Творчество лоуренса военных и послевоенных лет: от «радуги» к «влюбленным женщинам» и другим романам 20-х годов

Переходом от раннего к послевоенному творчеству стал роман «Радуга». Работая над ним, Лоуренс отмечал, что он сильно отли- чается от всех предшествующих романов, «написан совсем другим языком». В письме к Э. Гарнету в июне 1914 года он писал о том, что теперь его интересует не «стабильное ego характера», а «физи- ологические аспекты» поведения и поступков героев.

Повествуя в «Радуге» о судьбах нескольких поколений семьи Бренгуэнов, об истории нескольких супружеских пар, Лоуренс опе- рирует категориями «он» и «она» в гораздо большей степени, чем раскрывает своебразие индивидуальности персонажей. Героиня ро- мана Урсула Бренгуэн стремится к независимости от родственной опеки и всяческих уз. Она не приемлет жизни поколения отцов;

«старый безжизненный мир» внушает ей отвращение, она мечтает об иной, исполненной глубокого смысла жизни, ее влечет «мир труда и обязанностей», она хочет «завоевать себе место в мужской жизни». Однако ей во многом приходится разочаровываться: шко- ла, где она преподает, — «просто учебная лавочка, где обучают делать деньги», «здесь нет ничего, похожего на творчество и сози- дание»; современная цивилизация делает из людей бездушные ма- шины; все готовы служить божеству материальной выгоды. Любовь Урсулы завершается разрывом с отцом ее будущего ребенка. И все же она смотрит в будущее с надеждой, которая рождается в ней в предвкушении материнства. В финале романа возникает образ раду- ги, символизирующий заложенную в крови человека жизненную силу. Глядя на радугу, Урсула размышляет о будущем: «Она знала, ничем не объединенные люди жили з сфере тления, но радуга уже занялась в их крови, знала, что они сбросят с себя затвердевшую оболочку, что появятся новые чистые ростки, полные силы, тяну- щиеся к свету, воздуху и влаге неба. В радуге она видела новое тво- рение земли, которое придет на смену тлетворному дыханию до- мов и фабрик».

Настроения Лоуренса первых послевоенных лет переданы в ро- мане «Влюбленные женщины», являющемся продолжением «Ра-

V2

Дэвид Герберт Лоуренс

дуги». Если «Радуга» — это роман об органическом развитии жиз- ни, то «Влюбленные женщины» — это книга утраты надежд и кри- зисного мироощущения. Сильнее чем прежде, звучит тема враж- дебности машинной цивилизации Земле и людям. Над всем парит «дух полного разрушения».

Во «Влюбленных женщинах» продолжена история Урсулы и ее сестры Гудрун, их поисков независимости и гармонического су- ществования. Тема отцов и детей, тема формирования нового ми- ровосприятия у молодого поколения, тема женской эмансипации — все это не могло не привлечь внимания современников к роману Лоуренса. Оно усиливалось тем, что настроения и поиски героев лоуренсовского романа были созвучны настроениям значительной части английского общества послевоенных лет, хотя временем дей- ствия романа являются предвоенные годы.

Новым, сравнительно с прежним, было построение этого ро- мана Лоуренса. Писатель отказался от сюжета как основного орга- низующего начала повествования. Роман строится как цепь эпизо- дов, представляющих собой вариации единой темы — поисков смыс- ла жизни в условиях, когда «старые идеалы абсолютно мертвы». И если Руперт Бёркин, которого любит Урсула, доходит в своем от- рицании сущестующего до крайности, утрачивая веру в человече- ство («Я не верю в человечество... я ненавижу умирающие формы общественного устройства, — и поэтому моя работа в области про- свещения не может не представляться мне ерундой»), если он жаж- дет только полного одиночества и обособления от всего и всех, если он называет человека «ошибкой мироздания» и предрекает неизбежность его исчезновения, то Урсула не соглашается с ним и оспаривает его взгляды; она мечтает о жизни, о счастье, не желая слушать о «конце и смерти». Звучат два голоса, ведется спор... Оба голоса принадлежат самому автору — Дэвиду Герберту Лоуренсу. Писатель ведет спор с самим собой, его сознание питает мысль и героя и героини. Говорить об авторском «я» в романе можно, имея в виду и героя и героиню.

