Кельтские языки и истоки литературы

I

Прослеживая истоки кельтской цивилизации и рассматривая ран­ние миграции кельтов, мы руководствуемся названиями основанных ими поселений, именами их предводителей, почитаемых ими богов, то есть языковыми данными. Кельтские языки заслуживают особого упо­минания в любом обсуждении прошлого кельтов, так как они относят­ся к одной из наименее известных и во многих отношениях одной из самых интересных групп индоевропейской семьи. Сохранившись в ис­торический период только на Северо-Западных окраинах Европы, они демонстрируют архаический характер, чего и следовало ожидать на основании данных лингвистической географии. В грамматике и син­таксисе, в подчиненном положении слова по отношению к высказыва­нию и даже по некоторым деталям лексики древнеирландский напо­минает санскрит.

Мы говорили (см. выше с. 15 и cл.) о дошедших до нас памятниках на галльском языке, о топонимике, об именах собственных и надписях. Эти древние источники мало что говорят нам о галльской грамматике, но дают нам определенное представление о галльской фонетической системе, отличающейся от латинской, греческой, готской или санск­ритской систем. Так, если в латыни или санскрите стоит р, в кельтских языках ничего нет; если в латыни или греческом мы видим е, в кельт­ском языке будет i; если в латыни или греческом о, в кельтском будет а. Например, иеr в галльском имени Uercingetorix родственно латин­скому предлогу super и греческому υπέρ, а riх родственно латинскому rех; в имени Eposognatus, которое означает «знакомый с лошадьми», [251]галльском эквиваленте ιπποδαμος, -gnatus родственно ла­тинскому gnotus, греческому γνωτος.

Поздние формы кельтского языка имеют длитель­ную историю и богатую литературную традицию, так что мы можем изучать их непрерывное развитие на протяжении двенадцати веков. Они разделяются на две группы — бриттскую и гойдельскую, которые иногда называются Р-кельтскими и Q-кельтскими языками, по­тому что в бриттском первоначальное q^и перешло в р, а в гойдельском сохранилось как q на ранних этапах, а позднее перешло в k (пишется «с»)¹. Обычными при­мерами являются числительное «четыре» (латинское quattor) и местоимение «кто» (латинское qui²), которым в валлийском соответствуют pedwar и pwy, а в ирланд­ском cethir и cia³.

Первые ирландские памятники, которыми мы рас­полагаем,— надписи, выполненные любопытным алфа­витом, который называется огам; ключ к нему дается в трактате из Книги из Баллимота⁴. Древнейшая форма огама состоит из пятнадцати согласных, разделенных на три группы — по пять в каждой, и пяти гласных. Согласные обозначаются штрихами слева или справа от центральной линии или диагонально к ней, а глас­ные — зарубками на самой линии; линию обычно пред­ставляет угол или ребро каменного столба. Этот алфа­вит основан на латинском алфавите; буква получает название по начальной букве названия дерева или рас­тения. Так, В называется beith, «береза», С — соll, «па­дуб», D — daur, «дуб» и так далее. Эта номенклатура и разделение на группы породило идею о древнем род­стве с руническим алфавитом; но, вероятнее всего, огам был изобретен в Ирландии в те времена, когда из Бри­тании пришли первые знания о письменности, но, воз­можно, еще до распространения христианства. Любо­пытный факт, что среднеирландское название буквы р. quert, соотносится с древнеанглийским cweord. Это за­имствование могло произойти как в одну, так и в дру­гую сторону. Таким образом, происхождение огама не­известно, а само название алфавита туманно. Едва ли его можно отделить от галльского Огмиоса (см. выше с. 173). ирландского Огмы, но эта связь неясна. Очевидно, это [252]было официальным письмом, так как мы находим его только на мо­гильных камнях, а в сагах оно ассоциируется либо с погребальными обрядами, либо с загадочными посланиями⁵.

Некоторые из этих надписей датируются, скорее всего, дохристиан­ской эпохой, то есть временем не позднее IV века. Мы не можем да­тировать их более точно, так что вынуждены довольствоваться при­близительной датировкой; язык огамических надписей все еще доволь­но близок к латыни и сильно отличается от формы языка первых рукописей, в которой были утрачены или редуцированы последние сло­ги. Так как эта письменная форма восходит к VI веку, следует допус­тить временной разрыв между огамическими надписями и первыми па­мятниками письменности. Известно около трехсот надписей, большин­ство из них в Западном Мунстере, на территории эринов, и сорок в Уэльсе. Немногочисленные надписи обнаружены в Шотландии и на острове Мэн.

