Там, где не боялись встречать рассвет

В МАЛЕНЬКОЙ КОМНАТЕ

Камилла Лысенко

СПИСОК СТИХОТВОРЕНИЙ

Черти

Интервью с убийцей

Моя Муза

Постельный стих

О разнообразии поэтов

Артист

Говори со мной

С.К.

Там, где не боялись встречать рассвет

Жизнь

Смысл жизни

Персонаж

Твой путь знаком тебе

Москве с любовью

Дом

В комнате

Свобода

О максимализме в жизни

Мне вчера на мобильник звонил Господь

Бог в тебе

Ангелу

Мы молчали рядом

Алгоритм любви

Будва

Алкогольный джаз

Письмо к женщине

У поэта должна быть муза

Буря в стакане

Если потерять себя — хуже смерти

О силе

Мантра

...с

Мо и шторм

Гретта и серебряная ложка

Фарфор

Ведьма

Море

Узы

Ревность

Tradimento

Измена

Уходя

Последний рок-н-ролл

Время

год

У меня не хватает слов

На пороге

Кофе

Танго

Светлое танго

Одиночество

Маме

Бабушка Оля

Одинокому ребенку

Стерва

Молоко

Молодые

Поэт, будь

Звездная болезнь

Я не хочу больше быть поэтом

Пустыня

Спросите меня, как меня зовут

Свеча

Тем, кто не любит свою работу

Game over

Вы думаете

Жара

Не «любовь»

Сюрпризы

Спокойной ночи

Неделя на безумие

Любить

Пули в спину

Моя истина в том

Счастье

И вдруг ты испарилась

Сколько было

:)

Агапэ, сторге, филия, эрос

ЧЕРТИ

В маленькой комнате, набитой людьми,
Оставь вискарь — по счету четвертый.
Выйди на улицу; к улице голову подними,
К заснеженной улице голову подними,
К одинокой улице голову подними
И отправляйся к черту.

Вот она, здесь, загадка людскому уму:
Как вороны превращаются в провожатых?
Как столы и стулья трансформируются в тюрьму?
Как громкая музыка трансформируется в тишину?
Каким, черт возьми, способом и почему?
Черти не виноваты.

Выходи из комнаты, уходи в леса, в горы, ложись на дно,
Дыши воздухом, цветные пилюли храни на блюде...
А ты знаешь, я видела как-то в одном кино,
В старом, давно забытом уже кино,
В общем-то бесполезном таком кино...
Когда черти злы, они посылают к людям.

ИНТЕРВЬЮ С УБИЙЦЕЙ

Полицай, внеси в протокол: виновен.
Признаю, хоть и сердце мое не чисто.
В этой сказке не обошлось без крови:
Я по крови был сочинен артистом.
Для артиста друга верней, чем слава,
Не найти, хоть сколько не бей попыток.
Моя матушка, Вы оказались правой:
Для артиста жизнь по прямой есть пытка.
Я любил немногих. Несильно, впрочем.
Я любил одну - и люблю по сию.
Каждый раз, когда замолкают строчки
В голове - я бросаю в окно Россию.
И пока вертеться ей, бОльной, в окнах
Моих улетающих самолетов,
То глазам моим - лицемерно мокнуть.
И душе моей - не бояться взлета.

Говорили мне, что так жить не в чести.
Говорили мне - я решил поверить.
Мне судьба авансом дала невесту,
Наказала: выжить из сердца зверя.
Наказала: жить по уму и сердцу.
Наказала: верно молиться богу.
Выполнял наказ - от судьбы не деться.
Выполнял - и ждал своего итога.

Полицай, у вас есть жена и дети.
Полицай, когда вы жену любили?
Полицай, давайте вдвоем по двести,
А потом хоть в карцер пускай, хоть в милю.
Я ее ласкал, ту, что дали в верность,
Так, как позавидовала б любая.
Только мало ей было того. Наверно
У любви прописаны был срок до мая.
И когда другие точили крылья,
Разбегаясь в воздух благоуханный.
Я лежал - выпит и обессилен.
И шептал, что больше любить не стану.

Что там было, как загоралось стены
От моей души - будто папироска...
Да зачем тебе? Напиши - измена.
В протоколе сам сочини вопросы.
Я ее готов был любить навеки.
Я хотел бы в детях свои черты
Повторить, как сУждено человеку,
Как ему написано с высоты.
А она, как струны моей гитары,
Порвала в аккорде тугую связь.
Полицай... Ты знаешь, я благодарен,
Что судьба на ниточки разошлась.
Что она, взметнув своей юбкой к небу
Перед кем-то третьим, меня забыв,
Показала, ох показала мне: быть
Влюбленным - не значит всесильным быть.

С тех времен прошло уже год и десять.
Говоришь, зачем я других убил?
В твоей воли будет меня повесить,
Но убил я каждую по любви.
По любви, которой текла по венам
Моим наркоманским всего лишь раз.
По любви, которая с той сиреной,
С этим диким ангелом унеслась.
Ни одна из них не была похожей.
Ни одна ни муза - одно бабье.
Полицай, налей мне - и подытожим.
Я иду на плаху
Из-за
Нее.

