Ii. социальный вопрос в эпоху души сознательной

ЗАДАЧИ НА ПУТИ К САМОДУХУ

Окидывая взглядом текущее столетие, можно сказать, что социальные проблемы приобретают всё большие масштабы как в сфере мировой политики, так и в повседневной жизни. Из этого видно, что зачаток Самодуха настойчиво пробивается к "осуществлению" - особенно после окончания Тёмной эпохи. Мы хотя и живём в эпоху Души сознательной, но в многослойной реальности жизни развитие протекает не так схематично, как последовательная смена одной ступени за другой: основные силы Самодуха выявляются уже сейчас, "заключённые в Душе сознательной". Пока человек развивает последнюю, сзади уже поджидает - так выражает это Рудольф Штайнер - Самодух5. Отныне человечество будет испытывать предварительное брожение того, что должно наступить в шестую послеатлетическую эпоху. Таким образом, наше время будет ознаменовано двояко. Развитие Души сознательной, прогрессируя, пронизывает человека индивидуальным сознанием и возлагает всё на него. Но также сильно, как Душа сознательная вызывает антисоциальные последствия, приближающийся Самодух в то же время пробуждает тенденции социального. Вследствие этого, для нашей эпохи развитие социальных формирующих процессов может быть рассмотрено с двух сторон.

Во-первых: человек живёт в эпоху чётко выраженного самосознания; Я пробуждается в душе. Каждый находится посреди развития в направлении последовательной индивидуализации душевных сил. Каждый имеет свои собственные, индивидуальные точки зрения. Индивидуальное формирование суждения ценится высоко (действительно же оно не может быть оценено в должной мере), ибо на этом зиждется прогрессивное эпохи Души сознательной. В прежние времена человечество было менее чётко индивидуализировано; отдельный человек жил в объединении, которое характеризовалось преимущественной общностью взглядов. Группа неким образом всегда имела единое мнение и каждый отдельный человек был в это включён; он весь был совершенно вросшим в группу. Прошли те времена, когда каждый был тотально вросшим в группу. Сегодня ясно, что каждый зависит только от самого себя: что каждый должен действовать индивидуально. - Это проявляет себя также в том, что иерархический социальный образующий принцип прошедших эпох сегодня отвергается. В древние времена - когда "групповая душа" была ещё господствующей - ведущая фигура объединения выступала как представитель групповой души, единого группового духа. На этом основывался иерархический принцип, который был тогда вполне оправдан. В настоящее время поднимаются протесты против отзвуков этого иерархического принципа, потому что каждый человек стремится к своим правам и отстаивает их.

В современном человечестве нужно жить с различными мнениями, также как и с различием в переживаниях и воленаправленности. Эти само собой разумеющиеся различия между индивидуумами в будущем будут увеличиваться. Поэтому встаёт проблема сотрудничества. Мы должны научиться сотрудничать вопреки различиям. Мы не можем стирать различия. Наоборот, более того, требуется, чтобы различия между людьми сделать плодотворными! Этим характеризуется одна перспектива развития Души сознательной, поскольку она рассматривается с точки зрения индивидуального Я.

Другая перспектива показывает: человек не мог стать самостоятельным, пока он управлялся групповыми духами. Эти групповые интеллигенты (Gruppen-Intelligenzen) должны были отступить, чтобы человек смог развиться как Я. Постепенно, шаг за шагом отступили эти групповые существа для того, чтобы отдельный человек стал самостоятельным. Каждый человек должен принять на себя и ответственность за социальную жизнь; это заложено в смысле развития человечества. В определённой мере это - изначальный мотив развития человечества в новые времена: человек сам берёт на себя ответственность за социальные формы, которые он создает.

В книге "Как достигнуть познания высших миров?"(6) Рудольф Штайнер указывает на эти реальности в связи со встречей с "Малым Стражем порога", чьи слова дают осознать, что шаг через порог в духовный мир совершен. Страж обращается к индивидууму непосредственно и лично словами, значение которых по смыслу может быть выражено следующим образом: "Ты жил в семье; ты жил в народе; ты жил в расе. И в этих социальных связях жили существа, которые тобой правили, - ты был исполнительным органом этих существ, правивших тобой. Ты не осознавал этого. Но теперь эти существа отводят от тебя свои руки, и ты должен сам обрести силы, которые эти существа тебе некогда давали. Ты должен принять на себя ответственность за социальную жизнь". Это очень проникновенные слова, которые таким образом духовно обращены к человеку.

