Стихотворения, не включавшиеся В. Я. Брюсовым в сборники

1891—1924

Поэзия

Ты знаешь, чью любовь мы изливаем в звуки?

Ты знаешь, что за скорбь в поэзии царит?

То мира целого желания и муки,

То человечество стремится и грустит.

В моленьях о любви, в мучениях разлуки

Не наш, а общий стон в аккордах дивных слит.

Страдая за себя, мы силою искусства

В гармонии стиха сливаем мира чувства.

18 ноября 1891

Поэзия

Поэзия везде. Вокруг, во всей природе,

Ее дыхание пойми и улови —

В житейских мелочах, как в таинстве любви,

В мерцаньи фонаря, как в солнечном восходе.

Пускай твоя душа хранит на все ответ,

Пусть отразит весь мир природы бесконечной;

Во всем всегда найдет блеск красоты предвечной

И через сумрак чувств прольет идеи свет.

Но пусть в твоей любви не будет поклоненья:

Природа для тебя – учитель, не кумир.

Твори – не подражай.

– Поэзия есть мир,

Но мир, преломленный сквозь призму вдохновенья.

23 мая 1892

* * *

Я за то свою мысль ненавижу,

Что в холодном кристалле ее

Я вчерашнее счастье свое

Беспощадно развенчанным вижу.

Я за то презираю себя,

Что сегодня, как скучную сказку,

Осмею я безумную ласку

И тот миг, где я плакал, любя.

И что страстных признаний порывы,

Что мечты вдохновенный полет

Я сочту за безмолвный расчет

И за пафос заученно-лживый.

17 апреля 1893

При посылке П. Верлену перевода «Романсов без слов»

Еще покорный ваш вассал,

Я шлю подарок сюзерену,

И горд и счастлив тем, что Сену

Гранитом русским оковал.

23 ноября 1894

Тема предчувствий

Зигзаги

Волны

Отваги

Полны,

И саги

Луны

Во влаге

Слышны!

Запрета

В искусство

Мне нет.

И это

Предчувствий

Сонет.

26 ноября 1894

* * *

Здесь же, в театре, когда-то с тобой

Так же следил я за шумной толпой,

Так же ловил незнакомые взгляды,

Чьи-то движенья и чьи-то наряды.

Нынче и ты здесь смешалась с толпой.

Ныне безмолвно слежу за тобой.

Точно у цепи порвалися звенья,

Точно оборвана нить единенья,

Чужды друг другу – бредем мы одни...

Или в золе догорели огни?

Или растерлись в песчинки каменья?

Или, и правда, оборваны звенья?

28 ноября 1894

* * *

Чужда мне красота раскинутых степей,

Невнятен ропот океана.

Мне ближе улица с мерцаньем фонарей

Во мгле ненастного тумана.

Я не могу любить беспечное дитя,

Кто чарам отдается слепо.

Мой идеал! В любовь играешь ты шутя,

О, дочь порока иль вертепа!

И молча я смотрю на символы любви,

Не подходя к распятью.

Христос! Забудь меня, напрасно не зови,

Оставь меня проклятью!

29 ноября 1894

* * *

Гнутся высокие лотосы,

До неба высятся маки,

И воскрешенные образы

Медленно бродят во мраке.

Ночь, где Адамовы головы

Машут крылами вампира, —

Где от полета тяжелого

Зыблется зеркало мира!

Стонешь и бьешься в усилии

Грез разорвать вереницы,

Ширятся черные лилии

Куполом бледной гробницы.

30 ноября 1894

* * *

У друга на груди забылася она

В каюте, убранной коврами и цветами,

И первый сон ее баюкала волна

Созвучными струями.

На чуждом берегу она пробуждена,

Ни паруса вдали над синими волнами,

И безответная мерцает тишина

Над лесом и полями.

Она покинута! И на пыли дорог,

Упав, она лежит, рыдая, пламенея,

То мщение зовет, то молит за Тезея.

А из лесу меж тем выходит юный бог,

Вот, в шкуре тигровой, в гирлянде виноградной,

Он, очарованный, стоит над Ариадной.

3 декабря 1894

* * *

Что за тени: ты ли, греза?

Ты ли, дума о былом?

Точно листьями береза

Шевельнулась за стеклом.

И прозрачные узоры,

Расплетаясь на полу,

Шелохнули жизнью мглу,

Обманули светом взоры.