Представление о форме ирландского языка этого периода можно получить из следующих трех примеров, приведенных здесь в транс­крипции: CUNAGUSOS MAQI MUCOI VIRAGNI «[Камень] Кунагуссуса, потомка Вирагноса», СIIС по. 70; DALAGNI MAQI DALI «[Камень] Далагноса, сына Далоса» ib. по. 119; DUMELI MAQI GLASICONAS NIOTTA COBRANOR[IGAS] «[Камень] Думелоса, сына Гласику, племян­ника Кобранорикса» ib. по. 252.

В привычном древнеирландском VIII века последнее имело бы сле­дующую форму: Dumil maicc Glaschin niad Cobarnrig.

Гойдельскимн диалектами являются ирландский, шотландский гэльский и мэнский. Впрочем, отдельная история двух последних начинает­ся лишь с XVI века. Бриттские диалекты — валлийский, корнский и бретонский. Корнский и бретонский демонстрируют черты, позволяю­щие отличить их от валлийского, уже в немногочисленных памятни­ках, сохранившихся с раннего периода (с VIII по XI век)⁶; но большие связные тексты на бретонском и корнском появляются много позже, и для наших непосредственных целей ирландский можно приравнять к гойдельскому, а валлийский с бриттским. Более того, валлийский язык, даже в самых ранних текстах, зашел в своем развитии как на уровне грамматики, так и на уровне синтаксиса гораздо дальше, чем древне-ирландский, так что древнеирландский остается нашим древнейшим источником для характеристики кельтских языков.

Как в Ирландии, так и в Уэльсе литература находилась в руках профессиональных поэтов, использовавших нормированный литера­турный язык, и для раннего периода мы не располагаем данными о существовании различных диалектов. В Ирландии мы обнаруживаем [253]краткие стихотворения, восхваляющие знаменитых людей, датируемые VI веком, и одно произведение большего объема, очень известный па­негирик св. Колумбе, дату написания которого принято относить ко времени сразу после его смерти (597 г.)⁷. VI веком, вероятно, также датируются древнейшие отрывки правоведческих трактатов, составлен­ные в архаической стихотворной форме. Эти древние трактаты явля­ются первыми крупномасштабными источниками в истории любого кельтского языка, поскольку огамические надписи почти целиком со­стоят из имен собственных. Вероятно, они столетиями передавались изустно, прежде чем были впервые записаны, и представляют собой чрезвычайно древнее наследие интеллектуальной традиции. Содер­жание этих правовых трактатов состоит в описании по большей части общих для всех индоевропейцев институтов, а составившие их пра­воведы были наследниками ученых галлов, о которых сообщают Посидоний и Юлий Цезарь. Само за себя говорит сравнение с индий­скими «Законами Ману» (Мапavadhamasastrа), с которыми обнаруживаются [254]весьма примечательные точки соприкосновения (см. выше с. 25 и cл., 120 и cл.)⁸.

В древнеирландском, как и в санскрите, глаголы обычно форми­руют различные темпоральные и модальные основы независимо друг от друга, так что они не могут быть объединены в «спряжения», как в латыни. В этом отношении ирландский сохранил индоевропейскую систему почти в первозданном состоянии, в отличие от любого друго­го западного диалекта. Тем не менее существуют два класса «слабых» глаголов, на -а и на -i, которые соответствуют латинским I и IV спряже­ниям (amare, finire). Впрочем, в позднем языке они достигли такого раз­вития, что к тому моменту, когда ирландский язык приблизился к сво­ему нынешнему состоянию (XIII век), архаические формы «сильных» глаголов исчезли, оставив по себе немногочисленные пережитки, полу­чившие название «иррегулярных» глаголов.

Другой архаической чертой глагола является сочетание глаголов с префиксальными элементами: у глагола может быть две, три или даже четыре приставки, из которых первая отделяема и к ней может присо­единяться местоимение, как в латинском ob vos sacro («умоляю вас»)*. В древнейший период первая приставка, с местоимением или без него, могла даже находиться в начале предложения, а глагол в его конце, как в ведийском языке; или же весь глагольный комплекс (без инфигированного местоимения) мог стоять в конце предложения, чему соответ­ствует другая структура, устойчиво повторяющаяся в текстах вед. Так:

а) Ведийский: pra tam mahya rasanaya nayant, «они ведут его на боль­шой узде».

Ирландский: ath marchathae fri cricha comnamat cuiretar, «большие силы ведутся на земли врагов» (ad-cuirethar); for-don itge Brigte bet, «Да защитят нас молитвы Бригиты!» (for-bet).

б) Ведийский: ma no yajnad antargata, «Не исключай нас из жертвопри­ношения».

