Движение в стиле дзен - покой в динамике

Ясное звучание самоцветов

Мы ничем не дорожим больше, чем жиз­нью. Каким бы человек ни был, богатым или бедным, если он не прожил долгую жизнь, он не выполнил своего назначения. Однако продлить свою жизнь невозможно. Даже если кто-то потратит на это все свои деньги и драгоценности, он не сможет этого сделать.

Говорят также, что жизнь ничего не сто­ит в сравнении с праведностью. (19) Воисти­ну больше всего люди ценят в жизни имен­но праведность.

Жизнь — самое ценное, что у нас есть. Но поскольку, отстаивая праведность, мы подчас отказываемся от столь ценимой нами жизни, нет ничего достойнее праведности.

Присматриваясь пристальнее к миру, мы видим, что есть много людей, которые легко расстаются с жизнью. Но, как вы ду­маете, найдется ли изтысячи один, который умрет за праведность? Вопреки нашему ожи­данию, среди смиренных слуг многие пой­дут на это. Однако людям, которые почита­ют себя мудрыми, нелегко отважиться на такой шаг.

Как-то погожим весенним днем я раз­мышлял об этом, произнося отдельные мыс­ли вслух, и тогда один из присутствующих обратился ко мне со словами:

— Хотя имущество может глубоко пора­довать душу, наше самое большое богат­ство — жизнь. Поэтому, когда приближает­ся последний миг, человек готов отказаться от всего, что у пего есть, лишь бы сохранить себе жизнь. Однако зная, что найдутся люди, которые не задумываясь расстанутся со столь ценимой всем и жизнью во имя праведности, нетрудно понять, что праведность до­роже самой жизни. Желание, жизнь и пра­ведность — из этих трех разве не правед­ность люди ценят превыше всего?

— Рассматривая желание, жизнь и пра­ведность, — отвечал я,— пет ничего удиви­тельного в том, что мы больше всего ценим праведность. Но сказать, что все люди, без исключения, отдают предпочтение правед­ности, было бы ошибкой. Редко встретишь человека, который, отдавая должное жизни и желанию, никогда бы не изменял правед­ности в своих мыслях.

— Богатство — жемчужина жизни, — продолжил мой собеседник. — Без жизни богатство бесполезно, поэтому жизнь ценнее богатства. Однако многие легко расстаются с жизнью во имя праведности.

— Правда ли, что многие люди с готов­ностью рискуют жизнью во имя праведнос­ти? — спросил я,

— Б этом мире много таких, которые не могут вынести оскорбления, — ответил мой собеседник, — и поэтому когда их оскорбили, они не задумываясь вступают в поеди­нок и легко расстаются с жизнью. Это при­мер того, как следует ценить праведность и относиться к жизни легко. Это пример смер­ти за праведность, а не за богатство или жизнь. Или давайте посмотрим на тех, кто пал в бою; таких не счесть. Все они умерли за праведность. Имея это в виду, можно ска­зать, что все люди пенят праведность выше желания и жизни.

— Смерть человека, который был уязвлен оскорблением, лишь па поминает смерть за праведность, — возразил я, — На самом деле это лишь мгновенная безрассудность того, кто ослеплен гневом. По праву мы дол­жны были бы назвать такую смерть безрас­судной и не более. Такой человек отступил от праведности еще до того, как его оскор­били. Именно поэтому оскорбление уязви­ло его. Если В отношениях с людьми чело­век руководствуется только праведностью, его невозможно оскорбить. Если же челове­ка оскорбили, это значит, что он утратил праведность еще до того, как это случилось.

Праведность очень важна. По сути, пра­ведность — это Закон неба, дающий всему жизнь. Когда праведность входит в тело, ее называют природой человека. В других слу­чаях ее называют добродетелью, правдиво­стью, человечностью и Путем. Хотя обозна­чение меняется в соответствии с ситуацией, а действие определяется обозначением, по существу здесь говорится об одном и том же. Когда речь идет о человечности при уча­стии многих людей, ее действие — добро­желательность.

Когда речь идет о праведности, и при этом решаются общественные вопросы, ее роль — не допустить ошибки при высказы­вании мнений.

Даже в смерти, если человек не руковод­ствуется высшими идеалами, он далек от праведности. И все же найдутся люди, кото­рые скажут, что если человек умер без сожа­ления, у него было это качество. (20)

Считается, что праведность — нечто чуждое пороку и составляющее самую суть человеческого ума. Если человек проявляет честность во всех своих действиях, ему при­суща праведность.

