К. с. алексееву (станиславскому)
24 сентября 1912 г.
[Москва]
Дорогой Константин Сергеевич.
Подательница сей карточки двоюродная сестра моя А. Трубникова. Прослушайте ее, пожалуйста, и решите, как ей домой возвращаться: со щитом или на щите1.
Искренне преданный С. Рахманинов
А, П. ЧИЖОВУ
10 октября
1912 г, [Москва]
Милостивый государь Алексей Петрович, Я принужден, к сожалению, отказаться от участия в экстренном концерте Музык[ального] общества1. Причина — боли в руках, возобновившиеся после первого же концерта Филармонии2. Сегодня посылаю также отказ от участия в Петербурге.
С совершенным уважением С. Рахманинов
И. А. БУНИНУ
[27 октября 1912 г.]
[Москва]
Примите душевный привет 1 от печального суходольного музыканта 2
Рахманинов
М. С. ШАГИНЯН
12 ноября 1912 г.
[Москва]
Милая Rе, я в состоянии Вам написать только несколько строчек, — только ответы на вопросы.
Благодарю Вас за Вашу статью. В ней много интересного и меткого: и метко там именно то, на что Вы сами указываете в своем письме ко мне. Однако в конечном результате, Вы оказались не правы: подытожив содержание статьи, мой «вес» оказался преувеличенным1.На самом деле я вешу легче (и с каждым днем все более худею). Перехожу к попрекам: они ведь всегда у Вас имеются. Ну, чем я, например, виноват, милая Rе, что репортеры пишут про меня в газетах разные небылицы?
Неужели Вы, «почувствовавшая» меня как музыканта, не угадали во мне человека, далекого от газетной
шумихи и ненавидящего этих, любимых «тенорами», пассажей!?
Попреки про Берлиоза и Листа убеждают меня в том, что Вы относитесь отрицательно к этим композиторам. Мне остается только пожалеть, что я не так о них думаю, как Вы, или что Вы о них думаете не так, как я...
Попрек, что я Вас позабыл, — никуда не годится. Я Вас отлично помню и очень люблю. Это уже старая истина! Если я неаккуратно отвечаю на письма, то по причине только многих, многих дел и большой корреспонденции....
Никакого туберкулеза у меня нет. Я просто устал — очень устал! и живу из последних силенок. (Вчера, в концерте, впервые в моей жизни, на какой-то фермате позабыл, что дальше делать, и, к великому ужасу оркестра, мучительно долго думал и вспомнил, что и как дирижировать дальше.) Дай бог скорее уехать отсюда.
Мои романсы выйдут приблизительно через месяц. «Муза» посвящена R. Е.2.
Написав Э. Метнеру короткую благодарность за присылку его книги, я поступил правильно. Тогда я только что книгу получил и не успел прочесть ее. Теперь же, прочитав ее, также не могу ничего прибавить. Мне книга не нравится3. Из-под каждой почти строчки мерещится мне бритое лицо г. Метнера, котор[ый] как будто говорит: «все это пустяки, что тут про музыку сказано, и не в том тут дело. Главное на меня посмотрите и подивитесь, какой я «умный»! И правда! Э. Метнер умный человек. Но об этом я предпочел бы узнать из его биографии (которая и будет, вероятно, в скором времени обнародована), а не из книги о «Музыке», ничего общего с ним не имеющей.
Обещанную Вами книгу жду с нетерпением. Не укажете ли Вы мне чего-нибудь нового русского интересного? (Только не вроде «Антологии»!) 4.
Вы открыли мне Ваше имя. Должен сознаться, что я его уже давно знал. Узнал случайно...
До свиданья! Всего лучшего Вам желаю и от души...
С. Р.
М. С. ШАГИНЯН
5 декабря 1912 г.
[Москва]
Милая Re, через час мы уезжаем1.Позвольте Вам сказать «до свиданья» и выразить мою радость, что я с Вами познакомился и увидел ноту Re воочию.
Буду ждать Ваше письмо и книгу. Пока Вы ее можете прислать по следующему адресу: Berlin. Russischer Musikverlag,Dessauerstr[aße], 17. Serg[ei] Räch [maninoff].
В Берлине я буду около недели. Что дальше будет, т. е. где окажусь дальше, пока не знаю. Опять повторяю, что можно все письма адресовать на музыкальный] магаз[ин] Гутхейль, котор[ый] мне пересылает всегда всю почту.
Всего Вам лучшего и от всего сердца.
С. Рахманинов
Н. К. МЕТНЕРУ
[29 декабря 1912 г.]/11 января 1913 г.