Что за грезы, что за звуки,

Что за тени под окном?

Ты ли, дума о былом,

Ты ль, мелодия разлуки!

Легкой сеткою березы

Разбивается луна.

Что за звуки, что за грезы,

Что за тени у окна!

12 декабря 1894

* * *

Печален был туманный взор,

Слова невнятны и коротки,

А я разглядывал узор

Перебегающей решетки.

И был мне чуждым этот миг,

Слова упреков, обвиненья...

Казалось, звук речей твоих

Чуть долетал из отдаленья.

И поднял я к тебе глаза,

Прощаясь с бронзовой решеткой.

Твой взор глядел темно и кротко,

И в нем дробилася слеза.

14 декабря 1894

* * *

Сегодня мертвые цветы

Из пышной вазы вынимая,

Я увидал на них мечты,

Твои мечты, о дорогая!

Весь вечер здесь мечтала ты,

Благоухание вдыхая, —

И мысль твоя, еще живая,

Порхнула в свежие листы.

Стою смущенный богомольно,

И в грезах высится невольно

Вокруг меня забытый храм.

Звучит божественное пенье,

И я ловлю твои движенья,

Твои молитвы к небесам.

Декабрь 1894

* * *

Мне дорог весь мир.

От неба до неба

Протянуты звонкие нити.

Болотная лилия,

Пыльная роза,

Цветы, и венки, и гирлянды

Скользят и спускаются,

Тихо касаются

Легких, чуть видимых струн.

Дивная музыка —

Тайны гармонии

Чуть пробуждаются,

Тихо качаются

В тенях безмолвной души.

От сердца до неба

Протянуты звонкие струны.

Мне дорог весь мир.

Декабрь 1894

Кучи свезенного снега

Кучи свезенного снега.

Лужи, ручьи и земля...

Дышит весенняя нега

В этом конце февраля.

Образы, ночи греховной

Гаснут и тают, как сон;

Сердцу привольно – и словно

Прошлому я возвращен.

Прежним беспечным мальчишкой

Я пробираюсь домой,

Ранец сжимаю под мышкой,

Шлепаю в воду ногой.

Счастье-то! нынче суббота!

Завтра – раздолье игре,

Завтра война и охота

Будут у нас на дворе.

Мы заготовили копья,

Сделали ружей запас

(Грязные снежные хлопья

Пулями служат у нас).

План я устрою счастливо,

Смело врагов разобью —

И отпирую на диво

Новую славу свою...

Веря грядущей победе,

Мчусь я по лужам домой

И на беспечных соседей

Брызжу и брызжу водой.

В воздухе ж юная нега,

Всюду следы февраля,

Кучи свезенного снега,

Лужи, ручьи и земля.

24 февраля 1895

* * *

Слово бросает на камни одни бестелесные тени,

В истине нет ни сиянья, ни красок, ни тьмы.

Четко шаги раздаются, и мы

Тихо проходим ступени

Всех заблуждений

К двери тюрьмы.

6 марта 1895

В библиотеке

Это было однажды... то было лишь раз.

Я лишь раз сознавал, что мы близки...

Этот час?.. Он один был действительный час,

Все другие – поблеклые списки!

Уловив за ресницами проблески глаз,

Мы боялись желанных объятий,

Но бегущая стрелка замедлила час,

Замерла на ночном циферблате.

Золотистые тени подернули нас.

Мы искали... мы смутно дышали,

Мы стремились, бояся достигнуть... и час

Прозвенел в отуманенной дали.

Это было однажды... то было лишь раз.

Ожиданья... томленья... и муки,

Разгоревшийся взор за туманом погас,

И сплелись задрожавшие руки.

О! Ты помнишь заветно мистический час,

Тайный час на ночном циферблате.

Мы слетели во глубь отуманенных глаз,

Мы дышали ответом объятий.

Золотистые тени подернули нас...

Ожиданья, томленья и муки,

Разгоревшийся взор за туманом погас,

И сплелись задрожавшие руки.

Март 1895

* * *

Призрак луны непонятен глазам,

Прошлое дымкой тумана повито.

В траурных платьях безмолвная свита,

Лица закрыты, идет по пятам.

Призрак луны непонятен глазам,

Хочешь всмотреться... Но тщетно! но тщетно!

