воротника принуждает высоко держать голову.

«Как бы вы действовали, если бы были толстым? —спросил од­нажды Б. Е. Захава одного из учеников. — А что это значит — тол­стый? Значит, у меня — живот, и я не могу держать ноги вместе, мешает живот. Это значит, что у меня — одышка, сердце у толстого человека не так легко работает, как у здорового. Быстро сесть, встать, ходить я не могу. Если меня позвали, шею повернуть я то­же не могу, приходится поворачиваться всем корпусом, а это тоже трудно. У толстого человека обычно толстые пальцы рук и писать ими или делать что-нибудь трудно, надо приспособиться и т. д.».

А как практически осуществляется эта работа?

«Вот вы спокойно сидите в кресле. Расставьте пошире ноги и заметьте мыслен,но границы вашего живота. Попробуйте теперь, не теряя ощущения этих границ, положить ногу на ногу так, как вы это делаете сами. Нельзя? Не выходит? Тогда попробуйте поло­жить одну ногу на другую так, чтобы щиколотка одной пришлась на колено другой. Что, соскальзывает? А вы придержите ногу ру­ками. Трудно? Устали? Попробуйте теперь встать с кресла. Если вы попытаетесь сделать это так, как вы делаете это обычно, живот перевесит, и вы упадете вперед. Нужно сначала вздернуть живот. Для этого обопритесь руками о подлокотники и, ощущая

Стр. 46

непомерную тяжесть своего тела, приподнимите эту тушу на руках. Теперь отпустите руки и, удерживая равновесие, найдите устойчивое по­ложение на широко расставленных ногах. Чувствуете, что вы про­делали огромную физическую работу? В самом деле: рот у вас от­крылся, вы дышите часто и шумно, а ваша рука невольно потяну­лась к сердцу, опасаясь за его благополучие... Теперь попробуйте таким же способом сесть. Потом поищите походку толстяка, ста­раясь почувствовать, как „живут" у него в процессе ходьбы ноги, руки, шея, торс, сердце, дыхание...» '.

Физическое ощущение опять-таки скажется и на психологии студента.

По этому же принципу можно в упражнениях искать и близо­рукого, и глухого, и горбатого человека и т. д.

На контрольный урок раздела «Наблюдения» выносятся упраж­нения, отобранные педагогами во время очередных занятий, но с таким расчетом, чтобы каждый студент показал два-три наблю­дения. ,

Приведу несколько примеров упражнений на наблюдение, по­казанных на одном из зачетов. Они интересны тем, что позволяют увидеть, как даже внешне элементарное упражнение тренирует многие свойства актера, развивает его умение не просто фиксиро­вать, фотографировать действительность, а изучать ее, анализиро­вать, находить свое эмоциональное отношение к происходящему. Так в актере созревает, формируется чувство сверхзадачи.

«Милиционер».Студент Толя К. медленно, с чувством собствен­ного достоинства выходит на сцену и начинает прохаживаться вдоль рампы. Но вот он заметил нарушителя (кроме Толи, на сце­не никого нет). Он останавливается в ожидательно-напряженной позе: что нарушитель будет делать, заметит ли милиционера и вер­нется, не переходя улицу, или не заметит и перебежит ее в недо­зволенном месте? Нет, повернул обратно. Разочарованно погрозив ему пальцем — «смотри у меня!», милиционер опять двинулся в свой путь.

«Рэкс».В дорогой шубе, в бобровой шапке, с палкой в руках по бульвару прогуливается пенсионер. Где-то недалеко от него бе­жит собака. Пенсионер брезгливо и >сухо здоровается со встречными знакомыми, И вдруг неузнаваемо меняется, ласково подзывая свою собаку: «Рэкс, к ноге!».