[Ароза, Швейцария]
Дорогой Николай Карлович, мне кажется, что прежде всего и лучше всего было бы, если б сам Александр Карлович отправился бы к заведующему концертами в Сокольниках и напомнил ему о себе1 — тем более, что «администрация имела случай убедиться в том, что он способный и знающий свое дело музыкант», как Вы пишете. Если же «этого мало» (тоже из Вашего письма), то пусть Александр Карлович, опять сам же, добавит этому заведующему, что «готов представить, буде надобно, и рекомендации «известных» музыкантов», — и тогда Вы, или я — если из нас кто-нибудь удостоился попасть в эту категорию, напишем эту рекомендацию. Хотя я и не видел за дирижерским пультом Вашего брата, но зато слышал Ваше мнение, а Вы для меня во всяком случае «известный» музыкант и «Ваше слово (для меня) много, много значит», как поет жид в «Скупом рыцаре».
Шлю Вам и всем Вашим мой душевный привет и поклон из далекой, но прекрасной Арозы.
С. Рахманинов
М. С ШАГИНЯН
[10]/23 марта 1913 г.
[Рим]
За Вашу книжку, милая Rе, которую Вы мне «подарили»1, выражаю душевную признательность. Мне так многое искренно нравится. Подробнее не останавливаюсь; во-первых, я Вас боюсь; во-вторых, слишком бегло с книжкой ознакомился, чтобы давать отчет автору. Одно мне там положительно не понравилось: я говорю про обращение «к читателю»2. Предпочел бы такое сообщение слышать не от Вас, а про Вас, т. е. высказанное кем-нибудь другим. Боюсь, что многие, после такого обращения, будут именно выискивать «предумышленность».
Впрочем, простите! Вам «с горы» виднее.
Несколько слов про себя... Я очень поправился за месяц, проведенный в Швейцарии, и все потерял за шесть недель здесь. Зато очень много работал и работаю3. Тем досаднее, что стал опять очень уставать, плохо спать и слабо себя чувствовать. Кстати, это причина, почему я так непростительно долго не отвечал на Ваши письма. (Хотя и сказал «непростительно», но все же на Вашу доброту и прощение надеюсь.) Что у Вас за несчастия такие, милая Rе? Почему Вам «тяжело жилось»? Продолжается ли так до сего дня? Напишите мне.
Пробудем здесь еще около месяца и к пасхе надеемся быть в Москве4. До того времени мне надо еще много, много сделать...
Привет, поклон и лучшие от души пожелания.
С. Рахманинов
Г. Л. КАТУАРУ
7 апреля 1913 г.
[Москва]
Многоуважаемый Егор Львович.
Только что проиграл Ваш новый Квартет1, который мне искренно очень понравился. И вот об том удовлетворении и удовольствии, которое вынес от Вашего
последнего сочинения, мне и хочется Вам сказать и от души Вас поздравить. Простите, что со своими комплиментами являюсь непрошенный.
С искренним уважением к Вам С. Рахманинов
Еще боюсь, что переврал Ваше отчество... Если да, то простите бога ради и за это...
А. Б. ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕРУ
10 июля 1913 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Дорогой Александр Борисович, душевно благодарю за письмо, очень меня тронувшее. И дети, и я — мы сейчас все здоровы. Надо думать, что к концу лета девочки совсем окрепнут. Что же касается меня, то тут надо ожидать другого конца, т. е. что к осени я совсем ослабну. Я занимаюсь целыми днями и конца работе не вижу1.Между тем, надо прибавить трудовые часы, так как боюсь не поспеть с работой к сроку. Я только пишу. Не играю на рояле с апреля. Не позже как с 15-го июля надо хоть один час начать играть.
Ты интересуешься знать, что я пишу. В данное время это большая вещь для голосов solo, хора и оркестра. Называется «Колокола». Текст Эдгара По. Наверно, вспомнишь? Сейчас сижу только на третьей части еще. А между тем после нее мне надо поспеть написать ф[орте]п[ианную] сонату, котор[ая] только вчерне готова2.
Если ты примешь во внимание, что 1-го октября мне надо начать разъезды, то ты, наверно, пожалеешь меня, посочувствуешь и извинишь, если я тебе больше ничего не скажу и письмо этим закончу.
Сердечный привет Анне Алексеевне и тебе.
Искренно уважающий тебя С. Рахманинов
М. С. ШАГИНЯН
29 июля 1913 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Наконец-то получил от Вас письмо, милая Rе, и узнал, где Вы. Если бы это письмо не пришло, решил Вам все равно писать сегодня и адресовать по адресу «того», с кем Вы желали бы меня видеть в дружбе и согласии. Этот самый «тот» или «оно», наверно, осведомлено о Вас. Удивительное дело! Вас я люблю и желаю Вас видеть, слышать и читать. «Того» сторонюсь с робостью. Как бы в ответ на это в Вашем письме читаю: «свою миссию (какую миссию?) считаю оконченной (когда началась и почему окончилась?) и собираю свой багаж (очень жалко!); а вот «оно» — это для Вас. Дружитесь!» Покорнейше Вас благодарю! Вот уж именно «на живого человека не угодишь»! В ответ на все это принимаю, с сожалением и. недоумением, к сведению первое и отбрыкиваюсь от второго.