Ирландский: oen-chairde fon Elig n-aragar, «один мир установился в Ирландии» (ad-regar)⁹.

В классический древнеирландский период (VIII и IX века) глагол обрел фиксированную позицию в начале предложения, и это можно объяснить развитием типа (а), когда главный глагол перетягивался в начальную позицию первой приставкой, что повлекло за собой и перестановку [255]простого, бесприставочного глагола. Глагол в начальной позиции часто встречается и в ранневаллийском, а в современном вал­лийском это является общим правилом. Мало кто сомневается, что изначально валлийская глагольная система была подобна ирландской и что начальная позиция в валлийском объясняется теми же причи­нами; но к тому времени, когда мы располагаем уже изобилием вал­лийских текстов, этот язык достиг стадии современного ирландского, а раннюю систему можно проследить только по редким архаическим формам¹⁰.

С древних времен поэты понимали, что язык следует культивиро­вать и сохранять. В монастырях это стремление воспитывалось изуче­нием грамматики Присциана, а одно из наших основных собраний древнеирландских глосс происходит именно из рукописи этой грам­матики. В светских школах это привело к формированию целой грам­матической доктрины, значительно отличающейся от латинской тра­диции и не имеющей аналогов в Европе. Древнейшая форма этой мест­ной традиции представлена в трактате «Руководство для мудрецов» (Auraicept na nEces), который, хотя частично и опирается на Доната и Исидора, содержит материал чисто ирландского происхождения¹¹. Впрочем, и столетия спустя, возможно, в XV или XIV веках, та или иная школа бардов составляла грамматические трактаты для обучения начинающих поэтов, которые предписывали литературные стандарты для современного ирландского стиха и прозы¹². Эти трактаты являют­ся новоирландскими и выходят за установленные нами рамки данного исследования, но нельзя не отметить оригинальность и языковую инту­ицию, направлявшую неизвестных авторов. Эти работы еще не полу­чили от лингвистов того внимания, которого они заслуживают.

В рамках индоевропейской языковой семьи кельтский ближе всего к италийским языкам, и, как не трудно предположить, исходя из того, какие территории занимали кельты после своего первого появления в Европе, существует ряд грамматических и лексических элементов, свя­зывающих кельтские и германские языки. В самом деле, эти три груп­пы формируют общность западных европейских языков, в противопо­ложность греческому и славянским.

Черты, общие для трех западных языков,— это прежде всего боль­шое количество общих слов, не встречающихся в других группах, а во-вторых, слияние перфектных и аористных временных форм глагола в простом прошедшем времени.

Латинское uerus, «истинный», в германском отражается как war, ирландском fir, валлийском gwir. Латинское caecus, «слепой»,— готское «hains» и ирландское «caech». Имеются названия деревьев, животных¹³ [256] и орудий¹⁴, наряду с некоторыми более важными словами, такими как ирл. treb (валл. tref), «дом, жилище», которое появляется в английской топонимике в форме -thorp, а в оскском (диалект самнитского) как triibum, «здание», и слово, означающее «племя», сохранившееся не в латыни, а в оскском touto и в ирландском tuath (валл. tud), а также в готском þiuda. Латинское слово, обозначающее вдохновенного поэта, uates, появляется в ирландском как faith (валл. gwawd, «поэма») и в гер­манском — в готском wods, «безумный, одержимый».

В этих трех языках рано исчезло древнее различие между временны­ми формами глагола — аористом и перфектом, а образования прошед­шего времени, появившиеся в каждом из них, представляют собой смесь аористных и перфектных форм. Впрочем, позднее перфект исчез как особое время в греческом и санскрите. Характерной чертой западных диалектов является также утрата желательного наклонения (optativus), в результате чего система наклонений сократилась до изъявительного (indicativus) и сослагательного (subjunctivus).

Существуют некоторые слова, общие только для кельтского и гер­манского, которые указывают на особые связи между двумя этими языковыми группами. Нам известен ряд заимствований из кельтских языков в германские, кельтское происхождение этих слов можно про­демонстрировать, проследив в них фонетические изменения, характер­ные именно для кельтских языков. Другую группу слов можно также отнести к заимствованиям, хотя это и недоказуемо. Остальные пред­ставляют собой общее наследие.

Ярким примером заимствования является слово «королевство». Мы знаем, что в тех случаях, когда в латыни мы видим ё, а в кельтском i, в германском регулярно появляется а. Готское слово, обозначающее ко­ролевство, — reiki, в точности соответствует древнеирландскому rige и является заимствованием.

