Глава 2. Использование невербальных средств на разных уровнях коммуникации
Другим важным основанием для классификации коммуникативных процессов, наряду с видом используемых средств, является тип отношений между участниками. При построении такой типологии одним из ключевых является понятие «направленность сигналов». Развитие научных взглядов на процесс коммуникации в этом аспекте проходило под влиянием информационно‑когнитивных теорий. При этом если ранее коммуникация рассматривалась исключительно как аксиальный (от лат. axis – ось) процесс, когда сигнал направлен единичному приемнику информации, т. е. отдельным людям, то в современных условиях особое значение приобретает исследование коммуникации как ретиального (от лат. rete – сеть) процесса, когда сигналы направлены множеству вероятных адресатов[81]. Соответственно, в первом случае объектом исследования был класс явлений межличностных, а во втором – объектом анализа становится процесс массовой коммуникации – систематическое распространение с помощью технических средств тиражирования специально подготовленных сообщений среди численно больших аудиторий. Собственно этого насущно требовала сама действительность – быстрый рост и развитие средств массовой информации.
Таким образом, в зависимости от направленности коммуникативных сигналов и типов отношений между участниками различают: межличностную, публичную и массовую коммуникацию[82]. Некоторые специалисты к этим трем коммуникативным уровням добавляют межкультурную, межнациональную или межгрупповую коммуникацию[83]. На наш взгляд, это существенное добавление, причем последнее определение, хотя используется значительнее реже первых двух, включает их в себя и точнее всего передает смысл этого уровня коммуникативного процесса: взаимодействие между культурами или нациями – есть групповые процессы.
Описание специфики использования невербальных средств в зависимости от коммуникативного уровня имеет важное значение для понимания сущности паралингвистических дискурсивных практик. Поскольку каждый уровень задает и определенный контекст социального взаимодействия. Само выделение таких уровней позволяет описать все возможные варианты социальных ситуаций (по типу отношений), которые, каждая по‑своему, и детерминируют производство паралингвистического дискурса и задают набор основных интерпретационных стратегий его обработки.
Разграничение на уровни процесса коммуникации представляется очень важным и в контексте исследуемой психолого‑правовой проблематики использования невербальных коммуникативных средств. Наиболее значимы в этом аспекте, конечно, публичный и массовый уровни. Большинство конфликтов по поводу тех или иных невербальных компонентов, требующих юридической оценки, возникает именно здесь. Однако для понимания роли и значения паралингвистического дискурса на этих уровнях, правильной интерпретации знания об использовании неречевых средств, например, в межличностном общения просто необходимы. Кроме того, до недавнего времени практически вся история изучения процесса невербальной коммуникации ограничивалась анализом именно на уровне межличностных отношений.
Межличностная коммуникация
Понятие межличностная коммуникация широко используется в ходе анализа способов контактов и взаимодействия между партнерами, приема информации, ее переработки и означает процесс обмена сообщениями и их интерпретации двумя или несколькими индивидами, вступивших в определенные отношения друг с другом[84]. Другими словами, это коммуникация в ситуации межличностных взаимодействий или межличностных отношений (иногда эти словосочетания даже используются в качестве синонимов), при этом прежде всего имеются в виду процессы обмена, т. е. взаимной обращенности друг к другу, отклику друг на друга участвующих в общении людей.
Такие взаимосвязи, субъективно переживаемые людьми, объективно проявляются в характере и способах взаимных влияний, оказываемых партнерами в межличностных отношениях. Межличностные отношения – это система убеждений, установок, ориентаций, ожиданий, стереотипов и других диспозиций, через которые люди воспринимают и оценивают друг друга, а их реализация как раз и осуществляется посредством межличностной коммуникации. Такое важное свойство коммуникации как ее функциональность здесь проявляется наиболее ярко. В качестве примера можно привести семейные отношения, а также общение внутри различных компаний близких и/или случайных людей. Контакты в таких случаях могут быть длительными или кратковременными, произвольными или преднамеренными, частными или публичными, вербальными или невербальными, но все они направлены на достижение понимания, определенного согласия либо на взаимные изменения поведения, отношений и установок партнеров.