Перехожу к вопросам. Их всего два, что, впрочем, понятно, если принять во внимание, что багаж уже собран.
Мои дети сейчас, слава богу, здоровы. Я же вот уже два месяца целыми днями работаю. Когда работа делается совсем не по силам, сажусь в автомобиль и лечу верст за пятьдесят отсюда, на простор, на большую дорогу.
Вдыхаю в себя воздух и благословляю свободу и голубые небеса.
После такой воздушной ванны чувствую себя опять бодрее и крепче.
Недавно окончил одну работу. Это поэма для оркестра, хора и голосов соло. Текст Эдгара По «Колокола». Перевод Бальмонта. До отъезда отсюда надо успеть окончить еще одну работу1. А с октября концерты и разъезды, разъезды и концерты. Вот какую «миссию» желал бы видеть оконченной.
До свиданья, милая Rе, и счастливого Вам пути в будущем.
С. Рахманинов
А. И. ЮРАСОВСКОМУ
10 сентября 1913 г.
[Москва]
Многоуважаемый Александр Иванович.
Программ Кусевицкого не видел, — не знаю также, почему Сюита в Вашей инструментовке1 в программу не попала. Зато радуюсь, что для финала Вашей сюиты измоих прелюдий Вы выбрали прел[юдию] g-moll. Так будет лучше.
До свиданья. Привет и поклон.
С. Рахманинов
А. В. ЗАТАЕВИЧУ
7 ноября 1913 г.
[Баку]
Милый друг Александр Викторович,
Только несколько слов. Передайте филармонии, что 10/23 января у меня свободно, и я могу приехать к ним играть1. Программа: 3-й ф[орте]п[ианный] Концерт и во втором отделении три этюда2. Условия, как уговорено, 1100 руб[лей] и что свыше двух тысяч за вычетом какого-то городского налога, то пополам. Мой обеспеченный гонорар 1100 выслать мне за неделю на мой текущий счет в Москву Коммерческий банк И. Юнкер. Если не получу этих денег вперед — не поеду. Присылку их буду считать за согласие. Я думаю, Вам надо с ними сделать письменное условие и оговорить все эти условия.
Жму Вам крепко руку и обнимаю Вас
Ваш С. Рахманинов
А. В. ЗАТАЕВИЧУ
16 декабря 1913 г.
[Москва]
Милый друг Александр Викторович, Только сегодня собрался Вам ответить на Ваше письмо, полученное мной в Петербурге. Концерты мои
все продолжаются и только через неделю начинаются мои рождественские каникулы. Что касается Варшавы, то на условии (письменном) я не настаиваю. Я жду только перевода денег в самом начале января и этот перевод явится для меня надежной гарантией. Если Варшава устроится1, буду главным образом рад еще раз с Вами повидаться.
До свиданья. Привет. Поклон!
Ваш С. Рахманинов
И. ВИЛЛУАН
24 декабря 1913 г.
[Москва]
Прошу Вас принять мои приветы и душевную благодарность за теплые слова.
С. Рахманинов
А. В. ЗАТАЕВИЧУ
[26 декабря 1913 г.]
[Москва]
Милый друг Александр Викторович, и глубоко мной уважаемое Ваше превосходительство. Спешу Вас поздравить с наступающим праздником, а также с получением столь высокого и столь Вами заслуженного генеральского чина. Конечно, Ваше превосходительство на этом не остановится, а пойдете еще выше и глубже по этой лестнице. Не позабудьте тогда меня, маленького человека.
В Варшаву предполагаю приехать 9-го января днем. В тот же день готов обедать у Вашего меломана. 10-го утром репетиция, — вечером концерт и после концерта отъезд в Берлин. Очень прошу Вас распорядиться, чтоб филармония заказала мне (за мой счет, конечно) билет первый класс, спальный, маленькое купе в Берлин.
Голоса и партитуру 3-го Концерта вышлю на Ваш адрес на днях.
Обнимаю Вас. Искренно Вам преданный С. Рахманинов
Мои этюды не вышли1.Карловича также еще не успел просмотреть2. Только третьего дня кончил свои концерты.
М. Л. ПРЕСМАНУ
2 января 1914 г.
[Москва]
Мой милый Матвей Леонтьевич,
Просьбу твою н е исполнил. Никого из директоров сейчас нет. Все разъехались на праздники. Не сомневаюсь в том, что если б они и на местах сидели, моя миссия не имела бы никакого успеха. У нас довольно неприятностей и с Московским Отделением да и число директоров, к их ужасу, постепенно тает. Но не в том дело. Я удивляюсь тебе! Неужели тебе самому отношения с дирекцией, какой бы то ни было, не надоели? И зачем тебе лезть самому в эту петлю, когда ты в состоянии быть почти равным и единственным хозяином своей школы. Если будешь настаивать, то готов, по своем возвращении из-за границы, поговорить на эту тему с Гутхейлем (который вернется после моего отъезда), членом дирекции наиболее влиятельным и наиболее осторожным, кажется. Повторяю, что очень сомневаюсь в их решении, но если прикажешь, поговорю.