Имеются и другие слова, общие как для кельтских, так и для гер­манских языков, обладающие правовым или ритуальным значением: ирл. giall, «заложник», др.-в.-н. gisal; ирл. run, «тайна», гот. runa; ирл. dun, «замок», «огороженное поселение», др. -англ, tun; ирл. dligid, «он должен», гот. dulgs, «долг»; и.-е. leig^и- в смысле «занимать» (герм. leihen, ирл. airliciud). Было выдвинуто предположение, что они тоже являются заимствованием из кельтского и свидетельствуют о периоде кельтского верховенства над германскими соседями; однако это мнение остается лишь мнением и, по всей видимости, недоказуемо. Кельты в начале железного века, несомненно, находились на более высоком уровне культурного развития благодаря своим контактам со средиземномор­скими цивилизациями и, должно быть, пользовались престижем, которым [257]могли бы объясняться эти заимствования; но эти слова могут принадлежать и к той же категории, что и слово «топор» (ирл. biail, др.-в.-н. bihal), «дубина» (ирл. lorg, др.-норв. lurkr); «свинец» (ирл. luaide, ср.-в.-нем. lot); «дерево» (ирл. fid, др.-в.-н. witu); «трава» (ирл. luib, гот. lubjа-); «штаны» (галл. brаса¹⁵, др.-англ. brос); «лошадь» (ирл. marc, др.-в.-н. marah). Эти слова появляются только в германском и кельт­ском и могут принадлежать некоему северному европейскому языку доиндоевропейского периода.

Родство между кельтским и италийским гораздо ближе. Многие черты фонетики, морфологии и лексики свидетельствуют о тесных свя­зях кельтских и италийских племен в доисторическую эпоху, возмож­но, в начале II тысячелетия до н. э. Обе группы сохранили трехгласную систему, е, о, а, в то время как в германском произошел переход е > i. В обеих группах индоевропейское q^u сохраняется в одном ареале и пе­реходит в р — в другом; и в обеих происходит ассимиляция начального р последующему q^u: лат. quinque, ирл. coic < quonque; оскское pempe, валл. pump. Санскритское раnса и греческое πενιε показывают, что из­начальной индоевропейской формой было *penq^ue. Также лат. социо, «я готовлю» (греч. πεσσω), соответствует валлийскому pobaf. Долгая гласная в латинском granum, ирл. gran; лат. natus, галл. gnatos; лат. planus, ирл. lan показывает аналогичное развитие r, n, l.

Но именно в формах, в морфологии имен и глаголов обнаружива­ются самые поразительные параллели. Так же как в латыни родитель­ный падеж второго склонения будет domini, в галльском мы видим ро­дительный падеж Segomari, Dannotali, Equi (название месяца в Календаре из Колипъи); и в ирландском на огамических надписях мы все еще встре­чаем форму МАQI. Между тем германский, греческий и санскрит име­ют сильно отличающиеся окончания родительного падежа основ на -о.

Для превосходной степени имен прилагательных италийский и кельт­ский используют суффикс -smmo-, позаимствовав -s- у таких прилага­тельных в сравнительной степени, как plus, magis в отличие от optimus, summus, сохранивших более древнюю форму. Так, латинским maximus, facillimus (<*faclissmos) соответствуют ирландские nessam, «ближай­ший», валл. nessaf (оскский именительный падеж множественного чис­ла женского рода nessimas), и сходным образом ирландское messam, «худший», оскский винительный падеж множественного числа женско­го рода messimas.

Еще одной отличительной чертой глагольной системы является образование основы субъюнктива. Здесь ирландский архаичнее латы­ни, в котором развились регулярные «спряжения». В ирландском су­ществуют два возможных способа образования сослагательного наклонения [258] (subjunctivus), путем добавления к корню долгого а или s: berid, «он несет», основа субъюнктива bеrа- (лат. ferat); rethid, «бежит», осно­ва субъюнктива ress- (< ret-s-) (ср. валл. gwares, «что он мог бы помочь»). Хотя субъюнктив на -а- появляется в трех из четырех латинских спря­жений, он образуется от основы настоящего времени, а не от корня, и лишь несколько изолированных примеров, advenat (advenio), tagat (tango), сохраняют более древние формы. Субъюнктив на -s- появляется в dixo, dixim, aspexo, aspexim, faxo, faxim и сходных формах. Ясно, что в этом случае в ирландском и латыни проявляются черты индоевропей­ского протоязыка.

