А. Варламов — композитор, певец и вокальный педагог

Первым печатным вокально-методическим трудом в России была «Полная школа пения» А. Варламова, изданная в 1840 году.

Получив образование в Придворной певческой капелле у ком­позитора и педагога Бортнянского, А. Варламов был не только отличным, самобытным композитором, но и незаурядным пев­цом и вокальным педагогом. Им было создано около ста пяти­десяти романсов, написанных в типично русском стиле: просто, задушевно, ясно. Многие песни А. Варламова воспринимаются как подлинно народные («Что так рано, травушка, ложелте-

ла?», «Красный сарафан» и др.). В своем творчестве А. Варла­мов чутко отразил романтические влияния того времени, — от­мечает известный литератор, критик Апполон Григорьев. О Вар­ламове-певце сохранились отзывы критиков. «Г-н Варламов, которого песни с чисто русскими мотивами сделались народны­ми и поются в залах и на посиделках, пел арию своего сочине­ния; голос у него небольшой, но приятный, манера прекрас­ная»¹. Голос А. Е. Варламова — «это грудной тенор, который в свое время если не по искусству, то по звукам недалеко от­стоял от голоса Рубини. Русские песни поет Варламов удиви­тельно хорошо», — пишет другая газета².

Его пение производило на слушателей неизгладимое впечат­ление, слышавшие его отмечают необыкновенное умение инто­нировать слово в музыке, умение «сказывать» песни больше, чем их петь, что является несомненно русской чертой испол­нения.

А. Варламов был широко образованным музыкантом, в те­чение восьми лет он работал регентом русского церковного хо­ра в Голландии, потом в Придворной певческой капелле. Всю жизнь он преподавал пение и считал себя более певцом, чем композитором. Он выступал и как дирижер и как певец не только в аристократических салонах, но и на открытых пуб­личных концертах.

В предисловии к своей «Школе» он отмечает, что в ней изло­жен его личный многолетний педагогический опыт и опыт «зна­менитого моего учителя Д. С. Бортнянского», а также исполь­зованы лучшие теоретические труды европейских авторов. Действительно, эта работа стоит на уровне достижений запад­ной теоретической мысли, являясь в то же время глубоко ори­гинальным методическим обобщением самобытной системы вос­питания русских певцов.

Школа не случайно названа «полной»—в ней три части: текст, 45 упражнений и 10 вокализов. В первой части весьма обстоятельно разбираются основные вопросы, связанные с вос­питанием голоса, изложить которые, даже кратко, не представ­ляется возможным. Хочется отметить лишь, что автор является сторонником воспитания голоса с детских лет и что слову он придает особенно большое значение. «Правильный выговор но­ты и слога придает пению больше ясности и силы, нежели все­возможные усилия»³, — пишет Варламов.

Отдельная глава работы посвящена исполнению. «Состоя­ние души,—пишет автор, — имеет непосредственное влияние на голосовой орган и есть главная причина голоса... из этого сле­дует, что пение, в благородном значении слова, есть язык

¹ Цит. по статье В. Багадурова в кн. А. Е. Варламова «Полная школа
пения». М., Музгиз, 1953, стр. 4.

² Т а м ж е.

³ А. Е. В а р л а М о в. Указ. изд., стр. 24.

сердца, чувства и страсти»¹. Таким образом, пение рассматри­вается А. Варламовым как психо-физиологический процесс. Чтобы 'быть выразительным в пении, исполнителю надо «... живо представить себе те чувства, которые он должен пере­дать...» и «... когда все, что он хочет выразить, перейдет в его сердце»², его исполнение взволнует душу слушателя.

Ш

А. Даргомыжский

Крупнейшей фигурой, во многом определившей пути разви­тия русской музыки и исполнительского стиля русских певцов, явился А. Даргомыжский — композитор, певец и вокальный пе­дагог. Отражая в музыке идеи критического реализма, течения, характерного для русского искусства той эпохи, он создал за­мечательные образцы вокальных произведений, в которых с небывалой до него силой прозвучала тема социального нера­венства.

