Другие семантические компоненты темного' текста

Не приводя дополнительных развернутых примеров, число которых может быть велико, отметим наличие в "темных" текстах ряда других символов акцентуированного сознания. ГАДЫ Достаточно регулярно в "темных" текстах встречаются мыши (Гофман "Щелкунчик и Мышиный Король"; Стейнбек "О людях и мышах"), гусеницы (Кэрролл "Алиса..."), змеи, муравьи. Похож на паука Крошка Цахес (Гофман). Есть тараканы и в "Роковых яйцах", и в "Белой гвардии" Булгакова, Особую роль играет таракан, как известно, у Чуковского в стихотворении "Тараканище": Вдруг из подворотни

Страшный великан. Рыжий и усатый Та-ра-кан!

Таракан. Таракан. Тараканище!

От него и звери задрожали, в обморок упали, и быки и носороги дрожат, и каракатица пятится, и грозится он съесть детушек.

Можно, конечно, свести образ насекомого, в которого превращается Грегор Замза (Кафка "Превращение"), к таракану (Елистратов 1996, 33-37), но факт остается фактом — это насекомое.

Наиболее частотны крысы (С.Лагерлёф "Чудесное..."). Так, эпидемия

чумы (мрак чумы) в Оранге началась с того, что "доктор Бернар Риз, выйдя из квартиры, споткнулся (sic! — В.Б.) на лестничной площадке о дохлую крысу" (Камю "Чума").

В кульминационной сцене главному герою романа Дж.Оруэлла "1984" Уитсону Смиту угрожают тем, что на его лицо оденут маску и приблизят к нему клетку с крысами: "Гнусный затхлый запах зверей ударил в нос. Рвотная спазма подступила к горлу, и он почти потерял сознание. Все исчезло в черноте. Черная паника накатила на него. Он был слеп, беспомощен, ничего не соображал". УВЕЧЬЕ

Нередко в "темных" текстах описывается герой, обладающий каким-либо физическим недостатком, из которых наиболее часто встречается хромота. (К примеру, хромает Адыгеи из "Буранного полустанка" Айтматова или напарник главного героя в к/ф "Midnight kowboy"). Свойственна "темным" текстам умственная отсталость персонажей (Стейнбек "О людях и мышах", Кизи "Полет над гнездом кукушки", Фолкнер "Шум и ярость", к/ф "Rain Man", "Forest Gump").

ДНО ОБЩЕСТВА

Достаточно часто описывается так называемое 'дно общества': трущобы, пивнушки, проститутки, бандиты и пр. При этом описание злодеяний превалирует над описанием борьбы с ними.

В этом легко прослеживаются корреляции с "неупорядоченностью жизни" (Карлов 1990, 142) как личностной особенностью или с бродяжничеством (там же, 295; Сараджишвили, Геладзе 1977, 172-173), встречающимся при эпилепсии.

ФИЗИОЛОГИЯ

В целом для "темных" текстов характерен интерес к физиологии. Приведем достаточно

показательный пример из финала повести "Сорок первый" Б.Лавренева:

"Поручик упал головой в воду (sic! — В.Б.). В маслянистом стекле расходились красные струйки из раздробленного черепа. Марютка шагнула вперед, нагнулась. С воплем рванула гимнастерку на груди, выронив винтовку.

В воде на розовой нити нерва колыхался выбитый из орбиты глаз. Синий, как море, шарик смотрел на нее недоуменно-жалостно ".

А вот пример более мягкого обращения к физиологической стороне жизни в сцене тушения пожара в Лилипутам свифтовским Гулливером:

"Накануне вечером я выпил много превосходнейшего вина, которое отличается сильным мочегонным действием. По счастливой случайности я еще ни разу не облегчался от выпитого. Между тем пожар от пламени и усиленной работы по его тушению подействовали на меня и быстро обратили вино в мочу. Я выпустил ее в таком изобилии и так метко, что в какие-нибудь три минуты огонь был совершенно потушен .

В "темных" текстах уделяется особое внимание сексуальной жизни человека. Так, ходит по публичным домам неизменно сохраняющий юность и красоту Дориан Грей (Уайлд "Портрет..."). Бунтующий против порядков в больнице Макмерфи, любящий карты,

1 В темных текстах также присутствует большое количество сложных слов, которые
пишутся через дефис.