Наиболее интересным соответствием представляется образование пассива и отложительных глаголов на -r-. Умбрское ferar и ирландское berir, «его несут» (буквально: «несом»), латинское sequitir и ирландское sechithir, «следует», латинское loquitur, ирландское -tluchethar являются яркими примерами, хотя отложительные формы и не вполне сопоста­вимы. Эти формы на -r- появляются также в валлийском и бретонском, а также обнаруживаются в противоположном, восточном ареале рас­пространения индоевропейских языков, в тохарском¹⁶ и хеттском. По­этому их можно считать крайне архаичными, а их сохранение в кельт­ском и италийском говорит о тесной связи между двумя этими группа­ми¹⁷. Более того, раз пассив на -г был настоящим временем, прошедшее время страдательного залога должно было образовываться по-другому, и в обеих группах эта форма образуется с помощью причастия на -to-: actus (est) в латыни, ro archt — в ирландском.

Есть также группа слов, общих только для кельтских и италийских языков; причем эти слова не несут никаких признаков заимствования в том или другом направлении: ирл. fota, «длинный», лат. uastus; ирл. moeth, «мягкий», лат. mitis; ирл. bras, «сильный, яростный», лат. grossus. Слово со значением «земля», ирл. tir, основа на -s- среднего рода (< tersros?) родственно с tirim, «сухой», от того же корня образованы и оскское teerum, и латинское terra. Есть и несколько общих слов, обо­значающих разные части тела: ирл. cul, «затылок», лат. culus; ирл. druim, «спина», лат. dorsum; ирл. sal, «пятка», лат. talus; ирл. ucht, «грудь», лат. hoedl. Другие примеры — culpa, ирл. col; saeculum, валл. hoedl; scutum, ирл. sciath, валл. ysgwyd, хотя в последнем случае в италийских и кельтских формах выступают различные ступени корня. Предлоги cum и dе, ирл. con- и di, обнаруживаются только в италийских и кельт­ских языках.

Вандриес также заметил, что как италийский, так и кельтский утра­тили индоевропейские слова со значением «сын», «дочь», и хотя по­явившиеся в них слова с аналогичным значением не сходны между [259]собой¹⁸, эта утрата указывает на определенные общие изменения в структуре семейных отношений.

В последние годы общая тенденция заключалась в отрицании того, что когда-либо существовал период итало-кельтского единства, или же термин «итало-кельтский» использовался просто в отношении общих фонологических и морфологических черт. Очевидно, архаизмы, общие для ирландского и санскрита, не могут означать близкого родства, потому что эти языки находятся в противоположных ареалах распро­странения индоевропейских языков; но если два или три соседних диа­лекта демонстрируют общие пережитки, определенную степень род­ства все же нельзя не признать. В этом случае на передний план выхо­дят общие инновации. В фонологии это ассимиляция р последующему q^u, как в яшпцие; в морфологии родительный падеж единственного чис­ла мужского рода на -i, суффикс превосходной степени имен прилага­тельных, образование субъюнктива, прошедшего времени (общая чер­та с германскими языками) и пассивного залога прошедшего времени. В лексике собственно инновациями являются только новые слова для обозначения «сына» и «дочери», и они не согласуются между собой. Общие слова предположительно являются независимыми заимствова­ниями из какого-то соседнего языка. В дополнение к этому можно при­нять в расчет сохранение пассивного залога и отложительных глаголов на -r¹⁹, и я предполагаю, что Педерсен был прав, настаивая на том, что следует допустить период итало-кельтского единства, который прекра­тил свое существование за несколько тысяч лет до распада индо-иран­ского диалекта (Groupement 8; Linguistic Science 313, 318).

Некоторые лингвисты предпочитают говорить лишь, что италий­ские и кельтские языки близкородственны. Те, кто считает, что общие черты оскско-умбрского и бриттского (р<q^u,i<u) являются общим на­следием, а не случайным совпадением, говорят о первоначальном «об­щем» периоде. Лингвистическая география научила нас всегда гово­рить о группах диалектов, в которых друг с другом пересекаются мно­гочисленные и разнообразные изоглоссы. Итало-кельтский, если его можно так назвать, будет тогда группой диалектов, на которых гово­рили к северу от Альп около 2000 г. до н. э., обладавших достаточным количеством общих черт, отделяющих их от греческого, с одной сто­роны, и от германских диалектов, с другой, чтобы считать их одной группой. Впрочем, в этом вопросе нет стопроцентной уверенности, и в определенной мере это лишь вопрос терминологии. Профессор Уоткинс недавно выдвинул убедительные аргументы против представле­ний о существовании когда-либо периода итало-кельтской общности, признавая при этом, что италийский и кельтский языки близкородственны²⁰. [260]Педерсен настаивал, что итало-кельтский как единый язык существовал в доисторическую эпоху, а сравнительно недавно Курилович обсуждал «итало-кельтские» глагольные окончания на -r и «итало-кельтскую» превосходную степень прилагательных на -is-аmо-²¹. И италийский, и кельтский — архаические диалекты индоевропейско­го, демонстрирующие некоторые общие инновации и интересные арха­измы, а носители этих языков занимали к началу исторического пе­риода соседние территории. По нашему мнению, термин итало-кельт­ский жизнеспособен и соответствует действительности, не в том смысле, что когда-либо существовал единый итало-кельтский народ, но в том, что существовала группа диалектов, достаточно близких друг другу, чтобы получить такое название.