Не принимать этого во внимание и уми­рать, повинуясь желанию — это не правед­ная смерть. Что же касается всех тех, кто по­гибает в поединке или на поле битвы, най­дется ли среди них хотя бы один из тысячи, кто действительно умер за праведность?

Поэтому с момента поступления на службу к даймё, одежда, меч и обувь чело­века, его паланкин, лошадь и другое имуще­ство— все приходит к нему по милости гос­подина- Семья, жена, дети и его собственные слуги — все они и их родственники — ни о ком из лих нельзя сказать, что он не пользу­ется расположением господина. Твердо зная об этом, человек на службе у даймё легко расстается с жизнью, встретившись с врага­ми своего господина на поле битвы. Вот что такое смерть за праведность.

Такой слуга умирает не за имя и не за то, чтобы приобрести славу, имение или жало­вание. Получить милость и вернуть ми­лость — вот в чем проявляется искренность самой сути человеческого ума.

Найдется ли из тысячи один, кто может умереть таким образом? Иногда непредви­денные обстоятельства затрагивают сотни тысяч людей, поэтому, если бы такой чело­век нашелся, тогда в ста тысячах их было бы сто.

Воистину, найти сто праведных людей нелегко.

Какую бы эпоху мы не взяли, если в стра­не идет война, подчас в одной битве поги­бает пять иди семь тысяч человек. Среди них есть отважные воины, которые оставляют после себя доброе имя. Но есть и такие, кто погиб на поле боя, но другие этого даже не заметили. Может показаться, что все эти люди умерли за праведность, но на самом деле это не так. Многие из них умерли за сла­ву или прибыль.

Как правило, первой человеку приходит мысль о том, чтобы сделать что-то ради сла­ны; затем возникает стремление утвердить свое имя; инаконец, последним мотивом чаще всего выступает желание приобрести землю и обогатиться.

Есть люди, которые совершают геройс­кие поступки, приобретают славу и дости­гают успехов в мире. Есть люди, которые погибают на поле боя. Среди старых саму­раев есть желающие оставить славное имя своим потомкам. Такие к каждой битве стре­мятся умереть смертью героя. Если же уме­реть им не удалось, они готовы отказаться от имени и состояния. Воистину такие люди не дорожат своей жизнью, но дорожат име­нем и достатком потомков. В смерти они исполнены желания и страсти. Это не пра­ведность.

Те, кто услышал доброе слово господи­на и честно прослужил ему всю жизнь, уми­рают смертью праведности. Но даже среди них нет тех, кто ценит праведность превы­ше всего, хотя именно праведность следует ценить. Таким образом ни об умирающем во имя желания, ни о том, кто дорожит жиз­нью и навлекает на себя позор, нельзя ска­зать, что они ценят праведность. При этом не важно, живут такие люди или умирают.

Чен-ип и Цу-цзю умерли вместе во имя праведности. (21) Бо-и и Шу-чи относились к тем, кто глубоко размышляет о праведно­сти и негодует, когда вассал убивает своего господина. (22) В конце концов они умерли голодной смертью у подножия горы Шоуян.

Пытаясь найти таких людей, мы убеж­даемся, что даже к древности их было немно­го. Более того, в сегодняшнем заблудшем мире едва ли найдешь человека, который, отдавая предпочтение праведности, забудет о желании и жизни. Обычно люди расста­ются с жизнью из-за желания. О таких мож­но сказать, что они привязаны к жизни и по­этому покрывают себя позором. Никто из них не имеет даже понятия о праведности.

Многие одевают млеку праведности, но в действительности никогда не задумывают­ся над ней. Такие люди, сталкиваясь с непри­ятностями, неспособны их выносить и при­бегают к оскорблениям. Оскорбления дос­тигают цели, и тогда им приходится распла­чиваться за это жизнью. Такие люди не толь­ко не ведают о праведности; от них за вер­сту несет желанием.

Полагать, что я могу досадить человеку и не стать объектом его брани — проявле­ние желания. Такой подход можно уподо­бить действиям того, кто дает другим ка­мень, и когда они возвращают ему золото, он считает их друзьями, а когда они возвра­щают ему камень, он отрубает им голову.Если человек хвалит другого, его слова так­же скорее всего вернутся к нему. Но челове­ком движет желание, если он злословит на другого и, получив злословие обратно, от­рубает ему голову и при этом погибает сам. Действия такого человека глупы. Это про­тивоположность праведности.

У каждого самурая есть хозяин. Поэто­му самурай, умирая в результате ссоры, ни за грот отдает жизнь, находящуюся в рас­поряжении его господина. Такой человек тоже не понимает разницы между добром и злом и не имеет никакого представления о праведности.

