ГЛАВА 5 : Епископ в одиночестве

Снейп закрыл за Гермионой дверь со смешанным чувством облегчения и сожаления.
- Моя девочка… – это вырвалось у него прежде, чем он успел прикусить губу, чем занимался весь вечер.
В следующую же секунду он резко отчитал себя за слабость. Она – ребенок, во имя Мерлина, – только ребенок.
За исключением того, что она не была ребенком внешне… ни умом – конечно… и даже не юридически…

Сжав ладонями виски, чтобы избавиться от пронзительной головной боли, он, шатаясь, пошел в кабинет. Неплохо бы сейчас принять какие-нибудь сонные зелья, которые лежат в ящике стола, – специально для таких ночей…
Нет, не таких. Таких ночей у него никогда не было. Даже в ту ночь, когда он понял, чем на самом деле были Упивающиеся Смертью, - и он сам, - даже тогда омерзение и брезгливость от того, во что он превратился... от того, что вообще когда-то имел слабость к ним присоединиться... оставались всего-навсего тошнотворными ощущениями. А сегодня вечером… Сегодня вечером, несмотря на отвращение к себе, его кровь до сих пор кипела при воспоминании о том, какой она стала при его прикосновениях.
Мне жаль, Гермиона.
Жаль не только потому, что сделал это, но и потому что этим наслаждался. И потому – прости, Мерлин – что так сильно желал сделать это снова.

Снейп открыл глаза только у входа в кабинет, наткнувшись на дверной косяк. Все вокруг казалось очень необычным… хотя возможно всему виной был непривычный жар камина и свет ламп над шахматным столом.
“В самом деле, здесь, пожалуй, слишком жарко и слишком светло”. Один взмах палочкой – и лампы, мигнув, погасли, второй – и камин вновь стал холодным.
Он прошел к столу, мечтая только о лежащем там зелье “Без-сновидений”. Оно было гораздо сильнее и эффективнее, чем эти глупые “Сладкие сны”, которыми все обычно пользуются. Сонное зелье и очень холодный душ. Обычно после общения с Люциусом Малфоем ему хотелось принять горячую ванну – Темные пирушки традиционно вызывали у него желание применить к себе самые эффективные очищающие составы. Но сегодня вечером было бы неосмотрительно предлагать себе чувственные процедуры.

Достав из стола пузырек с зельем, Снейп уже повернулся, чтобы уходить, когда что-то привлекло его внимание… Плащ. Тот по-прежнему висел на стуле, где сидела Гермиона. Подойдя ближе, Снейп заметил несколько длинных мягких волосков, которые запутались в темной шерсти как бронзовые нити. Он осторожно снял их. Волосы могут использоваться в большом количестве зелий и часто не во благо того, кому они принадлежат.
Отдай их ей, когда она придет сюда в следующий раз.
Он медленно намотал волосы на палец. Завиток за завитком... Завитки ложились так естественно и послушно... Протяжная болезненная судорога свела тело, и Снейп резко прижал плащ к лицу. Ее запах остался в шерсти вместе с волосками – острый сладко-кислый запах, очень хорошо знакомый ему, но вместе с тем уникальный, присущий только ей. Это было уже выше его сил, и он не смог сдержать рычание.

Снейп мог бы перечислить все биохимические реакции, которые происходили в нем... в них обоих... после сегодняшней ночи. Всестороннее знание биохимии человека необходимо для изготовления зелий, чтобы учитывать все аспекты воздействия на организм сложных составов. Но никакой клинический анализ того, что случилось между ними сегодня, не повлиял бы на его... голод.

Он столько лет... пятнадцать... уже пятнадцать лет самодовольно издевался над людьми, которые позволяли вожделению брать верх над целесообразностью. О, сколько их было вокруг, и как они всегда были беспомощны и жалки, когда теряли разум, потворствуя своим прихотям. Глупые желания заставляли их совершать не менее глупые поступки, а он столько лет... уже пятнадцать... чувствовал свое превосходство над ними, наслаждаясь собственным триумфом над подобными эмоциями.