Если мы предположим, что кельты как отдельный народ появились около 2000 г. до н.э., гойдельский следует считать, видимо, ранней формой кельтского, а галльский (с бриттским) поздней формой²²; а пер­вые кельтские поселения на Британских островах можно датировать началом бронзового века (около 1800 г. до н. э.), и даже идентифици­ровать с появлением на этой территории народа культуры колоколо-видных кубков в первой половине второго тысячелетия. Это предполо­жение уже давно выдвигалось Эберкромби*, а впоследствии было под­держано Кроуфордом, Лотом и Юбером. Это означает, что между первым заселением кельтами Британии и упоминаемыми Цезарем втор­жениями белгов лежал промежуток времени в тысячу лет, достаточно длительный период, чтобы объяснить отсутствие каких-либо следов гой-дельского языка в Британии за пределами территорий поздних ирланд­ских поселений. Это хорошо согласуется и с архаичностью ирландской традиции, и с сохранением в Ирландии индоевропейских языковых и культурных черт, наблюдаемых лишь в Индии и Персии, и в том, что касается языка, в хеттском или в тохарских языках Центральной Азии.

Данные исследований, в ходе которых выяснилось, что фрагменты рукописей, найденные в Восточном Туркестане, были написаны на ин­доевропейском языке, были опубликованы Зигом и Зиглингом в 1908 г. Это было поразительно, но еще более замечательным было открытие, что тохарский язык ближе всего кельтскому и италийскому²³. Затем в 1915 г. Грозный показал, что глиняные таблички с клинописью, най­денные в Богазкее, в Малой Азии, содержат язык хеттов и что этот язык также относится к индоевропейской семье. Вновь отмечалась осо­бая близость с кельтским и италийским языками. С тех пор особый интерес вызывала его связь с ирландским языком²⁴.[261]

Если первые кельтские поселения в Британии датируются брон­зовым веком, то вопрос, были захватчики гойделами или бриттами, снимается. Лингвистические образования, ставшие отличительными чертами бриттского языка, могли появиться много позже; к тому же некоторые из них — инновации (u<i; q^u>р), распространившиеся из центральной части континента и никогда не доходившие до «окраин», таких как Ирландия или Испания. Эта точка зрения давно была сфор­мулирована Рисом²⁵.

II

Когда бы ни пришли кельты, они принесли с собой древние индоев­ропейские традиции, особенно традицию поэзии бардов, по всей види­мости, соответствовавшей стиху, лирическому по форме и героическо­му по содержанию, восхвалявшему знаменитых людей (κλεα ανδρων) и восходящему к общеиндоевропейскому периоду²⁶.

Образованный класс, если принимать классификацию Цезаря, со­стоял из жрецов, прорицателей и поэтов; впрочем, наверное, сущест­вовали также союзы правоведов, историков и врачевателей. Ибо ко времени появления ирландских и валлийских письменных памятников именно этим трем видам учености придается наибольшое значение, в то время как языческие жрецы и прорицатели ушли в прошлое. Тра­диционная ученость передавалась устно, в форме правовых трактатов и генеалогий, а литература — в поэмах и сагах, демонстрирующих архаичные литературные формы.

В Уэльсе Четыре Древние Книги²¹ содержат большое собрание лири­ческих произведений героической тематики, хвалебной поэзии, кото­рая, по словам Посидония и Диодора, была характерна для галлов; однако самые ранние из этих поэм датируются, по-видимому, перио­дом не ранее IX века. По большей части в них рассказывается о «людях севера» (Gwyr y Gogledd). Урбген (Уриен) Регедский, Риддерх Страт-клайдский, Гваллаук и Моркант — четыре северных короля VI века, восхваляемых в поэмах, приписывамых Талиесину или Анейрину, ко­торые, как считается, были их современниками.

