Принц переводчиков», или «Французский Лютер»

Во второй половине XVI в. французский литературный язык все больше вытесняет латынь из самых разнообразных сфер ис­пользования языка. На французском языке появляются произве­дения прозаических жанров, содержащие главным образом науч­ные знания по истории, географии, философии и др. Интерес нового французского читателя, получившего возможность читать на родном языке, к научным знаниям стимулировал развитие пе­ревода научных трудов как с классических, так и с современных языков. В этой бурно развивающейся переводческой деятельнос­ти особое место принадлежит Жаку Амио (1514—1593).

Амио по праву называют «принцем переводчиков» XVI в. Он перевел с греческого романы «Эфиопики» Гелиодора и «Дафнис и Хлоя» Лонга, а также «Моралии» («Моральные трактаты») Плутар­ха. Но свой писательский и переводческий авторитет он заслужил благодаря переводу «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха, Увидевшему свет в 1559 г. Слог Амио восхищал своей простотой И естественностью. Иногда успех Амио объясняют содержанием

¹ Дю Белле Ж. Ука^. соч. С. 244.

² Там же.

Дю Белле Ж. Указ. соч. С. 240.

выбранного для перевода произведения. «Сравнительные жизне­описания» явились для французов XVJ в. подлинной энциклопе­дией жизни, так как в них описано множество самых разнообраз­ных ситуаций: семейных, военных, политических и др.

Однако истинной заслугой Амио является его огромный вклад в совершенствование французского языка. Оценивая вклад Амио в развитие французского языка, его иногда сравнивают с Лютером. Перевод книг Плутарха, выполненный Амио, «стал впоследствии столь же огромным событием для Франции и французского язы­ка, как лютеровский перевод Библии для Германии и немецкого языка», — отмечал П.И. Копанев¹.

Самым важным в переводческом творчестве Амио является не то, что он дал французскому читателю энциклопедию жизни греческого философа, а то, что он сумел эту энциклопедию изло­жить на французском языке, то, что он сделал французский язык способным описать все разнообразие сцен, ситуаций, моралей и размышлений Плутарха.

Известный французский писатель, современник Амио, Ми­шель Эйкем де Монтень в своем знаменитом морально-философ­ском сочинении — «Опытах» (1588), вобравших его размышления о литературе и жизни, восхищался литературным даром Амио: «Среди всех французских писателей я отдаю пальму первенства — как мне кажется, с полным основанием — Жаку Амио, и не толь­ко по причине непосредственности и чистоты его языка, в чем он превосходит всех прочих авторов, или упорства в столь длитель­ном труде, или глубоких познаний, помогших ему передать так удачно мысль и стиль трудного и сложного автора... Благодаря его труду мы в настоящее время решаемся и говорить, и писать по-французски; даже дамы состязаются в этом с магистрами. Амио — это наш молитвенник»².

Амио стремился быть максимально точным в своих переводах. В обращении к королю Генриху II, которое сопровождало его пе­ревод «Сравнительных жизнеописаний», Амио писал: «Я стремил­ся в большей степени верно передать то, что хотел сказать автор, нежели украсить и отполировать язык, так же как и он на своем языке старался писать серьезно и по-ученому, а не легко и плав­но»³. Амио заботился не только о содержательной верности своих переводов. Он сознавал и необходимость сохранения в переводе, насколько это возможно, стилистического своеобразия подлин­ника. В предисловии к той же книге он предупреждал: «Я прошу читателей понять, что долг истинного переводчика состоит не

только в том, чтобы верно передать содержание его автора, но и _Б некоторой степени представить его, повторив, подобно тени, форму стиля и манеру речи»¹.