Желанием называют не только привя­занность к богатству и алчные мысли чело­века о том, сколько у него серебра и золота.

Когда глаз видит цвет, возникает же­лание.

Когда ухо слышит звук, возникает желание.

Когда нос чувствует запах, возникает желание.

Когда появляется хотя бы одна мысль, возникает желание.

Это тело было создано и вскормлено же­ланием, и природа вещей такова, что жела­нием в той или иной мере связан каждый. Хотя внутри тела, созданного и вскормлен­ного желаниями, есть природа, чуждая же­ланиям, страстность не позволяет ее досто­инствам возобладать, Эта природа отзыва­ется на десять тысяч вещей во внешнем мире. Она отягощена шестью желаниями, и разглядеть ее под ними нелегко. (23)

Это тело создано из нити скандх: формы, чувства, представления, воли и сознания.

Форма есть физическое тело.

Чувство есть реакции физического тела на добро и зло, правильное и неправильное, радость и печаль, удовольствие и страдание.

Представление есть средство предсказа­ния. Оно рождает ненависть ко злу, стрем­ление избежать страданий, желание добра и надежду на радость.

Воля подразумевает работу тела на осно­ве чувства и представления. Это означает избегание боли и получение удовольствия, нетерпение па и стремление к добру.

Сознание есть различение добра и зла, правильного и неправильного, удовольствия и страдания, радости и печали, которые свя­заны с чувством, представлением и волей. Благодаря сознанию зло известно как зло, добро как добро, страдание как страдание, а удовольствие как удовольствие.

Поскольку сознание различает и форми­рует предрассудки, оно сторонится уродства и льнет к прекрасному, приводя физическое тело в движение в соответствии с привязанностями.

Когда физическое тело существует, воз­никает скандха чувства.

Когда скандха чувства существует, воз­никает скандха представления.

Когда скандха представления существу­ет, приходить действие скандха воли.

Когда скандха вол и приходит в действие, появляется скандха сознания.

Б силу наличия скандхи сознания мы различаем добро и зло, правильное и непра­вильное, прекрасное и уродливое. Затем у нас возникают мысли о принятии и непринятии, и как только возникают эти мысли, рождается физическое тело. Это напомина­ет солнце и луну, отраженные в воде. Будда учил: "Возникновение формы is ответ на ма­териальный мир подобно отражению луны вводе". (24)

Форма, чувство, представление, воля, сознание — а затем от сознания обратно к форме — так замыкается цепочка скандх. Поток двенадцати звеньев в цепи существо­вания, получив тело, начинается с един­ственной мысли внашем сознании. (25)

Поэтому сознание есть желание. Это же­лание дает начало телу из пяти скандх. По­скольку тело есть сгусток желания, достаточ­но лишь выдернуть хотя бы один волосок, и тут же рождаются мысли, исполненные же­лания. Когда кто-то касается пальца вашей руки, рождаются мысли, исполненные же­лания. Когда кто-то касается пальца вашей ноги, рождаются мысли, исполненные жела­ния. Все тело создано желанием.

Внутри этого тела, созданного и вскорм­ленного желанием, пребывает бесстрастная и совершенная природа ума. Эта природа не зависит от пяти скандх, не имеет ни цвета ни формы и не является желанием. Она безуп­речно правильна и совершенно непогреши­ма. Если человек руководствуется этой при­родой во всех своих действиях, его действия являют праведность. Эта совершенно непог­решимая природа есть суть праведности.

Слово праведность используют в тех слу­чаях, когда непогрешимая природа прояв­ляет себя во внешнем мире. Ее также назы­вают человечностью; ее действие — доброже­лательность. Имея в виду суть праведности, мы говорим человечность, а слово доброжела­тельность используем для обозначения про­явлений праведности во времени. Правед­ность, человечность, доброжелательность, мудрость — суть одна и та же, по названия разные.

Следует понять, что эта суть составляет природу ума. Поэтому говорят, что путь Конфуция — это путь искренности и сим­патии. Искренность — тоже, что и "природа ума". Симпатия — то же, что и "подобный ум", или "единство". Если природа ума или подобие ума постигнуты, пи одно из десяти тысяч дел не завершится неудачей.

Если человек непросветлен, он никогда не постигнет этого. Даже если вы будете объяснять сто дней, и он все это время будет слушать, он едва ли приблизится к понима­нию Пути.

