Анализ сказки «Медведь на воеводстве»

Особая черта сатиры Щедрина — созданный им «эзопов язык», иносказательное повествование, полное прозрачных намеков на те или иные лица, в котором иногда не только пер­сонажи, но и слова обладают как бы двойным значением

Сказка "Медведь на воеводстве" (1884)содержит в себе сатиру на административные принципы самодержавно-бюрократической власти. За героями его сказки угадываются современные ему политиче­ские группировки или кто-то из «правящих кругов». Например, подо Львом современники писатели видели Александра III, в Осле узнавали Победоносце­ва, а Топтыгины I и II напоминали им двух сменивших друг друга министров внутренних дел. Щедрин продолжает тему, которая рассматривалась им ранее в цикле "Помпадуры и помпадурши" и "Истории одного города". Прием уподобления человека медведю Щедрин исполь­зовал в рассказе "Деревенская тишь" (1863), герой которого во сне представляет себя медведем и испытывает удовлетворение, ощутив свое физическое превосходство над раздражавшим его слугой Ванькой.

Задача автора в этой сказке заключалась в сатирическом осмея­нии разных типов представителей власти, злодейства которых он изображает.

Сюжет сказки повествует о трех Топтыгиных, которых Лев по очереди посылает управлять в лесных трущобах, где «такая в ту пору вольница между лесными мужиками шла, что всякий по своему норовил...».

Деятельность Топтыгина I, направленная на усмирение "внут­ренних врагов", осуществлялась под знаменем "кровопролитиев". Тупое стремление истребить все на своем пути, чтобы "попасть на скрижали Истории", не просто осуждается Щедриным. Он пока­зывает не только жестокость и бессмысленность действий Топты­гина I, но и противоестественность его существования. Еще не приступив к осуществлению крово­пролитий, Топтыгин I сдуру проглотил чижика. Лев, узнав, что Топтыгин I осрамил себя, отстранил его от воеводства, а все живое в лесу ополчается против медведя из-за съеденного чижика. Ирония из средства иносказания превращается в композиционный прием. Противопоставление произносимого (написанного) и подразумеваемого создает в I части сказки эффект двуплановости повествования.

Внешне беспристрастный повествователь сначала лишь фикси­рует факты жизни лесного мира. Осуждение "лесной вольницы", описание пьяного медведя сменяются эмоционально окрашенным рассуждением о роковой ошибке Топтыгина I. Повествователь как бы выражает сочувствие медведю ("Увы! Не знал, видно, Топты­гин, что в сфере административной деятельности первая ошибка и есть сама фатальная"). Но за всем этим скрыта авторская ирония. Беспомощность "специалиста" по "кровопролитиям", гоняюще­гося за скворцом, изображается сатирически. Не случайно лесные жители появляются в этом эпизоде в определенном порядке: к скворцу присоединяется ворона, затем заяц (не отличающийся смелостью), а потом и вовсе комар. Но ирония автора состоит в том, что звери осуждают Топтыгина не за убийство чижика, а за

неумение организовать "кровопролитие", которого "добрые люди... от него ждали".

Мнимое сочувствие позволяет автору открыто использовать бранные слова в адрес медведя (как представителя власти), кото­рые вкладываются в уста "неразумных" лесных жителей: "чурбан" (чижик), "скотина" (ворона), "бурбон стоеросовый" (заинька). Постепенно повествование приобретает все более субъективный характер, несобственно-прямая и прямая речь Топтыгина I вытес­няет авторскую речь. Одновременно становится все более понят­ным сатирический подтекст, открыто прорывающийся в автор­ской речи к концу I части (после описания бессмысленности поступка медведя) во фразе "Сделав все это, сел, сукин сын, на корточки и ждет поощрения". Но автор тут же стремится смягчить столь "резкое" высказывание сообщением, что Лев медведя не наградил. Однако и здесь находится место для иронического суждения.

Причина увольнения Топтыгина I заключалась лишь в том, что, по мнению Льва, съевший чижика "офицер" храбр быть не может, а потому, вероятно, для последующих "кровопролитиев" не годится.

В это время в другую трущобу был послан воеводой Топты­гин II, который идет другим путем. Понимая важность первого шага, он долго выбирал сферу приложения сил. . Этот начал свою деятельность с крупного злодейства: «По очереди лошадь задрал, корову, свинью, пару овец... а все ему мало кажется». Решил Топтыгин у мужичка двор по бревну раскатать, его по миру пустить Однако .. подвела его жадность, повис злодей на обломке бревна. Сбежались мужики, кто с колом, кто с топором. Сбросили его на рогатину, шкуру содрали, остальное вывезли на болото хищным птицам на растерзание.

Топтыгин III был умнее своих предшественников и отличал­ся добродушным нравом., приняв во внимание печальный опыт предшест­венников, искал наиболее безопасный род деятельности, пока не постиг наконец "теорию неблагополучного благополучия". Ре­зультатом стала тактика бездействия, которая предполагала проявление жизненной активности лишь при необходимости "получе­ния присвоенного содержания" и еды, т.е. он ограничил свою деятельность толь­ко соблюдением «исстари заведенного порядка». Так продолжа­лось многие годы. Лопнуло терпение мужиков, и расправились они с Топтыгиным III, как и с предыдущим.

Изображая разные типы правителей, Щедрин показывает, что в лесу при них ничего не менялось: "И днем и ночью он гремел миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, другие — победный клик". Тем самым писатель подчеркивает, что дело не только в личных качествах представителя власти, но в большей мере в самом устройстве самодержавно-бюрократической системы..

Сказка бичевала тупость царских самоуправителей, их за­боту лишь о собственном благе. Выводом писателя было то, что пока власти не догадаются улучшать методы правления «свер­ху», народ, потеряв терпение, опрокинет их «снизу».

Сатирик беспощадно обличил современных ему политиков, изобразив их в образе животных. Такой прием, называемый «зоологизацией» Салтыков-Щедрин нередко использовал в «Сказках».

В отличие от «традиционных» русских народных сказок, где за каждым животным были закреплены определенные устойчивые черты характера (лиса - хитрая, медведь - ленивый и глупый, за­яц— трусливый), в сказках Щедрина животное могло получить неожиданные черты и свойства. Заяц становился самоотвержен­ным, медведь — злым и кровожадным; это создавало особый сати­рический эффект.