В своих переводах Амио решает сразу несколько задач: обога­тить и развить французский язык, описывая в переводе множе­ство самых разнообразных ситуаций, просветить нового читателя, представив ему классическую литературу в доступной для него форме, постараться сохранить содержательную точность и одно­временно воспроизвести, насколько это возможно, стиль и язык автора. В языковой ситуации XVI в., когда французский язык еще только начал формировать свои литературные формы, реше­ние этих задач было весьма затруднительным. Амио вводит в обо­рот множество новых слов. Именно благодаря его переводам во французском языке сформировалась значительная часть словаря музыкальных терминов, а также вошли в оборот такие слова, как misanthrope, enthousiasme, atoms, enigme, democrate, cyiindre, diametre, prosodie и др. К сожалению, как справедливо отмечает Ж.-Л. Кор-донье, роль переводчиков в обогащении языка, отпечаток их дея­тельности, остается пока совсем неизвестной²,

Тем не менее в переводах Амио последующие исследователи обнаруживали множество неточностей. Ваше де Мезириак только в его переводах Плутарха насчитал их более двух тысяч.

Стремление сделать перевод понятным новому читателю иногда приводило Амио к упрощениям и переводческим фразам, разъяснявшим смысл тех или иных слов. Его упрекали в том, что в тексте очень часто возникали иначе говоря, то есть и другие формы, за которыми следовали разъяснительные перифразы, не­редко излишние. Баше де Мезириак о таких излишних добавле­ниях писал, что одни заставляют читателя скучать и отвращают его от чтения, а другие приводят его в замешательство. «Когда ав­тор упоминает Пдутоса, — продолжает он, — Амио тут же добав­ляет то есть Бог богатства. Если Плутарх говорит, что в Риме отмечали праздник Бахуса, Амио принимает своего читателя за столь невежественного, что считает себя обязанным предупредить его: эти празднества назывались вакханалиями. Там, где Плутарх рассказывает, что на монетах Трецены был выбит трезубец, Амио поучает нас замечательной припиской: это такая вилка с тремя зубьями, знак Нептуна. Эти и другие похожие замечания, самое тонкое из которых не превосходит познаний в грамматике перво­классника, выглядят смешно, когда появляются в тексте серьез­ного и ученого философа»³.

¹ Копанев П.И. Указ. соч. С. 154,

² Монтень, М. Опыты в трех книгах. Кн. 1 и 2. М., 1979. С. 319.
¹ Цит. по; Horguelin P.A. Op. cit. P. 65 (перевод мой. — Н.Г.).

¹ Horguetin P.A. Op. cit P. 66.

² Cordomer J.-L, Traduction et culture. Paris, 1995. P. 131 — 132.
з

Bachel de Mcziriac C.-G. Op. cit. P. 17-18.

Упрекали Амио не только за добавления, но и за искаже­ния стиля оригинального произведения. Уже в начале XIX в. П.-Л. Курье, принимаясь за новый перевод романа «Дафнис и Хлоя», возмущался по поводу «грубостей», обнаруженных им в тексте перевода Амио. «Амио, — писал он, — не упускает возмож­ности показать грубые картины. Там, где в тексте оригинала го­ворится "затем, обняв ее, поцеловал", Амио пишет: "затем, бро­сившись на нее, поцеловал". Высказывание "схватил Хлою" Амио передает как "попытался насильно насладиться Хлоей" и т.п.»¹ В то же время сравнительный анализ перевода Амио и оригинала показывает, что Амио выпускает откровенно эротичные сцены.

Ж. Мунен, анализируя переводческие решения Амио, отме­чал, что «грубости» в тексте Амио, равно как и пропуски, свиде­тельствуют не столько о его желании выйти за пределы букваль­ности, сколько о состоянии французского языка того периода, о его выразительных возможностях, а также о нравственных нормах французов XVI в. «Возможно, — пишет он, — Амио был убежден, что переводит точно те места, в искажении которых его обвинял Курье: картины греческого текста вылились в воображении, в со­знании, в нравах людей XVI в. в слова Амио»².

Искажения и неточности в переводах Амио говорят не о не­вежестве переводчика и его неспособности справиться с оригина­лом, не о плохом знании греческого языка или его пренебрежи­тельном отношении к автору, а о той лингвистической ситуации, которая сложилась во французском языке в период его творче­ства. Тем не менее иногда Амио ошибочно представляют аполо­гетом вольного перевода во Франции, связывая его имя с явлени­ем так называемых «прекрасных неверных».