Матильда Бим, «Как быть достойной матерью», 1959

Бабушка ошиблась насчет того, что утром будет лучше. Ни за что бы не поверила, что можно чувствовать себя хуже, чем вчера, но что есть, того не отнять. Я почти всю ночь не спала из-за боли в животе, а сейчас валяюсь в кровати и стону, пока бабушка суетится, измеряя мою температуру и ежечасно принося какие-то порошки.

Пич тоже намного хуже. Мы пишем друг другу сообщения, не вставая с наших постелей, и желаем владельцу забегаловки с сомнительными шашлыками зла. Если конкретнее: чтобы он подавился одним из своих чертовых шашлыков.

Ненавижу плохое самочувствие. Когда тебе плохо, то приходится лежать. А когда ты лежишь, то нет отвлекающих факторов, и все, о чем так не хотелось думать, начинает пробуждаться и выплывать наружу. Взрослея, я никогда не болела. Просто потому, что когда есть болеющая мать, за которой нужно приглядывать, на свои недуги времени нет.

Я пытаюсь отвлечься, выйдя в Интернет. Открываю приложение «Фейсбук», чтобы посмотреть, поинтересовался ли хоть кто-нибудь тем, куда я пропала, как я или чем занимаюсь. Но сообщений или постов, обращенных ко мне, нет, только запрос в друзья от Пич Кармайкл, который я принимаю. Перехожу к новостям. Вот статус от Бетти из Дидсбери — она планирует вечеринку по случаю дня рождения Генри. И, ох, несколько фото от Эми Кипласс — их новые покрашенные плинтуса. Я листаю новости дальше и вижу, что Саммер несколько раз обновляла статус, оставляя пассивно-агрессивные узконаправленные сообщения.

Саммер Спенсер

Наглость некоторых людей поражает. #злюсь

Саммер Спенсер

Ты отдаешь и отдаешь, а некоторые люди только берут. Я вынесла урок. #идудальше #озарение

Саммер Спенсер

Думаю, определенные люди получат то, чего заслуживают.

Карма — сучка, народ. #безсожалений #переменчиваякарма #котенокмой

Сердито закатывая глаза, я выхожу из «Фейсбука» и лезу в «Гугл», куда лениво вбиваю запрос «Лео Фрост». Я немного напугана произошедшим прошлым вечером. Лео был лучше, вопреки моим ожиданиям. Да весь вечер был неожиданно приятным. Да, в целом он позер — он был снобом на презентации «Пчеловода», и я слышала его сексистские выражения на ретро-ярмарке, — но момент с поэзией и то, что он не повел себя как придурок, когда меня тошнило, его стычка с отцом и тот великолепный набросок… Я, как бы сказать, не ненавидела его.

«Гугл» выдает несколько статей о Лео Фросте, вундеркинде рекламы, его подъеме на вершину под руководством влиятельного и безжалостного Руфуса Фроста и о том, что он получил номинацию на премию лондонской рекламной ассоциации — благодаря чему стал самым молодым номинантом на эту премию. Я уже прочитала все это, изучая его несколько дней назад, потому миную эти статьи и просматриваю бесчисленные сайты со слухами, которые регулярно ловят Лео в крутых барах, на модных вечерах и во время отдыха со знаменитостями. Я переключаюсь на картинки «Гугл». Среди них есть фото его рекламных рисунков — пустых и холодных работ для рекламы машин, гольф-клубов, пива и прочих мужских штук, — но основную массу составляют снимки папарацци, на которых Лео запечатлен с моделями в его объятиях. О, а вот он с Валентиной. Они уходят из клуба, она целует его в щеку, а он высокомерно лыбится в камеру.

Судя по тому, как на фото изогнуты его губы, его Купидон летает чуть выше и ухмыляется… Прошлой ночью он был совсем другим.

Может, у него есть злой близнец.

Может, и нет — это же не «Любовь и тайны Сансет Бич»[48].

Запутавшаяся, я захожу в телефонную книгу и набираю номер Валентины.

Она отвечает после трех гудков.

— Джесс? Это ты?

— Я. — Я сажусь в кровати, поправляю подушку за спиной и делаю глоток воды.

— Джесс, моя ясная сладость, как ты там? Как продвигается мой любимый проект? Я так взволнована.

— Эм, думаю, все хорошо… Вообще-то, я звоню, потому что вчера мы с Лео сходили на первое свидание.

— Подожди, я на ланче, здесь шумно, давай, я выйду.

Я слышу ее извинения перед тем, с кем у нее встреча, а потом цокот каблуков по деревянному полу.

— Я здесь. Продолжай. Рассказывай. Как прошло? Он гребаный террорист, да? Такой очаровательный. И такой придурок.

