Почему у вас только один зуб? Вы боитесь зубного врача?

Я очень люблю всё натуральное. Мне в рот, в мою кость, влезут американским напильником, будут вставлять мне туда какой-то чужой кусок чего-то чужого… Мне говорят: «Зубы вставь», я говорю: «Себе голову вставь новую». Вообще я боюсь врача. Он страшный.

Вам не трудно жить в деревне? Чем вы занимаетесь по вечерам?

Встал сегодня в девять. Кофейку с удовольствием. Снег, красота, солнышко сегодня. Минут двадцать я сижу, гляжу. Помолился, Боженьке сказал: помоги, прости. Десять – час прошёл. Гляжу, намело у ворот, не проехать. Лопатку взял, раскидал. Дрова принёс. Посуду помыл. Час прошёл. Приехали с телевидения, поехали сюда. Приеду сейчас – кино вечером гляжу (я люблю Жана Габена, вот эти — хорошие, не нынешний бред), «Боженька, спасибо» и спать.

А завтра что будете делать, какой у вас распорядок дня?

Не знаю. Достаточно одному дню своей заботы.

Вам нравится быть знаменитостью?

Это такая тяжёлая вещь. Идёшь по улице, через один тебя человек останавливает и говорит «спасибо». Сначала я говорил: нет, это всё от Бога, это не я. Вижу, человек расстроенный отходит. Теперь стою и слушаю. Он что-то хочет мне сказать, о своей семье рассказывает, я стою и слушаю. До слёз бывает. Если так знаменитостью – ради того, чтобы человеку помочь, выслушать его, нас же мало кто слушает.

Я в деревне живу, там у меня кустики, малина, смородина растёт. Ко мне один мальчик приехал девяти лет и он единственный, кто меня понял, как смородина растёт, а взрослые на кухне, они о чём-то своём разговаривают. Вот и знаменитость. Какая знаменитость? Все люди. Свои все люди, нормальные, а это – всё пройдёт. Знаменитость… Сейчас хвалят, а завтра свалят.

Для вас было большей ответственностью играть святого в «Острове» или Ивана Грозного?

Не ответственностью, а трудно очень. И там было трудно, и там. Вообще, никто не обещал, что будет легко. Когда трудности, их приходится преодолевать — это и есть жизнь. Иван Грозный, видите, какой был человек, всякий. Он думал, что можно силой заставить кого-то любить. Все вообще хотят, чтобы их любили. Он думал, что можно сейчас войско, чтобы его любили. Нет, нельзя. А тот мой старичок Анатолий, он просто был таким, старался. И как к нему все лучики! И мальчик пришёл, и дяденька приехал. Поэтому для сердца, конечно, лучше было играть этого старичка в «Острове», но надо и Грозного играть. Не знаю, что ответственно. Всё ответственно. И утром встать ответственно.

Вам не кажется, что режиссёр эксплуатирует ваш образ?

У режиссёра такая работа, артистов эксплуатировать. Мы просто как шахматы в его руках, пешечки. Он как хочет, так нас и двигает. Он говорит: «Петь, на скамеечку прыгни». Я раз и прыгнул, я умею, а он думает. Вот он что-то в голове придумал и в свой театр играет, а мы делаем. Это не эксплуатация. Так интересно жить, чтобы один одно делал, другой — другое.

Вы дорогой актёр?

Я их не балую особо, а то они хотят расслабиться. «Николаич, у нас такая замечательная программа, православная». Я говорю: «Денег сколько?» — «А мы думали…» — «Думали? Пока». Вот так.

Я добавлю. Был такой старичок Амвросий Оптинский, так он говорил, что деньги – это милость Божья, потому что раз мы любить-то друг друга не умеем, так денег дай. Не в деньгах дело, а в том, как мы к ним относимся. Если у вас на первом месте бабки, бабки, бабки – готов. Умирать будем все, строго. И что потом? Помер. Что? Остался Дух. Взять нельзя ни дом, ни машину. А что взять? А взять то, что мы прощаем, уступаем, дружим. Свои деньги заработанные отдай и получишь благодарность. Можно вечные вещи за деньги купить. Вот как интересно.

Почему вы выбрали именно деревню?
Вы же знаменитость и можете выбрать любую квартиру в Москве.

По немощи. Не могу с людьми. Трепыхаюсь, начинаю рассказывать, потом ночи не сплю. Слабость.

А вы всю жизнь живёте в деревне?

Двадцать лет уже скоро будет. Я вообще центровой Большой каретной, улицы Горького был всю жизнь — был одним из главных, ходил всё по улице Горького. Тогда ещё все ходили в костюмах, а у нас у всех длинные волосы уже и всё прочее. Ручка от унитаза у меня, намотанная на ухо, висела. Арестовывали. Зачем? Чтобы крутым быть.

Понимаете, очень просто ехать по «эскалатору» вместе со всеми. Попробуйте – все вниз едут, а вы вверх, один. Вот, что нам Христос на самом деле предлагает: идти против течения. Мать посмотрит на улицу – все в шубах и ребёнка в шубу, а на улице ноль градусов… Сами думаем, сами живём, поступаем сами.