МОЯ МУЗА

Моя муза - по три кольца да на два перста,
Моя муза — что ни пятница, то градусы в ста
Миллилитрах, становящихся миллиметрами.
Я укажу тебя в титрах. Фильм будет в стиле ретро.
Моя муза — тонка, как линия на холсте,
Моя муза без платьев, в собственной наготе
Купается, и рукой меня за плечо:
«Ну что же ты? Что прикинулось кирпичом?
Залазь, здесь вода — как будто бы карамель».
Я с ней — хоть в лаву, хоть в кровь невинных детей.
Я с ней — на любое бешеное во тьму,
Потом, конечно же, пойманная. В тюрьму
Она проскользнет, охранника совратив.
Без извинений, насвистывая мотив
Какой-нибудь нашей песенки. И опять
Я не смогу за ней не последовать.

Моя муза — развратна, бешена, холодна,
Жестока, как та богиня, с чьих рук война
Скользнула в историю кровавым людским дождем.
Если есть Ад или Рай — это ты виновата в нем?
Я поверю во все, что бы она ни несла,
Я прощу ее, оставшись в ночной реке без весла,
Я прощу ей измены, каждый ее каприз,
Любой призрачный псих любого из ее лиц,
Я прощу ей, даже если совсем на дно
Она бросит меня, хохотом и вином
Мой полет приправит, голову наклоня...
Не прощу лишь одно.

Если ты
Забудешь
Меня.

ПОСТЕЛЬНЫЙ СТИХ

Если бы сегодня стояла такая дилемма:
Написать стих или заняться любовью,
Я бы, как примерный член поэтической схемы,
Выбрала бы второе.
Потому что если - вечером, в полдень, утром
Я вижу твой нетронутый силуэт,
Любые стихи становятся Камасутрой.
И Тинто Брассом — сам несчастный поэт.

Я уложу тебя на эпитеты вместо постели
И, чередуя оксюморон и градацию,
Продемонстрирую не на словах, а на деле
Как поэты доводят стихи до кульминации.
И, когда ты с румянцем цвета коралла
Сигарету зажжешь в дрожащих еще руках,
Я пойму с удивлением, что все-таки написала
За ночь стих.
Телами на простынях.

О РАЗНООБРАЗИИ ПОЭТОВ

Из тех, кто одевает в рифмы слово,
Из тех, кто режет вены напоказ,
Я выбираю самых безголовых,
Безумных, бесшабашных, без прикрас
Живущих. Позволяющих на завтрак
Себе хлебнуть два пальца коньяка.
И закусить цитатами из Сартра.
Свободных, как художники Монмартра,
С душой, исписанной чернилами, как парта
В пустой кладовой у трудовика.

Из тех, кто ставит пристально сердечки
Под собственными записями; из
Тех дам, что хуже сучки в тайме течки,
Из джентльменов, чей упрямый низ
(А проще - пенис) шепчет, что поэту
Всего ведь вероятнее дадут,
Я выбираю худших для куплета
Весь род аборигенов Интернета,
Повернутых с «преведа» до «медведа»,
Фундаментом стиху сейчас кладу.

Из тех, кто был прочитан и пролистан
Из тех, кто оставляет в мозге грязь,
Беру я тех, кто мог бы стать артистом,
Но чья судьба опять не задалась;
Кто был влюблен, осмеян и оболган,
Кто взял когда-то ручку и блокнот
И понял, что обрел забытый орган,
И что теперь в конце страницы — фол; го-
Товый, как маэстро Мьюзик Холла,
Создать концерты из септета нот.

АРТИСТ

Дайте рокот фанфар и софита немое пятно.
За кулисами – мрак и звенят тихо нервов канаты.
Я сегодня для вас буду самым реальным из снов.
Я сегодня за вас буду в ваших грехах виновата.
Разбудить в тишине позабытые струны души,
Чтоб звучали они ненастроено и угловато,
Но так честно и громко, в длину, в высоту и вширь,
Как звучат только пули в дюйме от кожи солдата.
Дайте рокот фанфар и оваций раскатистый гром.
Я разденусь для вас, сняв одежду, и маски, и кожу.
Я сегодня для вас убираю весь мир на потом.
Я сегодня для вас. Я на каждого в зале похожа.
Не судите меня, когда выйду сквозь черную дверь
В переполненный мир – там я буду всего лишь прохожей.
Но пока здесь стою – обвиняйте меня в колдовстве,
Потому что со мной – чертов глаз, и со мною глас Божий.
Дайте рокот фанфар! Пусть они эту сцену наполнят,
И пускай замолчит ненадолго людская молва.
И пускай в тишине при финальном моем поклоне
Я услышу, как в вас зазвучали мои слова.

