Создание и место романа в художественной литературе
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
ФГОУ ВПО «БАЛТИЙСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМЕНИ ИММАНУИЛА КАНТА»
ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОЛОГИИ И ЖУРНАЛИСТИКИ
КАФЕДРА ИСТОРИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
КУРСОВАЯ РАБОТА
Мотив фантазии в романе Ю.Олеши «Зависть»
Выполнила
Студентка 3 курса заочного отделения
Специальность «Русский язык и литература»
Ковбасюк Оксана Олеговна
Калининград
Введение
Глава 1. Роман «Зависть»: создание и прочтение
1.1 Создание и место романа в художественной литературе.
1.2 Художественное своеобразие романа «Зависть»
Глава 2. «Фантазёры» и «реалисты» в структуре романа «Зависть»
2.1 Фантазия как катализатор для искусства
2.2 «Фантазёры»: Николай Кавалеров и Иван Бабичев
2.3 «Реалисты»: Андрей Бабичев, Володя Макаров
Заключение
Список использованных источников
Введение
Роман «Зависть» - вершина творчества Олеши и, несомненно, одна из вершин русской литературы XX века. Роман не только интересен и необычен по своей художественной структуре, но он многогранен и по содержанию.
Сразу по выходу роман был подвержен многосторонней критике, вызывая многочисленные споры о том, что хотел сказать автор? Чью сторону занял он в романе? Кого бичевал, кого защищал, в ком видел будущее?
Роман «Зависть» получил многочисленное количество отзывов всех советских литературных учреждений, в том числе в официальной государственной газете «Правда». Советские критики понимали роман как осуждение презренных буржуазных чувств. Однако в равной мере роман дает основания рассматривать его как жгучее обвинение советской системы ценностей. На уровне эмоциональной оценки существует что-то холодное и бесчеловечное в созданной писателем модели Советов и что-то сочувственное в буржуазной серьезной, но обреченной попытке организовать «заговор чувств».
Роман «Зависть» является первой в советской литературе попыткой показать коммунистическую идеологию как моральную проблему. В нем автор исследует ту психологическую дилемму, которую переживала большая часть интеллигенции в то время, когда писалась эта книга (1922 - 1927 гг.), годы становления советской власти.
По мнению Наума Лейдермана, «авторский замысел романа «Зависть» прозрачен: обличить людей, оторванных от реальной действительности, бесполезных пошляков — обывателей, людей, живущих в мире вымысла, грез, фантазий, в мире слова, но не дела. Противопоставить им писатель решил людей совершенно противоположного склада: практиков, прагматиков, людей не слова, а действия. Но одно дело — субъективный замысел, вложенный в образ. Другое дело — объективный смысл образа, созданного автором. Нередко бывает, что художественный мир, созданный воображением автора, начинает корректировать авторский замысел, а, случается, даже и опровергать его».1
Действительно ли автор «обличает» людей, «живущих в мире вымысла», по мнению Наума Лейдермана, и являющихся, по его же мнению, «бесполезными пошляками-обывателями»?
Несомненно, данный вопрос требует объективного и беспристрастного ответа. И так уж исторически сложилось, что беспристрастных ответов на этот вопрос длительное время получить было нельзя. Роман трактовался многими критиками однобоко, в угоду
1 Белинков, А. Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша – М.: Изд-во: РИК «Культура», 1997
советской идеологии. Теперь же, перешагнув через временной и идеологический рубеж, мы можем смело искать ответы на все эти вопросы в романе. Поэтому вопрос мотива фантазии в романе является достаточно актуальным.
Целью данной работы является исследование мотива фантазии в романе Юрия Олеши «Зависть», который, в свою очередь, становится объектом нашего исследования. Предметом исследования выступает мотив фантазии.
Поставленная цель решается посредством следующих задач:
- рассмотреть художественное своеобразие романа «Зависть»
- рассмотреть понятие «фантазия»
- проанализировать понятие «фантазии» на примере «фантазеров» и «реалистов»,
изображенных в романе.
Посмотрим, как же соотносятся в романе «Зависть» замысел с его воплощением.