Именно на межличностном уровне паралингвистический дискурс, особенно если люди давно и хорошо знают друг друга наиболее успешен, а иногда даже более эффективен, чем речь. Вот, например, как описывает подобное невербальное общение двух супругов, проживших долгую совместную жизнь, современный писатель Л. Улицкая в рассказе «Второе марта того же года»: «Они переглядывались, и она смахивала слезу от уголка подведенного глаза. Он многозначительно молчал и предостерегающе постукивал пальцами по столу, она поднимала вверх раскрытую ладонь – как будто это была азбука для глухонемых. Множество было у них таких движений, знаков, тайных бессловесных сообщений, так что в словах они мало нуждались, улавливая все взаимными сердечными токами»[85].
И хотя, как отмечалось, коммуникация на этом уровне характеризует обмен сообщениями между некоторым, обычно небольшим и ограниченным числом людей («между личностями»), но в ее основе всегда стоит взаимодействие в диаде, т. е. контакт «лицо в лицо». Не случайно в западной традиции этот вид коммуникации так и называется: face‑to‑face interaction. Суть коммуникативного процесса здесь в том, что это не просто взаимное информирование партнеров, а постоянное уточнение информации, ее обогащение и, таким образом, совместное постижение предмета обсуждения[86].
Соответственно, главной отличительной чертой, характеризующей этот процесс, является использование такого невербального коммуникативного канала (средства), как визуальный контакт, или контакт глаз. На других уровнях это средство в силу очевидных причин в полном объеме практически неприменимо. Визуальный контакт – исключительно важный элемент общения. Взглядом можно выразить свое отношение к собеседнику (уважение, симпатию, любовь, нежность, презрение, равнодушие и т. п.) и к его поведению. Взглядом можно задать вопрос или дать ответ. Смотреть на говорящего означает не только проявлять заинтересованность, но и помогает сосредоточить внимание на том, что он говорит. В определенном роде контакт глаз – это начало межличностной коммуникации.
В отличие от других, описанных выше, невербальных коммуникативных средств визуальный контакт не поддается какой‑либо приемлемой классификации. Выражение глаз, взгляд собеседника, безусловно, многое значат для партнеров по общению, но интерпретировать его только в терминах семиотики не удается. Знаковое и внезнаковое в этом средстве и способе межличностного общения сливаются воедино. Не случайно, несмотря на многочисленные исследования, попытки зафиксировать и описать различные виды и формы общения «глаза в глаза», исчерпывающе сделать это не получилось. В то время как в реальной жизни люди понимают, мгновенно «прочитывают» выражение взгляда другого человека, но перевести такие «сообщения» глазами на язык слов полностью невозможно.
В качестве примера приведем эпизод последних Олимпийских игр в Турине (2006 г.). После завершения своего выступления в произвольной программе итальянская танцевальная пара Б. Фузар‑Поли и М. Моргалью продемонстрировала всему миру выразительнейший «диалог глаз». Перед этим выступлением фигуристы претендовали на победу, золотую медаль Олимпиады, но падение партнера в конце программы, когда, теряя равновесие, он ухватился за партнершу и уронил и ее, перечеркнуло все их надежды. По окончании танца последовала длительная, почти трехминутная пауза и на ее протяжении Барбара сверлила партнера взглядом, в котором было все: и злость, и презрение, и недоумение, и сожаление по ускользнувшей мечте. А Маурицио не отводил глаза и отвечал на это не менее многозначным извиняющимся взглядом. Поскольку действие транслировалось на все страны, зрители всего мира были потрясены разыгравшейся драмой и особенно этим мощнейшим по своей выразительности «диалогом», смысл его был понятен всем. На следующий день все итальянские газеты уделили немало места фоторепортажу этого события, пытаясь почти покадрово воспроизвести его.