До свиданья. Обнимаю тебя.
Твой С. Рахманинов
Р. S. 2-ую сонату посвящаю тебе.
А. В. ЗАТАЕВИЧУ
[4 января 1914 г.]
[Москва]
Завтра встретьте курьерским поездом проводника. Ефимова. Везет материал «Утеса» [и] письмо
Рахманинов
А. В. ЗАТАЕВИЧУ
4 января 1914 г.
Москва
Милый друг Александр Викторович,
Посылаю с проводником партитуру и голоса «Утеса». Симфония должна быть выкинута, иначе я принужден отказаться от участия.
Программа такая: «Ромео» — Чайковского, 3-й Концерт Рахманинова, «Утес» и solo1.
Радуюсь предстоящему свиданию.
Всего лучшего Ваш С Рахманинов]
Д. РИБНЕР
7 марта 1914 г.
[Москва]
Дорогая мадам!
Возвратившись из концертного турне, я нашел Ваше письмо. Спешу ответить на него. Действительно, в «Баркароле», в такте, на который Вы указываете, не хватает фа. Я Вас прошу, будьте так добры, исправьте эту ошибку1.
С уважением Сергей Рахманинов
Ю. Ю. ОСБЕРГУ
15 марта 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Многоуважаемый Юлий Юльевич,
Партитуру и голоса «Весенних вод» получил. Для филармонического концерта номер не подходит. Не говорю, что инструментована плохо, но сознаюсь, что некоторые поправки там необходимы. Ни полномочий от господина] Гартмана, ни свободного времени на это не имею. Кстати, и голоса литографированы; иначе сказать, автор инструментовки и не допускал сомнений или возражений. Быть по сему! На основании вышеизложенного принужден похерить сей номер из программы и просить Вас известить г[оспо]жу Збруеву, чтобы она заменила этот номер чем-либо другим 1.
С совершенным уважением к Вам С. Рахманинов
Ю. Ю. ОСБЕРГУ
30 апреля 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Многоуважаемый Юлий Юльевич,
Я, к сожалению, не могу взять на себя концерт 22-го ноября. Говорю это определенно и окончательно.
13-е декабря беру как выступление солистом. Затем 20-е декабря и 7-ое марта. Отказался бы охотно и от 7-го марта 1.
Вы пишете про Недбаля и спрашиваете мое мнение. Я его не слыхал, но про него слышал чуть ли не то, что это что-то вроде садового дирижера. Если это не преувеличено, то плохой признак, что Симфония его имевшая [неразборчиво] вновь — этот признак, говорю я, налицо.
По правде сказать, меня удивляют немного скачки, которые происходят в Ваших ангажементах. Вы звали Вейнгартнера! Он отказался. Вам предлагают Недбаля. Вы задумываетесь и «пока» не даете ответа. Что же это за грустная и странная замена: Недбаль за Вейнгартнера? И нужен ли Вам первоклассный дирижер или третьестепенный дирижер, так и остается мной непонятым.
Простите за критику!
С совершенным уважением к Вам. С. Рахманинов
М. С. ШАГИНЯН
30 апреля 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Милая Rе, конвертов нет, а посему, простите, пишу на карточке. Час назад, с почтой, пришли Ваши статьи и Ваш адрес Пользуюсь последним, чтобы обратиться к Вам с просьбой. (Сегодня же) получил предложение, от Комитета по чествов[анию] 350-летия Шекспира, написать сцену из «Короля Лира» (в степи1). Скажите мне, имеется ли какой-нибудь новый перевод «Лира»? Если не имеется новый, то какой из старых считается лучшим? Имеется ли «Лир» в отдельном издании? Могу ли я Вас просить мне немедленно один экземпляр выслать? Хотя
у меня ни конвертов, ни Шекспира нет, но совесть есть, и я обязуясь Вам, также немедленно, выслать стоимость книги марками, вместе с самой сердечной благодарностью.
Как Ваше здоровье? Я хозяйничаю!!
С. Р.
А. Б. ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕРУ
2 [мая] 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Дорогой Александр Борисович, получил четвертую часть 1 и внес следующие поправки:
Стр. 1, перед 100 предпочитаю три квинты в левой руке non legato....
Стр. 3. Последний такт и первый такт стр. 4 без верхнего голоса и все крупными нотами.
103 ,прошу не терять верхнего голоса. Образец (или «обрящик», как говорит наш прикащик) прилагаю.
105.Ты позабыл мою просьбу о Тг. и Тгb.