Глава 1. Роман «Зависть»: создание и прочтение
Создание и место романа в художественной литературе
Роман «Зависть» - вершина творчества Олеши и, несомненно, одна из вершин русской литературы XX века.
Олеша не мог писать «длинно», зато он мог писать блестяще. Судьба его была предопределена. «Я интеллигент, - заявлял он о себе, - наследник культуры, которой дышит весь мир и которую строители нового мира считают обреченной на гибель». Он родился на стыке столетий в 1899 году, да так и остался на данном рубеже, немножечко нарочито именуя себя «последним человеком» ушедшего века. Этим в значительной степени объясняется его почти двадцатилетнее писательское молчание, прерванное им лишь в годы апрельской оттепели знаменитой книгой «Ни дня без строчки».
В литературной среде Олеша был человеком-легендой. Слава, сошедшая на него в середине 20-х годов и сопутствовавшая ему десятилетие, вплоть до 1936 года, когда по указу властей был наложен запрет на его публикации, — эта слава не ушла в песок. Она как бы окостенела, окружив Олешу крабьим панцирем: «Это Олеша? Тот самый Олеша?» И уже не имела никакого значения заношенная, мешком висящая одежда, нестриженные волосы на крупной, слегка наклонённой, как для тарана, голове… Этот человек написал «Зависть» и «Лиомпу», «Наташу» и «Три толстяка», это он вознёсся на вершину литературной славы и остался там навсегда. «Он похож на Везувий в снегу» — сказала о нём поэтесса Вера Инбер, его современница и землячка.2
«Зависть» насчитывала 300 черновых начал, Олеша остановился на 301-м.
«Я болен, — сокрушался он, — у меня болезнь фразы: она вдруг на третьем или четвертом звене провисает… Я почти конкретно вижу это выгнувшееся книзу брюхо… Писательство, как писание подряд, как бег строчек одна за другой, становится для меня недоступным».
Олеша поражал яркостью, артистичностью своего видения мира. В нем буквально играло, веселилось моцартианское начало. В большую литературу Олеша не просто вошел, а ворвался — сразу, красиво и громко. Ворвался двумя романами: романом для детей «Три толстяка» (1924 год) и романом «Зависть» (1927 год). Причем публиковались эти романы в порядке, обратном написанию: сначала, в 1927 году, был напечатан роман «Зависть», а «Три толстяка» увидели свет в следующем, 1928 году. Эпиграфом к анализу
2Маркиш Д. Русская рулетка Олеши//Иерусалимский журнал. – 2003, № 14-15
романов Юрия Олеши лучше всего подойдут слова одного из его персонажей: «Конец
эпохи, переходное время требует своих легенд и сказок». [ 4 ]
Итак, один из когорты одесситов, завоевавших столицу в начале 1920-х, Олеша обрушился на читателей романом «Зависть». Слава пришла сразу — потоком газетных и журнальных статей, переводами на европейские языки, приглашениями лучших московских театров. Драматургический рынок пустовал, наступало засилье так называемых реконструктивных пьес (позже, в 1970-е, аналогичные сочинения стали называть “производственными”). «Старые» театры видели спасение в инсценировках талантливой новой прозы. Так из «Белой гвардии» М. Булгакова рождаются мхатовские «Дни Турбинных», из олешинской «Зависти» — «Заговор чувств» в театре им. Евг. Вахтангова. [ 2 ]
Олеша — один из тех, кто начинает новаторскую прозу XX века, художник, чье влияние на формотворчество русской литературы в полной мере еще не оценено (да и споры об этом не окончены). Эта репутация Олеши как недооцененного новатора сформировалась после его «переоткрытия» в последние десятилетия (начиная с 1960-х годов) на основе произведений, написанных после переезда в Москву. Предшествующему, одесскому периоду жизни писателя, уделяли куда меньше внимания — в том числе и потому, что от произведений того времени мало что осталось, да и сам Олеша вспоминал о них редко. [ 2 ]
Судьба «Зависти» была решена мгновенно. Она была напечатана в «Красной нови» и долго вызывала горячие споры, восхищение одних и глубокомысленные упрёки других. Критика признала, что появился новый отличный писатель, поразивший филигранностью отделки, оригинальностью формы, тончайшими деталями, неожиданными, сверкающими сравнениями. Повесть опрокидывала, уничтожала доводы наших недругов на Западе, уныло бубнивших о единообразии, конформизме нашей литературы». [ 5 ].