Если кто-либо не согласен со сказанным здесь, ему следует обратиться к сокровен­ным словам и деяниям проповедников уче­ния конфуцианских классиков. Они не от­личаются от слов, изрекаемых проповедни­ками буддистских писаний. Эти писания не имеют своей целью развенчивание конфуцианства. Человек может быть красноречив, словно горный ручей, но если его ум не про­светлен и он не видит подлинную природу своего ума, на него нельзя полагаться. Мы должны уметь быстро определять таких людей по их поведению.

Некто выразил сомнение, сказав:

— Если даже видение и слышание есть желания, если даже возникновение един­ственной мысли есть желание, как нам дос­тичь праведности? Сосредоточивая мысль, человек становится подобным камню или дереву. Будучи подобным камню или дере­ву, человек едва ли может действовать пра­ведно во имя своего господина. Если такой человек но обладает великой силой воли, ему будет очень трудно этого достичь.

— Это оправданное сомнение, — отве­тил я. — Если в уме нет мыслей, человек не побежит ни влево, ни вправо; он не будет ни подниматься вверх, ни опускаться вниз, а будет лишь двигаться прямо вперед. Стоит только одной мысли возникнуть, как чело­век побежит вправо или влево, переместит­ся вверх или вниз, и в конце концов достиг­нет желаемого места. Именно поэтому мысль называют желанием.

Добродетель безупречности сокрыта. Если желание отсутствует, человеку едва ли удастся совершить добро или зло. Даже если у вас есть намерение спасти человека, сва­лившегося в пропасть, вы не сможете сделать это, если у вас нет рук. Если у вас есть намерение толкнуть кого-то в пропасть, вы не сможете это сделать, если у вас нет рук. Та­ким образом, в случае удачи или неудачи, как только появляются руки, природа вещей изменяется.

Человек прибегает к силе желания в слу­чае успеха и неудачи, и когда он руковод­ствуется в своих действиях безупречностью и непогрешимым умом, успех и неудача за­висят от этой силы.

Если человек верен безупречности, его действия не определяются желанием. Им движет праведность. Праведность — не что иное, как добродетель.

Считайте, что природа ума — это повоз­ка, Е которой находится сила воли. Направь­те повозку к месту неудачи, и там случится неудача. Направьте ее к месту удачи, и там случится удача. Но в обоих случаях, если человек доверится направлению движения природы ума, он достигнет праведности. Если отделить себя от желания и уподобить­ся камню или дереву, ничего хорошего не достичь. Постичь праведность, не прекра­щая желания, — вот что такое Путь.

Среди божеств есть знаменитые и неиз­вестные. Сумиёси, Тамацусима, Китано и Хирано — знаменитые божества. Когда же мы просто говорим "боги", мы имеем в виду тех, имена которых не знаем. Когда мы го­ворим о поклонении богам и их почитании, мы не делаем различия между именами Сумиёси, Тамацусима, Хирано и Китано. Мы поклоняемся им всем и почитаем их всех.

Когда мы поклоняемся божеству Китано, мы забываем о божестве Хирано. Когда мы почитаем божество Хирано, мы оставля­ем в стороне божество Китано.

Отводя каждому божеству отдельное место для почитания, мы умаляем достоин­ство других божеств. Ведь в этом месте по­читается одно божество, тогда как другие боги оказываются забытыми.

Когда мы говорим о божествах, мы не разделяем их, указывая, какому божеству следует поклоняться в каком месте. Такой подход нельзя было бы по праву назвать Путем Богов. Подлинный Путь Богов про­является в том, что мы поклоняемся боже­ствам, где бы мы ни были, и какого бы бога мы перед собой не видели. Мы должны об­судить это к связи с Путем Господина и Слуги.

Господин — это повелитель, а слуга — это прислужник повелителя, Слова господин и слуга не используются при упоминании лю­дей, ранг которых ниже, чем господин и слу­га, но сейчас мы не будем останавливаться на этом.

Среди господ есть знаменитые и те, чьи имена неизвестны. Среди слуг также есть известные и те, о которых никто не знает. Говоря о знаменитом господине, человек выскажется так: "Наш господин Мацуй Дэва" или "Мой господин Ямамото Тадзима". Говоря о неизвестных господах, человек скажет просто "господин", не называя его имени.

Для слуги Путь Господина открывается, как только он скажет "господин". Для гос­подина Путь Слуги открывается, как толь­ко он скажет "слуга".