На пути своего развития после того, как у человека появляется возможность встречи с Малым Стражем, человек как личность должен познать не только свои собственные задачи, но он должен сознательно участвовать в работе над социальными задачами. Расширение его кругозора накладывает на него также расширенные обязанности. Этим указывается на нечто из того, что непременно должно появиться в развитии человечества. Ведь развитие Я наступило не для того, чтобы мы стали эгоистичными. Развитие Я пробуждается для того, чтобы открылась возможность чести ответственность. Путь человека в эволюции проходит через свободу и любовь. Подлинная свобода невозможна без любви; а подлинная любовь невозможна без свободы. 'Обе они связаны нерасторжимо.

Важно в этой связи, что Рудольф Штайнер в журнале "Luzifer-Gnosis" (1904/1905) непосредственно после статей, которые лежат в основе издания книги "Как достигнуть познания высших миров?" опубликовал свои статьи "Духовная наука и социальный вопрос", в которых он формулирует "основной социальный закон"(7). Этот закон характеризует исходные пункты для развития социальной жизни. Не случайно, что оба труда были опубликованы одновременно. Оба аспекта в момент возникновения действуют совместно таким же образом, как пробуждение развития Я человека в душе связано с тем, что человек принимает на себя ответственность за свою социальную жизнь. Иначе говоря, в эпоху Души сознательной должны быть уже заложены зачатки для социальной культуры эпохи Самодуха. Постепенно обе перспективы развития Души сознательной должны быть одновременно реализованы: на пути осуществления Самодуха в становлении человечества.

Часто о грядущей эпохе Самодуха говорят как о чудесном и прекрасном времени, времени мира и гармонии, истинного братства. Однако Рудольф Штайнер часто прямо говорит об этой будущей эпохе таким образом, который указывает на её связь с намечающейся уже в наше время "войной всех против всех" - хаотическим разложением до атомов всех Я в борьбе друг против друга, ибо это также одна из необходимостей эволюции: истинное братство может возникнуть только там, где имеется также и противоположность. Не очень трудно быть честным в мире, в котором все ещё честны. Однако трудно быть -честным в мире, в котором господствует ложь. Вот тогда и должна быть завоёвана эта честность, исходя из Я. Истинная любовь может расцвести лишь в мире, в котором она будет испытана; где господствует также и ненависть. Это будет драмой этой эпохи Самодуха. Истинно доброе сможет стать действительностью в мире, лишь если будут выдержаны и испытания злом. Ангел Силезский, мистик 17 века, выразил это так: "Это королевское право зла. которое рождает добро". Здесь действует закон: это правда королевское право злого - помогать рождению доброго. Это характеризует задачу зла в целостности эволюции - оказывать сопротивление, чтобы укрепить добро.

Поэтому было бы иллюзией думать о грядущей эпохе Самодуха как о времени лишь мира и гармонии. Истинное братство может возникнуть лишь там, где имеется также и противоположность. Рассматривая социальную жизнь, мы таким образам непосредственно находим себя в мировой карме. Каждый переживает нужды мира, и каждый должен освободить себя от обособленности, в которой он живёт. Именно поэтому работа в социальном - это вопрос общечеловеческо-терапевтического деяния.

ИСЦЕЛЕНИЕ - ЗАДАЧА СЕРЕДИНЫ

Исцеление социальной жизни, Рудольф Штайнер вложил как особенную задачу в сердце человека среднеевропейского пространства. В 1918 году он говорил о Гигиеническом оккультизме как о задаче Середины8. Этот факт означает, что в человечестве стремятся к развёртыванию задатки и возможности, которые по большей части ещё являются скрытыми или "оккультными". Поскольку человечество дифференцировано в себе самом - на человечество Востока, Середины и Запада - в будущем должны развиться оккультные способности трёх видов. То, как эти способности будут проявляться дифференцированно, распределяясь на все человечество, однако в то же время, проникая друг в друга - излагается в лекции от 1 декабря 1918 года. И посредством соответствующих особенностей, также как и одновременно взаимным проникновением будет в будущем обусловлена социальная связь на всей земле. Наряду с Евгеническим оккультизмом Востока -и Механическим оккультизмом Запада, настойчиво стремится к осуществлению Гигиенический оккультизм в Середине. Внести целительные импульсы в культуру - задача Средней Европы.