2 Эта сюжетная пиния целиком выпущена из детского пересказа на русском языке этого
произведения, по причине чего становится не ясна причина испорченных взаимоотношений
Гулливера с императрицей лилипутов. Аналогичным образом выпущен рассказ о
бесцеремонности великанш-фрейлин, которые раздевались донага при Гулливере. Наличие
таких текстуальных расхождений во "взрослом" и "детском" вариантах произведений может
составить тему особого исследования.

сигареты и вино, приводит в клинику девушку и спит с ней, а сам роман начинается со следующих фраз: "Они там. Черные в белых костюмах, встали раньше меня, справили половую нужду в коридоре и подотрут, пока я их не накрыл ".

(Кизи "Полет...").

Не останавливаясь на этой проблеме в целом, укажем на возможность "возбужденности сексуального чувства" в связи с эпилептическим припадком (Клиническая 1967, 441; см. также Сараджишвили, Геладзе 1977, 158).

ТРУП

В "темном" тексте может играть большую роль семантический компонент 'труп' и тесно связанный с ним 'смерть'. Иногда эквивалентом смерти может выступать 'сон' как временная смерть. В этой связи интересно отметить, что один из переводов повести Л.Кэрролла звучит как "Соня в царстве дива", а в "темном" к/ф "Кошмар на улице Вязов" самые страшные события происходят во сне. Как известно, философия экзистенциализма (на наш взгляд, это психологическая философия) связана в первую очередь именно со страхом смерти. Тексты большинства экзистенциалистов мы относим к "темным". Показательны в этом отношении даже названия романов этих писателей-философов — у А.Камю — "Посторонний", у Ж.П.Сартра — "Дьявол и господь бог" и "Тошнота".

В целом анализ показал, что частотность слов, относимых к описанным выше лексико-семантическим группам в "темных" текстах значительно превышает частотность этих слов в текстах других типов. Более того, очень велика вероятность того, что если встречается слово одной из перечисленных здесь групп ('тоска', 'запах' и т.п.), то встретятся и слова другой группы.

4.5. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ "ТЕМНЫХ" ТЕКСТОВ

Говоря о типе текста, мы имеем в виду не столько его сюжет или композицию, сколько

эмоциональный замысел, который лежит "за текстом", который предшествует его появлению и проявляется в каждом элементе текста, и, естественно, в стиле.

Героя не случайно лечат электрошоковой терапией, применявшейся и при хирургическом
лечении эпилепсии наравне с билатеральной височной лоботомией (Сароджишвили, Геладзе
1977,280).____________________________________________________________________________________

Стиль "темного" текста существенно отличается от стиля других типов текстов. Собственно говоря, называя этот тип текста в свое время "простым" (Белянин 1988, 1992, 1996), мы в значительной степени имели в виду характеристики его стиля.

Ощущение "сумеречности" и "вязкости" создается в таком тексте не только одним описанием обстановки или упоминанием о том, что вдруг все потемнело, но этому способствует и весь его стиль. Говоря об "освобождении литературного слова ... от ига открыто выраженной упорядоченности" (Семиотика 1983, 343), Р.Барт вводит понятие "белое письмо" (там же, 309, 612). Он пишет "... письмо, приведенное к нулевой степени, есть в сущности ... внемодальное письмо: его можно было бы даже назвать журналистским письмом ... нейтральное письмо располагается посреди ... эмоциональных выкриков и суждений, но сохраняет от них полную независимость; его суть как раз состоит в их отсутствии. Этот прозрачный язык, впервые использованный Камю в "Постороннем", создает стиль, основанный на идее отсутствия, которое оборачивается едва ли не полным отсутствием самого стиля" (там же, 343).

Это ценное в плане данного исследования наблюдение необходимо проиллюстрировать цитатой из упоминаемого этим литературоведом произведения Камю, философа-экзистенциалиста:

"Вечером за мной зашла Мари. Она спросила, думаю ли я жениться на ней. Я ответил, что мне все равно, но если ей хочется, то можно и жениться. Тогда она осведомилась, люблю ли я ее. Я ответил точно так же, как уже сказал ей один раз, что это никакого значения не имеет, но, вероятно, я не люблю ее.

— Тогда зачем же тебе жениться на мне ? — спросила она. Я сказал, что это значения не имеет, если она хочет, мы можем пожениться" т.д., и т.п.

(Камю "Посторонний").