Еще более сложно складываются отношения между Гудрун и ее возлюбленным Джеральдом Кришем. Их страсть оборачивается для каждого из них внутренней опустошенностью, переходит в нена- висть; борьба «мужского» и «женского» начала не имеет конца. Дже- ральд находит его в самоубийстве. Как неизбежность, как тяготею- щий над ним рок принимает он свою смерть, бросаясь со снежной вершины в пропасть. Опустошена, нравственно сломлена и Гудрун. Она ищет спасения в искусстве, которое, как убеждает ее в этом немец-художник Лоерке, и есть подлинная реальность. Вслед за Лоерке Гудрун и себя считает избранной личностью, свободной от каких бы то ни было обязательств перед людьми; она убеждает

Модернизм. Английская и ирландская литература

себя в том, что для нее, как и для всех «великих женщин — Клео- патры, Марии Стюарт, Рашель» — любовь — лишь средство ощу- тить полноту жизни, а человек, дарящий ее, не имеет никакого значения. Теперь ей все равно, куда и с кем ехать, чьей любовни- цей быть.

Общая атмосфера романа мрачна и печальна. Звучат два пе- реплетающихся, борющихся, сталкивающихся лейтмотива — жизнь и смерть. В этой оппозиции нет равновесия, силы смерти одерживают верх. В угольных шахтах, которыми владеет Джеральд, погребены тысячи жизней, но и те, кто собирается в модном лондонском кафе «Помпадур», по существу столь же мертвы. «Exeunt» названа финальная глава романа. Это латинское слово звучит как театральная ремарка: «Уходят». Уходят со сцены Ур- сула и Бёркин, уходит Гудрун, уже ушел Джеральд. Перспектив на будущее не возникает. Ни мерцающих огней, навстречу кото- рым шел Пол Морел, ни многоцветной радуги, воспринимае- мой как символ жизни Урсулой Бренгуэн, в этом романе не по- является. Силы разрушения берут верх над стремлением сконст- руировать утопию.

Тональность романа «Влюбленные женщины» характерна и для последовавшими за ним произведениями — «Жезл Аарона», «Кен- гуру», «Пернатый змей», отразивших неудовлетворенность и смя- тение писателя в горздо большей степени, чем уверенность в жиз- неспособности выдвигавшейся им системы ценностей. Эти романы могут быть названы книгами странствий и поисков, но романами открытий и утверждений они не стали. Где бы ни происходило дей- ствие— в Англии («Жезл Аарона»), в Австралии («Кенгуру»), в Мексике («Пернатый змей») — нигде не находят герои этих книг желанной гармонии.

Лоуренс пишет о людях неудовлетворенных, ищущих «новую жизнь», его герои одержимы индивидуалистическими устремле- ниями, в них обнаруживается мистическая сила, покоряющая ок- ружающих и сочетающаяся с первобытной простотой «естествен- ного человека», но все это не приносит ему удовлетворения. Про- исходят срывы, отступления от художественных достижений ранних произведений. Критики правы, утверждая, что еще не завершив роман «Пернатый змей», Лоуренс перестал верить в жизнеспособ- ность предлагаемой им «новой религии». М. Спилка, Гарри Т. Мур, Г. Хау, многие другие оценивают «Пернатый змей», как наиболее противоречивое произведение, как одну из очевидных неудач пи- сателя. Однако, как всегда, были и защитники. Так, американский литературовед Д.Л. Кларк назвал роман «Пернатый змей» Еванге- лием будущей религии.

Дэыщ Герберт Лоурсис