В старину говорили, что "мудрый слуга не служит двум господам". Смысл этих слов в том, что, по законам тех времен, слуга не должен был иметь двух хозяев. В наши дни мир пришел в упадок, и слуги теперь нани­маются к одному господину, а затем к дру­гому, уподобляясь тем самым бродячим при­казчикам, которые только и умеют что себя хвалить. Вот в какие времена мы живем.

Господин подчас оказывается недоволь­ным своим слугой и выгоняет его из дома, осыпая проклятиями. Это также приводит к тому, что Путь Господина и Путь Слуги, Путь Хозяина и Путь Прислужника, утра­чивают свое достоинство.

Даже если человек служит в нескольких кланах, он должен считать, что хозяин у него один и только один. Такой человек должен считать, что служит неизвестному господи­ну, имени которого никто не знает. Этого достаточно, чтобы стать на Путь Господина. Даже если слуга переходит из клана в клан, он должен говорить об одном хозяине "мой господин" и о другом тоже "мой господин".

При этом он будет относиться к господину с великим почтением, и даже если какой-то клан придет в упадок, его дух останется пре­жним. Таким образом господин будет для него одним от начала и до конца.

Если человек привык размышлять про себя: "Мой господин Мацуй Дэва па самом деле проходимец,..", то даже если он полу­чит жалование, имение или звание, он ни­когда не сможет отозваться с почтением: "мой господин". Когда он впоследствии по­ступит на службу к господину Ямамото Тадзима, его отношение в новому господину по существу не изменится. Таким образом, что бы он ни делал, он не постигнет смысл сло­ва господин и ничего не добьется.

Поэтому лучше не спрашивать, как зо­вут того или иного господина, а просто го­ворить "мой господин" и, не упоминая его имени, следовать праведности в служении ему. Если человек поступает таким образом и служит господину, никогда не ступая на его тень, то сколько бы он по служил, месяц, год или десять лет, у него будет только один единственный господин.

Даже если у господина часто сменяются слуги, он не должен пренебрегать Путем Слуги. Он не должен проводить различие между новыми слугами и теми, кто состоит на службе уже много лет. Он должен иметь любовь и сочувствие глубоко в своем серд­це, а также быть щедрым ко всем вравной мере. При этом все слуги будут без имени, господин будет без имени, но Путь Госпо­дина и Слуги, Хозяина и Прислужника бу­дет на высоте. Не следует делать различия между теми, кто поступил на службу сегод­ня, и теми, кто служит уже десять или двад­цать лет. Ко всем слугам следует относиться с равной любовью и сочувствием. О каждом из них следует думать как о "моем слуге".

Скорее всего слуги будут различаться по жалованию и размеру имения, но с точки зрения праведности и любви между ними не следует проводить различия. Даже если слу­га приступил к исполнению своих обязан­ностей сегодня, словам "новый слуга" сле­дует придать смысл "мой слуга".

Разве это не Путь Господина и Слуги?

Ли Бо сказал:

"Небо и земля — путевой приют десяти тысяч вещей. Быстротечное время — вечный странник. Жизнь мимолетна. Она подобна сно­видению, (26) Как долго продлится наше счас­тье? Древние зажигали лампы и развлекались в ночное время, В этом они были правы".

Слово вещи здесь подразумевает не толь­ко неживые объекты. Считается, что человек также является вещью. (27) Пространство между небом и землей — это приют на пути туда и обратно, как для людей, как и для неживых объектов, В конце ни люди, пи объекты не остаются неразменными. Прохож­дение времени подобно бесконечному движению путника, а медленный круговорот весны, лета, осени и зимы продолжается без изменений на протяжении сотен поколений.

Тело подобно сновидению. Когда мы это видим и пробуждаемся, после нас не остает­ся даже следа. Как долго нам еще суждено спать?

Древние видели смысл в том, чтобы за­жигать ночью лампы и продолжать развле­чения в темное время суток.

В этом человек может совершить ошиб­ку. Развлечения должны иметь предел, и если они его имеют, в них нет ни чего плохо­го. Тот, кто не соблюдает меры, сойдет сума. Если человек не будет развлекаться свыше дозволенного, он не совершит ошибки. То, что мы называем пределом, — это рамки, ко­торые существуют для всего. Подобно ров­ным участкам бамбуковой палки, развлече­ния должны иметь начало и конец. Выходить за пределы разумного нехорошо.

Дворцовая знать развлекается во двор: (е, самураи имеют свои самурайские развлече­ния, а священники имеют развлечения для священников. У каждого сословия должны быть свои развлечения.