Те женщины, которых он с легкостью превращал в послушные орудия в интересах Темного Лорда… или ради собственной прихоти… не вызывали в нем ничего, кроме жалости или любопытства. А с некоторых пор прихоть никогда больше не становилась голодом и, если не принимать во внимание ее физиологический аспект, скорее напоминала пресыщенное перебирание разнообразных сладостей в вазе.
Власть удовольствия только во имя достижения удовольствия власти - приоритеты были расставлены пятнадцать лет назад. И какая разница теперь, что послужило этому причиной. "Цель оправдывает средства". Рано или поздно он ощутил к подобным средствам отвращение, даже отдавая должное их прагматичности, потому что цель - не удовлетворение похоти, а удовлетворение жажды власти - стала слишком доступна и потеряла свою привлекательность, став омерзительной обложкой к еще более гадкой книге, главным героем которой был он сам.
Осталось только чувство превосходства над жалкими жертвами собственного вожделения. Но сегодня, вдруг, совершенно неожиданно для себя, он испытал тот же самый голод, что и любой из тех скотов, которых он дразнил.

Хотя это, разумеется, было невозможно, но Снейпу показалось, что плащ до сих пор теплый. В голову пришел другой эпизод – более невинный, но не менее болезненный: когда он, сидя у горящего камина, держал ее на коленях. На какое-то мгновение он опять почувствовал ее в своих руках: обнимающую его без стыда и без влечения, удовлетворенную и горячую. Он облизнул губы и закрыл глаза, мысленно произнося: «Моя …дорогая… сладкая… девочка». Стремясь к запретному и желая недозволенного. И тут же оборвал себя. Нет, у него нет никакого права так говорить, да и она, конечно, не хотела бы это услышать – как она вздрогнула, когда он назвал ее «милая» тогда, в карете, хотя это вырвалось у него совершенно непроизвольно. Она ему не любовница, и нужно напоминать себе, что хоть она и не ребенок в буквальном смысле, но, тем не менее, совершенно чиста, и у него нет никакого права навязывать ей свой собственный эгоистичный голод.

Ему стало холодно в быстро остывшей комнате. Холод шел изнутри, и это было неприятно, хотя обычно он не возражал против холода, ни против внешнего, ни против внутреннего. Но Гермиона напомнила ему, как может быть жарко внутри.

Первые, абсолютно невинные признаки теплоты в той глыбе льда, где у людей обычно бывает сердце, он ощутил еще во время их общей работы над антиликантропной микстурой. Первый раз у него не возникло желания сопровождать общение язвительным сарказмом. Их отношения были сродни товарищеским, и видит Мерлин, у него не закрадывалось даже мысли о том, чтобы эти отношения перешли в иное качество. Эта мысль реализовалась в его сознании только сегодня, только сейчас, вместе с ощущением того, что он желал не только ее тело, но и ее ум. Ее душу.

Снейп опустился в кресло перед остывшим камином. Признавая единомоментное отвращение, он отдавал себе отчет в том, что на мгновенную привязанность никогда не был способен. Так в чем причина его глупой слабости, которая привела девочку в тюрьму Малфоя? Когда это началось? Тогда, когда он назначил ей первое взыскание? Или раньше? Это могло быть еще тогда, когда он увидел ее впервые, когда она из кожи вон лезла, чтобы ответить на его вопрос. Возможно, если бы тогда с ней рядом не было Поттера, он даже мог бы улыбнуться ей.

Неважно, когда это началось, важно, что Люциус Малфой решил вмешаться в эту хрупкую связь. Снейп почувствовал, как пальцы его непроизвольно сжались. Как бы он хотел свернуть шею этому человеку. А особенно теперь. “Крусио” тысячу раз. Чтобы посмотреть, как тот будет корчиться. Он усмехнулся, подумав, что девочке это понравилось бы. Но едва ли излечило бы ту травму, которую он нанес ей собственноручно, пусть даже в силу необходимости.
Он готов научить ее всему, что знает сам, отбросив собственные прихоти и испытав очередной триумф над жалкими эмоциями... Там, в кабинете Дамблдора он в очередной раз осознал пагубность этих эмоций.
Возможно то, что он обсуждал с ней сегодня, и та сталь внутри нее, которую он порой замечал, поможет ей не сломаться... И дойти до восьмой линии. Но не стоит говорить о том, что пешки – это именно те фигуры, которые первыми жертвуются в шахматной партии.