Лиц незаметно, идут безответно,

В траурных платьях идут по пятам.

С берега к берегу веют вопросы,

Шепчет камыш – но вечерние росы

Вместе с туманом легли по цветам.

К небу восходят холмы и утесы,

Смутные тайны идут по пятам,

Призрак луны непонятен глазам.

Март 1895

* * *

Светлым гаснущим закатом

Даль небес озарена,

И на небе розоватом

Дышит ранняя луна.

Дышит, смотрит: всюду ясно,

Говор, топот, шум колес...

«Где ты, сумрак безучастный!

Аромат теней и роз!

Ночью – страстная вакханка,

В блеске дня я всем смешна...»

И на небе чужестранка

Дышит бледная луна.

Апрель 1895

* * *

Умрем в объятиях полночной тишины!

Я так утомлена, а ты однообразен,

Желании давно расплетены,

И разговор бессвязен.

Умрем в объятиях полночной тишины.

И вспомнится мне ночь... Немая мгла кругом.

Он также рядом спит с улыбкою беспечной...

Душа полна и страхом, и стыдом,

И скорбью бесконечной.

Кругом молчание, немая мгла кругом.

Идет за часом час – все ближе новый день.

Рассвет так страшен мне – так страшно

пробужденье.

Закрыв глаза, я вся ложуся в тень,

Ищу минутного забвенья...

Рассвет неумолим – все ближе, ближе день.

О, если б ночь могла повиснуть навсегда!

О, если б и душа была бы тьмой одета!

Но день идет, мой первый день стыда,

Горят лучи рассвета.

Все кончено... он здесь... он здесь и навсегда!

30 апреля 1896

* * *

Белеет ночь. Деревья сквера

Гигантским мохом поднялись.

Вот из-за крыш луна-химера

Приозарила светом высь.

И в фосфорическом сияньи

Открылся бледный мир чудес:

Дома стоят, как изваянья,

Висит, как полог, свод небес.

Как декорации феерий,

Деревья тянутся к луне.

И кто-то есть в пустынном сквере,

Поднявший руки к вышине.

1 мая 1896

* * *

Небо задернула бледная пленка,

Солнце мигает, и солнце бледно...

Мой дорогой, посмотри же в окно!

Сердце, беспечное сердце ребенка,

Снова счастливо и снова полно —

Этой минуты ждала я давно!

Знаешь, в сиянии солнца мне стыдно,

Знаешь, во мгле и с тобой мне смешно.

Этой минуты ждала я давно.

Мне хорошо, никому не завидно...

Сердце беспечно, и сердце полно...

Мой дорогой! Посмотри же в окно!

1 мая 1895

* * *

За годами год, девятнадцатый год

Висит надо мною недвижимый свод,

Недвижимый свод неподвижной тюрьмы,

Обвеянный Ужасом Тьмы...

За годами год вереницею лет —

Висит надо мною бесформенный бред,

И с дикою грезой напрасна борьба —

Кошмар не оставит раба.

В усильях проснуться всегда истомлен,

Я снова хочу погрузиться в тот сон,

Где тени видений покинут меня,

Чтоб утром проснуться для дня.

Но нет возвращенья ко сну моему,

В неясном кошмаре я вижу тюрьму,

И сам узнаю свой бесформенный бред,

И бьюсь – и спасения нет...

Я сам сознаю, что немного минут

Продлится кошмар, но минуты бегут,

Я годы считаю, и время идет,

Идет девятнадцатый год.

Май 1895

* * *

Грезы быстрые, как чайки,

Мчатся в область тайных снов,

Но доносится с лужайки

Стук крокетных молотков.

О, как странно в эти сферы

Жизни звук перенести —

Рифмы, образы, размеры

Разбегаются с пути...

И еще в больном экстазе

Веют призраки вдали,

Но уже из мглы фантазии

Я смотрю на день земли.

Май 1895

* * *

Вся жизнь моя – бесформенная греза,

И правды нет в бреду, и смысла нет во сне —

Но пробуждение, как Бледная Угроза,

Приникло медленно ко мне.

Я чувствую сквозь сон, что вот взовьются шторы,

Вот брызнет свет в окно и позовет меня,

И тут же в первый миг пред ярким светом дня

Смущенные поникнут взоры.