Следует сказать также, что пристрастие к развлечениям других сословий означает выход за рамки ограничений. У дворцовой знати есть китайская и японская поэзия, а также духовые и струнные инструменты. Эти люди могут читать стихи и наслаждаться музыкой всю ночь напролет, и в этом не будет ничего плохого. Вполне понятно так­же, что самураи и священники также имеют приличествующие им развлечения.

Строго говоря, для священников не дол­жно быть развлечений вообще. Говорят так­же: "По закону не просунешь даже иглу, а частным порядком пройдет конный эки­паж". (28) Это означает, что, принимая во внимание человеческие слабости и упадоч­ное состояние мира, нам следует допустить, что священники также будут иметь развле­чения. Встречаясь в ночной тиши, они так­же могут сочинять китайскую и японскую поэзию. Даже цепочки стихов вполне при­личествуют их общественному положению. Однако им не подобает проявлять чувства при лунном свете и цветущих вишнях, а так­же с чашами сакэ в руках собираться вместе с молодыми в саду для любования полной луной. Но вот иметь небольшой камень для растирания твердых чернил и бумагу для каллиграфии не будет для священников плохим тоном.

Но даже это, не говоря уже о многих Дру­гих, заведомо менее достойных времяпровождениях, не к лицу тому священнику, ко­торый претендует на религиозный дух.

Не будет ничего удивительного, если и знать, и самураи, постигнув мимолетность этого мира, зажгут ночью лампы и будут развлекаться до самой зари.

Есть люди, от которых можно услышать: "Все подобно сновидению! Нам остается лишь играть!" Они без нужды изнуряют свои ум и тело, окунаются в удовольствия и стремятся к великой роскоши. И хотя они иногда тоже цитируют слова древних, их дух столь же далек от духа древних, как снег от сажи.

Встретив Хотто Кокуси, основателя хра­ма Кококудзи к деревне Юра, что в провин­ции Кий, Иштэн Сёнин сказал ему;

— Я сочинил стихотворение.

— Позволь мне услышать его, — сказал Кокуси. (29)

Сёнин прочел:

Когда я воспеваю,

Ни Будды, ни меня

Не существует.

Есть только голос:

Наму Амида Буцу. (30)

— Не кажется ли тебе, что в последних двух строках что-то не так? — спросил Ко­куси.

После этой встречи Сёнин отправился в уединение в местности Кумапо и медитиро­вал там в течение двадцати одного дня. За­тем он вернулся в деревню Юра и сказал Кокуси:

— Послушайте, как я теперь читаю это стихотворение.

Когда я воспеваю,

Ни Будды, ни меня

Не существует.

Наму Амида Буцу,

Наму Амида Буцу.

В ответ Кокуси удовлетворенно кивнул и сказал:

— Правильно! Теперь тыпостиг!

Эту историю можно встретить в хрони­ках Когаку Ошо. (31) Мы должны задумать­ся над ней.

Я буду говорить о десяти существенных качествах. (32} Это форма, природа, вопло­щение, сила, функция, скрытая причина, внешняя причина, скрытое следствие, явное следствие и полная неразделимость всего. Десять миров — это ад, голод, животные, гнев, люди, небеса, учение, постижение, бодхисаттвы, будды. (33) Таковы десять суще­ственных качеств и десять миров. Обычно считается, что каждый мир от первого до последнего обладает десятью существенны­ми качествами.

Как правило, рожденная вещь не может существовать без формы, поэтому мы гово­рим о существенном качестве формы. Хотя форма может меняться великое множество раз, как форма она одна и та же. Переходя от формы к форме, видим, что даже ее зву­чание меняется: кукушка поет песню кукуш­ки, соловей поет песню соловья.

Меняет ли кто-нибудь из них песню для того, чтобы выразить свою форму? Нет, ку­кушки в горах и соловьи в долинах поют свои собственные песий. Звук не меняется, когда мы переходим от формы к форме. Просто песня позволяет лучше понять то существо, к которому она относится. Речь человека — такая же песня. Ее слышит и оценивает наша праведность.

Если нечто имеет форму, оно также об­ладает природой. Хотя природа Будды во всем одна и та же, форма возникает из Пустоты в связи с каждым существом и по­этому меняется от одного существа к дру­гому.

Все живые существа обладают природой Будды, и это верно даже в отношении тех, которые пребывают в аду, в мире голода или в царстве животных.

Вот как это объясняется в сутрах. Если помост, на котором находится лампа, окру­жить зеркалами, лампа отразится в каждом из них. В действительности лампа одна, но увидеть ее можно в каждом зеркале. Подоб­но этому природа Будды, оставаясь одной, отражается в живых существах десяти миров, даже в животных и голодных духах. Притчу о зеркале и лампе можно встретить в "Кэ-гон-кё". (34)

Воплощение означает воплощение Зако­на. Во всех десяти тысячах вещей есть как воплощение, так и действие. Форма рожда­ется из воплощения и в конце, обойдя пол­ный круг, исчезает. Само же воплощение длится вечно.