Снейп заставил себя встать на ноги, перебросил через руку плащ и вернулся к столу.
Пожалуй, сейчас ему нужен не меньше, чем асфодель и настой полыни. Глоток Смерти и ледяной душ.

ГЛАВА 6 : Пешка Епископа

Коридоры Хогвартса казались сегодня более темными и страшными, чем обычно. Мечтая о Гаррином плаще-невидимке, Гермиона повернула в коридор, ведущий к кухням.

Даже сейчас – глубокой ночью - домовые эльфы все еще трудились. Гермиона сразу заметила Добби и Винки: Добби, одетый как обычно в разномастную одежду, сидел у очага с кружкой усладеля, Винки стояла перед ним, ковыряя пальцем в носу.
- Ты плохой домашний эльф, Добби, - она была чем-то явно рассержена, - ты стал высокомерным и забыл, чем ты обязан нашему доброму хозяину Дамблдору. Он даже платит тебе за то, что домовые эльфы и так должны делать.
После того как Винки узнала, что ее старого хозяина Бартемиуса Крауча убил собственный сын, она не захотела возвращаться домой и осталась в Хогвартсе.
- Я делаю все, что говорит Профессор Дамблдор, - обиженно ответил Добби, - но я свободный домовой эльф, понимаешь, Винки!
Винки затрясла головой и приготовилась еще что-то сказать, но Гермиона решила, что пришла пора вмешаться.
- Хм… прошу прощения.

Оба домовых эльфа подскочили и обернулись. При виде Гермионы Добби радостно завопил, отшвырнул в сторону свою кружку (из которой конечно тут же вылился усладель, и тут же Винки побежала вытирать безобразную лужу, бросая на Добби возмущенные взгляды), и бросился обнимать девочку.
- О, Гермиванна, друг Гарри Поттера, - он чуть было не сбил Гермиону с ног, - Гермиванна хочет освободить всех домовых эльфов!
- Э-эм… - Гермиона с трудом удержалась на ногах и в очередной раз подумала, что, пожалуй, ее имя трудновато для произношения (Виктор тоже так и не смог ни разу выговорить его правильно). Во всяком случае, это лучше, чем «Визлик», которым Добби называл Рона.
- Добби все время спрашивал себя, когда мисс придет его навестить! И вот она пришла! – домовой эльф понемногу успокаивался.

Винки, наконец, закончила вытирать лужу усладеля, подошла и очень церемонно поклонилась Гермионе
- Что мы можем сделать для вас, мисс? – она всегда считала, что «правильным» домовым эльфам нужно вести себя подобающим образом в любой ситуации. Определенно, заработная плата была для Винки на последнем месте в списке приоритетов.
Добби согласно закивал:
- Мы всегда рады помочь другу Гарри Поттера, мисс!
- Хорошие домовые эльфы всегда рады помочь людям, у которых они служат, - важно сказала Винки, бросив на Добби косой взгляд.
После сегодняшних ночных происшествий самое последнее, что Гермиона хотела (кроме, пожалуй, встречи с Люциусом Малфоем) - это становиться яблоком раздора.
- Э-э, - она попыталась собрать мысли, - нельзя ли мне немного перекусить…
Поручение тут же взбодрило Винки.
- Конечно, мисси! – воскликнула она и унеслась.