ГОВОРИ СО МНОЙ

Говори со мной, говори со мной, говори!
Даже если пьяный язык - в ком.
Даже если каждый твой нерв - горит.
Даже если совсем со мной незнаком.
Говори со мной, даже если уже - предел,
Если жизнь научила даже с собой молчать.
Говори со мной, потому что есть в мире те,
Для кого ты обязан правильно прозвучать.
И пусть против системы голым ты не пойдешь.
И пусть в поле один не воин, а лишь мишень.
Говори со мной, ведь бессилен пред словом нож,
Если слово это - от сердца, а не клише.
Я услышу тебя, хоть будет твой голос слаб,
Я услышу тебя, даже если решишь шептать.
Не найдется в мире настолько большого зла,
Чтоб заставить меня отвернуться от того рта,
Что кричит о помощи, губы клеймя в крови.
Я поверю в тебя, как в брата или в сестру.
Говори со мной, говори со мной, говори!
Говори! И слушай!
Пусть разрастется
Круг.

С.К.

Светоч мой, я зову тебя, как сестру.
В твоих сильных руках слабее любая боль.
Как горячая искра верит родному костру -
Так и я готова двигаться за тобой.
Только суть наша этим крАсна и велика:
Нам не нужно друг другу в картах чертить пути.
Светоч мой, ты лучшее из лекарств,
Которое минздраву не запретить.
Если б была я нотой — была бы «соль».
Если бы ты была — то звучала «ми».
Бегать с тобой бы — яростной и босой,
Звезды считать клеточками ступни,
Падать в траву, друидами песни петь -
Ветру, который слушать всегда готов...
Светоч мой, мне так боязно не успеть
Сделать с тобой из жизни еще глоток.
Пусть нам двоим ложатся всегда тузы,
Если играем честно, а если нет -
Пусть не догонят нас ни земные псы,
Ни ангельский, не бесовский кордебалет.
И все, кто за нами — пусть будет нами храним,
И все, кто напротив — пусть валится в лапы тьмы.
Светоч, смотри — на небе блестят огни.
И кажется, их сейчас запалили
мы.

ЖИЗНЬ

Бьется спонтанно жизнь:
Мелочью в кошельке,
Каплями в декабре,
Сердцем после любви,
Бедрами узких джинс,
Сумками налегке,
Сальдо мобильных средств;
Бьется, срываясь в свист,

В гомон, в дыхание, и
В чей-то знакомый шаг,
В нервный ее рингтон,
В струны моих гитар,
И снова — в после любви
Стук. Так звучит душа.
Сколотый камертон.
Выстрел на точке «старт».

Пахнет то солью, то
Перцем, дождем, нугой;
Тонкой пачули, жи -
Молостью - в букет...

Я расстегну пальто.
Стану совсем нагой,
Чтобы вдохнуть всю жизнь
И мир весь зажать в руке.

СМЫСЛ ЖИЗНИ

Человек перепутал виски и чай, поднялся лежа, вошел в окно,
Вышел в стену, закурил от заката, родил детей.
Они разбежались; у него осталось несколько дней,
на подумать: что из этого всего
было ему
суждено.

Он хорошо помнил, что разбил несколько чашек, пока искал
В них виски, и выкинул пару бутылок, в которых не было чая.
От удара об стену под левым глазом горел фингал.
А что вы хотели?
Окно так просто
не выпускает.

Если подумать, то из всего, что случилось за этот век,
Он просил всего-то пару вещей — не больше.
Хотелось обязательно попробовать на вкус снег.
И почему-то — странности бытия! -
в Польше.

Он успел меньше, чем говорил другим, что успел;
Он хотел гораздо больше, чем мог.
Честно говоря, он даже толком не поседел.
Почему-то обидно. Хотя
Какой от седины
прок?

И вот теперь, на закате своего последнего дня,
Отпуская в воздух дым коромыслом,
Человек пнул землю и спросил у ближайшего пня:
«Ну и какой

в этом всем
был смысл?»..

Интересно, насколько велик у него болевой порог?
Я хочу проверить, хотя он меня не просил.
Помнишь: чтобы найти иголку — подожги стог.
Но лучше фигней не страдай.
Ее никто туда
не положил.

ПЕРСОНАЖ

Переводишь будильник на десять вперед,
Потому что ты сейчас — Робинзон,
Постель — твой остров. Тот, кто встает,
Покидает безопаснейшую из зон.

В метро, прижимаясь к одной из стен,
Чувствуя чей-то зад у лица,
Улыбаешься скромно: ты — Питер Пэн.
Тебе просто нужна пыльца.

Опоздав на работу, ты всем сказал
Что тебе позвонили из Токио.
Ты красиво врешь, смотря им в глаза.
Слава Карло, ты не Пиноккио.

Ты пришел на свидание пьяным -
С боссом только дурак не пьет!
Ты хотел бы быть Доном Жуаном,
Но сегодня ты Дон Кихот.

В своем доме ты Казанова,
Гендальф, Шерлок и Монте-Кристо.
За пределом квартиры снова
Ощущаешь себя туристом.

Не дотягиваешь до мага,
Не дослужишься до героя.
Кем-то меченая бумага
Для тебя больше жизни стоит.

Пропадешь ты — кто в мире хватится
РобинзонПитерПенКихота?
...Не забудь про будильник-Пятницу.
Завтра снова лететь на работу.

ТВОЙ ПУТЬ ЗНАКОМ ТЕБЕ...