Эпизод, получивший широкую известность, хорошо демонстрирует ситуацию, когда межличностная невербальная коммуникация является частью также и других коммуникативных уровней, оказывающих взаимное влияние друг на друга. Спортивные соревнования всегда проходят при участии зрителей, на публике. Именно публичность, в первую очередь, и «помешала» фигуристке прибегнуть к словам, а потребовала использовать другое, хотя и не менее выразительное средство. Кроме того, демонстрация соревнований проходила по средствам массовой информации. И несмотря на то, что спортсмены были итальянцами, смысл «диалога» был достаточно четко понят зрителями других наций и культур. При этом те, кто «болел» за эту пару, отнеслись к ситуации с большим сочувствием. Как выразился один из комментаторов: «Я бы очень не хотел, чтобы на меня так смотрели». Другие же, особенно те, кто «болел» за конкурентов, восприняли ситуацию с определенным юмором.
Этот пример приведен для иллюстрации важности в межличностной коммуникации такого специфического средства, как зрительный контакт. Известно, что в быту случается немало конфликтов из‑за того, что кто‑то на кого‑то «косо» посмотрел, но для юридической практики это не может иметь значения, в отличии, например, от жеста, поскольку не существует способов верификации, доказательности оскорбления подобным выразительным взглядом. Впрочем, это касается также практически всех невербальных «сообщений», передаваемых партнером любым возможным коммуникативным несловесным средством на межличностном уровне. Например, «красноречивая» пауза в разговоре может значить очень многое. Подчас это раздражает и огорчает собеседника сильнее всяких обидных слов: «Почему ты не говоришь со мной? Ты игнорируешь меня? Это оскорбительно и унижает мое достоинство!» и т. д. Именно в силу факта неоднозначности разнообразных невербальных коммуникативных действий (нетождественности их той или иной смысловой интерпретации) большинство, тем не менее, возникающих на их основе споров и конфликтов, значимых с юридической точки зрения, не имеют судебной перспективы. Причем это применимо не только к событиям и ситуациям на уровне межличностной коммуникации, но часто также и на других коммуникативных уровнях.
Но, повторим еще раз, в обыденной жизни люди, как правило, хорошо разбираются в тех или иных невербальных коммуникативных действиях и успешно «читают» передаваемые их посредством «сообщения». Тем более что спецификой межличностного уровня коммуникации является возможность постоянно уточнять информацию и проверять правильность ее интерпретации. Кроме того, как подметили исследователи, важной особенностью «языка тела» является дублирование информации различными невербальными средствами. Например, человек не доволен действиями другого и хочет ему продемонстрировать это, что будет проявляться во всем его коммуникативном поведении, во всех несловесных знаках: строгий осуждающий взгляд; соответствующая мина и мимика – отсутствие улыбки, нахмуренные брови; напряженная отстраненная поза; определенные жесты (например, закрытия, отстраненности, осуждения или даже угрозы). В разговоре же это может проявляться соответствующей интонацией, повышением/понижением голоса, вкраплением многозначительных пауз и т. д.
Проблемы же в интерпретации возникают тогда, когда в поведении человека происходит рассогласование различных невербальных «сообщений», передаваемых одновременно. То есть разные части лица и тела, различные экспрессивные проявления «сообщают» противоречивую информацию: человек грозит кулаком, но при этом широко улыбается; или дружески хлопает другого по плечу, но сам напряжен и зло смотрит. Такое рассогласование между невербальными проявлениями называется неконгруэнтностью (несоответствием)[87]. Особенно это бывает заметно в ситуации несовпадения речевого и неречевого поведения. Человек говорит одно, а вся его экспрессия (мимика, жесты и т. п.) явно противоречит этому. Обычно это ставит в тупик собеседника, заставляет не доверять сказанному и вообще относится к такому человеку с подозрением.
