Глава XXI. Возвращение к истоку

И вот мы снова в скромном жилище учителя Ван Липина. Хозяин сидит на своей широкой кровати, слушает наш непринужденный разговор о «духовных материях», и на лике его играет все та же добродушная, немного загадочная улыбка. Лето в самом разгаре, перед домом плещутся в бетонной цистерне ребятишки, с улицы веет ароматами трав, а учитель, словно забыв обо всем на свете, внимательно вслушивается в нашу беседу.

Видя веселую улыбку учителя, ни за что не подумаешь, что он прошел самую суровую школу воспитания тела и духа... Вот мы гуляем по парку, и учитель, щурясь от солнца, смотрит на проплывающие по небу облака, и на лице его — все та же по-детски безмятежная улыбка. Кажется, он безмолвно спрашивает у Неба: почему мир такой, какой он есть? Есть ли за этим голубым куполом небес еще что-нибудь?

Человек, прозревший в себе «небесную правду» бытия, излучает вовне невидимый, но всеми ощущаемый духовный свет. Этот свет привлекает людей, создает особое «поле», в котором люди и весь мир преображаются, обретают новую жизнь.

Обратившись к наследию даосизма, мы увидим, что даосская традиция была таким светоносным ядром всей китайской цивилизации и что в даосском учении, в личностях выдающихся даосов сходились самые светлые, самые возвышенные силы народной души Китая. По словам учителя Ван Липина, в недалеком будущем культура Востока, имеющая своим средоточием даосскую традицию, привлечет к себе внимание всего человечества. Китайская культура сможет возродиться из забвения, и этот шанс нельзя упустить.

Изучая даосскую традицию, важно различать ее сущность и изменчивые формы ее бытования в обществе. В чем секрет необычайной жизненности даосского учения? В той ли так называемой примитивной диалектике, которую многие современные ученые находят в «Дао-Дэ цзине»? Или в технике совершенствования, которое исцеляет от недугов и продлевает жизнь? И то, и другое, несомненно, способно заинтересовать многих. Но, по нашему мнению, главное достоинство даосизма в том, что он дает людям возможность использовать скрытые возможности своего организма. Мудрость даосов помогает нам понять, что наше сознание столь же безгранично и неисчерпаемо, как вселенная вокруг нас, и тот, кто обретет в самом себе беспредельную творческую свободу, станет пастырем всего человечества!

С самой первой встречи с Ван Липином его учителя стремились разрушить все оковы и путы, стеснявшие духовную свободу ученика. Их целью было восстановление в Ван Липине младенчески-целомудренного и безмятежного сознания. От накатанных, шаблонных путей мысли они вели своего юного послушника в царство первозданной свободы духа, где нет никаких правил, никаких форм. Этот путь к свободе лежит через

тяжкие испытания, ибо идущий им движется против «естественного» течения жизни, с неизбежностью влекущего к смерти,

В течение двух лет, покуда Ван Липин проходил этап «устранения сознания, пестования природы», учителя говорили ему только то, что он устраняет в себе «дикую природу» и «закладывает основу». Лишь обретя многолетний опыт занятий, Ван Липин понял, что его занятия значили нечто гораздо большее; то был путь воссоединения с Великим Дао, когда подвижник «непроизвольно, в полном покое прозревает истину до конца».

У Лао-цзы об этом говорится так: «Достигай предела Пустоты, твердо храни Покой. Все веши проявляются совместно, а я созерцаю их возврат. Вещи разрастаются и множатся, и каждая возвращается к своему корню. Возвращение к корню именуется Покоем. Вот что зовется следованием Судьбе, Следование судьбе — вот постоянство, а кто познал постоянство, тот мудр. Не знать постоянства — значит действовать понапрасну. Будет несчастье» (81).

«У мира есть начало: такова Мать Мироздания. Познав мать, узнаешь и дитя, а, узнав дитя, будешь оберегать мать. Тогда не нужно будет страшиться гибели»,

В этих изречениях четко сказано о том, что сознание, пребывающее в состоянии «первозданной простоты и безыскусности», способно прозревать глубочайшую истину мироздания, «Предел пустоты» — это природа Беспредельного Хаоса, который является одним из наименований Великого Дао. Он представляет собой «основу», или «корень» всего сущего, Тот, кто удерживает в себе это первозданное единство, способен прозревать «возвращение к истоку» всех вещей. Хотя вещи в мире претерпевают бесчисленные превращения, они возвращаются к своему истоку или, можно сказать, к полноте своего бытия в «незыблемо-покойном» и «вечно-отсутствующем». Постигнув этот принцип, можно понять и законы превращений всех вещей.