Прилагаю изменение.
108. Изменить левую руку (написал как). Справиться о Fl.-piccolo. Точно она не то играет, что ты написал.
Стр. 30, la, а не do. Была ошибка в партитуре.
Стр. 32, второй такт: последняя гармонич[еская] нота мною изменена. Иначе «сбивает» голос. Тут же, 3-й такт, ты украл у меня la бемоль и сделал бекар. Прошу мне вернуть.
Последний аккорд, заключительный, октавой выше.
Присланный тобой обрящик из третьей части никуда не годится. Все наврано. По получении партитуры исправлю.
За твою работу, великолепную, шлю сердечную благодарность.
Только вчера ко мне приехали дети. Наташа больна ангиной и выедет не раньше воскресенья.
Погода у нас чудная. Как раз сейчас все цветет: яблони, груши, терн, черемуха. «Как молоком облитые стоят сады вишневые»2. Сирень зацветет на днях. Я ничего не делаю. Только хозяйничаю, отчего, впрочем, хозяйство не делается лучше.
До свиданья. Привет Анне Алексеевне.
Ждем Вас в конце мая.
С Рахманинов
А. ПРИБЫТКОВОЙ
10 мая 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Мой милый секретарь и уважаемый коллега!1 Приношу тебе мое сердечное поздравление! Да будет тебе легка та степень, которую ты искала и которой тебя удостоили. Твое недовольство сонатой объясняю чрезмерной недоверчивостью к себе и скромностью. Ты моя племянница и заразилась от меня этими в высшей степени похвальными достоинствами, или вернее, недостатками. Что ты думаешь теперь делать? Где все твои?
Обнимаю тебя и крепко целую.
Твой С. Р.
Мои в данную минуту здесь и пока здоровы. Тебе кланяются.
Ю. Ю. ОСБЕРГУ
26 мая 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Многоуважаемый Юлий Юльевич! Спешу Вам ответить, что против Виллема Кес ничего не имею.
Что касается «Колоколов», то их удобнее поставить 20-го декабря. У Кусевицкого они идут 10-го декабря. Я бы очень просил Вас запросить Кусевицкого от моего имени, будет ли он что-либо иметь против того, что
«Колокола» у нас пойдут 20-го1. О хоре Вам все равно с ним говорить. И хор его будет твердо знать к 10-му и не успеет позабыть к 20-му.
7-го марта русская программа.
С уважением к Вам С. Рахманинов
А. И. ЗИЛОТИ
Мая 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Милый мой Саша, очень благодарю тебя за выраженное сочувствие. У Тани второй день нормальная температура. Остается теперь страх осложнений до 21-го дня. Больна она 9-й день. У нас полный сумбур во всем распорядке. Ирина и две гувернантки в большом доме. Мы и Сонечка в флигеле. Прислуга разделена также: кто здесь, кто там. Танечка лежит в моей комнате (Мои занятия пошли к черту, а я только что их начал). С докторами было тоже не лучше. Ездил я за 20 верст, и за 60 верст и из Тамбова выписывали и из Москвы. И только московский нас успокоил и удовлетворил. По его определению, скарлатина средней тяжести. Опасность общего заражения миновала. Заражение ушей — надеемся также. Остаются почки. Делаем ежедневно исследования. Пока бог милует!
До свиданья! Благодарю тебя и шлю привет.
Твой С. Р.
А. Б. ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕРУ
11 июня 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Дорогой Александр Борисович.
Будем Вас ждать вместе с Александром Федоровичем. Когда бы ни приехали — лишь бы приехали!.. Телефонируй Гутхейль, чтоб он тебе прислал корректуру клавира до меня. Только, ради бога, не задерживай, а, просмотрев, высылай немедленно мне1.
Прилагаю, кстати, поправку такта, тебя и меня смущавшего. Нужно так: (1 такт до 65 )
Ноты.
До свиданья!
Твой С. Рахманинов
Ая только вчера начал заниматься. Опять у нас было ужасное время: Танечка с 19-го мая заболела скарлатиной. Лежит еще в постели, но, кажется, дело идет на поправку теперь.
М. А. СЛОНОВУ
16 июня 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Милый друг!
Письмо по получении сожги. У Танечки скарлатина (с 19-го мая). Пока еще лежит. Думаю, бог даст, поправится.
В Ростов не поеду. Ну его к черту! Не занимаюсь и не занимался. А вот к тебе в Кобулеты, может приеду. Да ведь ты, наверное, удерешь оттуда уже 1-го августа,— время, в которое порядочные люди туда только приезжают. На всякий случай маршрут и адрес сохраню.
До свиданья. Всем кланяюсь.
С. Р.