— В общем, потому я и звоню, Валентина. Лео Фрост, несомненно, недостойный болван, тут и думать нечего, но он не был, ну, не был полным придурком. Он был совсем не таким, как я ждала…

— Он очаровал тебя роскошным ужином и дорогими винами, верно? Вручал экстравагантные подарки? Экзотические цветы? Шоколад ручной работы «Артизан»? Говорил, что твое лицо слаще нектара? Очень легко попасться на эти уловки, но…

— Эм, нет, в том-то и дело. Он не сделал ничего из перечисленного. Он не повел меня на ужин. Казалось, будто он хотел, но потом передумал и отвел меня на поэтический вечер. В какую-то маленькую кофейню.

На том конце телефона лишь тишина.

— Поэзия? Боже.

— И я о том же, понимаешь?

— Хм-м-м. — Я слышу, как она длинным ногтем стучит по трубке. — Когда мы виделись, он никогда не говорил о поэзии. Он, само собой, пытался затащить тебя в постель?

— Эм, нет. Фу. Но я источала энергетические волны «не такой девушки», как велела бабушка.

— Господи… Должно быть, он пробует новые стратегии. Наверное, все дело в этом. Лео — акула, и что касается женщин, то единственное, чего он хочет — это затащить их в койку, а потом, когда станет скучно или когда он почувствует давление, бессердечно бросить. Должно быть, он меняет стиль… Любопытно. Не теряй головы, милая, наивная Джессика. У тебя должно быть превосходство над ним. Следуй бабушкиным советам и помни, с кем имеешь дело. Держи меня в курсе дела, хорошо? Мне нужно возвращаться на ланч, но скоро еще пообщаемся, и, Джессика, помни… Лео Фросту нельзя верить.

Она говорит так, словно я иду на войну. Ого. Бедная Валентина. Он и правда сделал ей больно.

Я прощаюсь и нажимаю на кнопку завершения вызова.

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Нельзя верить.

То есть, все было игрой? Он думал, что таким я хочу его видеть и потому вел себя подобным образом? Чтобы просто затащить в постель? Похоже на то, что с ним делаю я…

Я вспоминаю, как Лео аккуратно снимал шарф с моей шеи, как придерживал мои волосы. Вообще весь вечер и его сентиментальность. Как он советовал закрыть глаза и просто «выплеснуть все» перед моим выходом на сцену. И ведь я так, черт подери, и поступила.

Ох, он хорош. Он охренительно хорош.

Ближе к пяти часам я чувствую улучшение и, судя по сообщениям, Пич тоже. Бабушка носится из моей комнаты в комнату Пич и обратно, чтобы принести нам воды и успокоить банальностями. Я же между забегами в туалет и накатывающей жалостью к себе смотрю на айфоне шоу «Вас сняли»[49].

Когда раздается очередной стук в дверь, я думаю, что это бабушка принесла очередной порошок для восстановления жидкостного баланса, но ошибаюсь. Это Джейми. Он вплывает в комнату, а за ним следует мальчик в футбольной форме с логотипом «Лидс Юнайтед» и с футбольным мячом в руке. За ними вбегает бабушка, чтобы как можно скорее измерить мою температуру в миллиардный раз.

— Джессика, дорогая, хирургическое отделение по субботам не работает, потому я взяла на себя смелость позвонить доктору Куреши. К несчастью, его не было, потому здесь доктор Абернати… — произносит она его имя, сморщив нос, но ее можно понять, ведь она видела его шары. — Он согласился взглянуть на вас с Пич, чтобы отмести серьезные опасения. Наверное, гм, следует ее предоставить вам, доктор Абернати.

Ее подбородок начинает легко подрагивать, и бабушка стремительно вылетает из комнаты.

Господи.

— Эм… привет, — здороваюсь я, вздыхая. — Я в порядке, правда. Прости, что она позвонила тебе, мы всего-то сутки тому назад съели несвежий шашлык, вот и все. Она слишком волнуется.

Мальчишка подбегает к двери балкона и глядит в окно на большой парк напротив Бонэм Сквер.

— Ого-го, отсюда столько видно! — кричит он восторженно.

— Это Чарли, мой племянник, — усмехается Джейми горделиво.

Ох, да. Он говорил о том, что к нему на выходные приедет погостить племянник.

— Я показывал ему клинику, когда Старая Леди, ой, миссис Бим позвонила и сказала, что тебе нездоровится. Поздоровайся с Джесс, Чарли.

— Здравствуйте, Джесс, — произносит Чарли смущенно, отступая от балкона, чтобы получше рассмотреть меня во всей моей тошнотворной красоте. — За какую команду вы болеете?