Наиболее патетической из ранних валлийских поэм является «Гододдин»; во многих отношениях она же представляется и самой инте­ресной. На самом деле в данном случае возникает проблема отождест­вления, поскольку то, что известно как «Гододдин», оказывается ме­ханическим соединением коротких стихотворений с неопределенной датировкой. Поэма сохранилась в Книге Апейрина (XIII век), а основ­ной ее темой служит битва между Манаддаугом, королем Манау [262]Гододдин, и королем Дейры. Гододдин — территория между реками Форт и Тайн, к западу от Берникии, а Катрает — валлийская форма Каттерика в Йоркшире²⁸. Заглавие рукописи гласит: «Hwn yw e Gododdin. Aneirin ae cant». «Это Гододдин. Анейрин сочинил его». Таким обра­зом, поэма названа по местности. Она состоит из 103 строф (awdlau)²⁹ различной длины: в самой короткой — три строки, в самой длин­ной — 28. Весь текст содержит более 1200 строк, и такой объем делает ее уникальной в своем роде; впрочем, «Гододдин» представляется компиляцией из отрывков героической поэзии, посвященной «людям севера». Иногда несколько строф (awdlau) начинаются одними и теми же словами, что столь типично для валлийской гномической поэзии, и тогда составляют единый отрывок. Иногда темой служит восхваление одного героя или нескольких героев, не называемых по имени. Одна часть текста, примерно одна пятая, по мнению сэра Ивора Уилльямса, демонстрирует следы произношения IX века, что указывает на суще­ствование списка того времени. Вполне могло существовать ядро IX ве­ка, вокруг которого собирались остальные стихотворения. Можно вспомнить ирландское сказание о Бороме, в котором описывается дол­гая борьба между Лейнстером и Севером и которое включает большое число стихотворных вставок. Однако мы не располагаем достоверны­ми данными, которые позволили бы датировать «Гододдин» более ран­ним периодом. Сэр Ивор Уилльямс выдвинул предположение, что не­которые стихотворения «Гододдина» были сочинены в VI веке, как и некоторые из произведений, приписываемых Талиесину. За исключе­нием стихотворений, авторами которых считаются Талиесин и Аней­рин, у нас отсутствуют другие валлийские тексты VI века, и мы можем судить о состоянии языка в то время только по данным бриттских имен на латинских надписях. Джексон скрупулезно изучил эти данные и при­шел к заключению, что «валлийский язык, в форме ранневаллийского (Primitive Welsh), возник не к первой, но по меньшей мере ко второй половине VI века, и что поэмы Талиесина и Анейрина могли быть на­писаны на валлийском, а не на бриттском, к концу этого века»*. Одна­ко его заключение частью основано на принятии аргументов Морриса Джоунза и сэра Ивора Уилльямса**, а эта аргументация кажется нам недостаточно полной. Не вполне установлена метрическая система этих ранних поэм. Она кажется силлабической, но отмечается и употребле­ние рифмы. Из-за того что сохранилась только одна рукопись, тексто­логическая процедура сопоставления оказалась затруднена, и сэр Ивор [263]Уильямс часто вынужден был признаваться в сомнениях по поводу правильного прочтения текста. Типична строка из семи слогов, кото­рая могла заканчиваться словом в один, два или три слога. Конечная рифма обязательна почти без исключений. Строка может содержать только пять слогов, как в первой строфе, но часто появляются также строки из восьми, девяти или десяти слогов. Не фиксированы ни число слогов, ни каденция строки. Возможно, мы имеем дело с очень иска­женным текстом или с нарушением традиционной метрики. Очень важ­но общее использование рифмы. Однако Турнайзен показал, что сход­ный тип стиха, с рифмой, но без фиксированного количества слогов, в VI веке появляется в ирландской поэзии (ZСР ХIL 206), так что в отношении «Гододдина» употребление рифмы не является аргументом против ранней датировки. Колебания вызывают, скорее, языковые при­чины. Джексон предполагает, что синкопа и утрата конечных слогов произошли не ранее первой половины VI века, и данные надписей со­гласуются с этой датировкой. Можем ли мы предположить, что к кон­цу VI века возник валлийский язык, не претерпевший почти никаких изменений с этого времени и до IX века? Уже разрушено склонение прилагательных во множественном числе, а глагол в единственном числе может согласовываться с существительным во множественном: trychan meirch (мн. ч.) godrud | a grassyws (ед. ч.) ganthud, «триста неисто­вых лошадей спешили вместе с ними» (СА 45 1136). Этот вопрос, как мы увидим, вызывает еще больше сомнений в отношении Талиесина.

Наиболее правдоподобным выглядит предположение, что ранние песни собрания «Гододдин» были написаны в IX веке на традицион­ные сюжеты, которые мог использовать и Анейрин, так же как многие ирландские поэмы, которые приписывались св. Колумбе, хотя, судя по языку, не могли датироваться его временем.