Такой стиль, основанный, по словам Барта, на "идее отсутствия"' (Семиотика 1983, 343)
создает впечатление иллюзорности (дереали-зации) всего происходящего и адекватно описывает
мироощущение, возникающее при сумеречном состоянии сознания во время эпилепсии
(Портнов, Федотов 1971, 186-187)._______________________________________________________________

Нельзя не обротить внимания, что термин "la idee d' absence" совпадает с термином
"обсанс", который в психиатрии обозначает "кратковременное угнетение или выключение
сознания, обычно чередующееся с генеропизованными эпилептическими приполкоми (Пупатов
илр. 1983, 135-136).____________________________________________________________________________

Подтверждением гипотезы о том, что экзистенциализм связан с той же эмоционально-смысловой доминантой, что и "темные" тексты, может служить факт, отмеченный Н.МДемуровой — переводчицей "Алисы в стране чудес", отнесенной нами к "темным" текстам. Она приводит фрагмент текста и дает к нему следующий комментарий:

"Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я... кто же я в таком случае? Это так сложно..." М.Хит, - пишет в комментариях Демурова, — усматривает здесь первый из ряда кризисов, переживаемых личностью Алисы ("кризисы идентичности"), которым мог бы позавидовать любой экзистенциалист" (Кэррол "Алиса...").

Интересно, что даже при описании внешне динамичных событий возможно использование "белого стиля":

"Он прыгнул, покатился вниз, и ему не сразу удалось остановиться и подняться обратно. Он казался неутомимым, словно был не из плоти и крови, будто Игрок, который как пешку,

передвигал его по доске, одновременно вдыхал в него жизнь ".

(У.Фолкнер "Перси Гримм").

Схожими в этом плане представляются по стилю и такие тексты, как "Взгляни на дом свой, ангел" Т.Вульфа и "Привычное дело" В.Белова'.

Среди других особенностей построения "темных" текстов важно отметить чередование в номинации, в назывании героев: не всегда понятно, кто из них говорит, читателю трудно уловить, кто сейчас действует.

В целом, по ходу развития сюжета "темного" текста герои часто терпят коммуникативные провалы и сами вводят в заблуждение тех, кто претендует на то, что все знает. В "темных" текстах герой часто не понимает окружающих.2

Важной характеристикой стиля "темного" текста является, как мы уже отмечали, его сниженность и использование просторечных и разговорных форм.

Так. лирический герой Вл. Высоцкого — человек с упрошенным взглядом на мир, его речь полна отклонений от литературной нормы:

"Мне бы выпить портвейна бадью.

А принцессы мне и даром не надо.

Чуду-юду я и так победю".

1 Отметим наличие хорактероного для "темных" текстов слова "дело" в последнем
названии и обращенность этого произведения к деревенской — "простой" — жизни.

2 Отметим, что в "активных" текстах тоже присутствует компонент 'непонимание'. Но
там положительного героя не понимают потому, что он действует из благородных побуждений,
потому что он не эгоист Там 'непонимание' переходит в 'понимание', в 'доверие , в любовь к
положительному персонажу, Иными словами, этот же семантический компонент в "активном"
тексте выполняет иные функци.

("Про дикого вепря").

Пестрит инвективной лексикой "Москва — Петушки" Вен. Ерофеева. То, что в этой поэме есть "очень мощный достоевский слой' (Левин 1996, 25), только подтверждает наши соображения. Объяснить наличие же библеизмов можно упоминавшейся нами "слащавостью" и приверженностью к вторичности акцентуированного со знания этого типа.

Вот пример, взятый, как это ни странно, тоже из поэзии:

— В мире подобного нет безобразия!

— Темная масса! Татарщина!.. Азия!..
—Хамы!.. Мерзавцы!.. Скоты!..

— Подлецы!..
(Д.Бедный "Главная улица")

Характерно, что в предисловии к текстам "одного из зачинателей поэзии социалистического реализма" (Советский 1984, 119) отмечается: "Стремление приспособиться к вкусам самых широких слоев читателей иногда приводило Демьяна Бедного к упрощению мысли, снижению художественного уровня его произведений" (Хрестоматия 1979, 57).

Приведем пример сниженного в стилистическом плане языка из повести Б.Лавренева "Сорок первый":

"Молчали. Лежала у костра Марютка, облокотившись на руки, смотрела в огонь пустыми, немигающими кошачьими зрачками. Смутно стало Евсюкову.

Встал, отряхнул с куртки снежок.

— Кончь! Мои приказ — на заре в путь. Може, не все дойдем, — шатнулся' вспуганной
птицей комиссарский голос, — а идти нужно... потому товарищи... революция вить... За
трудящих всего мира!"