18 мая 1895

Ранняя весна

Темнеет. Тонкая луна

Стоит на небе сиротливо,

Сквозь раму дачного окна

К нам веет ранняя весна,

А по стеклу трепещет ива.

Зима прошла. И вот мы вновь

Глядим с тобою в те же стекла...

Воспоминаний не готовь!

Былая летняя любовь

Под зимней стужею поблекла.

Все глубже тень... и ты дрожишь,

И мы сидим так близко рядом —

А на душе немая тишь,

И вкруг молчание – и лишь

Вороны каркают над садом.

18 мая 1895

* * *

На самом дне мучительной темницы

Я властелин сознанья и мечты!

И предо мной в тумане темноты

Являются созданья красоты,

Проносятся и образы, и лица.

Я властелин всесильного сознанья,

Весь дивный мир я создаю в себе,

И кто убьет в окованном рабе

Презрение к темнице и судьбе,

Свободу грез, могущество сознанья?

Скрипи, замок, у черного порога,

Звените вы, ручные кандалы.

Со мной мой свет – среди бессменной мглы,

Со мной мечты – свободны и светлы, —

И выше я людей, царей и бога!

22 мая 1895

* * *

Без обоев бревна и тес,

А в окне – все дали вселенной!

Факел жизни мгновенной

Стоит ли вечности грез?

В омраченной глуби столетий,

Точно пятна – смена племен.

Выше! там небосклон

Тонет в божественном свете.

Ореол земного венца

Подчинен дыханию века,

Но мечта человека

Так же, как мир, – без конца.

22 мая 1895

* * *

Я свечку погасил – и прямо под окном

Зеленоватый свет означил арабески,

И тень черемухи легла на занавески,

И проза комнаты сменилась волшебством.

Волшебница-луна, ты льешь лучи напрасно,

Мне некому шептать влюбленные слова,

Для вдохновенных грез моя душа мертва,

Забота царствует над мыслью полновластно.

Но бледная луна не слышит этих слов,

Она не для людей рисует арабески

И гордо тайная, плывет в волшебном блеске,

Сама полна мечты, сама в истоме снов.

24 мая 1895

Спинозианы

Утром жадно пахнут розы,

Утром грезы грезят вслух -

И холодный бог Спинозы

Для меня и нем, и глух.

Но вечерний мрак наляжет

На раскрытые цветы.

«Ты – один», – мне кто-то скажет,

«Мы – одни», – вздохнут мечты.

Нет веселости беспечной,

И душе, во мгле тревог,

Так понятен бесконечный

И предвечно-мертвый бог.

Июнь 1895

* * *

Я люблю у застав переулки Москвы,

Разноцветные, узкие, длинные,

По углам у заборов обрывки травы,

Тротуары, и в полдень пустынные.

Эта тихая жизнь, эта жизнь слободы,

Эта тишь в долетающем грохоте,

Там свободно на сердце свевают следы

Городской утомительной похоти.

В рассмеявшейся паре у ближних ворот

Открывается сердцу идиллия,

И от скучного хора всемирных забот

Я к стихам уношусь без усилия.

28 июня 1895

«Я часто размышлял о сущности вещей...»

Тоска неясная о чем-то неземном.

Минский

Я часто размышлял о сущности вещей,

Я их лишал и красок, и пространства,

Но все ж не мог лишить последнего убранства

И видел смутный рой мелькающих теней.

И я боролся вновь, и вновь искал вселенной

Вне времени, вне всяких чувств моих.

Она являлась мне, но искрою мгновенной,

Мелькнувшей в вечности и жившей только миг.

27 июля. 1895

К ветрам

Заветные ветры! скользя по пустыне,

Развейте мою молодую тоску,

Пусть ляжет она, как посев, по песку,

Пускай прорастет в волчеце и полыни.

Скажите, скажите – зачем одинок

Сидит в стороне он, задумчиво-хмурый,

У ног своих чертит тростинкой фигуры

И долго, и долго глядит на песок.

Зачем, почему он, бродя по становью,

Глядит только в землю, молчанье храня,

Тогда как другие – все славят меня,

И мучат стихами, и мучат любовью.

Покинув палатку, зачем по ночам

Он долго глядит на небесные знаки?

Какие заклятья он шепчет во мраке?

О чем говорит безответным пескам?

Он ей отдался, бесконечной пустыне,

Он шепчет признанья звездам и песку —

Развейте же, ветры, развейте тоску,

Она прорастет в волчеце и полыни.