Новое содержание его искусства потребовало видоизмене­ния музыкальных форм. Возник жанр сатирического, комиче­ского романса — «Червяк», «Титулярный советник», драматиче­ского романса с глубокой социальной направленностью — «Ста­рый капрал». С удивительной силой тема социального неравен­ства воплощена в опере «Русалка» — новом типе народно-бы­товой лирической драмы.

Социальная заостренность его искусства требовала, естест­венно, исключительно большого внимания к текстовой части вокальных сочинений и тесной связи между словом и музыкой. Его девизом становится: «Хочу, чтобы звук прямо выражал слово. Хочу правды»³. Так писал Даргомыжский в письме к своей ученице, певице Кармалиной.

Роль слова и роль речитативного элемента в произведениях Даргомыжского огромна. Он является родоначальником того направления в вокальной музыке, которое затем продолжил и развил Модест Мусоргский и которое нашло широкое распро­странение в творчестве современных композиторов всего мира (Прокофьев, Шостакович, Барток, Хиндемит и др.).

Даргомыжский был новатором в создании интонационно правдивых вокально-речевых фраз. Эту особенность отмечал и А. Серов, говоря, что бесчисленные промежуточные оттенки между кантиленой и речитативом, между нотой спетой и ска­занной говорком, являются тем новшеством, которое оказало воздействие на оперную музыку и может открыть в этой обла­сти большие возможности.

¹ А. Е. Варламов. Указ. изд., стр. 25.

² Т а м ж е, стр. 25.

j А. С. Даргомыжский. Автобиография, письма, воспоминания сов­ременников, ред. Финдейзена. Петербург, Госиздат, 1921, стр. 55.

«...сила Даргомыжского заключается в его удивительно ре­альном и, вместе с тем, изящно -певучем речитативе, придаю­щем его великолепной опере прелесть неподражаемой ориги­нальности»¹,— писал о вокальном стиле «Русалки» П. И. Чай­ковский.

Вокальное творчество Даргомыжского предъявило певцам требование приблизить правильно оформленный певческий голос к интонациям живой речи, просто красивое, ровное пение перестало удовлетворять. Нужно было вносить в технику пения новые элементы, вводить в кантилену речевые интонации.

Не обладая выдающимися вокальными данными и имея не­красивый голос, который определялся современниками как смесь детского с охрипшим голосом взрослого человека, Даргомыж­ский восхищал слушателей своим пением. Восхищал прежде всего замечательной фразировкой, естественностью слова в му­зыке, умением особенно остро передавать комические ситуации в созданных им романсах («Червяк», «Титулярный советник» и др.). Он умел перевоплощаться, и поэтому вокальные образы, которые он создавал своим малоинтересным голосом, были жи­выми, яркими, впечатляющими. Его личное исполнение и те тре­бования, которые он предъявлял к своим многочисленным уче­никам,— простота, глубина в искусстве, осмысленное произно­шение слов в музыке, верная интонационная настройка—ока­зали большое влияние на исполнительский стиль русских пев­цов. Эти требования развивали и углубляли глинкинские тради­ции исполнения, укрепляли русский исполнительский стиль, под­черкивали важность и ценность общих эстетических принципов русской школы пения. В тот век засилия итальянского пения, век поддержки аристократическими кругами всего иностранного, такую роль укрепления основных традиций русской школы пе­ния со стороны А. Даргомыжского трудно переоценить.

Характерно следующее высказывание А. Даргомыжского из письма, написанного им своей ученице, певице Л. Кармалиной, с успехом выступавшей за рубежом: «... Ежели Вы, при дивном своем таланте, сохранили в пении направление, данное Вам здесь русскими композиторами (разрядка моя — Л. Д.) (которые так усердно Вами занимались), то я не удивлюсь Вашим успехам... Естественность и благородство русской школы не могут не произвести отрадного впечатления посреди вычур нынешней итальянской, криков французской и манерности немецкой школ, а сколько у нас еще записных зна­токов, которые оспаривают возможность существования рус­ской школы не только в пении, но даже в композиции. Между тем она прорезалась явственно...

¹ П. И. Чайковский. Музыкально-критические статьи. М., Музгиз, 1953, стр. 149.