Твой путь знаком тебе: от кухни - к туалету,
Оттуда - в спальню, к подоконнику, где шкаф
Врезается углом в полоску света,
Из приоткрытой дверцы пропуская шарф.
В твоем шкафу нет Нарнии. И даже
Нет монстра под кроватью. Домовой
Давно ушел. И разве кто- то скажет,
Что он не прав? В пыли дрожит покой,
Как тень свечи на белой краске в зале,
Как шепот твой - зачем одной кричать?
Твой дом-молчун давно не посещали,
В прихожей - одна куртка на плечах.
Найди свой мир; создай свою планету.
Согрей ее, как рис в сковороде,
И если кто попросит два билета
Туда - отдай их задарма. Нигде,
Ни на какой из улиц нету точки,
Планету эту отыскать - едва.
Так нет тебя - нигде помимо строчки
На бланке переписи
города
Москва.

МОСКВЕ С ЛЮБОВЬЮ

Если что-то неверно сбудется,
Не условимся вдруг с судьбой,
Ты пройди за меня по улицам.
Обязательно — по Тверской.
Чтоб машины неслись, как демоны,
Воздух скоростью вдрызг травя,
И бульвары казались пенными,
Омывая самих себя.
Здесь подростки вдыхают с воздухом
Мысли чьих-то родных людей.
Ночью лампочки станут звездами
В черном домике фонарей.
В переходах играют ангелы,
Шапки ставя у белых ног.
Будут ночью плясать здесь танго, и
Будет танго играть им бог.
Ты пройди за меня по улицам,
Наблюдая за каждым из
Тех людей, что вокруг кучкуются,
В водке пряча несчастье лиц.
А на Красной — монеты птицами!
Ты ведь тоже отпустишь, да?
Может, все-таки возвратиться вдруг
Не монеткой, а как звезда...
Может, я возвращусь. Поверить бы,
И тогда нам доступен рай.
В этом городе есть все двери, но
Только правильно выбирай.
Если что-то неверно сбудется,
Не условимся вдруг с судьбой,
Ты не бойся. Любовь не губится.
Я однажды
вернусь
домой.

ДОМ

Когда ты меня сочиняла, ты хотела курить?
Как я курю - чтоб по пачке в день.
От зари прикурить, чтобы вновь дотянуть до зари...
Ночи набекрень.
Я скажу тебе, как это: знать - лишь в твоем кармане
Есть ключи от квартиры, где исправен, увы, телефон.
Хоть один бы звонок. И звонишь по привычке - маме.
В неродимый дом.
Когда даже отец, посещая столицу быстро,
Говорит с тобой, как постоялец с метрдотелем.
И любое слово звучит в тишине, как выстрел.
Ты становишься целью.
И слоняться по городу, множа время валютой,
Потому что на что еще его можно множить?
И каждая недопрожитая минута
Бесконечней кожи.
Это, милая, очень плохо. А если честно -
Это так хреново, что проще бы не родиться.
Заменитель сахара вместо сахара; вместо
Тепла - рассвет над твоей столицей.
Напиши об этом. Взялась - так пиши правдиво.
Обращайся за комментариями, дорогая.
Я могу сказать, как все кончится... Подожди.
Соврала.
Не знаю.
Потому что не кончилось. Эти метаморфозы:
Что тепло в постели, на кухне что запах кофе -
Все о том же. Не изменится вкус папиросы,
Если смотришь в профиль.
Это сказано в математике: перемена
Мест слагаемых в рамках прежнего уравнения
Бесполезна, как алкоголь бесполезен вене.
Хочет крови вена.
Пощади людей. Не лей на бумагу эту
Историю, неоконченную героем.
Полюби меня хотя бы в строках сонета.
Сочини другое.

В КОМНАТЕ

В комнате — серые пятна вместо мебели, серые звуки вместо музыки.
Я бы тебя на руки, и на край земли, только вот границы все еще охраняются.
Я бы тебя в зубы — и как волчица, через все горы, с привалом где-нибудь у реки,
Я бы тебя на всю жизнь — только годы за счастье уже не считаются.

А чего ты боишься? Вот они — балконы, высоты, замкнутые пространства...
Я весь мир тебе открою, при желании — плоским сделаю, как тетрадный лист.
Ты своим присутствием давно не оставляешь мне ни единого шанса

Доказать всем неверящим, что я обалденно крутой артист:

Эмоции держу под стражей, в атомной башне на краю света,
Говорю ровно и спокойно, как политик, вру с выражением святости на лице...
Да у меня вся эта безбожно выжженная планета
Давно помещается не в ладони, а в курином яйце!

Да у меня перед тобой — в желе коленки, в речь психбольного — слова!
Да у меня внутри — баталии похуже, чем все немецкие «Шнелле»!
Метаморфозы сердца давно главнее, чем голова,
И это начинает бесить уже в самом деле.

И в твое отсутствие, зная, что много чего должна
Сделать, создать, выточить — и скорее! -
Я посылаю любую деятельность на.
И снова смакую четкость шрама на твоей шее.

И вот оно — то, предательски брошенное в пике
Воспоминание, способное сломать мои баррикады:
Я помню мою руку, необходимую твоей руке,
И слабая боль под лопаткой теперь мне почти в награду.