Древние мудрецы как раз имели в виду такое понимание, когда говорили: «Постигай истину до самого ее истока, в познании сердца иди до самого корня». У реки есть исток, у дерева есть корень. Человек способен охватить мыслью все явления и все принципы мироздания, но где сам исток человеческой мысли? Этот исток подобен неподвижному омуту или он есть деятельное начало бытия? Он лишь пассивно отражает происходящее или сам освещает действительность? Великая мудрость Востока заключена в предложенных восточной цивилизацией ответах на эти вопросы.

Даосы говорят: «Тот, кто учится щукам, каждый день приобретает. Тот, кто учится Дао, каждый день теряет. Потеряв и еще потеряв потерю, достигаешь недеяния. В недеянии все свершается». Имеется у даосов и наставление «чистить неустанно темное зеркало в себе». Буддисты же говорят о том, чтобы «разбить оковы кармы», то есть очиститься от накопившихся за тысячелетия последствий плотских желаний и суетных мыслей, и тогда человеческое сознание воссияет, подобно до блеска начищенному зеркалу или ясной луне в осеннем небе, озаряя своим духовным светом целый мир, выявляя в себе «изначальный облик» всего сущего. Тогда человек непроизвольно постигнет истину всего существующего в мире.

Подолгу находясь в обществе учителя Ван Липина, мы не переставали изумляться ясности и силе его ума. Когда его о чем-то спрашивали или просили поставить диагноз болезни, он без раздумий тотчас давал правильный ответ. По словам Ван Липина, даосы не размышляют над проблемами, а постигают существо дела

посредством духовной интуиции. Такая интуиция является высшей формой познания. Однако ее нельзя наработать занятиями или размышлениями. Она как бы сама приходит к тому, кто совершенствуется в Дао. Вообще говоря, даосская наука сложилась из практики даосского совершенствования, и тот, кто хочет эту науку постичь, должен испытать на себе принципы даосской медитации. Очень многое в даосской практике не может быть выражено словами, а требует «безмолвного постижения».

Духовная интуиция и непосредственное знание истины так или иначе доступны почти каждому человеку. Те, кто совершенствуется в Дао, крайне высоко ценят эти скрытые возможности человеческого сознания. Из покоя может родиться знание. Те, кто много лет занимается совершенствованием, знают это по собственному опыту. Но «блюсти покой» не значит целыми днями неподвижно сидеть, как пень или камень, а пустота вовсе не означает смерть или отсутствие чего бы то ни было. Как раз наоборот: пустота, о которой говорят даосы, вмещает в себя все сущее, она есть импульс всех творческих перемен, «первозданное состояние» сердца, основа человеческой природы, поскольку она воплощает собой предельную чистоту, покой, высшее единство, незамутненность сознания, и из нее исходят все метаморфозы мира. Из этого покоящегося сознания внезапно исходят и так же молниеносно исчезают всевозможные образы. А после окончания сеанса люди не без удивления замечают, что события, пережитые ими в медитации, повторяются в реальной жизни. Бывает, что к вам и в самом деле приходит только что виденный человек, или случается увидеть уже увиденное внутренним взором событие, или, наконец, к вам приходит решение давно мучающей вас проблемы.

Секрет тут заключается не в неподвижном сидении, а в том, что при этом сохраняется полнейший покой и ясность сознания, и это делает возможным действие духовной интуиции, проницающей и прошлое, и будущее.

Мы можем оценить это явление в свете данных аналитической психологии и учения о бессознательном на Западе. Мы можем сказать, что достижение «предела пустоты и покоя» и «возвращение к истокам всех явлений» знаменуют погружение в стихию бессознательного, которое, согласно Фрейду, намного шире и глубже сферы сознания. В области бессознательного хранится весь опыт, вся память человека, но содержание ее становится доступным ему лишь в редкие моменты жизни. Швейцарский психолог Юнг ввел понятие «коллективного бессознательного», которое включает в себя опыт всех предшествующих поколений. Мы можем предположить, что в глубинах бессознательного хранится вся история человечества и даже история всего космоса.