Не знаю, доколе ей развиваться впереди, но ее существова­ние уже внесено в скрижали искусства» *.

Таким образом, уже тогда, в середине XIX века, А. Дарго­мыжский ясно сформулировал основные характерные черты русских певцов, роль композиторов в оформлении этого испол­нительского стиля и установил сам факт существования русской школы пения.

Приведем еще одно высказывание композитора, характер­ное для того исполнительского стиля, который культивировали русские композиторы в певцах:

«Для исполнительского таланта, быть может, и не мешает подумать иногда о внешнем эффекте. Шарлатанство часто дей­ствует на массу. Но талант творческий, напротив, не должен никогда подчинять вдохновения своего внешнему эффекту. Не спорю, что умение произвести его доказывает в художнике на­блюдательный ум, известную степень воображения, быть может и талант; но все эти умышленные эффекты сначала поражают, а потом делаются приторны. Между тем как вдохновение истин­ное, лереданное художником без всяких вычурных обстановок, не только с первого раза производит на избранного слушателя сильное впечатление, но и впоследствии постоянно достав­ляет ему высокое, благородное наслаждение. Итак, Вы замечае­те, что я вывожу два различных на нас действия: эффект и впечатление»².

А. Даргомыжский плодотворно занимался вокальной педаго­гикой. О,н писал: «Могу смело сказать, что не было в Петер­бургском обществе почти ни одной известной и замечательной любительницы пения, которая бы не пользовалась моими уро­ками или по крайней мере моими советами»³.

Занимаясь главным образом на русском материале, он вос­
питывал, как и Глинка, «чувства родного интонационного зву­
кового мышления» и «качества русского оперного и камерного
исполнительства»⁴. Его ученицы — Билибина, Бартенева, Ши-
ловская, Гире, Павлова, Бунина, Кармалина и многие другие
стали горячими пропагандистами русского музыкального ис-
кусства^ :

Л. Кармалина—любимая ученица Даргомыжского — вошла в историю русского вокального искусства как страстная поклонница и исполнительница новых произведений русских композиторов. Сохранилась обширная эпистолярная литература,, указывающая на то, что к высказываниям и мнению певицы

¹ А. С. Даргомыжский. Избранные письма, вып. I, M., Музгиз,,
195-2, стр. 59.

² Т а м ж е, стр. 45—46.

³ А. С. Даргомыжский. Автобиография и письма. Журнал «Артист»
№ 35, 1.894 г., стр. 34.

⁴ М. Львов. Из истории вокального искусства. М, «Музыка», 1964,
стр. 158 и 159.

прислушивались такие крупные композиторы, как Бородин, Му­соргский, Даргомыжский. Эстетические взгляды, художественное мастерство певицы складывались под большим и непосредст­венным воздействием Даргомыжского. Он высоко ценил талант Кармалиной: «Напрасно приписываете вы столько моим сочи­нениям. Их исполняют многие и многие, но вы одна умеете так сильно увлечь слушателей» *.

Важнейшим этапом в развитии русской музыкальной культу­ры вообще и вокального искусства в частности явились ше­стидесятые годы прошлого столетия, когда в России создается система профессионального музыкального образования (Бес­платная музыкальная школа, Петербургская и Московская кон­серватории) и начинают появляться произведения композиторов «Могучей кучки» и Чайковского.

Положение вокального искусства в шестидесятые — семидесятые годы

Шестидесятые — семидесятые годы прошлого столетия — это» годы напряженной и упорной борьбы прогрессивных сил за национальное русское искусство. Это время высо­кой активности передовых слоев русского общества, время распространения идей русских революционных демократов — Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова. Для этих лет ха­рактерно особое внимание передовой интеллигенции и людей искусства к жизни народа, ко всему национальному русскому. Как в изобразительном искусстве, так и в литературе и музыке народная тематика (быт, история, легенды, сказки) начинают занимать первенствующее место. Это время утверждения в ис­кусстве метода критического реализма как основного стилисти­ческого направления.