Когда Рудольф Штайнер говорил о Гигиеническом оккультизме, он, конечно, вкладывал в это весьма широкий смысл. Этот смысл охватывал не только область медицины, но и педагогики, область искусств и особенно - область социального. Для всех этих областей призыв к осуществлению Гигиенического оккультизма содержит обращение из Духовной науки - целительно воздействовать на культуру, - в повседневных действиях. В созвучии с этим Рудольф Штайнер в более поздние годы обновил многие профессиональные области своими импульсами, - например, медицину, педагогику. Это обновление профессиональных областей было совершено в Смысле творческого углубления: наука врачевания стала искусством лечения, а наука воспитания стала искусством воспитания. Не случайно и не какой-то второстепенный факт то, что Рудольф Штайнер ясно говорит о врачебном искусстве и педагогическом искусстве. Ибо этим был сделан шаг от одного лишь знания к формирующему деянию - и это в смысле Гигиенического оккультизма. Чтобы действовать целительно на культуру, на все области жизни и в социальном, исходя из духовной науки, мы нуждаемся в искусстве социального как в искусстве действия, подобающего человеку. Однако было бы недоразумением под искусством социального" понимать нечто такое, что должно "приукрасить" социальные отношения. Наоборот, это скорее подразумевает шаг в сферу искусства так. как это было сделано для лечебного искусства и искусства воспитания: искусство социального как искусство действия в повседневной жизни.

Каждая социальная ситуация - также как и искусство - в принципе неповторима. Когда мы действуем в социальном, это всегда означает вхождение в подробности специфических ситуаций. В социальном мы никогда не оказываемся в одной и той же ситуации: напротив, каждая ситуация всегда бросает новые, неожиданные вызовы. Каждое вступление в неповторимость, специфичность ситуаций, это "сообразное с ситуацией" действие в социальном делает поступок искусством. Оно заставляет стать творцом социального. - Как мог бы иначе пробудиться Самодух в социальной связи? Искусство социального -это дело каждого отдельного человека. Об искусстве врачевания ещё можно сказать: это дело врачей; искусство воспитания - это дело учителей и родителей. Последнее уже явно шире. Однако, искусство социального - это для каждого! Каждый отдельный человек имеет "профессию" действия в социальных связях. Мы должны стать творцами социального - чтобы становление Самодуха могло происходить на этом пути.

Следовательно, ставится вопрос: Как можем мы стать творцами социального в повседневной жизни? Откуда черпаем мы силы, которые нам нужны для осуществления в культуре целительных импульсов? Где находим мы источники искусства социального? Можем ли мы деяние Рождественского собрания 1923 года понять как импульс к развёртыванию искусства социального? Что означает это Рождественское собрание - не как философская проблема, а как действенная задача, которая в социальном должна быть осуществлена путём искусства - в смысле искусства социального. В поисках ответов на эти вопросы данное исследование обращается прежде всего к антропологическим перспективам.

III. ПОИСКИ СОЦИАЛЬНОГО ИСКУССТВА
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ СОЦИАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

Значение, придаваемое Рудольфом Штайнером социальной проблематике нашего времени, выявляется, если посмотреть на широкую активность, которую он развернул в этой связи. Занятие социальными вопросами занимает весьма значительное место в его жизненной деятельности. Идея трёхчленности социального организма - результат более чем тридцатилетних его исслелований - была предана гласности с 1917 года. Не только в лекциях, но и в книге "Основные пункты социального вопросам (1919), а также посредством движения "трёхчленности" была сделана попытка показать направления работы к преодолению социальной проблематики нашего времени.