Прежде чем Гермиона успела отметить для себя ее исчезновение, Винки уже вернулась, неся поднос в два раза больше себя с ужином, как минимум на две персоны.
- Пожалуйста, мисси! – она поставила поднос на самый ближайший стол, в то время как Добби любезно отодвинул ей стул.
- О, это слишком много, - Гермионе стало неудобно, но Винки тут же встрепенулась
- Нет, нет, мисси! Тут некоторые думали, - она застенчиво потупилась, - что вы нас не любите, потому что хотите, что бы мы не работали, - она бросила выразительный взгляд на Добби, - и забыли, что мы хорошие домовые эльфы. Но теперь Винки знает, что вы нас любите, и расскажет это другим. Да, Добби?
- Э… - Добби выглядел несколько унылым, - правильно, Гермиванна.
Гермионе ничего не оставалось, как сесть на предложенный стул. Оба домовых эльфа стояли напротив с выражением почтительного ожидания на лицах.
- А вы разве не будете садиться? – спросила Гермиона, и в ответ увидела благодарность на лице Добби и ужас на лице Винки. - Мне было бы приятно, если бы вы сели.
- Хорошо, если мисс так хочет… - Винки нерешительно села на краешек стула, страшась собственной смелости.
Гермиона, теперь чувствуя себя намного спокойнее, зачерпнула ложкой суп, который, как и следовало ожидать, был восхитительным.

- Гермиванна такая же великая ведьма, как и ее друг Гарри Поттер – великий колдун, - сказал Добби с энтузиазмом, - но почему Гермиванна работает в это время, когда другие ученики уже давно спят?
Гермиона чуть было не подавилась супом.
- Я работала над одним экспериментом с профессором Снейпом, - прокашлявшись, ответила она, втайне гордясь твердостью своего голоса, - и это заняло больше времени, чем мы предполагали.
Винки неодобрительно проворчала
- Профессор Снейп не должен был задерживать мисс так долго. Тем более на каникулах.
- А что, вы не поедете домой, Гермиванна? – раскрыл глаза Добби, - вашего имени нет в списке.
Винки пискнула и вскочила на ноги
- О! Кровать для мисс не готова, потому что другие домовые эльфы не знают, что вы здесь! Винки должна бежать и готовить кровать для мисс, - и она приготовилась умчаться.
- Но разве, - Гермиона во время своих прошлых агитационных визитов на кухню успела познакомиться со списком обязанностей домовых эльфов и поэтому сразу спросила, - это не должны делать другие домовые эльфы?
- Да, мисси, но они не знают.
- Тогда может быть они будут огорчены тем, что кто-то делает их работу за них? – решила не сдаваться Гермиона.
Винки выглядела ошеломленной, потом, наконец, ответила:
- Мисс права, Винки скажет другим, потом вернется, - и все-таки, наконец, убежала.

Гермиона закончила свой ужин в компании Добби, отвечая на его несложные вопросы. Ей очень хотелось спросить домового эльфа, знает ли он что-нибудь о происхождении своего рода, но предположила, что это могло бы его обидеть. Когда она вытирала последние капли супа в своей тарелке остатком бутерброда, решив, что соблюдение правил хорошего тона в кухне – неуместно, Винки примчалась обратно.
- У вас в комнате уже все готово! – она выглядела такой счастливой, что Гермиона недоуменно подумала, как могут гоблины иметь с домовыми эльфами что-то общее.
Нужно будет взять те книги у профессора Снейпа… как можно скорее.
- Спасибо, - сказала она, вставая из-за стола; Добби тоже тут же вскочил.
- Мисси желает что-нибудь еще? Добби сделает это для вас.
- Нет, абсолютно ничего, - торопливо ответила Гермиона и добавила, - Все было замечательно. Мне пора идти.

Выйдя из кухни, Гермиона первым делом направилась в библиотеку, но страх перед темными, пустыми коридорами оказался непреодолимым. Она решила, что домовые эльфы подождут до завтра, и как можно быстрее пошла к гриффиндорской башне. При виде ее Толстая Леди сонно заворчала:
- Несколько поздновато, а? А вы еще и префект, дорогуша, - тут она уже достаточно проснулась и добавила: - Я и не знала, что вы остаетесь на каникулы.
Гермиона устало покачала головой
- Если вы хотите пригласить профессора МакГонагалл…
Но Толстая Леди посмотрела на нее уже с озабоченностью:
- Нет, милочка, мне кажется, вам нужно как можно быстрее отправиться в кровать. А профессор МакГонагалл узнает все утром и без моей помощи, - она качнулась, пропуская Гермиону. - Спокойной ночи, дорогуша.