Передовые музыканты, композиторы, певцы боролись за развитие русской национальной музыки, за национальное опер­ное искусство, как самое демократическое, но в императорских, театрах того времени по-прежнему господствовала итальянская опера. На роскошные постановки и высокие гонорары итальян­ским артистам и дирижерам отпускались колоссальные средст­ва. Итальянцы опустошали казну. Постановки итальянских опер в Петербурге осуществлялись в великолепном Большом театре, русская же опера ютилась в театре-цирке с плохой аку­стикой. В Москве русская опера выступала на сцене Большого-театра только весной, с отъездом итальянцев, появляясь в те­чение сезона всего один раз в неделю. По свидетельству В. М. Голицына, в Большом театре в Москве «...итальянская

¹ А. С. Даргомыжский. Избранные письма, стр. 59.

29»

опера почти совсем вытолкала русскую. Итальянцы занимали три дня в неделю, два дня были для балета, а русская должна была довольствоваться одним вечером, ибо в то время по суб­ботам спектаклей не полагалось. Несмотря на то, что в рус­ской опере были недурные силы... ее спектакли были весьма печальные: очень ограниченный репертуар, убогая обстановка, слабый хор — и все это в почти пустом театре» *.

Опера—-наиболее демократический вид музыкального искус­ства, и потому она не случайно занимает ведущее место в твор­честве русских композиторов. Возможность через оперу воздей­ствовать на широкую публику, пропагандировать идеи передо­вого русского искусства делает ее любимым жанром компози­торов.

Чайковский так писал: «Опера, и именно только опера, сближает вас с людьми, роднит вашу музыку с настоящей пуб­ликой, делает вас достоянием не только отдельных маленьких кружков, но при благоприятных условиях — всего народа»².

Исключительно велика та роль, которую сыграли в борьбе за русскую национальную оперу передовые му­зыканты, певцы, критики. В музыкально-критических ■статьях П. И. Чайковского (бывшего с 1868 по 1876 год офи­циальным музыкальным критиком в Москве) эта борьба с за-силием итальянцев получила необычайно яркое отражение.

П. И. Чайковский пишет: «Каждый год, после Успенского поста, наша русская опера начинает усиленно заявлять о своем эфемерном существовании... но прилетают итальянские соловьи, и отечественной оперы как не бывало»³.

«Она, т. е. дирекция, рассуждает так: «Я заведую театром •большого столичного города; для приличия должна же я дер­жать национальную оперу; театр у меня теперь свободен, бла­го арендатор (итальянская опера. — Л. Д.) еще не приехал,— так пусть их, пока еще не пришло время, поют свои доморо­щенные песенки». И вот после Успенского поста, в течение трех недель сряду, с афиши не сходят наши капитальнейшие оперы: «Иван Сусанин», «Руслан и Людмила», «Русалка». Как это все играется и поется, об этом и говорить нечего. Играют и поют как Бог на душу положит: кое-что хорошо, кое-что сносно, а кое-что и совсем скверно»⁴.

«Мне бы хотелось, чтобы хотя малая доля читающей пуб­лики устыдилась той изолированности от участия в поступа­тельном движении русского искусства, в которое администра-

¹ В. М. Г о л и ц ы н. Театральные воспоминания. «Временник русского те­
атрального общества», кн. I, M., 1925, стр. 60.

² П. И. Чайковский. Переписка с фон Мекк. т. Ill, M., Музгиз,
1934, стр. 381.

³П. И. Чайковский. Музыкально-критические статьи. Указ. изд., стр. 47.

⁴ Т а м ж е, стр. 263.

ция ставит Москву, отдавая и себя, и русских артистов, и рус­скую публику с руками и ногами в бесконтрольное распоряже­ние из-за моря налетающих на нас жадных, хищных птиц, ко­торые, насытив свою утробу, опустошив нашу казну и обесси­лив добрую почву, улетят, да еще посмеются над нами»¹.

«...я не могу питать симпатии и желать дальнейших успехов тому коммерческому предприятию, которое бесконтрольно рас­поряжается нашей единственной лирической сценой, вытесняет из нее великие произведения русских мастеров, развращает отечественный вкус, поселяя в публике исключительное покло­нение чувственной стороне искусства, и убивает зародыши ху­дожественного понимания очень чуткой в музыкальном отноше­нии массы»².