Лев Никулин, присутствовавший на первом прочтении Олешей романа, позднее пишет в своих «Воспоминаниях о Юрии Олеше»:
«При известной наблюдательности можно было уловить, что сверстники относились к нему (Олеше) уважительно. Ему разрешали снисходительный, даже покровительственный тон, язвительные остроты. Все признавали за ним такое право. И когда кто-то сказал мне, что Олеша написал замечательную повесть, я не преминул сообщить об этом редакции журнала «Красная новь»…
Вскоре устроили чтение.
Олеша положил перед собой рукопись, сказал:
- «Зависть». Так это называется. – И начал читать.
Часто говорят: писатель читал свои произведения превосходно, - даже в тех случаях, когда он заика и не выговаривает двенадцать букв алфавита. Но Олеша действительно читал превосходно.
Когда Олеша произнёс первую фразу повести: «Он поёт по утрам в клозете», мне показалось, что редактор «Красной нови» слегка вздрогнул. Но Олеша читал дальше, на одном дыхании, без актёрского нажима, прекрасно оттеняя диалог.
В «Зависти» было что-то болезненно пережитое. Позднее называли подлинные имена персонажей и ситуации, схожие с теми, что были в жизни. Но дело не в этом, - повесть пленяла новизной формы, остроумием, свежестью языка. К тому же она была сугубо современной.»3
Созданные Олешей романы — это своего рода новые сказки, востребованные сложным временем, когда общество не просто завершало одну эпоху, но активно искало ценностные ориентиры для эпохи новой. Романы Юрия Олеши представляют интерес потому, что в них можно явственно видеть метания художественной мысли 1920-х годов из крайности в крайность в поисках путей осуществления идеалов, провозглашенных Октябрем. Олеша изобрел новые, изощренные варианты неоромантических структур. Если в неоромантических произведениях предшественников Олеши (Стивенсона, Киплинга, Горького, А. Грина) художественная система складывалась из оппозиции между романтической и реалистической моделями мира, то Олеша пошел иным путем.
[ 4 ]
Вопрос о том, хороший или плохой писатель Юрий Олеша — вполне корректен, такие вопросы полезно время от времени задавать — хотя бы ради освежения взгляда и расшатывания канонов. Но искать ответы на него надо не в декларациях, чьих-то мемуарах, заметках и сплетнях, даже не в покаянных речах самого писателя, а только в художественных текстах, им созданных. И судить о подлинной значимости таланта не по его творческим неудачам — от них не был застрахован никто, даже Пушкин, даже Толстой. Кто помнит пять жалких водевилей, сочиненных Грибоедовым? В истории литературы он остался автором всего лишь одной гениальной пьесы. [ 4 ]
«Зависть» стала лучшей книгой Юрия Олеши не потому лишь, что в 1927 году писатель был талантлив и молод, а потом стал старше. Став старше, он написал «Народ строит свою столицу». Это произведение создавалось в другую литературную эпоху, обыкновенный же хороший писатель почти всегда бывает таким, какова литература, в которой он существует. Есть много причин, по которым одни книги оказываются лучше,
3Никулин Л. Воспоминания об Юрии Олеше.
другие хуже. Из многих причин, которыми это можно объяснить, серьезное значение имеют две: история, разрушающая человека, и сила его нравственного сопротивления [ 1 ]
В книге, написанной человеком, пережившим первое десятилетие нового государства, конфликт художника и общества возникает из-за того, что художник ждал от революции нечто иное, чем то, что она могла или должна была дать.
Художник ждал от революции свободы, но в том значении, которое придается этому слову в предреволюционном обществе.
Предреволюционное общество, прочитавшее очень много книжек по истории, знало, что революции, которые бывали раньше, приносили людям духовную свободу. Так как книги были серьезными и эрудиция русского интеллигентного общества была обширной, то имелось серьезное основание предполагать, что и эта революция будет не хуже других.
Начинается еще одна книга великой литературы о борьбе художника с веком. [ 1 ]