М. А. ТРУБНИКОВОЙ
9 июля 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Милая моя тетушка,
Очень ты всех нас обеспокоила и напугала известием о Нюсиной болезни. Хуже всего то, что Вы там без доктора. Но неужели же их и в Вольске нет? Это же совсем невероятно! Были бы тебе очень и очень признательны, если бы ты нас известила еще раз о ходе болезни.
От всей души желаю Нюсе выздоровления, а тебе успокоения.
Крепко вас обнимаю и целую.
Дяденьке привет и поклон!
С. Р.
А. И. ЗИЛОТИ
22 июля 1914 г.
[им. Ивановка, Тамбовской губ.]
Милый мой Саша, лето выдалось на редкость скверное. Худшего я не помню! Скверно лично у нас, — скверно кругом! И чего только нет! И чума, и холера, ливни с градом, засуха, неурожай. Лично мы замешаны только в последних двух неприятностях, мной перечисленных,— но зато у меня была еще Танюшина скарлатина, — еще необычайный, сверхъестественный расход денег на Ивановку, которые пожирал новый, мною взятый, управляющий и... полная неудача в музыкальной работе... Но неудачи здесь не кончаются. Чтоб укрепить Танюшу и переменить атмосферу для моей работы, я решил бежать отсюда в Крым хотя бы. Сделал «нужный шаг» для этого, т. е. предупредил кого следует, что так как часть урожая можно уже реализовать, то я забываю на время об Ивановке и уезжаю. На следующий же день получили известие о мобилизации. Это значит, что не только выехать не безопасно, но что и вывезти ничего из хлебов нельзя, или еще точнее, это значит, что я должен здесь сидеть и выдавать дальше деньги, — и что Танюша пожалуй еще что-нибудь здесь схватит. Вместе с этим приходит также в голову возможность остаться совсем без заработка в будущем сезоне1; а я хотя и числюсь
«богачом», но без заработка мне будет, право же, тяжело прожить. Смею тебя уверить! Наконец третьего дня апофеоз моих терзаний! Мне дали знать, что меня призывают как ратника ополчения и что я должен явиться на смотр. По правде сказать, мне даже смешно стало в первый момент. Плохой из меня вояка выйдет! Как бы то ни было, сел в автомобиль и поехал в Тамбов являться. В доме меня уже почти из списков живых вычеркнули и стали оплакивать. Стало и у меня смешливое настроение проходить, а когда я поехал в Тамбов и чуть не все сто верст мне пришлось обгонять обозы с едущими на смотр запасными чинами — мертвецки пьяными; с какими-то зверскими, дикими рылами, встречавшими проезд автомобиля гиканьем, свистом, киданием в автомобиль шапок; криком о выдаче им денег и т. д., то меня взяла жуть и в то же время появилось тяжелое сознание, что с кем бы мы ни воевали, но победителями мы не будем.
Известие о призыве ратников оказалось преждевременным, и мне позволили вернуться. Надолго ли? Не знаю. Думаю, что не надолго и скоро опять вызовут. Таким образом, трудно мне что-либо определенное сказать в ответ на твои вопросы. Да и твой концертный сезон! Состоятся ли твои концерты? Если все-таки состоятся и если я не попаду в ополчение, то готов участвовать 29-го 3-й Концерт (без соло) 2. От клавир-Abend'a отказываюсь. Расходы по зале, тобой понесенные для Klavier'a, прошу тебя тогда вычесть из моего гонорара по симф[оническому] концерту.
Пока все. До свиданья! Крепко тебя обнимаю и радуюсь, что ты нашел такое «идеальное» место для жизни, как Ваша «Ницца — Кавказская Санатория»3.
С. Р.
Н. Т. ЖЕГИНУ
2 сентября 1914 г:
[им. Покровское, Рязанской губ.]
Многоуважаемый Николай Тимофеевич,
Могу взять один концерт 25-е октября, памяти А. К. Лядова1. Вознаграждение — полторы тысячи (1500 р[ублей]).
С уважением к Вам С. Рахманинов
Ст[анция] Зыково, Ряз[ано]-Ур[альской] ж[елезной] д[ороги]. Имение «Покровское» В. А. Сатина2.
Л. И. ЗИЛОТИ
2 сентября 1914 г.
[им. Покровское, Рязанской губ.]
Милый мой Саша, переехал к Володе, где живу около двух недель уже. Моя семья со вчерашнего дня только здесь. Как долго здесь проживем — не знаю определенно. Пишу тебе с целью сказать, что дирижировать у тебя ни в каком случае не буду.
Мы все здоровы, а жизнь наша, как и всех сейчас, от газеты до газеты. В дни, когда приходят такие скверные известия, как сегодня, например, — обход наших войск в Вост[очной] Пруссии и слухи, полученные мной сегодня в письмах, о какой-то измене — в такие дни — совсем тоска! Я совсем почти не занимаюсь. Только вздыхаю! И когда, и как все это кончится!
Крепко тебя обнимаю.