Слова П. И. Чайковского о положении русской оперы на­столько ясны, что не требуют комментариев. В его статьях постоянно звучит нота негодования на «...позорное унижение, в которое поставлена в Москве... русская опера»³, на то, что итальянская антреприза старается «... всеми силами подавить-русское оперное дело» ⁴.

В этих же статьях дается принципиальная критика итальян­ской оперы того времени и противопоставление ее принципов тем, на которых строится русская опера.

«Я принадлежу к числу самых искренних поклонников клас­сического вокального искусства, считающего в своих рядах та­ких блестящих представителей, как, например, г-жи Патти, Пенко, г.г. Ноден, Рота и т. п. Подобные артисты... приносят несомненную пользу певцам всех наций и способствуют разви­тию⁷ изящного вкуса в публике. Я отношусь враждебно только к исключительности, с которой у нас стараются поставить на недосягаемый пьедестал культ певческой виртуозности, осно­ванной на чисто материальном услаждении слуховых нер­вов красивостью звука и заслоняющий своим громадным рас­пространением истинные художественные интересы, находящие­ся в прямой зависимости от преуспевания национального ис­кусства.

Известно, что итальянская опера по своему принципу еще весьма далека от служения художественным целям: она не более как предлог для выставления напоказ виртуозных ка­честв исполнителей, канва, по которой выделывает свои трели г-жа Патти, а г-н Марини выпускает грудные ноты, составля­ющие верх удовольствия для большинства итальяноманов. Ник­то не ищет в итальяской опере действительных музыкальных красот; от нее не ждут строгого соответствия музыки с тек­стом, художественного воспроизведения характера действующих

¹ Там же, стр. 222—223.

² Та м же, стр. 200.

³ Та м же, стр. 159.

⁴ Т а м ж е, стр. 278. ^:

лиц, богатства и красоты гармонического сопровождения, коло­рита в инструментовке, правды в декламации, изящности, за­конченности в форме...» *

Поскольку итальянская антреприза включила в свой состав только нескольких действительно значительных артистов, а об­щая масса певцов и уровень музыкально-сценической культуры были весьма низкими, Чайковский считал гастроли итальян­ской оперы «... возмутительной эксплуатацией итальянским ан­трепренером музыкальной неразвитости жителей Москвы»², «антимузыкальным безобразием»³, «аферой»⁴.

Все, что помогало русской опере занять достойное место на русской сцене, вызывало всяческую поддержку передовых му­зыкантов. «Сердце радуется, что наша русская опера так ви­димо богатеет исполнителями! Дайте срок еще немножно, и наши загонят соловьев залетных, так жадных на русское золото», — писал А. Серов в 1863 году⁵. «Еще несколько «д р у ж н ы х» усилий на пользу отечественного оперного теат­ра, — пишет он далее, — и нам «итальянская опера» нимало не 'помешает, при всем огромном еще теперь пристрастии к ней в массе публики»⁶.

Наряду с принципиальной, последовательной критикой .итальянской оперной антрепризы, критическим анализом луч­ших русских опер, музыкальные критики, композиторы всяче­ски заботились о воспитании у русских певцов ка­честв, свойственных русской школе пения. Они заботливо поддерживали ростки этих качеств у молодых арти-■стов.

Их глубокий анализ исполнительства и страстная защита •черт русского стиля исполнения помогли певцам в формирова­нии их творческих принципов и выборе исполнительских средств. Ревностно следя за успехами артистов—пропагандистов оте­чественной музыки, — критика подчеркивает положительные •стороны, указывает на недостатки, дает практические рекомен­дации.

С большой теплотой и нежным восхищением Серов пишет о меццо-сопрано Е. Лавровской. «Тембр ее голоса и драмати­ческое чувство, которое она вкладывает во все, что она поет, производит на слушателей невольное и неотразимое влияние. Эта артистка всегда покоряет себе публику; будучи очень еще голода, она имеет перед собой громадную будущность и все-

¹ П. И. Чайковский. Музыкально-критические статьи, стр. 199.

² Т а м же, стр. 159.

³ Т а м ж е, стр. 262.

⁴ Та м же, стр. 218.