— Ой, хм. Ну, не знаю… — Я смотрю на его футболку. — «Лидс Юнайтед?»

Правильный ответ. Чарли вскидывает кулак в воздух, а Джейми смеется моей находчивости.

— О, круто, кот! — Чарли несется к креслу, где рядом с куклой Фелисити расслабленно лежит Мистер Беддинг. Чарли опускается на колени на ковер и в свою крохотную руку бережно берет лапу Мистера Белдинга.

— Играй с котом аккуратно, Чарли, — просит Джейми, легко картавя. — Я только проверю Джессику, чтобы мы могли помочь ей.

Чарли серьезно кивает.

— Да все в порядке, честно. — Я закатываю глаза. — Тебе не нужно…

Джейми садится на кровать рядом со мной и затыкает меня, запихивая градусник мне в рот. Он берет стетоскоп, висящий у него на шее, и проскальзывает холодным металлом под ночнушку. Это странно.

— Ладно, пульс чуть выше нормы, но не слабый, так что ты, вероятно, не обезвожена.

Он достает градусник и изучает его.

— Жара нет.

Легким толчком в плечо он вынуждает меня лечь и кладет свою ладонь на мой живот, вызывая приятные ощущения. В голове всплывает картина последнего раза, когда его рука была в той области. И я уношусь в еще более сладостное воспоминание.

— Как дела со стулом? — спрашивает Джейми бодро.

И я рухнула обратно на землю.

— Уходи! — я сажусь и отталкиваю его. — Я в норме. Сказала же — это был шашлык и слишком много пива.

Он смеется, рукой проводит по щетине и поднимается.

— Хорошо, ты и правда в порядке. Как ты и сказала, обычное пищевое отравление. Пей много жидкости, ладно? И пока не перестанешь блевать, ешь только сухие хлебцы.

Я качаю головой.

— Милая терминология, док. Хорошо. Поняла. Предписание получено.

Джейми наклоняется ко мне и целует в щеку.

— Отстань. — Я верчусь на месте, отпихивая его. — Я противная.

— Поправляйся. Скоро увидимся… тайно, — шепчет он, многозначительно ухмыляясь. Затем продолжает нормальным голосом: — Вперед, Чарли. Наш следующий пациент ждет.

Чарли быстро встает с пола, пугает Мистера Белдинга, кот начинает царапать воздух и сталкивает Фелисити с кресла на пол, отчего ее фарфоровое лицо с грохотом разлетается на три острых осколка. Из-за шума Чарли разражается рыданиями. Очень громкими.

Я взволнованно спрыгиваю с кровати. Джейми торопится к Чарли.

— Ого, смотри под ноги, приятель! — предупреждает он, поднимая ребенка на руки и глядя на него с нежностью, и от этого взгляда у меня по шее бегут мурашки.

— Мне жаль, — меняясь в лице, говорит Джейми, когда Чарли наконец успокаивается: после долгих объятий и утешений. — Дети, сама понимаешь.

Нет, не понимаю.

— Ой, да не беспокойся ты об этом. — Я легкомысленно отмахиваюсь, выталкивая его и устраивая взбешенного Мистера Белдинга на коленях. — Я приберусь здесь. Тебе нужно осмотреть Пич. Спасибо, что пришел. Это совсем не неловко.

Джейми колеблется, стоя у двери, и беспокойно смотрит на разбитую куклу.

— Иди! Все в порядке. Это просто кукла! — успокаиваю я его, пожимая плечом. — Правда, она не такая уж и важная.

Ох, но она важная. По всей вероятности, она безумно важная. Обнаружив разбитую Фелисити на полу, бабушка сама едва не падает там же. Мне казалось, я видела ее в чудовищнейшем раздрае, но я ошибалась. Такого я не видела.

— Блин, я все уберу, хорошо? — Я стремительно отползаю обратно к кровати в ужасе. — Я просто, ну, знаешь, подожду нового всплеска энергии. Нет! Не плачь! Это был самый настоящий несчастный случай.

Бабушка берет фигурку куклы в руки, прижимает ее к груди и вопит. Она даже не заметила, что я сказала «блин».

Твою мать.

— Мы купим новую, — пытаюсь я достучаться. — Я заплачу за нее. Ее привезут сегодня же.

Бабушка медленно садится на кресло. Она несколько раз рвано вдыхает.

— Новых нет, — бормочет она, аккуратно поправляя передник Фелисити.

— Я уверена, они продаются в «Аргос»[50], — говорю я бодро. В «Аргос» всегда продается подобное барахло. — Я посмотрю, хочешь? — Я хватаю телефон с края стола и открываю браузер.

— Ты не понимаешь. Это была кукла Роуз.