Возможно, здесь не место описывать это подробное.(9) Но вновь и вновь возникает вопрос: почему в то время движение трёхчленности не смогло осуществиться? Почему не смогло оно стать плодотворным для всеобщей культуры? Конечно, имеется не только один правильный ответ на этот вопрос. Здесь будет указано только на то. что Рудольф Штайнер сам говорил об этом, когда он в последний раз публично говорил о социальной трёхчленности, в последнем докладе конгресса "Запад-Восток" в Вене (июнь 1922 года) (10)". Ссылаясь на книгу "Основные пункты социального вопроса", он констатирует, что "эта публикация в своей основе была всеми неправильно понята, к тому же как раз по той причине, что её сперва поставили в ряд с теми сочинениями, которые в более или менее утопической манере пытались изобразить во внешних устройствах (институтах) то. что их авторы ощущали как некоего рода целебное средство против хаотических социальных состояний, которые возникли в ходе сравнительно нового развития человечества. Мой труд был до некоторой степени обращением не к размышлению о всякого рода устройствах, а обращением непосредственно к человеческой природе. То, что этого и быть не могло иначе, исходя из духовно-научных подоснов, ведь явствует изо всей позиции прочитанных до сих пор лекций".

Идея социальной трёхчленности отовсюду встретила непонимание, поскольку её рассматривали как попытку, которая "разрешает" социальные вопросы через внешне устройства. Идею трёхчленности понимали внешне, а не как обращение непосредственно к человеческой природе. Не следует делать упрёки за то, что в то время она в своей истинной жизненной форме была понята недостаточно. Можно только сказать: Что же мы понимаем под "социальной жизнью"? Разве то. что мы называем социальной жизнью, то же самое, что Рудольф Штайнер имел в виду, говоря о социальной жизни? В этом состоит коренной вопрос.

Социальная жизньв своей действительности есть реальная ткань сил и импульсов. В социальной жизни творят реальные силы как импульсы-энергии, как созидающая действительность волевых импульсов формирования. Реальность социального не может быть постигнута представлениями, которыми мы пользуемся в обыденной жизни. Мы, естественно, создаём себе представления о социальной жизни; мы развиваем представления о других людях; представления обо всём, что происходит в общем или в частном, - и мы пытаемся, исходя из этих представлений, что-то изменить в данной социальной жизни. Всё это хорошо, но в конечном итоге всё, что делается в социальном, исходя из представлений, всё это является в некотором роде конструированием.

Рудольф Штайнер на основе человековедения обосновал этот факт, обратив внимание на то, что в момент, когда человек утром пробуждается из сна к сознательному мышлению, в нем, разумеется, непосредственно шевелится антисоциальный импульс. Это происходит потому, что мыслящее сознание может возникнуть, лишь когда личностное сознание обособляется от внешнего мира, противопоставляет себя ему. Всякое индивидуальное сознание может существовать пока что благодаря только тому, что человек внутренне освобождает себя от связанности с внешним миром; а также и от другого человека. Следствием этого является то, что современный человек - насколько речь может идти о его представляющем мышлении - должен быть антисоциальным существом, если он вообще хочет придти к индивидуальному сознанию. Представляющее мышление имеет предпосылкой своего существования антисоциальный элемент. Если попытаться интеллектом, по своей природе антисоциальным, вмешаться в социальную жизнь, регулируя или упорядочивая её, то результатом непременно будет хаос; и это потому, что непреобразованная жизнь представлений непригодна для понимания истинных сил, действующих в социальной жизни, её истинных импульсов. Лишь сознательное стремление оживить эту жизнь представлений, может действовать социально плодотворно.