7 августа 1895

Два мака

Наши души – два яркие мака,

У которых сплелись лепестки;

Опуская во мглу стебельки,

Их головки сверкают из мрака.

О как пусто, как темно кругом!

Что вокруг – мы не знаем, не знаем,

Но друг друга мы жадно ласкаем,

Мы живем, потому что – вдвоем!

Пролетит ураган издалека,

Эти стебли откинет во мрак...

Осыпайся, надломленный мак,

Ты не в силах цвести одиноко.

7 августа 1895

Весталка

У забора, где травы так редки,

Как весталки, – горды, молчаливы,

Прижимаяся к краю беседки,

Подымаются стебли крапивы.

Позабыты, отвергнуты садом,

Эти жесткие стебли угрюмы,

И наполнены девственным ядом

Неизменные, злобные думы.

Вот над ними проносятся тучки,

Вот лучи пробегают стыдливо, —

Но всегда наготове колючки,

И всегда недовольна крапива.

16 августа 1895

Слишком

Слишком, слишком много счастья!

Переполнена душа,

И стою я, не дыша,

И к ногам готов упасть я.

Звуки, звуки! Гимн победный,

Песни, строфы торжества!

Но зачем же все слова

Слишком жалки, слишком бледны!

И стою – стою безмолвно,

Жду неведомых стихов,

Но для грезы нету слов:

Слишком, слишком сердце полно!

17 августа 1896

* * *

Торжественно-больное беспокойство,

В тебе родник невысказанных строф.

Я так томлюсь, я зарыдать готов,

Но верую в целительное свойство

Задумчиво слагаемых стихов.

В какой же мир уносятся квинтины?

К каким, к каким и рифмам и мечтам?

Лежит туман над далями картины.

И лишь дрожат листвою апельсины,

И лишь волна дробится по камням.

Я шлю привет и контурам акаций,

И дальнему встающему лучу...

Но вдруг дрожу – бессильно хохочу,

Ломаю, рву игрушки декораций,

Зову мечту... зову я.– и кричу!

А! Это что? десятки новолуний,

Расплавленный текущий алебастр —

И я плыву среди горящих астр.

А летний день слился с весной в июне,

И зло с добром сосватал Зороастр...

Измученный, я надаю... подушки

Горят огнем... в раскрытое окно

Далеких ветл виднеются верхушки.

Все просто так, все тихо, все темно, —

И квакают на озере лягушки.

17 августа 1895

* * *

Полно, не во сне ли видел я вчера,

Что воскресли снова наши вечера!

Полно, не во сне ли я бродил с тобой,

Любовался небом в ризе голубой.

Нынче дождь беззвучно бьет в мое стекло,

Тучами все небо нынче облегло,

Годы, как и прежде, делят нас с тобой,

И готов смириться вновь я пред судьбой.

17 августа 1895

* * *

Иду но бульвару. В померкшей листве,

Как бабочки, роем блестят фонари,

Как бабочки, роем в моей голове

Нелепые думы шумят и. шумят.

И сумрачны дали вечерней зари,

И в думах туманен закат.

Какие-то грезы, как Солнце, зашли,

Какая-то ложь, точно сумрак, легла,

Все странно, все чуждо – вблизи и вдали,

Иду, позабывши куда и зачем.

Иду – безответна туманная мгла,

И свет отуманенный – нем.

Неясные думы проходят в уме,

И так же проходят фигуры людей:

Мелькнувши на миг, исчезают во тьме

И снова, мелькнувши, приходят назад,

И снова спешат, и во мраке аллей

Идут и идут наугад...

И нету предела земному пути,

И мы не дождемся желанной зари!

Мы будем всю ночь неизменно идти,

Не зная, куда и зачем мы идем,

И будут гореть нам в листве фонари,

Гореть похоронным огнем.

1 сентября 1895

Охота за кабаном

Я слышу лай моих любимых дум,

Их голоса и радостны, и звонки;

И вот к крыльцу коня подводит грум,

И вот Мечта – с хлыстом и в амазонке.

Вперед! вперед! Взвилися и летим,

Скалистый путь; о камни бьют копыта;

Вершины гор свиваются, как дым;

Как дальний вихрь, спешит за нами свита.

Вперед! вперед! затравленный кабан

Все ближе к нам; все громче свист и крики...