— Что? — Я роняю телефон на одеяло. Это мамины куклы? Я знала, что она была не в себе, но… фарфоровые куклы?

— Все эти куклы — ее, — шмыгает бабушка, указывая на кучу жутких фарфоровых кукол, расставленных по всей комнате. — Мы с Джеком дарили ей по кукле на каждый ее день рождения, включая самый первый. Эта — последняя, ее мы подарили перед тем, как…

Бабушка ударяется в слезы.

— Перед чем?

— Перед тем, как она ушла. А теперь куклы нет. Сломана, и ее не починить. Я никогда не смогу все исправить.

Я взглядом сканирую комнату, считая кукол. Включая Фелисити, здесь двадцать пять штук. По одной в год на протяжении двадцати пяти лет.

Маме было двадцать пять, когда она забеременела мной.

Это не может быть совпадением. Твою мать, это я была причиной, почему она ушла от Матильды и Джека?

Не думаю, что хочу знать ответ. Копание в прошлом не заканчивается добром. Но мне вдруг становится невыносимо любопытно.

— Эм, почему… почему мама ушла? — спрашиваю я мягко, ощущая, будто по голове ползут мурашки. Я сжимаю кулаки и игнорирую это ощущение. — Я к тому, что она никогда не говорила о своей жизни здесь, о тебе или дедушке Джеке. Это было… — Мой голос непривычно сдавленный. Я сглатываю. — Это из-за меня? По моей вине она ушла? Потому что, ну, понимаешь, она была беременна мной.

Мы с бабушкой встречаемся взглядами, и она моргает так часто, будто мгновение тому назад не помнила о моем присутствии в комнате. Она резко вдыхает, снимает очки и яростно вытирает слезы вышитым платком.

— Естественно, нет, Джессика, — говорит она, быстро стуча пальцем по носу, и пытается казаться оживленной. — Твоя мама ушла из дома, потому что она… хотела быть независимой. Ты там ни при чем, дорогая. Совсем ни при чем. Даже не думай так.

Я хмурюсь. Не хочу давить на нее, да и не хочу, чтобы она снова расплакалась, но… что-то не сходится.

— Но… если она ушла из дома, потому что хотела быть независимой, то почему вы не общались? Почему мы познакомились только сейчас? Почему…

Бабушка перебивает меня резким вздохом.

— Боже мой, это Пич? Она… Она звала меня?

Я тру лицо. И ничего не слышу.

— Да. Точно, так и есть, я слышу Пич. — Бабушка поднимает осколки Фелисити и прижимает их к груди. — Должно быть, ей очень плохо. Мне нужно сходить и проверить ее прямо сейчас.

— Стой…

Бабушка игнорирует меня и стремительно вылетает из комнаты. Она кричит на весь коридор:

— Отдыхай, дорогая. У нас впереди плотная неделя. Дел навалом!

Если раньше я не была уверена, что бабушка скрывает что-то о маме, то сейчас готова дать руку на отсечение.

И я выясню, в чем дело.

Дневник Роуз

Июня 1985

Мама пригласила Пембертонов заглянуть на возобновление клятв в субботу. Я знаю, что она намеревается расхвалить меня, как какую-то призовую корову на распродаже — даже дала мне пару перчаток, которые сама носила на каком-то бестолковом дебюте сотню лет назад. Перчатки летом. Господи. Я даже не могу выйти из себя, ведь она так ждет этот вечер, а я не хочу портить ей настроение. Между мной и Найджелом никогда ничего не будет. Я пыталась сказать ей об этом миллион раз, но она настаивает, чтобы я дала Найджелу шанс, ведь он «безупречный джентльмен», а любовь с первого взгляда — просто глупость. Ну, я-то знаю, что не глупость, ведь я полюбила Тома с первого мгновения, как увидела его, и у него так же. Я сердцем чувствую, что нам суждено быть вместе. И именно потому я пригласила его на возобновление клятв в качестве гостя. Все происходит раньше, чем мне хотелось бы, но у меня нет выбора. Полагаю, это самый простой сценарий его знакомства с моими родителями. На таком важном вечере они не станут устраивать сцену. Они будут достаточно вежливы, чтобы встретить его как подобает. Том нервничает, храни его Господь. Я хотела ему сказать, что для переживаний нет причин, но это была бы ложь. Я тоже нервничаю.

Глава двадцать четвертая

Мужчине необходимо чувствовать, что он может поделиться со своей подругой самыми сокровенными мыслями и желаниями. Продемонстрируйте ваше участие, расположив джентльмена к разговору о нем. Будьте внимательны к его эмоциональным потребностям, и он увидит в вас великолепнейшую спутницу жизни быстрее, чем вы произнесете «бриллиантовое кольцо».