Так, немецкий специалист Х. Рюкле проводил анализ рекламной продукции для одной из крупных фирм, занимающейся продажей табачных изделий. В итоге он пришел к выводу, что многие изображения представляли собой противоречивые послания с точки зрения языка телодвижений. У героя излишне слащавая улыбка, мина любителя удовольствий одновременно с холодным взглядом, товар представлялся жестом руки с опущенной вниз ладонью – все это, по мнению Рюкле, противоречащие друг другу сообщения, вызывающие у наблюдателя бессознательные сомнения. Подобную информацию мы воспринимаем как игру актера, язык тела которого не соответствует произносимым им словам. И у нас складывается мнение, что это плохой актер, хотя часто мы не в состоянии это обосновать[88]. Однако специфика «языка тела» такова, что не только намеренно неискренняя позиция человека вызывает несоответствие его слов и жестов. Причины неконгруэнтности могут быть совершенно различными. Дело в том, что тело человека, в отличие от «второй сигнальной системы», выполняет в жизни множество функций, а не только исключительно коммуникативную.
Вот типичный пример, который приводит российский психолог Л. М. Кроль: «Всем хорошо знакома ситуация, когда разные события начинают происходить одновременно, требуя немедленного участия. В дверь звонит долгожданный сантехник (он‑то ждать не будет), телефон разрывается трелью „междугородки“, на вымытую плиту начинает убегать кофе, а кошка – именно в эту минуту – решает совершить экскурсию за окно. Деловая приветливость (сантехнику), гнев (на собственную растяпистость по поводу забытого кофе), страх (за кошку), озабоченность (кто звонит) – все это смешивается и тащит в разные стороны, притом буквально. А именно: к лицу приклеивается бессмысленная улыбка, левая рука тянется выключить газ, правая – снять трубку (или кошку), одна нога делает большой шаг к двери, другая – к окну; в глазах застыл ужас (кошка), а на губах – нечленораздельное горестное восклицание (кофе). Распавшееся на части тело застывает в нелепом столбняке. Легко представить, какую реакцию испытает попавший, наконец, в квартиру сантехник, наблюдая хозяйку в такой ситуации. Впрочем, все образуется – до сих пор обычно бывало так»[89]. В конечном итоге люди договорятся, правильно поймут те или иные невербальные «сообщения», т. е. смогут отделить послания, адресованные им, от «сообщений», адресованных другим, а также от некоммуникативных экспрессивных движений. Длительная практика исследования невербальной межличностной коммуникации показывает, что люди вполне успешно пользуются этим информационным каналом.
Но те же исследования общения «лицо в лицо» выявили еще одну серьезную проблему невербальной коммуникации. Выше немало места уделялось тому, чтобы доказать, что экспрессия человека носит вполне определенный коммуникативный характер. Жесты, невербальные знаки и сигналы, адресуемые другому человеку, могут быть вполне адекватно поняты, успешно декодированы и правильно проинтерпретированы. И все же в реальной жизни есть немало причин, препятствующих такому правильному пониманию. И кроются они не только в том, что невербальные «сообщения» могут быть рассогласованы, либо слишком многозначны, либо вообще имеют незнаковую природу (подобные случаи подробно анализировались выше). Главная проблема здесь не в демонстранте, а в самом воспринимающем. Исследователи определили, что на успешность коммуникации значительное влияние оказывает механизм проекции – тенденция приписывать собственные качества или собственные состояния другим людям. Особенно это характерно лицам, отличающимся малой самокритичностью и слабым проникновением в собственную личность (слабым самопознанием).
Также было выявлено, например, и то, что уверенные в себе люди часто оценивают других людей как доброжелательных и расположенных к ним. В то же время люди, не уверенные в себе, имеют обыкновение смотреть на других людей как тяготеющих к «холодности» и «не расположенных» к ним. Таким образом, механизмы проекции, переноса и идентификации, впервые описанные в психоанализе, получили дальнейшую теоретическую проработку и позволили, в конечном итоге, выделить целый ряд особых механизмов социального восприятия как познания людьми друг друга. Что, в свою очередь, помогло объяснить так называемые ошибки первого впечатления, которых было зафиксировано к тому времени немало.