В школе Лунмэнь есть техника «возвращения к младенческому сознанию», которая означает восстановление в памяти и переживание заново всего жизненного опыта. Такое возможно лишь в состоянии глубокого покоя сознания. Когда учитель Ван Липин на семинаре в храме Благоуханных Ветров обучал этой технике, многие слушатели семинара вновь пережили во всей полноте давно забытые события своей жизни, а некоторые пожилые люди начинали вдруг кричать, точь-в-точь как младенцы. Но до какой же точки можем мы дойти в процессе вспоминания пережитого? По словам учителя Ван Липина, воскрешение памяти может продолжаться до бесконечности — все зависит только от степени погружения в покой. Одновременно человек может узнавать и о будущих своих переживаниях, хотя

будущее тоже открывается ему постепенно — слой за слоем. Так происходит, вероятно, потому, что в области бессознательного тоже имеются различные слои, или уровни, и каждый слой обладает своим особым содержанием, Эти слои раскрываются перед нами в определенной последовательности, поскольку, видимо, и в неявном знании тоже есть своя структура.

По словам учителя Ван Липина, он чаще всего пользуется опытом сновидений. Когда ему как врачевателю попадается какой-нибудь тяжелый случай и он не может определить сразу способ лечения, он не ломает себе голову попусту, а ложится спать л. зафиксировав проблему в уме, засыпает. Во сне его мозг продолжает самостоятельно трудиться, и проснувшись, Ван Липин находит в своих сновидениях решение вопроса.

Один ученый сказал, что главным препятствием для нашего познания является как раз то, что нами познано. За тысячелетия люди накопили огромный запас знаний, и у них выработались устойчивые мыслительные привычки и стереотипы, Эти стереотипы заставляют людей признавать лишь то, что соответствует их представлениям о мире, а все прочее отвергать. В результате живое, бесконечно творческое сознание человека превратилось в компьютер, работающий по заданной программе. Буддисты называют это «преградой знанию», Конечно, рациональная мысль и логика имеют свои достоинства, но человеческое сознание нуждается в более высоких, более универсальных формах мышления. Даосы как раз и стремятся разбить оковы мысли, дать мысли полную свободу, предоставить сознанию возможность непроизвольно и радостно изливать в мир свой свет.

Беседуя с Ван Липином, мы забыли и про время, и про жару. Удалились куда-то голоса детей на улице.

давно остыл напитый в чашки зеленый чай... Спохватившись, учитель Ван Липин предложил нам выпить чаю и крикнул в раскрытое окно:

— Фуян, вымой и принеси нам три яблока.

Через минуту сын Ван Липина — красивый и рослый мальчик — принес на маленьком подносе три красных яблока. Увидев, что в комнате сидят четыре человека, он удивленно спросил у отца:

— Папа, вас четверо, а ты попросил меня принести только три яблока!

— Все в порядке, — ответил Ван Липин. — А ты подумай, как разделить три яблока на четверых.

Фуян опустил поднос на пол и, не сводя глаз с яблок, погрузился в раздумья.

Видя замешательство сына, Ван Липин улыбнулся своей веселой улыбкой и сказал:

— Смотри-ка, мысли у тебя пошли в одном направлении: ты думаешь о том, как бы каждому из нас съесть яблоко, и не думаешь о том, что четыре человека тоже могут съесть одно яблоко.

Фуян удивленно посмотрел на отца, потом взял со стола нож, разрезал каждое яблоко на четыре части и, отложив в сторону три самых маленьких ломтика, сказал:

— Папа, съешь вот эти три куска!

Ван Липин погладил сына по голове и все так же улыбаясь, сказал:

— Вот это правильно.

Решив заданную отцом задачку, Фуян опять побежал играть с друзьями, а Ван Липин, положив в рот ломтик яблока, вдруг спросил нас:

— Как вы думаете, сколько углов в этой комнате?

— Четыре.

— А внизу не считаются? — со смехом отозвался Ван Липин.

— Ну, тогда всего восемь.

— Опять промашка! — покачал головой Ван Липин. — Откуда ж только восемь? Чтобы определить, сколько в комнате углов, л в молодости специальную тренировку проходил.

Заинтригованные, мы попросили Ван Липина рассказать об этом подробнее.