СВОБОДА

Уважаемый! Не забывайте
Повторять себе - я свободен,
Вы абсолютно свободны,
Свободны почти как ветер.
Вы можете даже - представьте! -
Одеться вдруг не по моде,
Жить затворником год и
Не юзать совсем соцсети.
Вы можете выбрать работу,
Ужин, обед - все сами;
Жену и собаку; даже
Полжизни спустя - и дом.
Цените свою свободу,
Несите ее, как знамя,
Пусть кто-нибудь в спину скажет,
Что все это блеф; потом
Вы вправе ему по роже
Свободной заехать бутсой
Или у виска с сарказмом
Пальчиком покрутить.
Свободным быть каждый должен!
Однажды ее дождутся
Все страны третьего мира
И будут вот так же жить.
Вы есть, а у вас - свобода.
Вам это сказал телевизор.
Там очень умные люди
Ведут по утрам эфир.
Свободным быть - это модно!
...Пускай вы всего лишь призрак,
Одна из похожих судеб
В одной из тюрем квартир.

О МАКСИМАЛИЗМЕ В ЖИЗНИ

Ты, которая пишет рАвно о сексе и боге,
О женщинах и отчаянии, о мире и революциях,
Ты не сказала нового. Ты говоришь много.
Смешивая и скрещивая Петра Великого с Люцифером.
Или даже - с Создателем. Без стыда и без совести,
Не думая о последствиях, тем более - последователях.
Послать бы к чертовой матери еще не рожденные повести,
И стать человеком разума, и дальше идти по следу тех,
Кому абсолютно точно известно начало мира.
И время его создания, и дата его растления.
Живи как простой рабочий в своей небольшой квартире
Без всяких рифмованных строчек, женщин и вдохновения.
Возможно - пора и замуж, детей завести и песика,
Хранить свои деньги в банке, слушать простые песни.
И пусть ни одна персона за жизнь у тебя не спросит, как
Ты справляешься с миром, который неинтересен.
Который не привлекает ни взлетов в себя, ни краха,
И если в нем было б море - то не было бы прибоя.
Жить так - все равно что просто самой послать себя на хуй
И ждать, когда равнодушно гроб твой за тобой закроют.

МНЕ ВЧЕРА НА МОБИЛЬНИК ЗВОНИЛ ГОСПОДЬ...

У меня на один только номер на звонке стоят колокола.
И один-единственный голос я услышать в ответ боюсь.
Бог вчера мне звонил на мобильный — а я не взяла.
Интересно, чем я за ханжество поплачусь?
У меня, как и у девяносто пяти из ста,
Есть две тысячи оправданий и веских «но».
Бог он все-таки - бог; перезванивать он не стал.
Да и я бы ему не ответила все равно.
Вот какой между нами может быть диалог?
«Ты грешила?» «Пожалуй» «Ну ладно, давай, пока»?
Мне вчера на мобильник сдуру звонил сам бог.
Только где же была божественная рука,
Когда я собирала битое на куски,
излохмаченное, поверженное в бою?
Видно, богу в раю дорого стоят звонки.
Так что я ему лучше тоже не перезвоню.

Мне вчера на мобильник зачем-то Господь звонил.
Может, просто ошибся. Может, хотел контракт.
Как назло: телефон его номер не сохранил.
Ничего необычного.
Просто забавный факт.

БОГ В ТЕБЕ

Не суди меня за мои слова, не кричи — досчитай до ста.
Я тебе сказать в лицо не смогла — так хотя бы прочти с листа.
Вот тебе записанное рукой пророчество... или бред:
Между нами — то есть тобой и мной — есть огромный такой секрет.

Я его осознала почти сейчас или может быть жизнь назад.
Почему сначала я не могла тебе прямо смотреть в глаза?
Почему слова замирали как кость в горле мне — поперек?
Все просто: оказавшись в моих руках, в твоем теле проснулся бог.
Он пока ребенок совсем — поверь. Я вижу его всегда,
И, если верить чужой молве, то это почти беда:
Одержимость, волчья болезнь, гипноз — да много чего плюют...

Пускай другие воротят нос — они своего найдут.
А я нашла своего в тебе. И если уж я не Та,
То можно будет на смех судьбе рвануть головой с моста.
Но бог в тебе глядит на меня, и тут уже дать как пить:
Мне он открылся, и значит я смогу его всем открыть.

АНГЕЛУ

Здравствуй, ангел. Над нами Господь разрывает салюты.
Он давно обезумел: планетой играет в бильярд.
Ты стоишь у окна. Я смотрю и считаю минуты,
В темноте не пытаясь спрятать проклятый взгляд.

Я смотрю на тебя и гадаю: какие законы
Я нарушила, где провинилась - в каких из основ?
Ты стоишь у окна — и я до неслышного стона
Хочу просто коснуться бусинок позвонков.
Я почти ощущаю пальцами этот бархат,
Нити пульса по венам и острые крылья плеч.
За окном твой Господь дал потоп — а во мне нет страха.
Страха нет, когда нет желания уберечь
Свою жизнь в этом хрупком, незакаленном теле.
Что мне тело, когда душа отдана за ночлег?
Ну, мой ангел, давай: раскрывайся уже. Полетели.
Ной погиб при рождении, так и не сделав ковчег.

