Перевод и межъязыковая интерференция

Перевод — это ситуация двуязычной коммуникации, в осно­ве которой лежит билингвизм, т.е. способность переводчика ис­пользовать в коммуникации два языка. Переводчик, как и всякий билингв, оказывающийся в ситуации коммуникации на одном из двух языков, также испытывает на себе воздействие системы дру­гого языка. В его речи в большей или меньшей степени возника­ют факты интерференции. О явлении интерференции, т.е. воз­действии системы одного языка на другой в условиях двуязычия, чаще всего вспоминают, когда речь идет об изучении иностран­ных языков. Действительно, интерференция проявляется наибо­лее отчетливо при так называемом асимметричном билингвизме, когда один из языков, как правило, родной, доминирует над дру­гим, изученным. Интерференция может затрагивать любой уро­вень взаимодействия языков, оказывающихся в контакте в языко­вой практике индивида. Если взять, для примера, пару языков — французский и русский, где доминирующим будет русский, то на фонетическом уровне можно обнаружить недопустимое во фран­цузском оглушение финальных согласных, свойственное русскому, размытое, нечеткое произнесение гласных и т.п. На интонаци­онном уровне интерференция особенно отчетлива, она является

.

первым признаком, отличающим иностранца от носителя языка, jla лексическом уровне интерференция обусловлена несовпаде­ниями в отношених между означающими, означаемыми и знака-^и в разных языках. Часто можно наблюдать различия ассоциа­тивных полей лексики, несовпадения лексической сочетаемости Я многое другое. Интерференция подталкивает и к искажениям грамматических значений чужого языка: элементарный пример — искажение родо-временных значений; русские существительные класса tentum pluralis (чернила, деньги, брюки и т.п.) нередко при­обретают формы множественного числа во французском языке русских студентов. Интерференция является причиной неверного выбора синтаксических структур, порядка слов, ошибок в пунк­туации и еще во многом другом. Подобные явления устраняются из речи на иностранном (чужом) языке по мере того, как исполь­зование этого языка становится все более и более привычным, т.е. когда асимметрия билингвистической компетенции индивида выравнивается вплоть до идеального состояния «совершенного» или «абсолютного» билингвизма.

Наиболее интересные и в то же время наиболее сложные яв­ления интерференции возникают, однако, не на системном уров­не, когда асимметрия затрагивает те или иные формы языковых систем, а на узуальном, когда в силу интерференции фонетичес­ки, лексически, грамматически и даже интонационно правильная речь на иностранном языке покрыта налетом чужого. В ней не оказывается того, что могло, а точнее, должно было бы быть в речи носителя, и, напротив, может возникнуть то, чего в речи носителя языка скорее всего не было бы. Например, преподавате­ли французского языка как иностранного обратили внимание на интересную закономерность: в грамматически правильной речи иностранцев на французском языке почти нет местоимений еп или _у, довольно часто встречающихся в речи французов.

Перевод — это ситуация билингвизма особого рода. Особый характер перевода по сравнению с другими случаями двуязычной коммуникации отмечал и французский исследователь теоретиче­ских проблем перевода Ж. Мунен в сформулированном им опре­делении перевода. «Перевод, — пишет Мунен, — есть контакт языков и факт билингвизма. Но этот факт билингвизма совсем особого рода должен бы, на первый взгляд, быть отвергнут как неинтересный, в силу того что не подпадает под общее правило. Перевод, являясь бесспорно ситуацией контакта языков, мог бы быть описан как крайний случай такого контакта, статистически весьма редкий, когда сопротивление привычным последствиям билингвизма более сознательно и более организованно. В этом случае двуязычный коммуникант сознательно борется против

всякого отклонения от языковой нормы, против всякой интерф_е„ ренции, в результате значительно сокращаются возможности сбо­ра интересных фактов этого рода в переведенных текстах»¹. Пере­вод, таким образом, есть факт сознательного противодействия интерференции, т.е. воздействия со стороны системы того языка который во время порождения речи остается в сознании перевод­чика и не экстериоризируется. Иначе говоря, переводчик созна­тельно подавляет попытки находящейся в данный момент в пас­сивном состоянии системы языка проявиться, т.е. облечься в ту или иную материальную форму. Одним из примеров этого могут служить так называемые «ложные друзья переводчика».

Однако перевод является особым случаем билингвизма не только потому, что переводчик осознанно избегает того, что не­осознанно возникает в иных ситуациях билингвизма. Главная особенность перевода как случая двуязычной коммуникации в том, что перевод по своей сути всегда вторичен, перевод — это речевой акт, цель которого не создание, а воссоздание на другом языке уже существующего речевого произведения. Иначе говоря, если всякий, за исключением перевода, коммуникативный акт имеет идеальную основу, так как материализует в речи сообщение как некую идеальную сущность, то перевод имеет материальную основу, так как воспроизводит в речи посредством иной знаковой системы сообщение, уже получившее материальную оболочку.

Это существенное свойство перевода создает особую ситуа­цию: переводчик оказывается во власти не только двух систем языков, но и уже материализованного в знаках одного из этих язы­ков сообщения. Именно эта «третья власть» и вызывает к жизни такое явление, как переводческая интерференция.