Мы не склонны расценивать это только как отражение "романтики революции, ее героических характеров" (Советский 1984, 680). За такого рода стилизацией мы видим сверхзадачу автора "темного" текста — показать жизнь простого, обычного человека. Кроме

того, очевидно, что бранные слова оказываются по преимуществу связанными с физиологией человека (Жельвис 1992, 7, 18, 21, 26, 33-35), характерной именно для "темных" текстов.

Не будет преувеличением сказать, что так называемая стилизация под бескультурного
человека (характерная, в частности, для М.Зощенко и Вл.Высоцкого) является проявлением
личностного (а не только жанрового) стиля автора._________________________________________________

о лексике, связанной с вестибулярными ощущениями, см. выше.

Вместе с тем, было бы неоправданным упрощением трактовать сниженность стиля только как проявление личности автора. Возможности культурологического подхода показаны, в частности, Бахтиным в работе по народной культуре Средневековья и Ренессанса, вторая глава которой носит название "Площадное слово в романе Рабле" (Бахтин 1990, 159-216). И все же сниженность стиля в рамках психиатрического литературоведения мы связываем преимущественно со всем тем психологическим содержанием, которое обусловлено эмоционально-смысловой доминантой "темных" текстов.

СИНТАКСИС ТЕМНЫХ ТЕКСТОВ

Как мы отметили выше, при описании состояний человека в "темных" текстах обращается внимание на смену психического состояния героя, на импульсивность его поведения. Герои сталкивается с массой препятствий, и описание их преодолений делает текст не столько динамичным, сколько резким и отрывистым.

На уровне поверхностной структуры эта отрывистость проявляется в пропусках глаголов, местоимений и союзов. В целом, говоря о синтаксисе "темных" текстов, следует отметить в них обилие таких пунктуационных знаков, как тире, двоеточие, кавычки, многоточие в начале и в конце абзацев. Есть и сочетания восклицательного знака с многоточием и вопросительных с многоточием, и вопросительного с восклицательным. Такая "морзянка" придает тексту резкость и отрывистость.

Так, детектив В.Богомолова "Момент истины" носит подзаголовок "В августе сорок четвертого...", в который включено многоточие. В самом тексте, изобилующем документами, "текстуально идентичными подлинным документам"', есть целые страницы, где каждая фраза прерывается многоточием.

Приведем небольшой фрагмент из этого произведения с сохранением авторской пунктуации:

"Выжженная солнцем трава... Зной... Пыль... Духота... Чтобы заставить его отойти и захватить колодец, немцы подожгли степь... огонь, клубы густо-едкого дыма надвигались на боевые позиции роты с трех сторон. И за этой завесой наступали немцы: пехотный батальон полного состава! А в роте было девятнадцать человек, два станкача и пэтээр..."

По сделанным ноблюдениям, документальность, при которой художественный текст основывается на других источниках, характерно в первую очередь для "темных" текстов. В частности, известно, что отнесенные к "темным" тексты В.Пикуля имеют документальную основу

4.7. РЕЦЕПТИВНЫЙ АСПЕКТ "ТЕМНЫХ" ТЕКСТОВ

Рассмотрение столь специфичных "темных" текстов представляется неполным без учета их восприятия.

В этом разделе мы приведем наиболее типичные примеры оценок "темных" текстов, имеющихся в критической литературе (прежде всего, литературоведческой).

В достаточно известном и неоднократно переиздававшемся научно-фантастическом рассказе С.Гансовского "День гнева" (1976) рассказывается о том, как некие ученые создали человекоподобные существа — Старков — которые умные, но злые. Вот какой комментарий дает литературный критик: "Может показаться, что суть рассказа С.Гансовского "День гнева" —

в идее создания человекоподобных роботов. Но сразу же убеждаешься, что это не так, что главное здесь — проблема морали. Не человекообразное чудище, а бесчеловечный интеллект — вот что страшно. Отсюда вопрос об ответственности ученого, вопрос о праве на существование общественного строя (статья написана в 1967 г. — В.Б.), который создает роботов в облике человека. Вопросы не новые. Но здесь роли поставлены с такой остротой, напряженностью, полемичностью, что достигается полный "эффект присутствия": да, такое возможно — мало того, такое уже есть (это о научной фантастике — В. Б.). Бесчеловечная цивилизация! (это о капитализме — В.Б.). С таким будущим, уготованным человечеству отживающим строем, нужно бороться не на жизнь, а на смерть" (Бестужев-Лада 1967, 21).

Такого рода интерпретация обусловлена, очевидно, полностью адекватным восприятием

и пониманием "темного" текста.

