Принцип автономии воли сторон

К частноправовым отношениям между принимающим государством и иностранным инвестором, возникшим на основании инвестиционного контракта, применимы общие методы частноправового регулирования, в том числе коллизионный метод. Статут инвестиционного контракта может быть определен по соглашению сторон и (или) на основании коллизионных норм.

Международный коммерческий арбитраж и национальные суды при разрешении инвестиционных споров, как правило, в первую очередь применяют право, избранное сторонами*(184). Достаточным основанием для этого является признание принципа автономии воли сторон по lex fori. Так, в споре British Petroleum Exploration Company v. Libya*(185), который проходил в Дании, арбитр применил принцип автономии воли сторон в соответствии с нормами международного частного права Дании и в результате разрешил спор на основании принципов, которые стороны указали в оговорке о применимом праве.

Однако нормативное закрепление принципа автономии воли не придает соглашению сторон о выборе права безусловную юридическую силу. Автономия воли сторон не абсолютна. Как отмечает В.П. Звеков: "Автономия воли, являясь одним из основополагающих, фундаментальных начал, на которых строятся частноправовые отношения, опосредуется в коллизионном праве системой правоположений, определяющих выбор участниками этих отношений применимого закона"*(186). Границы автономии воли сторон определяются процессуальными нормами, регулирующими деятельность органа, рассматривающего инвестиционный спор, применимыми нормами, устанавливающими требования к соглашению о выборе применимого права (аналогичные по предмету регулирования ст. 1210 ГК РФ), а также применимыми нормами о действии императивных и сверхимперативных норм (аналогичные по предмету регулирования ст. 1192 ГК РФ).

К примеру, при отсутствии выраженного выбора права арбитраж может определить применимое право на основе так называемого гипотетического волеизъявления сторон. Однако это возможно только в случае, когда гипотетический выбор права сторон признается lex fori. В противном случае требуется прямо выраженный выбор права, например, как это предусмотрено в п. 1 ст. 1210 ГК РФ. Так, в споре Sapphire International Petroleum Ltd v. National Iranian Oil Company*(187) (последняя выступала от имени иранского правительства), который был вызван отказом иранской стороны от выполнения концессионного договора, договор был квалифицирован судом отчасти как публично-правовой, отчасти как частноправовой. Арбитраж МЦУИС установил, что в силу прямого указания в п. 1 ст. 42 Вашингтонской конвенции 1965 г. при разрешении инвестиционного спора в первую очередь применяется право, согласованное спорящими сторонами. При этом арбитраж исходил из гипотетической воли сторон. Более того, было указано, что для арбитража не являются обязательными нормы коллизионного права, действующие в месте проведения арбитража, так как он имеет договорную природу. Арбитр обязан выяснить общность намерений сторон и применять коллизионные привязки, обычно используемые в теории и прецедентном праве, и пренебречь национальными особенностями*(188).

При определении сферы действия соглашения сторон о выборе права и оценке его действительности следует учитывать следующие факторы:

правовую природу спорных правоотношений (частноправовые / публично-правовые);

основание возникновения инвестиционного спора между государством и иностранным инвестором (contract claims / treaty claims)*(189);

императивные применимые коллизионные нормы международных договоров и национального законодательства принимающего государства, объем которых пересекается с объемом соглашения сторон о выборе права;

применимые процессуальные нормы об определении применимого права компетентным органов (национальным судом принимающего государства, арбитражем МЦУИС, международным коммерческим арбитражем);

оговорку о РНБ в МИС;

допустимость выбора в качестве статута инвестиционного контракта принципов и норм международного права;

толкование многозначных оговорок о применимом праве;

применимые императивные и сверхимперативные материально-правовые нормы.

В настоящей работе не рассматривается ограничительное влияние императивных и сверхимперативных материально-правовых норм принимающего государства и публичного порядка на сферу действия права, избранного сторонами инвестиционного контракта, и его действительность в целом, поскольку решение этих вопросов основано на общих подходах международного частного права и не связано со спецификой инвестиционных правоотношений. Также не является предметом исследования дискреционное влияние РНБ, поскольку значение данного фактора несущественно для рассматриваемой проблематики, хотя и имеет прикладное значение.

Таким образом, к инвестиционным контрактам между государством и иностранным инвестором применяется принцип автономии воли сторон с ограничениями и особенностями, вытекающими из специальных норм международного частного права, процессуальных норм и международного права.