Давайте скажем, что снег и лед — это действие, а вода — воплощение. Когда вода замерзает, она становится льдом, по затем снова тает и превращается в воду, как вначале. Считайте, что вода есть воплоще­ние. Так можно проиллюстрировать вопло­щение.

Из воплощения Закона рождается, а за­тем исчезает десять тысяч форм.

Обычный человек не видит дальше фор­мы. Он не может постичь воплощение. Ког­да нечто возникает, он говорит, что оно воз­никли. Но просветленный видит, что вещи пребывают даже тогда, когда они возвраща­ются к воплощению и больше не доступны видению глазами.

Снег на вершинах, Лед в недрах гор Тают и начинают звучать У подножья — Весенние ручьи.

Так сказано о воплощении.

Если вещь обладает формой, природой и воплощением, она должна также обладать силой. Сила — это способность действовать эффективно; это источник движения за пе­леной феноменов. Обо всех вещах можно сказать, что именно сила действует и дви­жется в них.

Постоянство вечнозеленой сосны среди роскошной зелени горного леса воспето во многих песнях. Объясняется это тем, что сосна не меняет цвета ни в морозы, нидожд­ливой осенью. Она остается неизменной даже в самое холодное время года. Поэтому о сосне слагают песни, видя в ней проявле­ние существенного качества силы.

Благодаря силе функции вещей согласо­ваны. Если человек настойчиво занимается, изучая один китайский иероглиф сегодня, другой завтра, он сможет многого достичь. Смысл функции можно попять с помощью высказывания: "Дорога длиною is тысячу миль начинается с одного тага".

Если форма, природа, воплощение, сипа и функция постигнуты, что бы человек ни делал, он сделает его так, как задумал. Тако­ва скрытая причина. Если же что-то не сде­лано, в этом вина самого человека, посколь­ку по большому счету для него нет невоз­можного. Без скрытой причины и внешней причины человек едва ли когда-нибудь при­близится к Буддовости. (35}

Китайский иероглиф, обозначающий скрытую причину, обладает также смыслом "зависеть". Это значит, что "зависимость" от чего-то одного позволяет получить многое другое.

Считается, что высадка семян в почву ранней весной — это скрытая причина. Но даже если они были посажены правильно, если не будет дождя или росы, из посажен­ных семян ничто не вырастет. Взаимодей­ствие дождя и росы называется внешней

причиной. Итак, при наличии дождя и росы растение будет расти и осенью даст плоды. Таково скрытое следствие.

Когда сердце преисполнено

И не знает покоя,

Все мои надежды пребывают

За тысячей покровов

Из веток жимолости. (36)

Смысл этого стихотворения в том, что появление веток жимолости — скрытая при­чина женитьбы. Более того, считается, что помолвка — это внешняя причина. И, нако­нец, то, что двое становятся мужем и женой, живут в изобилии и рождают на свет детей, дает нам пример скрытого следствия.

Подобно этому, если тот, кто желает стать Буддой, не действует в соответствии со скрытой причиной, он не достигнет Буддо­вости. Сделайте дисциплину своей скрытой причиной, и вскоре вы получите скрытое следствие.

Слово следствие имеет также смысл "плод". В зависимости от того, какую скры­тую причину вы посадили весной, осенью вы получите плоды. То же можно сказать о Буддовости.

Внешняя причина видна в следующих строках:

Парусная лодка

Уже наверное

Обогнула мыс Вада,

Подгоняемая

Горными ветрами Муко.

Лодка — это скрытая причина. Ветер — это внешняя причина. Прибытие на другой берег — это скрытое следствие. Без лодки невозможно попасть на другой берег. И даже если есть лодка, переправа через реку невоз­можна без внешней причины, ветра, Тако­ва, говорят, гармония скрытой причины и внешней причины. Горные ветры Муко сле­дует считать внешней причиной. Человек не может стать Буддой без внешней причины, дисциплины.

Я посадил эти деревья

И вижу, как их плоды

Наливаются соком,

Ветви груш гнутся до земли

У залива Ики.

Это скрытое следствие.

Достижение Буддовости подобно посад­ке фруктовых деревьев, а затеи наблюдению за тем, как они растут.

У залива Ики

Ветви гнутся до земли

От груш — спелых и неспелых.