Гермиона пошла через проход, размышляя о новой проблеме – ей нужно будет еще объясняться с профессором МакГонагалл по поводу того, что она не уехала домой. Хорошо, если Директор Дамблдор объяснит той все сам… С этими мыслями она подошла к спальне девочек.

Вместо общих спален ученики шестого курса располагали одноместными (или – двухместными, по желанию, которого Гермиона совершенно не имела). И сегодня она была чрезвычайно рада незамечено пройти в свою маленькую спальню и отгородиться там от всего мира. Домовые эльфы все подготовили, но внезапно Гермионе стало противно ложиться на чистые простыни после пребывания в тюрьме Малфоя. Она решила, что сейчас ей совершенно необходимо принять ванну.
К счастью не нужно было идти для этого в ванную префектов. Она улыбнулась, вспомнив, как в начале года профессор МакГонагалл прочла короткую лекцию префектам об «одной обычно не называемой цели существования Хогвартса». «Ведьмы и волшебники, - говорила она как обычно сухо, - очень редкая порода. И одна из функций, которые имеет Хогвартс, это… э-э… сохранение популяции.
Другими словами, старшие ученики поощрялись в установлении отношений, которые будут вести к заключению брака сразу после получения высшего образования. Подразумевалось, что необходимо, прежде всего, делать акцент на безопасности и на физическом и умственном здоровье, а не на «добродетели». Четыре Основателя Хогвартса очевидно так и предполагали с самого начала, потому что в замке было множество укромных уголков.

Одним из таких мест была небольшая ванная комната на верху гриффиндорской башни.
Незаметный проход, который туда вел, имел собственный пароль, который сообщался префектам и ученикам старше шестнадцати лет (Гермиона подумала, что Директор Дамблдор полагает, что все префекты достаточно разумны, чтобы использовать такие места без осложнений). Ей самой никогда не приходилось этим пользовалаться – и никогда не хотелось, особенно после неприятного общения с матерью Виктора. После сегодняшней ночи мысль об отношениях с Виктором вообще показалась... скучной.
Она предпочла прекратить размышлять на эту тему, чувствуя себя слишком уставшей, для того чтобы сегодня думать о чем-либо важном. Эта небольшая ванная комнатка (очень небольшая по сравнению с ванной комнатой префектов) будет как раз то, что нужно в данном случае.
Школа была почти пуста – в этом году почти все разъехались по домам на Рождество. Список учеников, оставшихся в школе, был совсем коротким – видимо многие родители, беспокоясь за детей, настояли на том, чтобы те поехали домой.

Гермиона прошла по винтовой лестнице в ванную, закрыла за собой дверь, повесив табличку «занято», и решила дополнительно запереться с помощью пары заклинаний.
Ванная представляла собой маленькую комнату с глубоким круглым бассейном посередине. По краям бассейна имелась дюжина кранов. В отличие от ванной для префектов, выполненной из белого мрамора, что всегда казалось Гермионе слишком вычурным, эта была вся в тонах терракоты, приглушающих свет множества свечей в канделябрах, расположенных на разных уровнях.
Огромный камин напротив бассейна был холодным, но заклинание «Fumos» быстро решило проблему. Гермиона повесила свой халат (поскольку по-прежнему была в школьной форме) на вешалку у двери и решила осмотреться. Хорошая пена для ванны ей бы сейчас не помешала.
Шкафы были заполнены белыми пушистыми полотенцами, губками для ванны и банными халатами. В одном из шкафов Гермиона не могла не обратить внимания на множество бутылочек с микстурами для контрацепции и инструкции по заклинанию «Contraceptus», но сейчас на эту тему ей меньше всего хотелось думать.
Захлопнув дверцу этого шкафа, она продолжила осмотр. Из каждого крана у бассейна, так же как и в ванной для префектов, текла вода, смешанная с разными пенами, но пены были другими. Гермиона торопливо выключила кран со сверкающей и пузырящейся красной пеной с запахом пачулей и остановилась на фиолетово-синей пене с ягодным запахом.