Ты смеешься своим глубоким знакомым смехом,
Превращая в труху стекло моего окна,
А Господь за окном швыряет в планету снегом,
И я чувствую: этот суд - не моя вина,
Этот суд над планетой — вовсе не наказание,
Этот суд над другими — вовсе не надо мной.
Я уже с приговором — кто думал, что карой станет
Невозможность тебя коснуться и быть с тобой?

...Здравствуй, ангел, и здравствуй, стражник, и здравствуй также
Мой единственный безответственный конвоир.
Твой Господь просчитался, но мы ему не расскажем.
Полетели смотреть, как гибнет проклятый мир.

МЫ МОЛЧАЛИ РЯДОМ

Мы молчали рядом, пока вокруг погибал старый мир и рождался новый.
Я брала тебя за руку, осторожно переводя через дорогу.
Безымянные тени шептали нам в спину «Кто вы?»,
Мы на время спектакля с тобой подменили бога.
Мы дублеры судьбы, у нас больше возможностей слиться,
Чем у рек, несущих в горах свои чистые воды.
Мы шли через дорогу, и город глядел нам в лица.
Мы невинны, как дети. Как дети ночной природы.
Если ты — для меня, я - для тебя по умолчанию.
Если ты — упадешь, я, где бы не оказалась,
Потеряю почву, но не прерву наше молчание.
...Мы проснемся с тобой на мраморе бального зала,
Лишь твои коленки острые — между нами.
И пожалуй, ничего для меня их не будет краше.
Мы молчали, новому миру кладя фундамент.
И тихонько ждали, когда же он станет нашим.

АЛГОРИТМ ЛЮБВИ

1.

В солнечных лучах я вижу тебя, и это
Не возбуждает. Не трогает. Не заводит.
Вспомни о том, как закончилось прошлое лето;
Вспомни о том, как дышится на природе
Чистой и девственной; действенной, как лекарство
Для выжженных нервов, высушенной души.
Все, что во мне творилось всего лишь фарс; вот
Поэтому просто слушай и не дыши.

2.

Я — алгоритм, система, набор реакций
Физических и химических; я — состав
Из памяти, щелочи, извести, соли; Как це-
Нить это все, когда, закатав рукав,
Возможно ногтем вскрыть кожу и вырвать вены,
Порвать провода по телу — и я всего
Лишь только набор из мяса и микросхемы,
Носящей название «сердце»; когда наго
Оказывается лирическое начало,
То это еще возможно другим принять.
Но если перед глазами — кровь, мясо, сало?
Все то, из чего обязаны состоять
Любой из нас — будь то гений, бомж у киоска,
Мадонна, Да Винчи, любой из трех сот «Сереж»...
Что мне до любви, которой не включишь мозга,
И вскрытые вены заново не зашьешь?

3.

Я слушаю сотни песен и вздохи мамы,
Я слушаю своих близких; из них любой
Заложник и последователь программы
В народе знакомой издавна как «любовь».
Но мне не дает покоя обычный термин,
В нем больше клише, чем в проповедях святош.
Я тоже любила и верила в это; тем не
Менее оставалась немая ложь
В словах «навсегда», «навеки» и «только смерть нас
Коварная, когда-нибудь разлучит»
Я видела только ветер, вранье и след язв,
Которые — вопрос времени, чем лечить.
Финал предсказуем; точка всегда конечна.
Любовь, как химический опыт, имеет три
Периода своей жизни. Но тут, конечно,
Любая логика вызовет только крик.

4.

Вы скажете — ты обижена жизнью, видно.
Вы скажете — тебе просто не повезло.
Вы скажете — ты не знаешь любви; иди на
Все буквы из алфавита; заткни трепло;
Ты врешь, как политик, не дрогнув при том ни разу,
Закрой свой фонтан; под умницу не коси!
На все ваша воля. Но все же включите разум.
И мне напоследок позвольте у вас спросить:

Сейчас, когда от рассвета и до заката,
Клянетесь быть рядом — хоть буря, а хоть потоп...
Как многим вы захотите еще сказать так,
И скольким вы обещали такое до?

5.

В солнечных лучах я вижу тебя. И это
То, что написано выше, не значит, что
В моей биографии не будет такого лета:
Любовь, руки, губы, отметки цвета бордо,
Поцелуи, бесполезные, как причастие,
Клятвы — потоком бурных ненужных фраз...
Просто я буду знать, что любое счастье
Не бесконечно.
Но и
Не в последний раз.

БУДВА

В узких улочках черномазые дети
Играют с морем то в поддавки, то в прятки.
Я расскажу тебе про все страны на свете,
Чтобы ты думала, что со мной все в порядке.
Под окнами парочки застывают, как изваяния.
Я думаю: как у них не скрутило губы?
Столько поцелуев не выдержат эти здания.
Раскаляются до красна старые трубы.
Городу шесть веков, а он все покрывает встречи.
Старику бес ударил в ребро.
Я брожу по городу каждый вечер,
Смотрю, как в небе горит серебро,
Считаю, на сколько пар увеличатся тени в углах,
Сколько стонов узнают скалы.
Сколько жара поместится в женских устах,
Сколько выльется на кораллы.
Мне остается только считать — я большего не прошу.
У меня перед вами есть козырь:
мне терять нечего — я ничего с собой не ношу.
Когда нет желаний -
Нет причин тратить слезы.