Относя к "темным" тексты басен И.А.Крылова, отметим, что это, как известно, во многом вторичные тексты (большая часть является пересказом басен Лафонтена и Эзопа). Кроме того, в них присутствует семантический компонент 'злость', что характерно именно для этого типа текстов.

Так, в басне "Волк на псарне" ловчий проявляет жестокость в отношении волка, попавшего в западню (он предлагает снять шкуру с него и, очевидно, не останавливается перед осуществлением этого); грамотею повару предлагается власть употребить против делающего свое дело Васьки-Кота ("Кот и повар"). Любопытный посетитель кунсткамеры оценивается всем текстом как глупый ("Любопытный"); мартышка, примеряющая очки, сравнивается с невеждой ("Мартышка и очки") и т.д.

Вот как комментируется последняя басня автором предисловия к детскому изданию басен. "Невежды, которые не хотят понять (sic! —В. Б.) пользу многих вещей, ложные ученые (sic! —В. Б.) подобны обезьяне, которая разбила очки, потому что не знала (sic! — В. Б.), что с ними делать (sic! — В.Б.), как их носить" (Тихонов 1979, 4).

Как видно из примеров, в текстах Крылова существует определенная доминанта, основанная на противопоставлении знающего ч делающего, и в нее автор помещает все объекты материального и социального мира. Именно эта доминанта определяет всю систему образных средств, используемых в его текстах.

В качестве одного из проявлений обыденного отношения к "темному" художественному тексту приведем пример из периодической печати:

"Мои пятилетний сын преподнес мне урок нового, то есть нормального человеческого мышления. Когда мы с ним прочитали басню "Стрекоза и муравей", он не принял ее мораль, объяснив, что Муравей — плохой: Стрекозу надо впустить в дом, иначе она на улице умрет от холода".

(Литературная газета 15.02.1989).

Характерно, что этот же аспект отношения к басне как к реальному жизненному событию не может не учитывать и научный анализ. Так, Л.С.Выготский приводит слова В.Водовозова о том, что в басне "Стрекоза и муравей" мораль муравья "казалась детям очень черствой и непривлекательной ... и все их сочувствие на стороне стрекозы, которая хоть лето, но прожила грациозно и весело, а не муравья, который казался детям отталкивающим и непривлекательным" (Выготский 1987, 120).

Интересен в рассматриваемом нами плане пример, который приводит Выготский о поэте Измайлове, закончившим басню с таким же названием "Стрекоза и муравей" несколько иначе:

"Но это только в поученье ей муравей сказал. А сам на прокормление из жалости ей хлеба дал."

Исследователь комментирует это так: "Измайлов был, видимо, человек добрый, который дал стрекозе хлеба и заставил муравья поступить согласно правил и морали" (там же, 108).

Естественно, что Выготский не может не оценить эти две басни с позиции объективной

психологии искусства, полагая, что "происходит уничтожение всякого поэтического смысла" (там же), а сам Измайлов выступает как "весьма посредственный баснописец, который не понимал тех требований, которые предъявлялись ему сюжетом его рассказа" (там же).

Не вдаваясь здесь в методологический спор об эстетических достоинствах разных вариантов басни, отметим, что в рамках используемой субъективно-психологической трактовки художественного текста интерес представляет именно выявление причин разной интерпретации одной и той же "затекстовой" ситуации.

Вернемся к Крылову, анализируя творчество которого, Выготский пишет: "... издавна за Крыловым установилась репутация моралиста, выразителя идей среднего человека, певца житейской практичности и здравого смысла" (Выготский 1987, 85). Он приводит, в частности, мнение Гоголя, который Крылова "в целом истолковывал ... как здоровый и крепкий практический ум" (там же).

Таким образом, предлагаемый нами психолингвистический анализ не противоречит впечатлению некоторых читателей и исследователей. Речь идет не только о понимании текста (Брудный 1975), но и о впечатлении от текста. Сам текст несет в себе определенную оценку действительности (Гусев, Тульчинский 1985). Читатель же оценивает и описанный в тексте фрагмент действительности, и оценку, которую дает ей автор (Зись, Стафецкая 1985). Нередко читатель не соглашается с предлагаемой ему интерпретацией действительности и относится иначе не только к изображаемому, но и к самой оценке автором этой "виртуальной" действительно сти.

"Личностное восприятие образа характеризуется обязательной оценочностью" (Степанов 1974, 74). Происходит, таким образом, оценка оценки. И основана она на том впечатлении, которое читатель получил от чтения текста. В ряде случаев это впечатление может быть осознанным пониманием, но суть дела от этого не меняется: результат восприятия текста читателями может быть не такой, каким его планировал автор.