Эта ранняя героическая поэзия Уэльса представляет собой придвор­ную поэзию, плач по храбрецам, павшим в битве, хвалу знаменитым князьям, а не повествование о событиях. В ранних валлийских поэмах военные действия занимают гораздо большее место, чем в ирландских, так как бритты воевали с англосаксами уже в V веке, в то время как Ирландия не подвергалась чужеземным нашествиям до прихода викин­гов. Хотя эти стихотворения зачастую трудно понять и они, очевидно, пострадали при переписывании, все же они сохранились лучше, чем древнейшие фрагменты ирландской героической поэзии. И мы склон­ны считать, что они были написаны позднее.

«Гододдин», считающийся древнейшим произведением этого рода, открывается плачем по молодому воину, имя которого даже не упо­минается:[264]

Мужчина по храбрости, но мальчик годами,

Смелый в грохоте битвы.

Быстрые кони с длинными гривами

Под прекрасным юношей.

Светлый широкий щит

На крупе быстрого коня.

Чистые сверкающие мечи —

Ножны из чистого золота.

До свадебного праздника

Стекла на землю кровь его.

До того, как мы смогли похоронить его,

Он стал добычей воронов.

Некоторые строфы (awdlau) начинаются формулой: «Мужи шли в Катрает»; «Он ринулся в бой»; «Никогда не был сделан чертог»; «Это следует спеть». Для некоторых строф в рукописи появляется два тек­ста, и они столь отличаются друг от друга, что мы должны предполо­жить длительный период устной передачи. Иногда восхваляются трис­та мужей, из которых лишь один вернулся из боя. Чаще темой является восхваление одного воина, и не всегда ясно, что под описываемыми событиями подразумевается битва при Катраете.

ГОДОДДИН

(отрывки)

Мужи шли в Катрает; они были готовы к битве.

Свежий мед был их пиром, но это был яд.

Триста их в боевом порядке —

И после стонов наступила тишина.

Хотя они ходили в церкви на покаяние,

Правдива повесть, смерть нашла их.

Триста с золотыми браслетами отправилось

Защищать свою страну, печальна была их судьба.

Хотя они были убиты, но и они убивали.

Они будут чтимы до конца мира.

Из тех наших родичей, что отправились,

Увы! только один вернулся.

Как мы видели, в рукописи поэмы «Гододцина» озаглавлены: «Hwn yw e Gododdin. Aneirin ae cant».— «Это Гододдин. Анейрин сочинил его». Заглавие это относится, по-видимому, к 1257 следующим строкам, [265]так как затем следует другой заголовок: «Eman a dechreu Gorchan Tutvwlch».— «Здесь начинается Песнь Тидвулха». Впрочем, вероят­но, приписывание авторства «Гододдина» Анейрину не более чем вымысел. Т. Гвинн Джоунз в свое время сказал: «Гододдин, по край­ней мере, в том виде, в котором он дошел до нас, не является связной поэмой. Это скорее ряд отдельных баллад или строф» (Cymrodor XXXII 4)³⁰.

Двумя другими знаменитыми поэтами VII века были Талиесин и Лливарх Старый (Llywarch Hen). Моррис Джоунз в своем прекрасном исследовании «Книги Талиесина»³¹ изложил аргументы, на основании которых можно сделать вывод о подлинности некоторых произведе­ний, и предпринял перевод семи из них. Сэр Ивор Уилльямс пришел к выводу, что Талиесину можно смело приписать двенадцать историче­ских поэм, и издал их в своих «Песнях Талиесина» (Canu Taliesin). Под­линность девяти из них уже предполагалась Моррисом Джоунзом, а аргументация, позволяющая считать язык этих поэм языком VI века, была изложена им с большой тщательностью. Впрочем, она выглядит не вполне убедительно. Он цитирует Риса, который сказал, что этот язык «не намного, если вообще древнее языка дошедшей до нас руко­писи»³²; а рукопись была написана в конце XIII века. Ученые ныне пришли к общему мнению, что бриттский трансформировался в вал­лийский к концу VI века³³, однако сложно поверить, что за семь столе­тий он почти не изменился. Сохранившиеся фрагменты древневаллий-ского слишком скудны, чтобы предоставить в наше распоряжение удов­летворительный критерий³⁴.

Герои, восхваляемые в этих поэмах, все еще герои северных брит­тов. Главный герой — Уриен, владыка Регеда, а Оуэн был его сыном. Регед отождествлялся с территорией вокруг Карлайла. Поэмы написа­ны по большей части в форме аудл (awdl), от 25 до 50 строк длиной, в строке в основном по 9 слогов (cyhydedd naw ban); но появляются и строки в 10 слогов, а также короткие строки в 5, 6 или 7 слогов. Рифма обязательна. «Плач по Оуэ