Также наша жизнь чувств, какой мы её "имеем" в обычной жизни, является непригодной для достижения социальной действительности. Ведь жизнь чувств пропитана симпатией и антипатией. Они играют решающую роль в человеческом общении. Конечно: внешние отношения и положения вещей часто требуют, чтобы чувства отступили на задний план. Однако, наши отношения к другим людям в большой мере предопределены симпатиями или антипатиями, которые, естественно, не имеют объективных основании. Следствием этого может быть не только "совершенное стирание кармических отношений, и человек может пойти по совершенно ложным путям""(11), но кроме того, на этих душевных силах не может быть построена социальная жизнь. Если попытаться представить себе социальную жизнь, построенную на симпатии и антипатии, тотчас станет очевидно: это невозможно. С точки зрения человековедения в основе этого лежит факт, что чувства беспрестанно искажают образы, которые мы имеем друг о друге. Не только антипатия, но также и симпатия: обе основные силы чувственной душевной жизни искажают взаимное понимание. Как часто случается, что человеческие дружеские связи, возникшие из сильных симпатий, под конец переходят в антипатию, или даже оборачиваются враждой и совсем обрываются. Разочарование в том, что первый, симпатичный образ не соответствует реальности, ведёт затем к таким же выцветшим образам, которые теперь происходят из антипатии. Радость и страдание в человеческих отношениях часто зависят от таких внутренних процессов. С этим связано то основное упражнение, которое предлагает Рудольф Штайнер: стараться добиваться истинного образа другого человека, истинных образов, свободных от симпатий и антипатий. Ведь оздоровление социальной жизни возможно лишь в той мере, в какой мы освобождаемся в наших действиях от симпатий и антипатий.

Чувства, естественно, бесконечно важны; без чувств мы не могли бы пережить сугубо человеческое нашего бытия. Однако в силе тот факт - и Рудольф Штайнер называет это парадоксом, живым противоречием - что мы, с одной стороны, переживаем чувствами нашу человеческую сущность; но что, с другой стороны, благодаря этому, межчеловеческое общение мы строим по симпатиям и антипатиям: т. е. мы заранее вливаем в общество ложные потоки чувств. "То, что приходит от человека через симпатии и антипатии, заведомо таково, что оно бросает в человеческое общество антисоциальные потоки жизни. Можно сказать, как бы парадоксально это ни звучало, что социальное общество возможно было бы фактически только в том случае, если бы люди жили не в симпатиях и антипатиях. Но тогда они не были бы людьми. Из этого опять-таки следует, что человек одновременно есть и социальное и антисоциальное существо, и, следовательно, то. что называют "социальным вопросом", должно учитывать интимности человеческого существа"(12).

Относительно воли мы живём социально в ещё больших иллюзиях. Волевые импульсы сегодня связаны с. телесным существованием человека таким образом, что они не сознательно состоят на службе Я. Вместо того, чтобы ею двигали любовь и самоотверженность, воля остаётся замкнутой в эгоизме собственных устремлений. Любовь может проявляться в самых разнообразных формах. Как должны были бы выживать дети, если бы за ними не ухаживали с самоотверженной любовью, если бы они не воспитывались в беспристрастной педагогической любви? Однако, в рамках естественных связей любовь имеет нечто исключительное. Детям эта естественная исключительность по большей части идёт на благо. Но всякая любовь, которая в своём действии не выходит за пределы личной сферы несёт черты душевного себялюбия.

Рудольф Штайнер говорит о важной тайне, которую можно раскрыть пониманием того, что даже в любви лежит источник антисоциальных импульсов. "Может быть, именно когда полагают, что растворяются в переливающейся через край любви к какому-то человеку, в действительности любят не другого человека, а любят связанность с другим человеком в собственной душе... Любят, в общем, самого себя, разжигая это себялюбие в отношениях с другим. Это важная жизненная тайна. Это имеет совершенно неимоверное значение. Ведь в иллюзии об этой любви, о которой верят, что она есть любовь, но которая на самом деле лишь себялюбие, самомания и эгоизм, замаскированный эгоизм - наиболее распространённая любовь, которая разыгрывается от человека к человеку и называется любовью, является лишь замаскированным эгоизмом - в этой иллюзии лежит источник наибольших и обширнейших антисоциальных импульсов, какие только можно себе представить. Через это себялюбие, которое маскируется любовью, человек совершенно явно становится антисоциальным существом".(12)

Нас может потрясти осознание факта, что многое из того, что в обыденном сознании живёт в душе - и что для социальной жизни нам казалось полезным - непригодно для того, чтобы способствовать оздоровлению социальной жизни. Вследствие этого возникают серьезные вопросы. Как может быть обосновано то, что страстно желает каждый человек как социальной жизни? Где найти социальное в своей прареальности? Мы должны сказать себе: действительность социального обосновывается не здесь. Наивность в социальной жизни едва ли даст возможность понять, что мир социального являет действительность импульсов, которая ускользает от обыденного сознания. Как можем мы приблизиться к миру этих импульсов?