"Вряд ли учитель математики и логик Льюис Кэрролл хотел сделать "Приключения Алисы в стране чудес" жестокой и страшной сказкой, но получилась она вовсе не доброй, — пишет об этом один из исследователей этой сказки Д.Урнов. — Существует мнение, — продолжает он, — что это совсем не детская сказка. Попробуйте ... прикиньте, сколько раз на протяжении всего повествования Алиса вскрикивает, взвизгивает, и вы убедитесь, что это очень нервная сказка. Что мир, в котором живет маленькая Алиса, на самом деле тревожен. Сколько слез, драк, одна погоня за другой!" (Урнов 1969, 10).

"Кэрролл опасался, — пишет в свою очередь английский исследователь Падни, — что жутковатая фантастичность "Зазеркалья" может напугать маленьких читателей" (Падни 1982, 94). Иллюстрации Бар-гамлота и героя, дерущегося с этим драконом, были сняты с фронтисписа по просьбе читателей, полагавших, что "чудище слишком страшное и может напугать нервных и впечатлительньк детей" (там же, 93).

Подчеркнем еще раз, что, приводя подобную аргументацию в пользу предлагаемого здесь метода анализа литературного текста, мы вместе с тем вовсе не хотели бы выдавать его за универсальный и единственно верный. Многие читатели любят "Алису" за ее сказочность и полипрагматичность, парадоксальность и остроумие, просто не обращая внимания на ее жестокости (что, кстати, и советует Урнов — Урнов 1969, 76-79), и получают от книги огромное удовольствие. Аналогично оценивать Высоцкого-поэта следует не столько по эмоционально-смысловой доминанте, сколько по "его исторической роли в развитии поэзии, в сближении ее с невыдуманной жизнью" (Вл.Новиков 1989, 5), поскольку через его творчество началось "принципиальное обновление русской поэзии" (там же) советского периода. Творчество В.Пикуля ценно прежде всего тем, что в свое время, как писал П.М.Алексеев, "благодаря Пикулю мы ... многое узнали из того, чего не знали, не могли знать, и, более того, никогда бы не узнали" (цит. по: Журавлев 1989, 3).

Излагаемый в нашей работе подход, основанный на выявлении эмоционально-смысловой

доминанты, отнюдь не направлен на "уничтожение искусства", но предполагает обнаружение таких типологических особенностей текста, на которых не акцентируется внимание других исследователей.

ГЛАВА ПЯТАЯ "ПЕЧАЛЬНЫЕ" ТЕКСТЫ

В "печальных" текстах герой молод, полон надежд, но умирает, либо стар и беден и вспоминает свою молодость Они лиричные по стилю и нередко написаны в поэтических жанрах Основная идея, выраженная в "печальном" тексте состоит в том, чтобы дорожить каждым прожитым днем, любить жизнь, несмотря на то, что она тяжела и изнурительна. Смерть показывается тут как избавление от страдания, она сладка.

Для героя "печального" текста все в прошлом, которое прекрасно (только "воспоминание приносит успокоение, возвращая минувшие дни, полные радости" — Дж.Байрон "Детские воспоминания") Но в прошлом сделано много ошибок и поэтому в настоящем — страдания и чувство вины за прошлое. В будущем — одиночество, холод, смерть

Автор "печального" текста всем содержанием произведения словно просит пожалеть своего героя, войти в его положение Он словно надеется на мягкость, снисходительность и сочувствие

5.1. ТИПИЧНЫЙ "ПЕЧАЛЬНЫЙ" ТЕКСТ

В качестве примера типичного "печального" текста приведем пьесу Т Уайлдера "Наш городок".

Пьеса построена целиком на мотиве неизбежности и сладости смерти Она начинается с того, что автор сообщает о смерти всех обитателей городка, жизнь в котором он описывает Главная героиня — красивая девушка — умирает. На кладбище, в могиле, она узнает о возможности вернуться в мир живых Другие мертвые отговаривают ее от этого шага, но она стремится туда, возвращается в один из дней своего прошлого, видит себя молодой, веселой и возвращается в могилу с еще большей тяжестью на сердце.

Другим типичным примером "печальных" текстов является миниатюра И С Тургенева из "Стихотворений в прозе" под названием "Повесить его". В ней описывается, как честного и смирного денщика Егора хотят повесить по подозрению в не совершенном им воровстве двух кур. Он реагирует так:

Тут он совсем помертвел — и только два раза с трудом воскликнул "Батюшки' Батюшки' А потом вполголоса "Видит Бог, не я!" .Я был в отчаянии "Егор! Егор!— кричал я, — как же ты это ничего не сказал генералу'" "Видит Бог, — не я, — повторил, всхлипывая, бедняк".