«В опере».Только что закончился оперный спектакль, занавес опустился. К рампе спешит поклонница. Это уже немолодая жен­щина в очках. Она энергично протискивается сквозь толпу и зычно-надтреснутым голосом кричит: «Браво! Браво! Браво!», заиски­вающе улыбаясь при этом своему кумиру. За этим — и неприкаян­ность, и обездоленность.

«В магазине «Датский мир"». Из маленького городка или деревни в московский универмаг приезжает мать с двумя детьми.

¹ Захава Б. Е. Мастерство актера и режиссера, изд. 3. М, 1973, с. 170.

Стр. 47

Она растеряна, волнуется. Глаза ее разбегаются от вида многочис­ленных товаров. Она то спрашивает совета у продавщицы, то бе­жит и тащит к прилавку ребятишек. Вдруг ей кажется, что у нее украли платок, в котором она прячет деньги. Находит, плачет от радости, забирает детей и уходит из магазина.

«Отец кормит маленькую дочку на пляже».«Любящий» отец буквально вталкивает в ребенка клубнику со сливками. Дочка сы­та, она капризничает, даже плачет, но отец неумолим. Какие толь­ко он ни приводит доводы, к каким только ни прибегает уловкам, чтобы дочка съела ягоды, купленные ей «любящим» отцом.

«В комиссионном магазине».В магазин приходит завсегдатай-покупатель. Он вежлив, еще на пороге снимает шляпу и прижима­ет ее к сердцу. Он не хочет никого тревожить лишними вопросами, но только хочет знать, приходил ли Ложечкин? Нет? Ну и хорошо. «Всего вам доброго и наилучшего», — говорит он, выскальзывая из магазина.

«Продавец книг».На перекрестке двух больших улиц стоит у своего лотка продавец и монотонным голосом рекламирует детек­тивные романы. Пошел дождь. Не изменив ни ритма, ни интона­ций, продавец открывает зонтик и продолжает торговать. Покупа­телей немного. Но это его не смущает. Монотонный голос продавца не меняется ни при удачной торговле, ни при полном отсутствии покупателей. Кажется, ему все равно.

«Мать и дочь в магазине головных уборов».Студентка Оля К. показывает вначале, как мать, стесняясь присутствующей в мага­зине дочери, выбирает себе модную шляпу. Затем показывает, как дочь реагирует на покупку матери. Она негодует: вероятно, мать думает, что она еще молодая женщина, а она — старая, ей надо носить платок, а не яркую шляпу!.. Дочь не выдерживает и, с презрением посмотрев на мать, вылетает из магазина.

«В картинной галерее».Девушка-экскурсовод знакомит группу посетителей выставки с картинами и другими экспонатами музея. Содержание картин ей хорошо известно. Она говорит свой текст скороговоркой, иногда и думая при этом совсем о другом. Ее инте­ресует платье на одной из посетительниц. А модные сапоги на другой заставляют остановиться на .полуслове и замолчать. Она спо­хватывается, краснеет и уводит группу в другой зал.

В этих маленьких зарисовках, как в зерне, заключаются буду­щие характеры, конфликты, и нам, педагогам, дорого умение студентов за фактом распознать суть.

Очень интересным оказался на одном из показов цикл упраж­нений «Пожилые люди». По просцениуму, перед закрытым занавесом, один за другим проходили самые разнообразные «старички» и «старушки». Это не были уже законченные образы. Нет, это бы­ли как бы ожившие наброски будущих характеров. Большую задачу, чем просто перейти улицу или о чем-то спросить друг друга, сесть, встать, студенты взять на себя пока еще не могли.

Стр. 48

Во всех приведенных выше этюдах-набросках каждый студент (студентка) действует один. Ни детей, ни продавцов, ни экскур­сантов на сцене нет. На данном этапе обучения они и не нужны. Присутствие партнеров, их реакция, общение с ними может разру­шить и без того очень хрупкий набросок образа.

Особо преуспевающим студентам разрешается делать упражне­ния с общением друг с другом. Такие упражнения тоже выносятся на показ. Но они скорее исключение, чем правило.