ПОТОК РЕАЛЬНОСТИ НОЧЬЮ МИРА

Чтобы заглянуть в подлинную реальность социального, мы должны в первую очередь обратиться к состоянию сна. Мы "асоциальны" ночью! Здесь мы встречаем друг друга "по-настоящему". Днём люди противостоят друг другу как разъединённые существа, особняком. В мгновенье, когда сознание переходит в состояние сна, это пространственное разъединение прекращается. Освобождённые от ограничений прикованного к телесности пространственного мира, человеческие Я пронизывают друг друга как духовно-душевные существа. Днём мы ещё можем замкнуться, можем утаивать наши мотивы, можем ещё что-то симулировать друг перед другом. Но ночью мы - открытая книга друг для друга. Мы смотрим в душу другого человека - налицо социальная жизнь как реальность.

Реальность того, что этим говорится, живёт в народе: "нужно хотя бы одну ночь поспать перед принятием решения". Лишь по-иному образованная, по-иному мотивированная встреча в ночи даёт возможность - свободно от замутнений дневного сознания - открыто объясняться с ближними и принимать решения согласно духовной реальности намерений. Каждый может судить, что это значит для социальной жизни. Решения, которые приняты только и "исключительно" исходя из дневного сознания - где плоды реального духовного "ночного объяснениям не всплывают в сознании - не могут быть по-настоящему плодотворны для социальной жизни.

Радикально высказывается Рудольф Штайнер по этому поводу: "Для сегодняшнего человека дело обстоит так, что он не сможет придти к плодотворным решениям, если он хочет принять эти решения во время от утра до вечера; он должен пророчески жить в них в предыдущей ночи... Ибо человек должен знать: когда он утром пробуждается, он уже, как внутренний пророк, подготовил то, что он должен решить в течении дня. По-настоящему плодотворно лишь то, что он имеет готовым, когда пробуждается утром. Всё остальное всё более и более будет приводить к бедствиям и лишениям, всё - живущее в том ложном убеждении, что человек приходит к своим решениям в течении дня - когда он находится в физическом теле".(13)

Возникает вопрос: Как нам стать социальными и в дневной жизни? Конечно, можно до некоторой степени быть утешенным тем смутным чувством, что хотя бы в продолжении ночи мы находимся в социальном состоянии. Но как нам вносить импульсы из ночного мира в дневную жизнь? Если поставить вопрос так. станет ясно, что в истинно социальном поступке речь идет о некоего рода искусстве: об осуществлении сверхчувственных импульсов! Это дело искусства - зановоосуществить чувственный мир на основе духовных импульсов. Лишь благодаря тому, что источники сил для социальной жизни не могут быть открыты в обыденном сознании, а основаны в сверхчувственном, социальный вопрос можно понимать как вопрос искусства.

Повторим ещё раз: здесь речь идёт об "искусстве действия" в обыденной жизни. Основание Свободной высшей школы духовной науки и её секций в 1924 году было направлено на обновление профессиональной деятельности, как вклад в спиритуализацию и исцеление культурной жизни. Обновление профессий, исходящее из сознательно охваченной духовности, возможно лишь, если будет совершён шаг в сторону искусства, в сторону творческого. Как должен выглядеть этот шаг в искусство, в творческое для сообразного с Духом действия в социальной жизни, чтобы данные жизненные формы были развиты в новые образования? Даны ли в трудах Рудольфа Штайнера опорные точки, указания, которые могут привести к реализации социального искусства?

С конца 1918 года Рудольф Штайнер говорит с членами Антропософского Общества почти исключительно о социальном вопросе. В 1919 году это становится центральной темой: он неустанно пытается пробудить понимание действительности социального. Эта действительность освещается из самых различных перспектив. До осени 1920 года продолжаются эти циклы лекций. Лишь после этого стали появляться для членов Антропософского Общества другие темы.

В сентябрьские дни 1920 года в Дорнахе Рудольф Штайнер прочитал лекцию об искусстве: "Сверхчувственное происхождение художественного".(14) В самом же начале сказано, что "из этого явится нечто, что позднее может быть использовано также и для обзора социальной жизни". Далее это не излагается более точно; доклад держится в рамках рассмотрения искусств.