Эффекты и феномены первого впечатления достаточно подробно описаны. Большинство из них были открыты еще в первой половине XX в. Например, «эффект ореола» (Г. Уэллс, Э. Торндайк) – распространение первого общего оценочного впечатления о человеке на восприятие его поступков и личных качеств; феномен, названный «логической ошибкой» (Дж. Гилфорд), – распространение мнения о взаимосвязи качеств (если человек оценивается высоко по шкале агрессивности, то этому сопутствует высокая оценка по энергичности и т. д.); «эффект снисходительности» (Т. Леманн, Р. Соломон) – оценка других (и себя) высоко по шкале положительных характеристик и низко по отрицательным; эффекты «первичности» и «новизны» (Г. Лачинс) – построение образа воспринимаемого человека в зависимости от порядка предъявления информации о нем (в первом случае при восприятии незнакомого человека самой значимой оказывается первая информация, а во втором – при восприятии знакомого значимой оказывается самая последняя, новая информация) и др.[90]. Изучение и объяснение этих феноменов породило целое направление исследовании по социальной перцепции[91]– восприятии социальных объектов, каковыми, в первую очередь, являются другие люди, – которое впоследствии оформилось как психология социального познания[92].
Исследования в области межличностного восприятия выявили тот факт, что партнеры этого процесса не столько «читают», дешифруют экспрессивные проявления других людей, сколько трактуют их, приписывая им разнообразные значения в зависимости от своих представлений, особенностей психики, опыта в общении и т. п. Все это вполне естественно создает дополнительные сложности в несловесном общении и особые коммуникативные барьеры, которые, кстати, характерны не только для невербальной, но и для речевой коммуникации.
Под коммуникативным барьером обычно понимается все то, что препятствует эффективной коммуникации и блокирует ее. Именно наличие таких барьеров, а также существование эффектов и феноменов восприятия и познания одним человеком другого, выявленных в исследованиях межличностной коммуникации, создает специфические трудности и для правовой оценки спорных невербальных коммуникативных компонентов. Поэтому в тех случаях, когда подобные компоненты коммуникации все‑таки становятся предметом судебных разбирательств, правильнее всего обращаться к экспертам (лингвистам, психологам, искусствоведам), что, например, уже прочно вошло в практику при разборе дел о злоупотреблениях свободой слова.
Специалисты же на основе изучения межличностной невербальной коммуникации выработали несколько простых, но важных азбучных советов тем, кто хочет точнее и правильнее понимать «язык тела». Вот они:
1. Никогда не выносите поспешного суждения, основанного лишь на одной черте, одном невербальном «сообщении», каким бы убедительным оно ни казалось. Иначе вы быстро скатитесь к «толковательству» и изначально правильное чутье будет становиться все слабее, пока не исказится совсем.
2. Выносите суждение тогда, когда несколько сигналов тела указывают в одном направлении, едины по сути. Для неопытного наблюдателя их должно быть не просто несколько, но целый ряд, относящихся к разным частям тела.
3. Сторонитесь фантазирования и приукрашивания того, что замечено. Сохраняйте четкое значение каждой выявленной черты, каждого «сообщения».
4. Обращайте особое внимание на так называемые мелочи, т. е. практически незаметные, почти невидимые выразительные проявления. Уделяйте им даже больше внимания, чем явным невербальным «сообщениям».
5. Если вы хотите судить о других людях, не забывайте о самокритике, самопознании и самооценке. Если хочешь познать себя – посмотри, как это делают другие. Если хочешь понять других – загляни в свое сердце. Нет ничего легче, чем поддаться своему предубеждению. И нет ничего сложнее, чем работа над собой[93].
В завершение этого раздела отметим, что огромный фактический материал, выявленный в процессе наблюдения, и исследования взаимодействия людей «лицо в лицо» обеспечили значительный прорыв в понимании невербальной коммуникации как таковой. А зафиксированные на этом уровне закономерности, факты и явления могут быть успешно применены к анализу невербальных компонентов и на других коммуникативных уровнях.
Межгрупповая коммуникация
Национально‑культурная специфика невербальной коммуникации была достаточно давно подмечена людьми. Система интерпретации и понимания экспрессивных проявлений человека, распространенная в рамках одной большой этнической группы, часто становится непригодной к употреблению при взаимодействии с представителями другой. Порой даже искушенному человеку трудно хотя бы просто отличить представителей чужой национальности друг от друга – они все кажутся похожими на одно лицо, а многие их невербальные «сообщения» просто непонятны, более того, часто они означают прямо противоположное тому, что является привычным для воспринимающего.