— Обычно мы представляем пространство вокруг нас в виде ящика, в центре которого находимся мы сами, — начал свой рассказ Ван Липин. — Но в действительности пространство вселенной многомерно, и в нем, по сути, не бывает единой, универсальной точки отсчета. Мои учителя потратили немало времени, чтобы заставить меня понять эту простую истину.

Мы узнали, что для начала старые даосы заставляли Ван Липина подолгу стоять на голове и созерцать мир, так сказать, перевернутым. Поначалу Ван Липину и вправду казалось, что все предметы перед его взором находятся в перевернутом положении, но со временем это ощущение исчезло, и мир, стоящий перед ним «вверх тормашками», он уже воспринимал как естественный. Так Ван Липин понял, что меняются на самом деле не вещи, а наши представления о них. Он часто повторяет, что вещи мертвы, а человеческая мысль — жива.

Позднее учителя запирали его в темной комнате и приказывали определить наощупь, сколько в комнате углов. И вот пятнадцатилетний подросток Ван Липин шарил руками по стенам, пытаясь сосчитать попавшиеся ему углы. В конце концов он пришел к выводу, что в комнате в самом деле восемь углов.

Учителя же над ним посмеялись и велели ему сосчитать снова.

Едва сдерживая обиду, Ван Липин опять отправился в комнату и старательно обошел все стены. Тогда его

мышление было еще примитивным, одномерным. Он мог только осматривать пространство с той точки, где стоял. Вдруг Чжан Хэдао заглянул в комнату через окно и со смехом окликнул его: «Эй, ученик, скажи мне, из нас двоих ты смотришь на меня или я смотрю на тебя?» И туг же исчез.

В то мгновение Ван Липин вдруг все понял. Ведь у каждой комнаты есть еще углы снаружи. Чтобы узнать общее количество углов в комнате, нужно смотреть на нее одновременно изнутри и снаружи.

Вот так обучали старцы-даосы своего ученика. Они не учили его идеям и доктринам, а заставляли познать все на собственном опыте, через конкретные ситуации. Можно сказать, что учителя формировали мышление Ван Липина в соответствии с устройством самой действительности.

Потом они приготовили для Ван Липина большую корзину, сплетенную из ивовых прутьев и обмазанную снаружи глиной, так что внутри корзины царил полный мрак. Велев ученику залезть в эту корзину, они подвесили ее к дереву, после чего Ван Цзяомин проделал в стенке корзины маленькую дырочку и спросил Ван Липина: «Откуда идет в корзину свет?» — «Сверху» — отвечал Ван Липин. Ван Цзяомин проделал еще одну дырку и спросил: «А теперь откуда идет свет?» Ван Липин отвечал: «Снизу». Вот так Ван Цзяомин проделывал одну за другой дырки и заставлял ученика отвечать ему, где они находятся, до тех пор, пока Ван Липин окончательно не потерял ориентацию. В конце концов Ван Липин понял: в мире нет ни верха, ни низа, ни правого, ни левого, ни внутреннего, ни внешнего. Любая точка отсчета в нем условна.

Впрочем, учителя далеко не всегда обучали Ван Липина по наперед заданному плану. Часто обучение шло

от непредвиденных, спонтанно возникавших жизненных ситуации. В этом смысле обучение даосской мудрости было подлинным творчеством.

К примеру, однажды утром Чжан Хэдао заглядывает в большой кувшин и, заметив, что рядом стоит Ван Липин, говорит как бы в раздумье: «Н-да, что же тут в кувшине...» И обрывает фразу на полуслове.

Ван Липину становится любопытно, он заглядывает в кувшин, видит, что там нет воды и договаривает то, что, как ему кажется, должен был сказать старший наставник: «В этом кувшине нет воды!»

«Вот и хорошо, сходи-ка за водой», — тут же подхватывает Чжан Хэдао. И приходится Ван Липину идти по воду: сам себе работу накликал!

Позднее Ван Липин заметил, что учителя всегда действуют «по обстоятельствам», но так, чтобы не создавать конфликтов, не нарушать естественного течения событий. Глядя на них, Ван Липин тоже научился поступать и говорить так, чтобы не разрушать согласия между людьми, но в то же время побуждать их действовать правильно, и из каждой жизненной ситуации извлекать для себя урок.