Однако из содержания можно усмотреть, что это указание на социальную жизнь намекает на зачатки социального искусства. На первый взгляд сделанное указание почти непонятно. Это загадочные слова: Рудольф Штайнер дал этим только определённое направление. Что имел он ввиду, произнося это? Как может быть реализовано это направление? В поисках источников сил социального искусства сначала должно быть более чётко рассмотрено содержание упомянутой лекции об искусстве.

IV. СВЕРХЧУВСТВЕННОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ИСКУССТВ
ИСХОДНЫЕ ПУНКТЫ РУДОЛЬФА ШТАЙНЕРА

В лекции 12 сентября 1920 года Рудольфом Штайнером был избран определенный исходный пункт относительно классификации искусств. В предыдущие годы много говорилось о сущности искусств - исходя из различных точек зрения. Так, например, в декабре 1914 года в курсе лекций о "Преобразовательных импульсах эволюции человечества в искусстве". В них была окинута взором связь отдельных искусств с членами человеческого существа. Были рассмотрены зодчество, скульптура, живопись, музыка, поэзия и эвритмия. Рудольф Штайнер показывает, как порождается каждое из этих искусств благодаря тому, что более высокий член человеческого существа погружается в ближайший низший. (15)

В сентябре 1920 года взор направляется на нечто другое. Ведётся работа над выявлением различий между искусствами: теми, которые выливаются в устойчивое конечное произведение, которое предстаёт наглядно перед взором - этот продукт искусства налицо в пространстве - и теми произведениями искусства, которые принимают свою форму в медиуме времени - эти искусства должны постоянно заново производиться. Первые - это архитектура, зодчество, пластическая скульптура: т. е. формообразующие* искусства(Автор нетрадиционно использует термин bildende Künste - изобразительные искусства, относя к нему архитектуру, зодчество, скульптуру и исключая из него живопись. С учетом этого, а также семантики немецкого слова bildende термин переводится как "формообразующие искусства".), которые находят своё осуществление в пространстве; последние - это музыкальные искусства: музыка, которая представляет свой образ во времени, и поэзия, живущая в рифме и ритме, переживаемая, как искусство, также только во времени. По этой классификации в середине находится живопись. Итак, выявляется следующий аспект:

- формообразующие искусства (в пространстве) - трёхмерны;

- живопись (в плоскости) - двухмерна;

- музыкальное искусство (текущее во времени) - одномерно.

При рассмотрении искусств мы исходим из вопроса: Что побуждает человека создавать произведения искусства? Каков объективный и исходящий из реальности повод для того, чтобы внести искусства в данную жизнь?

В материалистическую эпоху сверхчувственное происхождение творческого, искусства забыто. Натурализм, подражание природному бытию в искусстве в эту эпоху увеличились. Истинное чувство творческого, искусства, однако, может рассматривать и по-настоящему переживать как искусство лишь то, что как-то выходит за рамки природы, что пытается посредством изображения дать нечто другое, чем лишь то, что природа сама по себе и без того может дать человеку. Почему человек выходит за рамки природы в пластике, живописи, поэзии? Ответ на этот вопрос может быть методически найден, если обратить внимание на различияв переживании в связи с отдельными искусствами. Путь здесь ведёт через нюансирование определённых ощущений. В виду своего методического значения, пусть будет воспроизведено здесь относящееся к этому высказывание Рудольфа Штайнера:

"Мне кажется, что скульптор, который работает над созданием человеческой формы, имеет совершенно различные ощущения при создании формы, когда он пластически работает над головой и когда он формирует остальное тело. Эти две вещи, непосредственно в работе в корне отличны друг от друга: пластическое формирование головы от пластического формирования остального тела. Если мне будет позволено более или менее грубо выразиться, то мне хотелось бы сказать: Когда работают над пластическим формированием человеческой головы, то имеют чувство, что материал постоянно всасывает, что материал хочет втянуть в себя. А когда пластически художественно формируют остальное человеческое тело, тогда имеют чувство, что всюду, собственно, неоправданно давят, волят в тело, что извне вталкивают вовнутрь. Имеют чувство, что остальное тело формируют извне, что формы образуются извне. Так, когда формируют тело, имеют чувство, что собственно врабатываются извне, а когда формируют голову, то имеют чувство, что - изнутри.(22)

Это мне представляется своеобразным чувством при пластическом формировании, которое, несомненно, ещё имел греческий творец и которое было утрачено лишь в натуралистический период, когда начали превращаться в раба модели. Спрашивается: откуда происходит, собственно, именно такое чувство, когда при ориентации на сверхчувственное мы хотим образовать человеческую форму?