Твой С. Рахманинов
Н. Т. ЖЕГИНУ
[16 сентября 1914 г.]
[им. Покровское, Рязанской губ.]
Программу сообщу к первому октября 1.
Рахманинов
Н. Т. ЖЕГИНУ
[20 сентября 1914 г.]
[им. Покровское, Рязанской губ.]
Симфонию [дирижировать] отказываюсь1. Объявить концерт из произведений Лядова.
Рахманинов
Н. ПРИБЫТКОВОЙ
25 сентября 1914 г.
[им. Покровское, Рязанской губ.]
Милая моя Зоя. Будь добра передать отцу следующие ему деньги по 1-е ноября 1. Надеюсь, что Вы все здоровы и что муж твой «на совесть» воюет2.
Я проживу еще немного здесь в деревне. Наташа и старшая дочь в Москве. Настроение поганое!
Всем кланяюсь. «Коллеге» почтение и уважение навеки нерушимое!
С. Р.
А. И. ЗИЛОТИ
1 октября 1914 г.
[им. Покровское, Рязанской губ.]
Милый мой Саша. 25-е октября1 и 13 декабря2 у меня заняты. Это как раз числа моих единственных двух концертов в этом сезоне. Выбирайте или 8-е ноября и подтвердите мне это число. Приехать я согласен, т. е. хотя мне и очень противно думать о концертах, но считаю, что отказать оркестру3 неловко. На гонорар в 300 рублей согласен; если оркестр прибавит к тому же старания и внимания, что тоже не дешево оценивается, то совсем вознаграждением буду вполне доволен. Предупреди их об этом. На 4-ую симфонию Чайковского тоже соглашаюсь. Будет ли солист? Если да, то последним номером играю Вариации из 3-ей Сюиты Чайковского. Если нет, то придумаю что-либо других авторов: Лядова и Корсакова. Но лучше с солистом. Через два, три дня переезжаю в Москву.
Крепко тебя обнимаю.
Твой С. Р.
А. И. ЗИЛОТИ
11 октября 1914 г.
[Москва]
Милый мой Саша, присланные тобой новые числа для первых двух концертов Мариинского оркестра мне не
подходят. Что касается 17-го января, то определенный ответ относительно этого дня могу дать приблизительно через неделю. Во избежание нареканий хочу напомнить, что я обещал оркестру 8-е ноября, о чем писал тебе же!.
Таким образом, лучше это число и оставить, если, конечно, они желают меня иметь, так как в 17 январе я также не уверен. Затем еще вот что. Имеются переговоры у Кусевицкого( вместе с оркестром) и меня, с одной стороны, — и городского союза, с другой стороны,— о ряде концертов в пользу раненых, в провинции и столицах2.
Я надеюсь, что ты не будешь иметь ничего против и разрешишь мне участвовать в Петербурге с вышеназванным дирижером и с вышеназванной целью3.
Крепко тебя обнимаю и целую
С. Рахманинов
Н. ПРИБЫТКОВОЙ
27 октября 1914 г.
[Москва]
Милая моя Зоя,
Посылаю 50 р[ублей] для отца, за два месяца по 1-е января 1. Будь так добра и заставь моего уважаемого коллегу написать мне несколько строчек про отца и его сына Николая2. Где они и что они? Живем здесь так себе! Скорее скверно, чем хорошо. Да хорошо сейчас кто же живет? К тому же весь дом, начиная с меня, немилосердно чихает и кашляет. Утешением служит тот факт, что и вся Москва сейчас почему-то находится в таком же положении.
Дети поступили в гимназию. У родителей новое беспокойство!
Обнимаю вас всех, а коллеге почтение и уважение.
С. Р.
С. И. ТАНЕЕВУ
28 октября 1914 г.
[Москва]
Дорогой Сергей Иванович.
Н. Г. Струве взят опять на военную службу, где занят чуть не целыми днями. Я же немного простудился и принужден пока сидеть дома. Таким образом наш визит к Вам отодвигается. Как только начну выходить, непременно зайду к Вам.
Искренно Вам преданный С. Рахманинов
А. И. ЗИЛОТИ
1 ноября 1914 г.
[Москва]
Милый мой Саша, у меня к тебе просьба. Если исполнение ее почему-либо для тебя неприятно, позабудь о ней! А я даю обещание не быть нисколько в претензии. Дело вот в чем: мне захотелось достать себе сюжет для балета1. Не знаешь ли ты Фокина2, или еще кого-нибудь из петроградских танцоров, и не спросишь ли ты у них об этом!? Лучше бы Фокина. С своей стороны обращусь к московским, хотя их никого тут не знаю и почему-то боюсь!
С самого начала войны моя работа стоит на месте3. Ничего не выходит и все, до последней степени, противно. За последние дни мне вдруг пришла в голову эта балетная идея. Кажется, точно если кто-либо даст мне сейчас хорошую и интересную тему, которая мне понравится, то я тотчас же и запишу...