В психодиагностических работах о лицах с диагнозом "депрессия" говорится следующее. "Видя причину всех бед в самих себе, в собственной неполноценности и "греховности", они считают бессмысленным бороться, сопротивляться, не способны ни к какой действенной инициативе. Они покорно склоняют голову под ударами судьбы, отличаются бессловесностью и долготерпением" (Мельников, Ямпольский 1985, 226).

Психолингвистический анализ показывает, что депрессивность проявляется, в частности, в творчестве таких русских писателей, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Бунин Иными словами, большая часть русской классической литературы оказывается "печальной" на основании сходства вербализованной в них картины мира с мироощущение депрессивной личности (Белянин 1996).

Рассмотрим сущность депрессивной акцентуации.

ДЕПРЕССИВНАЯ АКЦЕНТУАЦИЯ

Выделяя среди заболеваний психопатического круга депрессию, Ганнушкин называет людей, подверженных депрессии, "конституционально-депрессивными" личностями (Ганнушкин 1984, 252-254). При этом он отмечает, что "в чистом виде эта группа

немногочисленна. Речь идет о лицах с постоянно пониженным настроением. Картина мира как будто покрыта для них траурным флером, жизнь кажется бессмысленной, во всем они отыскивают только мрачные стороны. Это прирожденные пессимисты" (там же). "Часто такого рода лица, — пишет психиатр, — уже в детстве обращают на себя внимание своей задумчивостью, боязливостью, плаксивостью и капризностью" (там же, 263).

Жизнь перед всеми ставит проблемы, но для депрессивной личности они кажутся столь неразрешимыми, что такой человек всегда готов к худшему исходу Нередко жизненный путь таких людей "преждевременно обрывается самоубийством, к которому они словно готовы в любую минуту жизни" (там же, 263 264). При этом они "никак не могут отделаться от уверенности в своей собственной виновности, окрашивающей для них чрезвычайно тяжелым чувством воспоминания о самых обычных поступках юности. Это заставляет их сторониться других людей, замыкаться в себе. Иной раз они настолько погружаются в свои самобичевания, что совсем перестают интересоваться окружающей действительностью, делаются к ней равнодушными и безразличными. Вечно угрюмые, мрачные, недовольные и малоразговорчивые, они невольно отталкивают от себя даже сочувствующих им лиц" (там же).

Они "чрезвычайно чувствительны ко всяким неприятностям, иной раз очень остро реагируют на них, а кроме того, какое-то неопределенное чувство тяжести на сердце, сопровождаемое тревожным ожиданием несчастья, преследует постоянно многих из них" (там же).

Неудивительно, что "всякое радостное событие сейчас же отравляется для них мыслью о непрочности радости, от будущего они не ждут ничего, кроме несчастья и трудностей, прошлое же доставляет только угрызения совести по поводу действительных или мнимых ошибок, сделанных ими". Ганнушкин отмечает при этом, что "за этой угрюмой оболочкой обычно теплится большая доброта, отзывчивость и способность понимать душевные движения других людей..." (там же).

Психиатры указывают также и на такое свойство депрессивной личности, как ларвированность — за улыбкой может быть скрыта угнетенность. Депрессивная личность может шутить, однако юмор их — это юмор висельников, черный юмор, юмор печальный ("Рабинович, как Ваше здоровье?— Не дождетесь".). И афоризмы тоже мрачные ("Жизнь — вредная штука: от нее умирают"). Пессимизм присутствует и в высказываниях, и в мыслях. Кроме того, их нередко посещают мысли о болезни и смерти своей или близких людей.

Общение в целом их утомляет — они устают и от шума, и от разговоров. Им хочется побыть одним в тишине и спокойствии. Их трудно назвать разговорчивыми. В межличностном поведении депрессивная личность характеризуется пассивностью — она редко вступает в контакт первой, и в споре такой человек готов уступить другому, лишь бы не портить с ним отношения.

Если говорить о внешности депрессивной личности, то следует отметить, что "во внешних их проявлениях, в движениях, в мимике большей частью видны следы какого-то заторможения, опущенные черты лица, бессильно повисшие руки, медленная походка, скупые, вялые жесты — от всего этого так и веет безнадежным унынием" (там же).

