Мастеровые «вечного и невечного житья»

Особый «слой» первой петербургской толпы составляли строительные рабочие. Среди них явно выделялись пригнанные по разнарядке на временные работы и те, кого в документах называли «мастеровые люди вечного житья». Не нужно думать, что они были бессмертными (документы того времени сохра­нили такую забавную «классификацию»: «мастеровые люди вечного и невечного житья»). «Мастеровыми людьми вечного житья» называли переселенных насильно плотников, кузнецов, столяров, слесарей, каменщиков, оружейников и прочих ремесленников, которых из Петербурга уже не отпускали. В указе 1710 года, которым было впервые предписано переселить в Петербург 2500 мастеровых «вечного житья», сказано, что они посылаются «с женами и детьми», не «с переменою», то есть не на время, а пожизненно. На каждую профессию по губерниям была «спущена разнарядка», в Петербург полагалось отправляться в указное время, без опозданий. Местные власти отчитывались за каждого высланного переселенца.

Это массовое переселение в Петербург «на вечное житье» не было ни первым, ни последним в петровское время. Вообще такие переселения Россия знала со времен Ивана III, когда репрессии под видом «перебора людишек» приводили к насильственному вывозу жителей Новгорода и Пскова. А опричнина Ивана Грозного стала вообще одним огромным переселением жителей страны, предпринятым с политическими целями. Кажется, что самодержавная власть регулярно и равномерно перемешивала человеческую «массу», чтобы не дать подданным царя почувствовать себя людьми на родине своих предков, а потом не дать им навечно «прирасти» к новому месту. Петр, ставя другие цели, шел проторенным путем своих царственных предков. Недаром на триумфальной арке в Петербурге в 1721 году был изображен справа Иван Грозный с девизом «Начал», а слева Петр Великий с девизом «Усовершенствовал».

В Петербург мастеровых переселяли постоянно, в них остро нуждались как на стройках, так и особенно на работах в Адмиралтействе. Сразу заметим, что партии переселенцев шли медленно и долго («зело тупо», как писали чиновники) - кому же хотелось сниматься с насиженного места и ехать в петровский «парадиз»? Из 1136 человек, которые должны были прибыть в Петербург к 1 сентября 1711 года, 130 человек по дороге бежали. Всех беглецов следовало немедленно разыскать и доставить в Петербург или же срочно заменить другими мастеровыми, и «тож число послать из тех губерней немедленно ж».

В 1722 году несколько каменщиков писали в своей челобитной, что с 1711 года «в своих домех не бывали и с свойственники не виделись». Они просили отпустить их на время «для свидания с свойственники и для забрания пожитков». На этот раз челобитчиков отпустили, но лишь после того как их товарищи, оставшиеся в Петербурге, дали поручные записи, то есть гарантировали, что челобитчики вернутся назад. На этом бюрократическая процедура не кончилась: сами просители тоже подписали обязательства «по отпуску стать по-прежнему в Санктпитербурхе к тем своим срокам, до которых отпущены будут». Заметим, что речь идет не о солдатах или крепостных, а о лично свободных посадских людях. Впрочем, они, как и все в России от «князь-кесаря» Федора Ромодановского до последнего дворового, были «холопы государевы».

В 1721 году власти решили все-таки не задерживать насильно вдов мастеров «вечного житья». Им разрешили съезжать с детьми не старше трех лет «на прежние свои места... отколь они высланы». Разрешение, как видим, ограниченное: дети старше трех лет считались уже петербуржцами «вечного житья». К 1723 году из 2500 мастеровых «вечного житья» первого «призыва» в живых оставалось 1028 человек, то есть меньше половины.

С 1718 года партии работных из губерний уже не приходили в Петербург, развивалась подрядная система. Она стала возможной только благодаря притоку вольнонаемных рабочих. А их становилось все больше: люди хотели заработать деньги на уплату государевых податей, помещичьих оброков. Введение в 1724 году паспортов, выдаваемых отходникам, снимало с таких крестьян подозрение в том, что они беглые. Уже в петровское время были заложены основы специализации пришлых работных: ярославцы и костромичи становились в Питере каменщиками, новгородцы плотничали и занимались извозом.