Но вдруг обрыв, – бездонный океан...

Плыви, мой конь, по волнам Атлантики!

Вода и ночь, и звезд на небе нет;

Друзья плывут, во мгле друг друга клича.

Со мной Мечта – туманный силуэт,

А там вдали —желанная добыча.

17 сентября 1895

* * *

В глуби пустыни, в безвестном оазе

Я жил одиноко, любимец фантазий.

Ночь для меня одевалася в блестки,

Ручей повторял усыпленные всплески,

Пальмы шептали, цветы лепетали...

Закат распускался в причудливой дали.

В глуби пустыни, в безвестном оазе

Я годы провел в опьяненьи фантазий.

И так странно-неприятно было мне услышать ропот,

Полувнятный дальний рокот,

Голоса и конский топот,

Было мне услышать странно

Ропот жизни караванной.

Увидать коней и женщин, и товары, и палатки.

Я в рабах искал загадки,

Нагруженному верблюду

Я дивился, точно чуду,

От людей я сторонился,

И, смотря, как те повсюду смело ходят, топчут травы,

Волны мутят для забавы,

Я страдал, и я томился,

И фантазии молился,

Но ушел караван, я остался один

Посреди незаметных руин.

И так чуждо, и так странно

В вечер мглистый и туманный

Прозвучали в дали звуки,

Звуки жизни караванной.

И так чуждо, и так странно

Замелькали в мгле туманной

Пестро крашенные вьюки,

Поезд шумный и нежданный.

И, в оазе фантазий таинственный царь,

Я пришельцев встречал, словно робкий дикарь,

Укрывался от них за кустами алоэ,

Я от женщин бежал, я дрожал пред рабами,

А в душе у меня, как цветок над сухими стеблями,

Расцветало Былое.

26 сентября 1895

* * *

Дрожащие листья на бледные щеки

Изменчиво клали минутные тени,

И, чуть шелестя, заглушали упреки.

Дрожащие листья, как темные пятна,

Мелькали, скользили по звездному фону,

И ты и они – вы шептали невнятно.

Как лиственный шелест, звучали укоры,

Как бледные звезды, за дымкою листьев,

Смотрели, сквозь слезы, печальные взоры,

И тени ложились на бледные щеки,

И тени скользили, дрожали минутно,

И чуть долетали из дали упреки.

1 октября 1895

А. М. Добролюбову

Смутно куритесь, туманы былого!

Месяц безжизненный встал, освещая тропинку по скалам.

Каждый из нас угадал в полумраке другого,

Но, сойдясь на пути к непонятно одним идеалам,

Ропотно мы не сказали ни слова.

Блеск умирал на немом небосклоне,

Странно-чудовищны были холодные глуби дороги,

Изредка ты воскресал на сбегающем склоне,

Но все чаще грозили утесов сухие отроги,

И забывалося эхо гармоний.

Месяц безжизненный встал– и на самом

Пике горы вдохновенно-больную фигуру отметил.

Небо раскинулось вдруг недосказанным храмом,

Это ты мне мелькнул, и бесстрастно-восторжен, и светел...

Мчитесь, куритесь, стихи, фимиамом.

4 октября 1895

Стихи о любви

За тонкой стеной замирала рояль,

Шумели слышней и слышней разговоры, —

Ко мне ты вошла, хороша, как печаль,

Вошла, подняла утомленные взоры...

За тонкой стеной зарыдала рояль.

Я понял без слов золотое признанье,

И ты угадала безмолвный ответ...

Дрожащие руки сплелись без сознанья,

Сквозь слезы заискрился радужный свет,

И эти огни заменили признанья.

Бессильно, безвольно – лицо у лица —

Каким-то мечтам мы вдвоем отдавались,

Согласно и слышно стучали сердца, —

А там, за стеной, голоса раздавались,

И звуки рояля росли без конца.

23 октября 1896

Подземные растения

(Лилейно-сосновый сонет)

Внутри земли, в холодном царстве тьмы,

Заключены невидимые воды,

Они живут без света и свободы

В немых стенах удушливой тюрьмы.

Им снится луг, зеленые холмы,

Журчанье струй на празднике природы,

И горные мятежные проходы,

И блеск парчи на пологе зимы.

В томлении ручьи ползут. Упорно

Ползут ручьи за шагом шаг вперед

И роют путь в своей темнице черной.