Разве это не реально

Даже во сне?

Так звучит исходное стихотворение. За­лив Ики находится в Исэ.

А вот пример явного следствия:

Подожди и увидишь!

Столь жесткая ко мне.

Когда ты полюбишь сама,

Ты будешь знать,

Что я сейчас чувствую.

Смысл этого любовного стихотворения можно пересказать так: "Хотя ты обраща­ешься со мной так жестоко, ты наверняка можешь полюбить сама. Вот тогда ты узнаешь, что такое любовь. Это будет моим воз­мездием".

Если вы поступаете хорошо в этой жиз­ни? наградой вам будет хорошая следующая жизнь. Если вы творите зло, расплатой за это будет зло. Это явное следствие. Если скры­тая причина—добро, скрытое следствие — добро. Если скрытая причина — зло, скры­тое следствие — также зло. Это напоминает эхо, отвечающее голосу, или тень, сопровож­дающая предмет.

То, что человек выбирает скрытую при­чину в одной жизни, а получает награду в следующей, вполне естественно. Но бывают случаи, когда скрытая причина в настоящем сопровождается явным следствием в насто­ящем, когда скрытая причина в прошлом со­провождается явным следствие в настоящем или когда скрытая причина в настоящем сопровождается явным следствием в буду­щем. Следствие переходит из мира и мир вслед за причиной. Оно наступает рано или поздно; его нельзя избежать.

Иногда скрытая причина и скрытое следствие проявляются одновременно. В ка­честве скрытой причины мы можем рассмот­реть цветок, а в качестве явного следствия — его плод. У дыни цветок и плод могут присутствовать одновременно. У риса плод, точ­нее, зерно, начинает развиваться, когда вер­хняя часть колоса все еще продолжает цвес­ти. Мы можем привести другие похожие примеры.

Полная нераздельность. От существен­ного качества формы до существенного ка­чества явного следствия, от начала и до са­мого конца все нераздельно. Движение от корня к ветви проходит через десять точек. Крайность — это достижение какого-то од­ного конца. Таковы десять миров. Все живые существа, даже маленькие черви, обладают десятью существенными качествами. Даже неодушевленные существа обладают ими.

Давайте рассмотрим в качестве приме­ра плоды каштана и хурмы. Если мы скажем, что этим растениям свойственны радость и печаль, то может показаться, что мы судим о них с человеческой точки зрения. И все же эти растения естественно наделены некото­рыми эмоциями.

Страдание у травы и деревьев не отли­чается от страдания у людей. Когда их по­ливают, когда за ними ухаживают, они рас­тут и выглядят счастливыми. Когда они, срубленные, лежат на земле, вид вянущих листьев ничем не отличается от выражения лица покойника.

Радость и печаль растений неведомы людям. Когда травы и деревья взирают на людей, они в чем-то похожи на них — возможно, деревья и травы думают, что у лю­дей тоже пет радости и печали. Создается впечатление, что мы не знаем жизни трав и деревьев, и они не знают нашей жизни. Об этом говорится в книгах конфуцианцев.

Когда с северной стороны от растений находится забор или крытая глиняная стена, они тянутся к югу. Когда наблюдаешь за ними, становится понятно, что хотя у расте­ний нет глаз, они знают, что для них вредно.

Лилия, которая спит ночью и раскрыва­ется днем, дает еще один хороший пример. Однако не только лилия, но и все деревья и травы обладают этой природой.

Проходя мимо, мы не замечаем этого лишь потому, что мы невнимательны. Тех, кто знают все о деревьях и травах, можно назвать мудрецами. Мы не понимаем мно­гого, потому что наш ум груб и невоспитан.

Мы судим о том, является ли существо живым или пет, весьма условно. Возможно, все до единой вещи во вселенной живые. Ведь неправильно было бы считать мертвым все то, что, как нам кажется, лишено призна­ков жизни?

Говорят, что когда курице холодно, она взлетает нa дерево, а когда утке холодно, она окунается в воду. Правильно ли было бы считать, что когда утка плавает в воде, она не ощущает холода? И правильно ли было бы считать, что когда курица взлетает па дерево, она не ощущает холода?

Вода холодна, и в этом, говорят, ее при­рода. Огонь горяч, и в этом люди также ви­дят его природу. С точки зрения огня, вода лишена подлинной природы; с точки зре­ния воды, огонь лишен подлинной приро­ды. Хотя об этом можно думать таким об­разом, фактически, и вода, и огонь облада­ют своей подлинной природой. Мы не мо­ж