Исследователи потратили немало времени и сил, чтобы собрать и описать жесты и экспрессивные проявления, характерные для разных национальностей, и соотнести их между собой, адаптировать для использования в международных отношениях. В частности, было выявлено существование трех типов жестов, жесты‑реалии, которые существуют лишь в общении одной нации; жесты‑ареалии, которые совпадают и по форме и по содержанию в разных культурах; эквивалентные жесты, которые схожи по форме, но различны по содержанию (например, русский жест прощания – махание рукой сверху вниз – арабы или японцы могут понять как приглашение подойти)[94]. Употребление эквивалентных жестов нередко приводит к ошибочному их пониманию и переносу этого ошибочного значения на сопровождаемое жестом слово. И «знакомый» жест может дезинформировать, затруднить усвоение иностранного языка или привести к различным (смешным или опасным) недоразумениям в общении с иностранцами.
Таким образом, влияние групповых различий на невербальную коммуникацию было не просто отмечено исследователями, но подвергалось специальному изучению. Однако эти, а также многие другие факты и явления исследовались и интерпретировались в русле межличностных отношений. А то, что в поведении человека могло казаться проявлением групповых или межгрупповых процессов, являлось, по мнению исследователей, просто индивидуальным реагированием на специфическую ситуацию. Не случайно само понятие «межкультурная коммуникация», которой со второй половины XX в. стало уделяться большое значение, трактовалось просто как «адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам»[95].
Однако кроме национально‑культурной специфики процесса коммуникации исследователи отмечали и другую социальную особенность. Имеется в виду то, что даже в условиях одной нации и культуры общество по своей структуре неоднородно и подразделяется на разного рода группы (половые, возрастные, профессиональные и т. п.). Все это также не может не оказывать влияние на невербальное общение хотя бы потому, что психологические свойства индивидуального сознания качественно изменяются благодаря взаимодействию человека и социальной общности.
Именно поэтому сейчас уместнее говорить в первую очередь о межгрупповом уровне коммуникации, считая при этом, что межнациональная или межкультурная коммуникация являются ее частными случаями[96]. Тем более что новые современные подходы к социальному взаимодействию, разрабатываемые в русле социально‑психологической науки, это позволяют. В настоящее время пересмотрены данные многочисленных экспериментов, разработан новый методологический инструментарий, скорректированы и получили дальнейшее развитие те теории психологии групп, которые были выдвинуты еще на заре социальной психологии. Согласно новым подходам «дифференциация исследовательских направлений на „межличностные отношения“ и „групповые процессы“ имеет основополагающее значение не только для исторического, но и для системного подхода в теории и методологии социальной психологии группы, так как обеспечивает различие плоскостей понятийного и эмпирического анализа»[97].
Таким образом, под межгрупповой коммуникацией понимается взаимодействие людей, полностью детерминированное их принадлежностью к различным группам или категориям населения и независимое от их межличностных связей и индивидуальных предпочтений[98]. Заметим, что сам термин не надо понимать буквально, как непосредственное взаимодействие между двумя различными (по какому‑либо признаку) группами людей, например, как прямой обмен репликами и жестами между группировками фанатов спортивных команд. Подобное, конечно, бывает. Но слово «межгрупповой» в первую очередь применяется не для «внешнего» описания человеческих отношений, а для того, чтобы подчеркнуть происходящее «внутри», в головах людей, когда они, так или иначе, взаимодействуют с представителем другой группы.
В этом и заключается коренное отличие от исследований в русле национально‑культурной специфики невербальной коммуникации. Согласно традиций последней исследователи концентрировались на том, чтобы выявить национальные различия в демонстрации тех или иных жестов и определить правильное с точки зрения их носителя прочтение. Исследования же с позиций межгруппового взаимодействия переносили акцент на проблемы другого участника коммуникации – воспринимающего и стремились определить, какое влияние на его интерпретации оказывает факт осознания, идентификации себя как представителя какой‑либо группы людей.