⁵ А. Серов. Критические статьи, т. III, СПб., тип. департ. уделов, 1895,
■стр. 1539.

⁶ Та м ж е, стр. 1539.

32

мирную известность, если она сумеет сберечь свои богатые средства»¹. Здесь и поощрение молодой певице и мудрое оте­ческое предостережение.

С этой оценкой перекликается и взгляд П. И. Чайковского, всегда удивительно метко и верно судящего о творческих воз­можностях певцов. Его критические статьи помогали развитию вокального искусства в России, не говоря уже об огромном воз­действии самой музыки гениального композитора.

Вот что писал Петр Ильич о той же Лавровской, но в бо­лее поздний период: Она «... довела до высокой степени совер­шенства свою природную способность к тонкой, глубоко про­чувствованной, подчас потрясающей художественности ib фра­зировке. Из всех исполненных ею пьес на меня лично произвел наиболее сильное, неизгладимое впечатление «Лесной царь» Шуберта. Какая простота, чуждая всякой аффектации, трагич­ность и страстность, какая неотразимая обаятельность звука сказалась в исполнении этой прелестной баллады! И что всего дороже в г-же Лавровской, так это то, что она не прибегает ни к каким внешним эффектам, ни к какому театральничанью, ни к каким ухищрениям женской кокетливости, чтобы очаровы­вать слушателя. Нигде не дает себя чувствовать стремление угождать известными, общепринятыми на итальянской сцене рутинно-эффектными приемами, особенно излюбленными верх­ними слоями публики. Г-жа Лавровская никогда не выходит из пределов строгой, целомудренной художественности. Ни к беско­нечным замираниям итальянских примадонн, ни к их антимузы­кальным затягиваниям и противным всякому здравому смыслу и ритмическим музыкальным законам ускорениям, ни к ошелом­ляющим выкрикиваниям, ни к ничем не мотивированным фио­ритурам и трелям, — ни к каким подобным дешевым способам вызывать одобрение публики г-жа Лавровская не прибегает. Она, очевидно, заботится не о том, чтобы петь эффектно, а о том, чтобы петь хорошо, и, однако, достигает эффекта несрав­ненно большего, чем какая бы то ни была певица»².

В цитируемой рецензии не только объективная оценка воз­
можностей певицы, но и четкое противопоставление
русской исполнительской школы — школе

итальянской.

Вот еще пример критики П. И. Чайковским молодой певицы Е. Кадминой: «Голос ее, во всяком случае, и достаточно велик, и достаточно красив для того, чтобы при ее замечательной музыкальной талантливости из нее могла выработаться превос­ходная певица. Г-жа Кадмина обладает редкою в современных певцах способностью модулировать голосом, придавать ему, смотря по внутреннему значению исполняемого, тот или иной

¹ А. Серов. Критические статьи, цит. изд. т. IV, стр. 2071.

² П. И. Чайковский. Музыкально-критические статьи, стр. 254—255.

2 Основы вокальной методики

тон, то или другое выражение, и этою способностью она поль­зуется с тем артистическим чутьем, которое составляет самый драгоценный атрибут ее симпатичного таланта. Тем не менее-читатель ошибется, если припишет мне намерение сразу воз­вести г-жу Кадмину в великую артистку. От этого она еще очень далека, и нужно, чтобы она обратила серьезное внима-ние на свои недостатки и упорно работала над их искоренени­ем, чтобы из нее вышла первоклассная артистка, каковою она может сделаться при условии строгого критического отноше­ния к самой себе. А недостатки есть, и довольно крупные» *. Далее П. И. Чайковский проводит анализ недостатков и дает рекомендации. Такое наблюдение за исполнителями было по­стоянным, что оказывало огромное воспитывающее воздействие. «В течение лета г-жа Кадмина, очевидно, много работала и не тратила время по-пустому. Голос ее окреп, установился, в ее исполнении больше спокойствия, самообладания и сдержанно­сти; в игре больше обдуманности и зрелого понимания...»²

Модулирование голосом, о котором говорит П. И. Чайков­ский в рецензии на выступление Кадминой, — это та психологи­ческая окраска тембра, которая становится отличительной чер­той выдающихся певцов русской школы пения и в известной мере определяет их исполнительский стиль.