Должен еще тебе сказать, что этой весной какой-то новый балетный режиссер Мариинского театра, что-то вроде Андрианова, обратился ко мне с заказом именно балета к этому сезону, говоря, что у него есть три сюжета. В то время я с него запросил большую сумму денег. Он обещал подумать, но думает до сих пор, а я теперь раскаиваюсь и лишен возможности к нему обратиться, да и тебя прошу оставить его в покое. Может, Теляковский что-либо знает? Хотя тут нужен именно танцор, так как у них и такты, и темпы обдуманы и точно указаны.
Конечно, надо предупреждать всех, с кем, может, будешь говорить, что предложенный сюжет может и не понравиться— или понравиться, но не подойти. А то предложат какую-нибудь ерунду, — откажешься, а они обидятся!! Подумай, пожалуйста, на эту тему, милый мой Саша! Только не так долго, как вышеупомянутый дирижер4 о моем гонораре... Может, что и надумаешь! Буду тебе несказанно благодарен.
Крепко тебя обнимаю и целую.
Твой С. Рах[манинов]
Л. А. СУЛЕРЖИЦКОМУ
3 ноября 1914 г.
[Москва]
Дорогой Леопольд Антонович!
Податель сего письма-ученик1 филармонии, очень нуждающийся человек. Мечтает куда-нибудь пристроиться для заработка. Решаюсь его послать к Вам, чтобы узнать, нельзя ли его устроить в хор Худож[ественного] театра? У него тенор, — говорят недурной! А недурной тенор — счастье и явление довольно редкое!
Может, Вам он и понадобится?
Простите за беспокойство, не сердитесь на меня и, если можно и нужно, пристройте его, за что буду очень благодарен.
Преданный Вам С. Рахманинов
М. С. ШАГИНЯН
[1914 г]
[Москва]
Милая Rе, постараюсь все исполнить. Увидимся у Метнера, если он меня позовет. Свободен со вторника. До свидания.
С. P.
И. ВИЛЛУАН
1 января 1915 г.
[Москва]
Благодарю за память, очень меня тронувшую. От души всего хорошего.
С. Рахманинов
А. ПРИБЫТКОВОЙ
8 января 1915 г.
[Москва]
Милая моя Зоечка, участвовать у предводительши, вместе с епископом не согласен. Концерт благотворительный, в пользу раненых. Гонорар потребовать не позволяет совесть. А играть даром — не позволяет здоровье. Я быстро старею и слабею и чувствую себя все последнее время очень неважно. Кроме того, в пользу раненых дал уже пять концертов. Предстоит еще шестой в Петрограде1. Довольно! Кажется, придет скоро время, когда придется устраивать концерты в пользу старого больного композитора Р[ахманинова]. И настроение у меня сейчас поганое. Я злюсь на всех целыми днями и разговаривать сейчас со мной не безопасно.
Через неделю думаю уехать недели на две куда-нибудь в деревню, где воздух, покой и одиночество, может быть, излечат тело и дух измученного царя Бориса. А тут еще пристают ко мне так, как редко приставали раньше,— и я делаюсь, на редкость, неприятен.
Вместе с письмом посылаю 50 р[ублей] Вас[илию] Аркадьевичу, на два месяца по 1-е марта, которые прошу твою маму передать ему. Должен, к сожалению, повторить то же самое, что говорил твоей маме весной. Ничего, кроме этой суммы, давать не могу, тем паче что в этом сезоне я сам ничего не заработаю. Что касается какого-то иска со стороны Гуревича, то это похоже на мистификацию. Я уплатил в январе 1914 года за год 1913—1914 сполна, и какие могут быть недоимки, кроме платы за ученье — недоумеваю. Теперь Коля гимназию кончил, т. е. не кончил, а ушел, и ему бы не выдали его бумаги, если бы за ним что числилось, Кажется, мысль правильна
До свиданья. Целую тебя крепко и обнимаю. Кланяйся всем и поблагодари твою маму за ее доброту и готовность вести дела В[асилия] А[ркадьевича], что очень тяжело.
Твой С. Р.
А. ПРИБЫТКОВОИ
30 марта 1915 г.
[Москва]
Милая Зоечка,
Посылаю 25 р[ублей] для моего отца. Если твой отец издержал, согласно моему письму, посланные месяц назад 50 р[ублей], то эти 25 р[ублей] идут за апрель. Если не издержал (чему я плохо верю), то деньги оставьте у себя до следующего месяца.
Теперь о Финляндии. Читала ли ты о том, что с дачников берут подписку о выезде в 24 часа, если к тому встретится надобность? Что это значит и взята ли такая подписка с нас?
Узнай, пожалуйста, может ли с нами ехать наша фрейлейн, которая германская подданная. Говорят, будто в Финляндию их не пускают.