С очередной парочкой столкнувшись в песках,
Я рассмеюсь в ответ на «Пардон, мадам».
Они покрутят пальчиком у виска.
Я надерусь в хлам.

АЛКОГОЛЬНЫЙ ДЖАЗ

Он сидел за столом. Стол был крив и угрюм.
Стол хранил в своем дереве сладкий парфюм,
А ему так хотелось выбросить стол в окно.
Он достал лист бумаги и начал писать.
Стол следил за рукой псу цепному под стать
И на каждое слово скрипел и покачивал дном.
« Дорогая, прочти, не скупись минут,
Такие, как я, не пишут, а пьют,
Но я рискнул, потому что не смог в глаза.
Я в тебе потерялся, ну что за черт.
Вроде взрослый мужик, а все идиот.
Я не помню свой возраст уже, я вернулся назад.
А помнишь мы ходили с тобой на концерт?
На твоем прекрасном полночном лице
Светилась такая улыбка, что я был в раю.
А потом пришел он, в этой кепке, в штанах...
Дорогая, я впервые почувствовал страх.
Страх, что я его прямо сейчас безвозвратно убью.
Я ведь мог топором, если б в баре топор,
Я б его хоть бутылкой — и тело во двор,
Но ты без топора оглушила меня в момент.
Ты смотрела в глухие его очки,
Как у мартовской кошки твои зрачки...
В тот момент, дорогая, я понял, чей здесь хеппи-энд.
Как-то так получилось, ты помнишь, мисс?
Мы втроем тогда бешено напились.
И когда выходили из бара в ночную муть,
Я подумал, что стоит как Хемингуэй
Окрестить пистолет фамилией своей
И с твоим, дорогая, именем крепко заснуть.
Вот прошел уже год; мы с твоим mon ami
Пили столько, что вряд ли остались людьми.
Каждый раз вспоминая тебя, мы старались налить.
Только разница в этих пьяных делах
Между им и мной читалась в глазах:
Я пил, потому что любил, а он — чтоб любить.

Я вчера видел вас; вы гуляли вдвоем.
Он играл. Ты смотрела. Я стоял за углом
И глядел на свое отражение в прозрачном стекле.
Да, пора мой диагноз давно прописать.
Там всего пара слов — ты не мучай тетрадь,
Так запомнишь: я просто сдвинулся на тебе.
Я не буду мешать, я не буду искать,
Я как пил, так и пью; да и вашу же мать,
Это все, что я мог — утопить себя в алкоголь.
Убирайся к чертям из моей головы!
Я любил, я люблю, но мы снова на «Вы»
И на «Вы» будем вечно, а он будет вечно с тобой.

Дорогая, Вы забыли у меня бокал.
Я его вам почтой вчера послал.
Все, что нас еще как-то держало — кусок стекла.
Я в Вас многого так и не смог понять.
Ваши тайны теперь будет охранять
Этот, в кепке. Все Ваши тайны — его дела.»

Он скрепил конверт красным сургучом
И склонился над пахнущим Ею столом.
Он достал зажигалку, но не достал папирос.
...Стол горел, будто доски поджег сам черт.
Он стоял над огнем как шальной идиот,
А потом сжал письмо и на почту его понес.

ПИСЬМО К ЖЕНЩИНЕ

Я вижу, как на тебе
подкожно горит печаль,
Проступают слова, ложатся
в чудную по-детски вязь.
Ты никогда, моя девочка,
не умела рубить с плеча,
И буря в тебе, родная,
так и не поднялась.
Кому подставила щеки,
кому позволила бить?
Глаза закрываешь молча
и ждешь, что придет удар.
Люби меня, моя девочка,
ты только меня люби,
И я обещаю: тебе
не нанесет вреда
Ни глупость людская, ни
жестокость людская. Будь
Собой, мое чудо, будь
наполненной, как кувшин,
Собой, на две капли мной
и другими по капле. Пусть
Звучит чистой нотой радость
на струнах твоей души.
В полях догорает солнце;
на море ложится тень.
И где-то - возможно, в Риме -
увидят нас через год.
Я буду вести тебя
как линию на листе
Сквозь карты и расстояния
Туда, где нас утро ждет.
А утро начнется с
Кофейника на столе,
Продолжится новым днем
И вечером на двоих.
Ты выбрала быть со мной.
Так пусть спустя сотню лет
Ты будешь со мной. И я
Отдам тебе
новый
стих.

У ПОЭТА ДОЛЖНА БЫТЬ МУЗА...

У поэта должна быть Муза.
Из тех, что легки, как дым.
Я скончаюсь от перегруза,
От передоза умру молодым.
Чтобы не устраивать хлопоты,
Завещаю себя в музей.
Надо мной будут ставить опыты.
Будут мною пугать детей.

И когда я подумаю — надо же! -
Что смогу отлежаться всласть,
Ты придешь и тихонько скажешь:
«И чего ты тут разлеглась?»