Пока мы слушали рассказы учителя Ван Липина о его жизни с даосскими наставниками, на пороге комнаты появилась, держа за руку сына Ван Липина, соседская старушка.

— Липин, — сказала она, не переставая улыбаться. — Фуян расковырял нам всю стену у дверей.

В руках у Фуяна была маленькая лопатка, его штаны были выпачканы грязью. Ван Липин встал, рассыпался в извинениях и попросит старушку войти.

Видя, что у Ван Липина гости, соседка сослалась на занятость и вышла, все так же улыбаясь. Весь этот разговор проходил совсем по-свойски. Как следует поступить с озорником, залезшим во двор к соседям? Большинство люден, наверное, стали бы бранить мальчика, читать ему мораль и требовать от него обещания больше так не делать. Кое-кто, может быть, для вящей убедительности еще и поколотил бы шалуна. А Ван Липин, не говоря ни слова, повел сына на кухню и, подведя его к стене, сказал:

— Если хочешь, работай здесь.

Мальчик, тоже не говоря ни слова, сел на корточки и принялся скоблить стену своей детской лопаткой.

Вот такой урок тактичного и доброго воспитания преподнес нам тогда учитель Ван Липин,

Через некоторое время из кухни донесся радостный голос Фуяна:

— Папа! Я понял! Я понял!

— Что же ты понял? — спросил Ван Липин.

— Я понял, — возбужденно затараторил Фуян, — что в стене внутри красные кирпичи, а между кирпичами еще есть маленькие крошки!

Теперь, когда открылась истинная цель Фуяна, мы поняли и поступок учителя Ван Липина. И как было не поразиться его прозорливости и находчивости?

— Наставники, — вспоминал Ван Липин, — любили говорить: «Дети — наши учителя». Весь секрет даосского совершенствования состоит в том, чтобы от нашего нынешнего, «послеутробного» состояния возвратиться к состоянию «внутриутробному», предшествующему наше рождение. Вот и Лао-цзы вопрошает в своей книге: «Можешь ли стать ребенком?» Речь идет, конечно, не о том, чтобы снова «впасть в детство», но о том, чтобы восстановить в себе кристальную ясность и свежесть творческого духа. Это и есть наш подлинный «мир детства», предшествующий всем возможностям и всем состояниям нашей жизни.

Мышление детей — наиболее «естественное», искреннее, творческое, свободное от стереотипов, прививаемых обществом. Секрет обучения ребенка состоит в том, чтобы сберечь и развить эту способность к свободному и творческому мышлению, не дать в нем укрепиться страху перед неизвестным и незнакомым. Нельзя оказывать на ребенка давление, унижать его и тем более навязывать собственные мыслительные привычки, свой жизненный опыт, свои симпатии или антипатии. Напротив, «все понимающие» взрослые должны учиться у детей вещам, которые они растеряли в суете будничного существования.

Учитель Ван Липин считает главными принципами воспитания детей уважительное отношение к их естеству, последовательное и здоровое развитие природных задатков. По этой причине в мышлении и поведении его сына есть много особенностей, отличающих его от других детей. Например, на уроке «родной речи» учитель читает в букваре о том, что каждый день солнце встает на востоке. Все ученики в классе послушно повторяют за учителем то, что он читает, а Фуян встает и спрашивает: «А почему солнце не встает на западе?» На этот вопрос учитель ответить не может. На него, по сути дела, не ответят и самые великие ученые. И если заняться всерьез этим «наивным» вопросом, можно, пожалуй, додуматься до очень важных вещей.

Однажды Фуян пришел домой из школы расстроенный. Ван Липин спросил его, что случилось, и сын ответил ему, что из-за высокого роста ему приходится на уроке физкультуры стоять в заднем ряду, а учитель всегда командует: «Равнение направо!» — «Почему надо равняться только направо, а не налево?» — недоумевал мальчик. Искреннее огорчение Фуяна порядком всех позабавило, но Ван Липин знал, что в таких, казалось бы, наивных переживаниях как раз и таятся семена мудрости.