И – знаю я! – великий день придет,

Напор воды пробьет гранит холодный,

И брызнет ключ торжественно-свободный!

25 ноября 1895

К солнцу

Посв. А. Курсинскому

Летит земля на крыльях духа тьмы,

Летит навстречу солнцу,

И сонный город, и наш путь, и мы,

И мы стремимся к солнцу.

Еще в душе глядят ее глаза,

Неясное виденье полуночи.

Еще звучат, как отзвук, голоса,

Гремевшие в минуту полуночи.

Но рядом с ней – забытый силуэт,

Забытый лик, магически манящий,

И новый хор из дали шлет ответ,

Невнятный гимн, магически манящий.

И мы с тобой, мой брат, мой спутник, мы

Вдыхаем гимны солнцу,

И шар земли на крыльях духа тьмы

Летит навстречу солнцу.

26 ноября 1895

Песня

Во мгле ночной

Горят огни,

А надо мной

Глаза твои.

Зачем же ты,

Улыбка дня,

У темноты

Нашла меня?

Здесь мой приют,

Молчанье снов,

Здесь смерть минут

И жизнь цветов.

Зачем в мой сад,

В немой цветник,

Твой дерзкий взгляд,

Как луч, проник?

В нем свет и ложь,

Ложь красоты, —

И ты сожжешь

Мои цветы.

Смотри, смотри,

Они горят —

В лучах зари,

Как прах, лежат,

И пепел их

Несется вдаль,

Закрыв эмаль

Очей твоих.

25 декабря 1895

Однострочные стихотворения

I

Я прекрасна, о смертный! Как греза камней!

27 ноября 1894

II

Никогда не смеюсь, никогда я не плачу.

27 ноября 1894

III

И никого, и ничего в ответ.

24 августа 1895

IV

Твои глаза простят мои мечты.

24 августа 1895

V

На бледный лик луны упал дрожащий свет...

Август 1895

Эпиталама

И что один твой выражает взгляд,

Того весь мир пересказать не может.

Фет

Примите скромный триолет,

Где вам звучит эпиталама,

Встречая в жизни новый свет,

Примите скромный триолет!

В дверях торжественного храма,

Как поздравленье, как привет,

Примите скромный триолет,

Где вам звучит эпиталама.

Не выразит смущенный стих

Порыва девственных желаний,

Он слаб, он глух, он нем для них!

Не выразит смущенный стих

Сулимых вам очарований!

Простите робость слов моих:

Не выразит смущенный стих

Порыва девственных желаний! ,

7 января 1896

«Сквозь разноцветные стекла закат...»

Леле

Сквозь разноцветные стекла закат

Чертил узорами пол —

Я дверь толкнул наугад

И несмелым движеньем вошел.

Стояла она у окна,

Смотря в догоравшую даль —

Она была странно бледна,

Она вся была, как печаль.

Но вдруг, мой взор уловив,

Отступила быстро к стене

И потом – вся мечта, вся порыв —

Протянула руки ко мне.

И мы сидели вдвоем,

Вдвоем, как два года назад...

На стеклах тусклым огнем

Горел пурпурный закат.

И мы любовалися всем,

И так счастливы были тогда,

Что нам было смешно – зачем

Мы страдали эти года...

Проснувшись – один я опять,

Но память злобно светла,

И должен я вновь сознавать,

Что два года, как ты умерла.

10 января 1896

* * *

Женский голос – он прозрачен,

Как дрожащее стекло,

И, предчувствием охвачен,

Я молчу, склонив весло.

Ясный луч мелькает в волнах,

Разгораются леса.

Над четой полей безмолвных

Побледнела полоса.

Солнце всходит выше, выше!

Здравствуй, полдень! день побед!

Женский голос тише, тише —

Долетает, как привет.

27 января 1896

* * *

Не говори мне, что ты любишь меня!

Я боюсь аромата роз,

Я боюсь опьянений дня, —

Не говори мне, мой милый, что ты любишь меня.

Я люблю часы задумчивых слез,

Я люблю мечты – о невозможном.

В нежных фиалках неисполненных грез

Фантазии больше, чем в запахе роз.

О, если бы жить всегда в волненьи тревожном,

Чего-то искать, не зная чего,

Не встречаясь со счастьем ничтожным...