Я, кряхтя и ругаясь, встану,
Разобью кулаком окно
И, подобно тому барану,
Снова буду делать кино.

И как косточки от арбуза,
Буду в мир выплевывать стих!
У поэта должна быть Муза.
Моя Муза — конкретный псих.

БУРЯ В СТАКАНЕ

Не бойся двадцать первого, миссис.
Консервы не прячь на беду в сарае.
Я — твой карманный ручной апокалипсис,
О котором не знали индейцы майя.

Не бойся вспугнуть поворотом темы,
Не отводи глаза интуитивно.
Я — коллекционный послушный демон,
И мне от себя уже стало противно.

В крыльях - кости и пол процента пера.
Нимба над маковкой — не найти.
Я — твой хранитель в шкуре от Цербера,
И мне никуда уже не уйти.

Не кричи, что глаза мои стали другие,
Что синяками покрыты плечи,
Я — под контролем твоим стихия,
Хочешь — стихи, а хочешь — увечья.

Закрой меня крышкой, носи в кармане,
Любое желание рублю на корню.
Я — твоя личная буря в стакане.
И вреда тебе не причиню.

О СИЛЕ

Назвался сильным - не говори, что устал и
Не требуй от жизни дополнительных сил.
Показатель силы - не кулаки как скалы,
А скалы, которые ты разбил.

МАНТРА

Не выдержу. Не по силам. Не по зубам.
Восемнадцать «не» оттягивают карман,
С каждым новым ты становишься будто пьян,
И врезаешься носом в землю.
И опять подниматься, себя собирать в кулак,
И идти, на одну фразу как на маяк
Равняться, губами чеканя в такт:
Я меньшего не приемлю.
Если дальше — пустыня, заброшенный город и-
Ли даже море без лоскутка земли,
А ты — в той глуши, где не идут корабли -
Барахтайся до победы.
Есть там тот самый Господь или же нет -
Тебе пред собой держать суд и иметь ответ.
Допустим, пройдет твоя почти сотня лет
И ты окажешься где-то,
Где кроме тебя и памяти — пустота.
Ты будешь гордиться тем, что тогда не встал,
Позволил нелепым «не» занять пьедестал,
Переломил свой стержень?
Плюнь сам же себе в лицо и ударь поддых.
Жизнь любит испытывать сильных и молодых!

...А знаешь что? Пока ты дочитывал стих,
Уже одним «не» в коллекции стало меньше.

С

Он смотрел, как в гавань заходят суда,
И молился, руки сжимая в пасс:
«Пусть его спасут города,
Если же я не спас.
Пусть его приютят дома,
Если же я не смог.
Пусть его пустит сама судьба
На призрачный свой порог.
Пусть люди ему на пути — честны.
Пусть чувства — без лишних слов.
Пусть ему снятся цветные сны
Без всяких дурман-цветов.
Пусть память его не тревожит, пусть
Сребреник не влечет...
Я все в нем выучил наизусть,
До самых последних нот.»
Рассвет занимался; суда вошли.
Он вслушался; там, внизу
Его по имени корабли
Зовут, дрожа на весу.
И этим крикам он вторит, он
Упрашивает опять:
«Позвольте тому, кто приговорен,
Последнее слово сказать.
Я в жизни многого не узнал
И многое упустил.
Но все, что за годы свои собрал,
Для вечности сохранил.

Здесь не играет роли длина
Нулей на твоем счету.
Память — единственная цена.
Здесь только она в ходу.
Я помню, и значит, что я — богат.
Ты тоже богатым будь.»

...Он ушел туда, откуда назад
Более не шагнуть.

МО И ШТОРМ

Штормовое предупреждение в Рапи-Но.
Старый Мо откладывает в сторону домино.
Старый Мо открывает тихо свое окно.
За окном ветер воет бешено во всю глотку.
Старый Мо медлит только миг, а потом идет,
Не слушая, что ему шелестит народ:
«Мо, послушай, Мо, ну ты же не идиот,
Мо, поставь обратно старую свою лодку!»
Мо смеется, Мо, кажется, просто сошел с ума.
В такую погоду у Титаника треснет корма.
А у лодки Мо от лодки — одна длина.
Спустя столько лет все станет одним лишь звуком.
Мо спускает корыто на воду и встает.
В это сложно поверить, но, кажется, он поет
И прежде чем спуститься на гордый борт,
Подает и жмет всем на пристани руку.

Лодку Мо бросает с пристани на Гольфстрим.
Лодка Мо — как щепка, Мо в ней совсем один,
Голова его — словно в рамочке из седин.
Мо молится. Соль слизывает с ладоней.
«Если есть ты там — в небе, в церкови, под землей,
Если ты — с рогами, с нимбом над головой,
Если ты хоть что-нибудь можешь — то будь со мной.
Будь со мной — давай хотя бы вдвоем утонем.»
Мо не страшны грозы и бури: он даже рад,
Что решил наконец-то тихий покинуть сад,
Что сейчас он — эксцентричен, аляповат
И стихии подан, как псу бычья кость на блюде.
Мо боится другого: перед глазами дом.
На столе — одна ложка с единственным котелком,
А посуды в доме — ведь на полсотни персон!
Мо не помнит, когда к нему приходи<