Бассейн заполнился очень быстро, Гермиона, выключив воду, начала было раздеваться. И вдруг замерла. Как вспышка, в памяти возникло воспоминание: глаза Люциуса Малфоя хищно разглядывающие ее, в то время как его заклинание лишает ее одежды. Ей внезапно стало холодно и безумно страшно, как тогда. Какое-то время она не могла даже пошевелиться, стояла, обхватив себя руками за плечи, и чувствовала, как сердце выпрыгивает из груди. Потом, заставив себя дышать глубоко и ровно, попыталась привести в порядок мысли. Прекрасное поведение для гриффиндорки. Ха! И тут же бархатным голосом Снейпа: Как вы можете рассчитывать достичь восьмой линии, если боитесь даже раздеться, чтобы принять ванну?

Это как-то привело ее в чувство, она решительно сняла одежду, повесила ее на вешалку рядом с халатом и пошла к бассейну. Ощущение было такое, словно на нее глядят со всех сторон тысячи глаз. Гермиона даже чувствовала уколы в спину, и ей хотелось побежать, но она заставила себя идти медленно и прямо. Здесь никого нет – идиотка! Медленно она присела на край бассейна и спустилась в воду, погрузившись с головой. Всплыв, в цветных пузырях, она оперлась спиной о край бассейна и попыталась сконцентрироваться. Я не сделала ничего, чего нужно было бы стыдиться – это Люциусу Малфою должно быть стыдно смотреть на себя в зеркало, правильно? Малфою… и профессору Снейпу? Эта мысль поразила Гермиону, и она заставила себя додумать ее до конца. Хорошо было бы возненавидеть его – для того чтобы переложить на него весь позор и отвращение. Это было бы легко и просто, и не нужно будет каждый раз покрываться потом, слыша его голос. Легко, но не честно. Неправильно. Снейп был сегодня – нельзя не признать – более чем порядочен по отношению к ней. Он мог поступить с ней как угодно, а затем убить – никто никогда не узнал бы правду. Он мог позволить Малфою сделать это. Мог сделать тысячу других ужасных вещей. Он совершенно не обязан был заботиться о ней, когда они уже вернулись в Хогвартс. Не обязан был помогать ей выпутываться из всего этого, предложив шанс вернуть себе самоуважение.
Нет, в том, что она чувствовала к Снейпу не было ничего похожего на ненависть, но, как же назвать то, чем это является на самом деле? До этой ужасной ночи она уже ощущала некоторое уважение с его стороны – Слизерин мог бы развить ваши таланты, так он сказал. И он уже относился к ней с вниманием, с которым к ней относились многие преподаватели (ну, не считая эту умалишенную – Трелани)… Но чем станет это внимание после сегодняшнего вечера?

Память любезно подсунула сцену в его кабинете у камина, когда так уютно было сидеть на коленях Снейпа. И безопасно. Это ощущение безопасности смешалось с другим, появившимся при его прикосновениях, там, в камере, и избавившим от ужаса... Пузырьки пены вокруг вдруг стали очень приятно касаться кожи. Гермиона немного пошевелилась в воде, вспомнив прикосновение теплых рук и удовольствие… Руки ее непроизвольно легли на виски… вполне невинно. Невинно, да? Затем вниз, по шее и под воду… Новая вспышка: Восхитительные пальцы на ее коже... усмешка Малфоя... бездонно-черные глаза Снейпа на бледном лице...
Гермиона отдернула руку, словно обжегшись. Что же – так будет все время? Она не собиралась думать ни о чем таком. Дрожа, она погрузилась до подбородка в воду, которая внезапно показалась очень холодной. Включив кран, чтобы сменить воду, она решительно встала и пошла к шкафу за губкой. Потребовалось много времени, пока она ожесточенно оттирала себя в горячей воде, чтобы стать хоть немного самой собой.