Выше уже отмечалось, что на успешность невербальной коммуникации значительное влияние оказывают субъективные факторы или специфические (когнитивные) процессы – восприятия, категоризации, оценки, рефлексии и др. Анализ и научное осмысление этого аспекта социального взаимодействия показал, что определяющим для того или иного поведения человека и соответствующих коммуникативных действий является его представление о себе (самоопределение), когнитивное обозначение себя как тождественного (идентичного) некоему классу явлений в противоположность другому их классу. И главным здесь является расположение себя на условной внутренней шкале «личностная тождественность – социальная тождественность». В зависимости от этого и соотносятся понятия «межличностное» и «межгрупповое» поведение людей в различных ситуациях. На социальном (групповом) полюсе этой шкалы поведение двух или более индивидов по отношению друг к другу определяется их принадлежностью к разным социальным группам. Личностный полюс соответствует событиям, где происходящее взаимодействие детерминируется межличностными отношениями и индивидуальными характеристиками, т. е. личностные качества наиболее значимы.
Развитие представлений о процессах самоопределения (социальной категоризации) было осуществлено в теории социальной идентичности (Г. Теджфел, Дж. Тэрнер и др.)[99]. Именно в ее русле был выявлен важный психологический механизм социализации, заключающийся в принятии индивидом определенной социальной роли при вхождении (даже мысленном) в группу, в осознании им групповой принадлежности, усвоении определенных норм и ценностей, образцов поведения и коммуникации. Соответственно, социальная идентификация – это процесс мысленного включения себя в какую‑либо группу людей на основании установившихся эмоциональных связей и предпочтений и усвоение разделяемых членами группы тех или иных взглядов, идей, социальных представлений и т. д.[100].
Потребность в обретении групповой идентичности испытывает каждый индивид, причем это обязательно требует обособления и противопоставления другой группе людей (действие механизма межгрупповой дискриминации, или в научных терминах – ингруппового фаворитизма). Степень социальной идентичности варьирует в зависимости от социального контекста и является результатом множественной системы социальных идентификаций, поскольку человек одновременно является членом многих социальных общностей (национальной, религиозной, профессиональной, половой и т. д.). Дискурсивная психология, кстати, также оперирует понятием «идентичность», однако, подчеркивая, что она есть результат дискурсивных практик.
Социальная идентичность неизбежно конкурирует с личностной, т. е. представлениями о себе как самоценном и уникальном человеке в терминах индивидуальных отличий от других людей. Более того, высокий уровень социальной идентичности, как правило, ведет к деперсонализации. Однако социальное давление на человека таково, что обычно он стремится не к поиску аутентичности, личностному росту и развитию, а пытается обрести уверенность с помощью именно групповой тождественности, расценивая ее одновременно и как обретение личностной идентичности. И это не только дань традиции или актуальному моменту жизни и взросления человека. С точки зрения отечественной концепции культурно‑исторической обусловленности психики человека (Л. С. Выготский) противопоставление «мы» и «они» изначально и универсально. Формирование психики человека, само ее становление стало возможным не в тот момент, когда человек осознал свою обособленность от всей живой и неживой природы, а тогда, когда племена первобытных людей разделились на «своих» и «чужих», и это разделение было осознанно. Вероятно, тогда же возникли и зачатки невербальной коммуникации как необходимость взаимодействия людей.
Существует немало примеров, показывающих, что для ощущения себя в качестве члена одной группы порой достаточно только искусственно создаваемого внешнего сходства. Особенно это характерно для молодежных неформальных объединений и молодежной субкультуры вообще. Так, кстати, было во все времена. Вспомним, например, только некоторые известные отечественные молодежные движения: 60‑е годы – так называемые «стиляги»; 70‑е – «битломаны», «хиппи», «рокеры»; 80‑е – «панки», «металлисты», «брейкеры», «любера», «байкеры»; 90‑е – «футбольные фанаты», «скинхеды», «поклонники рэпа, стиля техно, хип‑хопа»; а сейчас – движение «готы», или только набирающее популярность движение «эмо». Для всех представителей перечисленных неформальных молодежных объединений всегда было характерным наличие внешних отличительных признаков – одежда, прическа, макияж, которые были не только необходимым атрибутом стиля поведения и образа жизни, но и выступали важным коммуникативным знаком как для «своих», так и для «чужих».