Те, кого по разнарядке приводили в Петербург из губерний, нередко оставались в нем жить. На это обратил внимание заезжий иностранец, писавший в 1718 году, что «очень большое число работных людей из татар, русских, калмыков, после того как отработали положенное время на Его царское величество, не захотели отправляться в дальний путь домой, а получили достаточно работы за деньги у многих господ, которые все время строили все больше и больше домов... несколько тысяч из них тут же обосновались и построили себе дома».

Да и крепостных в городе становилось все больше. Когда стало ясно, что Петербург — это не временная прихоть царя, многие дворяне начали перевозить своих «крестьянишек» поближе к столице - в Ингерманландию. Поэтому, кроме солдата, чиновника, переведенца, характерной фигурой на улицах Петербурга стал холоп, дворовый. Число их росло постоянно.

Постепенно условия жизни в молодой столице улучшались: наладился подвоз провианта, развивалась торговля, вообще, люди как-то приспособились. Если бы к 1720-м годам Петербург оставался адом на земле, то вряд ли бы десятки тысяч рабочих добровольно отправлялись на его стройки и так ломились канцелярии, чтобы заполучить подряд, что приходилось устраивать торги. То же можно сказать о завербованных переселенцах. В 1724 году специально построенные для «вольных плотников» с семьями пятьсот изб были полностью заселены добровольцами. А плотников в городе и на верфях требовалось много. Адмиралтейство все время нуждалось в них и требовало их присылки из разных губерний, охотно принимало и вольных плотников.

ПУШКИН А.С.

ИЗ ПОЭМЫ «МЕДНЫЙ ВСАДНИК»

На берегу пустынных волн

Стоял он дум великих полн,

И вдаль глядел. Пред ним широко

Река неслася; бедный челн

По ней стремился одиноко.

По мшистым, топким берегам

Чернели избы здесь и там,

Приют убого чухонца;

И лес, неведомый лучам

В тумане спрятанного солнца,

Кругом шумел.

И думал он:

Отсель грозить мы будем шведу:

Здесь будет город заложен

Назло надменному соседу.

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно,

Ногою твердой стать при море.

Сюда по новым им волнам

Все флаги в гости будут к нам.

И запируем на просторе.

САША ЧЕРНЫЙ

* * *

Петр Великий, Петр Великий!

Ты один виновней всех:

Для чего на Север дикий

Понесло тебя на грех?

Восемь месяцев зима, вместо фиников - морошка.

Холод, слизь, дожди и тьма - так и тянет из окошка

Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой...

Негодую, негодую... Что же дальше, боже мой?!

Каждый день по ложке керосина

Пьем отраву тусклых мелочей...

Под разврат бессмысленных речей

Человек тупеет как скотина....

Гучковы, Дума, слякоть, тьма, морошка...

Мой близкий! Вас не тянет из окошка

Об мостовую брякнуть шалой головой?

Ведь тянет, правда? (1908)

ПАСТЕРНАК Б.

ПЕТЕРБУРГ

Как в пулю сажают вторую пулю

Иль бьют на пари по свечке,

Так этот раскат берегов и улиц

Петром разряжен без осечки.

О, как он велик был! Как сеткой конвульсий

Покрылись железные щеки,

Когда на Петровы глаза навернулись,

Слезя их, заливы в осоке! ...

Нет времени у вдохновенья. Болото,

Земля ли, иль море, иль лужа, -

Мне здесь сновиденье явилось, и счеты

Сведу с ним сейчас же и тут же...

Тучи, как волосы, встали дыбом

Над дымной бледной Невой.

Кто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был

Город - вымысел твой.

Улицы рвутся, как мысли, к гавани

Черной рекой манифестов.

Нет, и в могиле глухой и в саване

Ты не нашел себе места... (1915)

КУЗНЕЦОВ Ю.

ОКНО

Тень Петра по живому шагает.

-Это что за народ! - говорит -

Из окна, как лягушка, сигает...

Али наша держава горит?

А прохожий ему отвечает:

-Государь, он в Европу сигает.

- А держава? -

Прохожий плюется:

-А держава сгорела давно. -

Слышит: стук молотка раздается -

Это Петр забивает окно. (к. 1980-х г.г.)

ЛИТЕРАТУРА.

Анциферов Н. Душа Петербурга. Л.. 1990

Мавродин В. Основание Петербурга. Л. 1983

Сказ о С-Петербурге. Л. 1991