Однажды в школе, где учился Фуян, проходил спортивный праздник, и Ван Липин с домочадцами отправился посмотреть на сына. Школьники, завидев своих родителей, кричали им: «Папа! Мама!". Только один школьник кричал: «Ван Липин! Ван Липин!» Ван Липин пригляделся — а это его собственный сын! Когда Фуян вернулся домой, Ван Липин спросил его, почему он называл его по имени, и тот ответил: «Все вокруг одеты в одинаковую форму и все зовут "папа!" или "мама!". И я, чтобы выделиться, стал звать отца по имени». Ван Липин был очень рад тому, что его сын так высоко пенит свою индивидуальность.

— Впрочем, — признается Ван Липин, — я в последнее время был так занят, что не уделял сыну достаточно внимания. А в школе детей приучают мыслить по трафарету и заняты только наращиванием их познаний, А ведь в действительной жизни нет ни прогресса, ни регресса. Говорят: «Надо идти вперед!» Но еще неизвестно, что у нас впереди, а что сзади. Стоит нам развернуться, и то, что было впереди, окажется позади.

Учитель Ван Липин считает главным недостатком современного образования чрезмерную специализацию знаний и перегруженность учебной программы различными предметами. Такая увлеченность функциональной стороной образования подавляет способность учащихся к творчеству и самостоятельному мышлению, делает из них «живые машины», а не самобытные личности.

Даосы относятся к воспитанию учащихся прямо противоположным образом. В процессе перехода к высшим формам сознания мышление человека становится все более многомерным, глубоким и целостным. Переходя к третьему уровню познания, человеческая мысль преодолевает все рубежи пространства и времени, достигает абсолютной свободы и, благодаря этой свободе, получает непосредственное знание о природе миpa и своего внутреннего опыта.

— В конце концов, — говорит учитель Ван Липин, — суть дела не в том, широки или узки учебные программы, а в том, постиг ли ученик принципы мышления, способного объять все «три мира», что мы познаем на нашем пути к Великому Дао. Ведь эти три мира — три уровня единой реальности.

По этому поводу мы напомнили учителю Ван Липину буддийскую поговорку: «В кончике волоска прозреваются мириады миров, пылинка кружится — как вращается Колесо Дхармы».

Учитель Ван Липин улыбнулся и в знак согласия кивнул головой.

Часть третья. ПУТЬ УЧИТЕЛЯ

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Новый свет с востока

Что и говорить, за последние двести-триста лет на фоне триумфального шествия западной науки культура Востока несколько потускнела и потеряла свою привлекательность. Все стремительнее возрастают материальные потребности людей, которые пытается удовлетворить научная и техническая мысль. Теперь люди могут сделать свою жизнь как никогда комфортабельной. И все же современное человечество испытывает небывалое разочарование и тревогу. Наше время ознаменовалось в равной мере расцветом культуры и торжеством дикости в человеке.

В наши дни немало ученых предрекают скорое пришествие с Востока нового духовного света. Откуда эта потребность, эта страстная жажда «нового света с Востока»? Они рождены ощущением тупика, в который зашла западная цивилизация.

Наука и техника не могут развиваться дальше в соответствии с собственной логикой развития. Конечно, они достигли впечатляющих успехов, но все эти успехи действительны лишь в узкой сфере, очерченной их мировоззренческими постулатами. Растет и углубляется разрыв между принципами науки и потребностями жизни; наука начинает мешать жизни. И главное, наука останавливается в нерешительности перед загадкой беспредельных возможностей человеческого сознания.

В вопросе познания духа наука и религия идут параллельными путями. Они могут подчас вступать в конфликт между собой, но их предмет и цели в основе своей все же едины. Как сказал Эйнштейн, «наука без религии гибельна, религия без науки слепа». Даосы сочли бы, что эти слова сказал очень проницательный

человек.

Как никогда остро стоит сейчас вопрос о пользе науки. Мы уже хорошо знаем, что плоды научного познания могут быть не только горькими, но и прямо смертельными для всего человечества.

Нам нужно новое видение мира. Нам нужна новая культура. В противном случае самое существование человеческого рода окажется под вопросом.

И если Запад тут не поможет, то поможет Восток,

Юнгу принадлежат слова: «Мир окутывает мрак, совсем не похожий на природную темноту ночи, Это изначальный мрак духовной жизни. Сегодня он таков же, каким был миллионы лет тому назад».

Но в глубинах этого мрака уже мерцает новая заря.

Повернемся же навстречу этому новому свету, льющемуся с Востока.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Э. Руссель.