Следующим шагом в теоретическом осмыслении явлений и закономерностей восприятия и познания людей в процессе их взаимодействия (коммуникации) с позиций межгруппового подхода стало выделение и описание неких условных, психологических механизмов (объяснительных принципов и схем) по обработке поступающей социальной информации. Как уже отмечалось, в объяснении феноменов «первого впечатления» с позиций межличностных отношений было выделено и описано несколько таких механизмов, например, проекции и переноса. Позже были выделены и другие, более частные: «моторное проигрывание», «сличение» (В. А. Лабунская), социально‑психологическая рефлексия, каузальная атрибуция (В. П. Трусов, Г. М. Андреева), а также стереотипизация, «эмпатия», «личная идентификация», «децентрализация» (в отечественной литературе описаны Т.П. Гавриловой, И. С. Коном, В. В. Сталиным, Ю. Л. Емельяновым и др.). Вот некоторые из них:
– «моторное проигрывание» – имитация чужого экспрессивного поведения: принятие той же позы, выражения лица и т. п., проигрывая поведение другого, человек таким образом вызывает у себя соответствующие состояния и затем делает выводы о переживаниях и мыслях собеседника;
– «сличение» – сравнение увиденных выразительных движений с хранящимися в памяти эталонами связей между внутренним и внешним, которое происходит без вчувствования или моторного проигрывания;
– «социально‑психологическая рефлексия» – осознание действующим индивидом как он воспринимается партнером по общению и понимание другого путем размышления за него;
– «каузальная атрибуция» – приписывание причин поведения другому человеку, как правило, на основе дополнительной информации о нем, т. е. так называют любую причинную интерпретацию социальных событий.
Новый подход к анализу процессов социального восприятия позволил выделить и описать особые межгрупповые механизмы. К ним, по мнению В. С. Агеева[101], относятся «ингрупповой фаворитизм», «физиогномическая редукция», «каузальная атрибуция» и «стереотипизация».
«Ингрупповой фаворитизм» (или внутригрупповое предпочтение) заключается в тенденции благоприятствования в оценочных суждениях в пользу членам собственной группы в противовес, а иногда и в прямой ущерб членам некоторой другой группы. Основания для интерпретации этого феномена как механизма социального восприятия базируются на том факте, что он автоматически включается в достаточно широкий диапазон ситуаций, воспринимаемых участниками как межгрупповые.
«Физиогномическая редукция» – это детерминированная этническими и социальными условиями способность выведения психологических характеристик человека из его внешнего облика[102]. На примере этого явления хорошо заметны ограничения, которые свойственны любым другим аналогичным механизмам. Все они обладают своеобразной «разрешающей способностью». При выходе за пределы этих ограничений приспособительная функция такой способности человека меняет свой знак на обратный и из удобного средства понимания людей превращается в мощный заслон, препятствующий адекватному познанию другого человека.
Третий механизм межгруппового типа – «каузальная атрибуция». Действие этой способности человека традиционно относили к межличностному восприятию. Однако межгрупповая ситуация оказывается для этого механизма более релевантной. Дефицит информации, непонимание подлинных побудительных мотивов и причин поведения характерны именно для ситуации межгруппового взаимодействия. Все это неизбежно компенсируется атрибутивными процессами, т. е. приписыванием, придумыванием, прикладыванием своего прошлого опыта к новизне ситуации. Так, например, происходит атрибуция ответственности при межгрупповом взаимодействии: успех (или неудача) собственной и другой группы объясняются принципиально различными (внутренними и внешними) причинами.
Широким спектром действия обладает и механизм «стереотипизация». Ранее этот достаточно давно открытый и описанный феномен также считался атрибутом межличностных отношений. Однако, безусловно, детерм