Всё это связано с гораздо более глубокими вопросами, и я хочу, прежде чем перейти к этому, упомянуть ещё об одном. Подумайте только, какое сильное чувство какой-то интимности переживания имеем мы по отношению к пластике и архитектуре, несмотря на то, что они формируют, казалось бы, внешним образом, и во внешнем материале: при архитектуре мы внутренне переживаем динамику, переживаем внутренне, как колонна несёт балку, как колонна превращается в капитель. Мы внутренне сопереживаем тому, что сформировано внешне. Подобным же образом это имеет место и в случае пластики (скульптуры).

Такого нет в музыке, и особенно в поэзии. В случае поэзии мне кажется совершенно очевидным, что при формировании стихотворного материала дело обстоит так (я вновь выражаюсь весьма смело): говоря прозой ещё как-то удерживают слова в гортани, но когда начинают формировать эти слова в ямбы или трохеи, когда их рифмуют, создаётся впечатление, будто бы они вот-вот убегут, и нужно гнаться за ними. Они больше населяют окружающую человека атмосферу, чем его внутреннее. Поэтическое искусство ощущают как гораздо более внешнее, чем, к примеру, архитектуру и пластику. И также, пожалуй, в случае музыкального, если направить чувство на него. Музыкальные тона тоже оживляют всё окружение человека. Собственно говоря, мы забываем пространство и время, или, по меньшей мере, пространство, и изживаем себя в моральном переживании. Здесь нет чувства, которое мы имеем при стихотворном искусстве -будто бы нужно гнаться за формами, которые мы создаём; но есть чувство, что нужно вплывать в неопределённый, всюду распростирающийся элемент и при этом плавании растворять себя самого.

Вот, видите ли, здесь мы начинаем нюансировать определённые ощущения относительно всей сущности творческого, искусства. Мы придаём этим ощущениям вполне определённый характер". (14)

Этот интимный способ рассмотрения приводит Рудольфа Штайнера к углублённому описанию отдельных искусств.

ФОРМООБРАЗУЮЩИЕ ИСКУССТВА

"Выявляются вполне нюансированные душевные состояния, если пластическое, архитектурное действительно переживать внутренне, если следовать за динамикой, механикой и так далее при архитектуре, если следовать за округлённостью форм в скульптуре. Здесь открывается необычайный путь, который создаётся внутренним миром ощущений: здесь имеем дело с душевным переживанием, которое очень похоже на память. Кто имеет переживание воспоминания, переживание памяти, тот замечает, как становится ощущение архитектурного и скульптурного подобным внутреннему событию воспоминания. Но воспоминание находится всё же на более высокой ступени. Другими словами: постепенно, способом чувствования архитектурного и скульптурного человек приближается к тому душевному ощущению, тому душевному переживанию, которое знакомо для исследователя духа, как воспоминание о состояниях до рождения. И в действительности, образ жизни между смертью и новым рождением во взаимосвязи с целой вселенной, когда человек, чувствуя, движется в разных направлениях как душевный дух или духовная душа, сходится с одними существами, находясь с другими существами в равновесии, - итак, то, что изведано и пережито между смертью и новым рождением, вспоминается сначала подсознательно, и это воспроизводится на деле в архитектурном искусстве и пластике.

И когда мы, таким образом, вновь переживаем это своеобразие нашим внутренним присутствием (Dabeisein) при пластике и архитектуре, тогда мы обнаруживаем, что, собственно, в пластике и архитектуре мы не хотим ничего другого, как того чтобы каким-то волшебством вовлечь в физически ощущаемый мир те пережива