"Какая бы то ни была работа, деятельность по большей части им неприятна, и они скоро от нее утомляются. Кроме того, в сделанном они замечают преимущественно ошибки, а в том, что предстоит — столько трудностей, что в предвидении их невольно опускаются руки. К тому же большинство из них обычно неспособно к продолжительному волевому напряжению и легко впадают в отчаяние. Все это делает их крайне нерешительными и неспособными ни к какой действенной инициативе" (Ганнушкин 1984, 263).

При этом, как показывают результаты психологических исследований, депрессивность положительно коррелирует со склонностью к употреблению алкоголя. Не всегда умея разрешить стоящие перед ним проблемы своими силами, такой человек склонен решать их в беседах с малознакомыми людьми, а это не позволяет выйти в действительность, и человек прибегает к

иллюзорному средству разрешения конфликта - к алкоголю (Мельников, Ямпольский 1985, 289-302). Тревожность снижается, и "тягостное настроение", располагающее к пьянству, улучшается (Бурно 1990, 107).

Итак, мягкость, спокойствие, приветливость, чуткость и доброе отношение к людям — с одной стороны. И пессимизм, неуверенность в себе, склонность к чувству вины — с другой. Это и есть основа амбивалентной (конфликтной в данном случае только внутренне) установки личности с депрессивной акцентуацией.

Рассмотрим более подробно, как она реализуется в текстах, которые мы называем "печальными".

5.3. ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПЕЧАЛЬНЫХ" ТЕКСТОВ

Психостилистический подход к тексту предполагает, что семантические классы слов, несущие эмоциональную образность, расположены не в соответствии с их упорядоченностью в системе языка и отнюдь не в соответствии с научной картиной мира (Белянин 1990а). Их наличие, соположенность и противопоставленность определяются системой "конструктов личности" (Дж.Келли), своеобразным по семантике мироощущением, которое, в свою очередь, обусловлено типом акцентуации личности.

В структуре эмоционально-смысловой доминанты "печальных" текстов ключевую роль играют следующие семантические комплексы: возраст (юность/радость), богатство/нищета, радость/печаль, жизнь/смерть, сожаление, подчиненность, немота, тяжесть, вдох, приятный запах.

+ Сопутствующие

ЮНОСТЬ СТАРОСТЬ компоненты

ОДИНОЧЕСТВО

РАДОСТЬ СМЕРТЬ КЛАДБИЩЕ, ГРОБ

БОГАТСТВО НИЩЕТА ХОЛОД

ПОДЧИНЕННОСТЬ НЕМОТА

СОЖАЛЕНИЕ ТЯЖЕСТЬ, ВЗДОХ

ПРИЯТНЫЙ ЗАПАХ

ВОЗРАСТ

В "печальном" тексте герой, как правило, молод или вспоминает о своей молодости, когда он был силен, красив, жизнедеятелен. При описании прошлого дается некоторая его идеализация, что также связано с психологической доминантой — депрессивностью.

Молоды погибшие герои повестей Б.Васильева "А зори здесь тихие..." и "Завтра была война". Юны герои Пушкина—Дубровский, Татьяна, Ленский (погибший во цвете лет}, Ольга, Моцарт (отравленный Сальери), Герман.

СМЕРТЬ

"Печальные" тексты часто завершаются смертью главных героев. Умирает лермонтовский Мцыри ("Мцыри"), погибает Бэла, играет со смертью Печорин ("Герой нашего времени"). Умирают герои повестей Васильева "Азори здесь тихие...", а его повесть "Завтра была война" начинается с того, что говорится о смерти многих одноклассников, окончивших школу летом 1941 года. Словами о находящемся при смерти дяде начинается и пушкинский "Евгений Онегин". О смерти говорит и первая фраза повести Э.Сигала "Истории любви":

Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла ?

Что она была красивой ч умницей. И что она любила Моцарта и Баха. И меня.

Кончает жизнь самоубийством юная героиня Н.Карамзина, брошенная богатым любовником ("Бедная Лиза"),

На первой странице романа Т.Уайлдера "Мартовские иды" есть такой абзац:

К 45 году до Р. X. многие из моих персонажей давно уже были мертвы:

Юлия убили наемные бандиты на проселочной дороге, Катулл ... умер в возрасте 30 лет; Катан-младший погиб за несколько месяцев до описываемых событий в Африке...; тетка Цезаря, вдова великого Мария, скончалась еще до 63 года. Более того, вторую жену Цезаря. Помпею, давно сменила третья жена Кальпурния. Сам роман кончается описанием убийства Цезаря. Сопряженность семантиче