П. И. Чайковский, как и другие критики, внимательно сле­дит за тем, что делается в классах ведущих педа­гогов, поддерживая то, что характерно для русского пения, критикуя чужеродные элементы. О концерте учеников класса большой певицы и педагога А. Александровой-Кочетовой Чай­ковский пишет, что таланты учеников попали в хорошие, опытные руки. «Г-жа Александрова не тщится, подобно неко­торым учителям пения, пускать пыль в глаза публике плохи­ми трелями и грубыми фиоритурами своих учениц. Она, оче­видно, прежде всего старается споспешествовать только есте­ственному развитию и укреплению голосовых органов, а также простому, нормальному издаванию звука (emission), — а не в этом ли и состоит все искусство пения? Ничто так не губит голосов, как насильственное прививание к ним колоратурных украшений, для которых требуется уже вполне окрепший, твер­до поставленный голос. Г-жа Александрова не пренебрегает и этими утонченностями школы, но она не ставит их на первый план, отдавая все внимание широкому, открытому пению, «...мы не слышали за этот вечер ни одной фальшивой ноты, ни одной неудачной фиоритуры, ни одной антихудожественно ис­полненной фразы»³.

По поводу пения учеников другого педагога, В. Кашперова, П. И. Чайковский пишет: «Мне кажется, что г. Кашперов слиш­ком заботится о блестящей стороне вокального искусства, в ущерб простому, широкому пению»¹.

Аналогичной критической деятельностью занимались в то время Ц. Кюи, В. Стасов, Г. Ларош, позднее Н. Кашкин, С. Кругликов и др.

Таким образом, из приведенных рецензий ясно вырисовыва­ются вокально-эстетические идеалы Чайковского, Серова и дру­гих музыкантов, идеалы, характерные для русской школы пения: широкое, свободное пение, чуждое внешней аффектации, дешевых эффектов, психологическая окраска темб­ра, глубокая прочувствованная фразировка, высокая целомуд­ренная художественность исполнения, простота и задушевность. Эти идеалы русской школы в тот период несут лучшие та­лантливые певцы. Еще поют О. Петров, Д. Леонова, поют Ю. Платонова (драгоценная находка, по выражению А. Серова), Е. Лавровская, А. Булахова, Е. Кадмина, Д. Орлов, Ф. Комис-сар,жевский, Ф. Никольский, начинают свою деятельность П. Хохлов, М. Корякин, Б. Корсов и др. Эти певцы-патриоты, горячие поклонники русского оперного искусства, помощники и пропагандисты лучших русских композиторов, помогали утверждению на сцене русского репертуара, постепенно вытес­нявшего итальянскую оперу.

Блестящая плеяда русских певцов выдвинулась благодаря природной одаренности. Недаром А. Серов писал: «Мы имеем на сцене русской оперы несколько настоящих великих талан­тов» ².

Хорошо охарактеризовал А. И. Шавердян русских певцов того времени: «В неблагоприятных условиях казенных театров, лишенные подлинной творческой атмосферы и живого автори­тетного руководства, актеры и певцы силой природного дара и художественной интуиции, упорно трудясь над усовершенствова­нием своего мастерства, учась у лучших драматических актеров, художников, писателей и композиторов, достигали в работе ■больших результатов. Они являлись верными помощниками композиторов-реформаторов, воплотителями их смелых новатор­ских замыслов, создателями живых, волнующих образов... Практически подтверждая всю жизненность и ценность твор­ческих исканий композиторов, лучшие певцы становились их со­ратниками в трудной и благородной борьбе с рутиной и бес-культурием придворных театров»³.

34

'П. И. Чайковский. Музыкально-критические статьи, стр. 175-.

² Т а м ж е, стр. 189.

³ Т а м ж е, стр. 143—144.

¹ Тамке, стр. 135.

² А. Серов. Критические статьи, т. IV, СПб., тип. Департ. уделов, 1895,
стр. 2069.

³ А. И. Шавердян. Избранные статьи. «Чайковский и русский опер­
ный театр». «Советский композитор», М., 1958, стр. 337.

2* 35