О, если бы жить невозможным!

12 февраля 1896

* * *

Последним отблеском овеянный,

Смотрю вперед,

Вдали туман, едва рассеянный,

Опять плывет.

Случайный свет блеснул нерадостно

И гаснет вновь,

Все ближе ночь, где веет сладостно

Одна любовь.

Да будет проклят зов ласкающий

Земных надежд

И аромат благоухающий

С твоих одежд!

Ты вся дрожишь, сверкая ласками,

В венце из роз,

Но не могу упиться сказками —

Без вечных грез.

23 мая 1896

Я люблю другого

Летний вечер пышен,

Летний вечер снова...

Мне твой голос слышен:

«Я люблю другого».

Сердца горький трепет

Полон чар былого...

Слышен тихий лепет:

«Я люблю другого».

Смолкни, праздный ропот!

Прочь, упрек! Ни слова!..

Слышен, слышен шепот:

«Я люблю другого».

12 июля 1896

* * *

Я угадал за яркой сменой

Твоих младенческих забав

И море, блещущее пеной,

И аромат прибрежных трав.

С улыбкой резвой и беспечной

Ты подняла свои глаза,

А на меня – угрозой вечной

Пахнула шумная гроза.

И вот теперь, с тобой не споря,

Тебя приветствуя без слов,

Я слышу дальний ропот моря

И крики тонущих пловцов.

13 июля 1896

* * *

Дальний шум фонтана,

Листьев тихий шум...

Сладок миг обмана,

Миг туманных дум.

Я молюсь кому-то,

Я дышу весной,

Веря на минуту

Красоте земной.

Август 1896

Летний праздник

Затерявшись в толпе, я люблю

Мечтать и словам отдаваться

И, любуясь на грезу свою,

Над миром далеким смеяться.

Окружающий говор и шум

До меня изредка долетает,

Но моих недосказанных дум

Никто никогда не узнает.

О, пусть и грядущий пророк

В этом мире земных вакханалий

Блуждает, всегда одинок,

Разбивая святые скрижали.

15 августа 1896

* * *

Отвращенье

И желанья —

Это звенья

Отрицанья.

Новой цепи

Странный трепет.

Это – в склепе

Чей-то лепет.

Зов домчался

До гробницы,

И ворвался

Луч денницы.

12 сентября 1896

* * *

Есть одно, о чем плачу я горько:

Это прошлые дни,

Это дни восхитительных оргий

И безумной любви.

Есть одно, что мне горестно вспомнит!.:

Это прошлые дни.

Аромат опьяняющих комнат

И приветы любви.

Есть одно, что я проклял, что проклял:

Это прошлые дни,

Это дни, озаренные в строфах,

Это строфы мои.

2 октября 1896

* * *

Черный лес луной пронизан,

Светом озарен —

Я томлюсь от жажды жизни,

Я дрожу сквозь сон.

Бледных духов вереница

Реет над землей —

Черный лес луной пронизан,

Мертвою луной.

В этом странном мире веток

Жил когда-то я,

Черный лее пронизан светом,

Светом бытия.

15 октября 1896

* * *

Речи несмелых признаний,

Тихие речи любви —

Смысл их неясен и странен,

Тайна их – тайна души.

Нет, не рассудком проникнуть

В глубь озаренной души —

Гаснут, едва лишь возникнув,

Тихие речи любви.

Вслушайся думой и сердцем,

Слушай тревогой души —

Только на миг достоверны

Тихие речи любви.

17 января 1897

К прошлому

Для кого я пишу? – не знаю:

Читателей нет у меня.

Но спокойной улыбкой встречаю

Рассвет восходящего дня.

Восторгов не даст вдохновенье,

Не за них поклоняюсь мечте;

Я, как жрец, воссылаю моленья

Безответной, немой красоте.

Здесь, за гранью причин и целей,

Погасает ненужный вопрос.

И нетленный цветок асфоделей —

Вот символ области грез.

23 января 1897

«В последний раз пропел петух...»

День – сей сияющий покров.

Тютчев

В последний раз пропел петух,

Уходят духи с тяжким стоном,

И белый день плывет вокруг,

И воздух полон ранним звоном.

Вставайте! – счастье, думы, труд

Для вас воскресли в новом свете,

Вас слуги солнца берегут,

Во мгле природы вы, как дети.

А я, бессон