Военная разведка России в Африке (вторая половина ХІХ – начало ХХ вв.)

Цель статьи, историография и источники

Во второй половине XIX – начале ХХ вв. Российская империя проводила более или менее активную внешнюю политику практически во всех частях света. Одной из таких частей являлась Африка, где между великими державами велась борьба сначала за раздел, а затем за передел колоний. Нельзя сказать, что Африканский континент был приоритетным во внешней политике России, однако определённые действия предпринимались и тут.

Цель данной статьи – дать обзор военной разведки России в Африке во второй половине XIX – начале ХХ вв., на примере деятельности офицеров Генерального штаба (далее – ГШ), поскольку именно они являлись основными руководителями и реализаторами военной разведки Российской империи.

Данная тема не получила широкой разработки в научной литературе. Крупные работы по истории военной разведки практически не уделяют внимание разведке на Африканском континенте.[1] Что до других исследований, то они посвящены отдельным моментам в истории российской внешней политики, но при этом в них затронуто и участие в ней офицеров ГШ.[2] Так, следует отметить биографические исследования о Л.К. Артамонове и А.К. Булатовиче.[3] Работы по истории англо-бурской войны 1899-1902 гг. носят преимущественно документальный характер.[4] Однако приведенные в них документы позволяют выяснить и оценить роль в войне генштабистов из России.

Характеризуя документальную базу, следует отметить, что помимо опубликованных источников (официальных документов, дневников) автором были использованы ранее не опубликованные, находящиеся в Российском государственном военно-историческом архиве (г. Москва). Они позволяют дополнить общую картину исследования.

Военная разведка России на Африканском континенте до начала 1890-х гг.

Интерес к Африканскому континенту во второй половине XIX в. в России носил в основном познавательный характер, поскольку отдалённость территорий не позволяла империи проводить здесь активную внешнюю политику. Поэтому исследования велись, как правило, учёными. Военное министерство, правда, не упускало возможности направить в Африку своих представителей, но такие командировки носили большей частью военно-научный характер и были призваны дать материал о действиях колониальных войск других держав, об организации управления на покорённых территориях. Для сбора сведений использовали любую поездку (будь то офицера или учёного). Офицеры ГШ посылались в Африку не слишком часто, поскольку их частые появления здесь могли быть расценены в метрополиях как подготовка каких-то актов, угрожающих безопасности колоний. Поэтому офицеров ГШ командировали в Африку, как правило, официально в качестве военных наблюдателей. Так, хороший случай для посылки военных агентов в Северную Африку представился в 1857 г. В это время Франция вела войну за покорение Алжира. В качестве наблюдателей за военными действиями туда были отправлены профессора Академии ГШ полковник ГШ А.И. Беренс и подполковник ГШ В.М. Аничков.[5] А.И. Беренс непосредственно принимал участие в военной экспедиции французских войск в Кабилию, имевшей целью одним ударом положить конец независимости, сохранённой племенами этой области до 1857 г.[6] По возвращении в Россию В.М. Аничков опубликовал свой очерк о путешествии в “Современнике”, а А.И. Беренс напечатал в “Военном сборнике” статью “ Кабилия в 1857 г.”. В ней автор дал не только детальное описание хода и анализ военных действий, окончившихся покорением Кабилии, но и сообщил сведения о географии, топографии, этой горной области, описал её население, его занятия, обычаи.[7]

В 1858 г. в Алжире побывал ещё один офицер ГШ – А.М. Макшеев. В своей работе, опубликованной в России в 1860 г., автор детально описал различные стороны жизни в Алжире, значительное внимание уделив организации управления страной.[8]

Интерес представляет также поездка в Алжир капитана ГШ А.Н. Куропаткина – будущего военного министра России. По окончании Академии ГШ он был направлен с научной целью в Германию и Францию. Оттуда составе французских войск в конце августа 1874 г. отправился в Алжир, где провёл более года. В качестве военного агента при французской армии А.Н. Куропаткин участвовал в военных экспедициях французских войск в Сахару. Богатый материал, собранный им во время пребывания в Алжире, послужил основой для нескольких публикаций в “Военном сборнике” и издания в 1877 г. книги “Алжирия”. В своей работе А.Н. Куропаткин значительное место уделил колониальным французским вооружённым силам: их организации, организации обозов, передвижения и способам ведения войны в пустыне. При этом он подробно рассмотрел историю завоевания Алжира французами, привёл богатый этнографический материал, рассмотрел организацию управления колонией.[9]

Действия французской армии и положение дел в целом на севере Африканского континента изучал также подполковник ГШ Л.Ф. Костенко. В 1875 г. он посетил Алжир и Тунис, оставив после этой поездки интересные воспоминания.[10]

В 1881 г. в Египте вспыхнуло восстание с требованием введения Конституции и увеличения египетской армии. Восставшие добились своей цели, однако такое положение вещей не устраивало как Францию, так Великобританию, не желавшую терять контроль над Суэцким каналом. Они добились созвания в июне 1882 г. в Константинополе международной конференции по египетскому вопросу. От России в Константинополь был направлен полковник ГШ В.У. Соллогуб.[11] Но Великобритания не стала дожидаться решений конференции и в июле оккупировала Египет. Полковник ГШ В.У. Соллогуб исполнял функции военного наблюдателя при английских войсках.

Дважды (в 1884 и 1898 гг.) побывал в Северной Африке известный российский географ, исследователь и путешественник, офицер ГШ М.И. Венюков. Он был послан на средства Русского географического общества, при содействии Военного министерства, и, помимо Северной Африки, посетил также острова у восточного побережья континента.[12]

Таким образом, на примере деятельности офицеров ГШ мы можем видеть, что разведка в Африке до начала 1890-х гг. велась российским Военным министерством лишь эпизодически, преследовала преимущественно военные цели и не носила стратегического характера.

Российские военные в Африке (1890-е – 1910-е гг.)

На рубеже 1880 – 1890-х гг. в связи с попытками Германии и Италии изменить статус-кво в Африке, усиливается интерес России к этому району. Империя не имела своих владений на Африканском континенте, поскольку когда включилась в борьбу за раздел мира, Африка уже была почти вся поделена между великими державами. Кроме того, присутствию России в регионе мешала её слабость в сравнении с Великобританией и Францией, а также географическая отдалённость территорий. Однако с ростом могущества росло и желание правящих кругов распространить влияние и на Африканский континент. Реальная возможность для этого представилась в конце века, когда одно из двух непокорённых государств – Абиссиния – подверглась англо-итальянской агрессии и искала сильного союзника. Попытки наладить отношения с Эфиопией по линии Министерства иностранных дел велись ещё с конца 1840 – 1850-х гг., но из-за Крымской войны 1853-1856 гг. Россия вынуждена была оставить на время эту идею. С открытием в 1869 г. Суэцкого канала берега Красного моря приобрели важное торговое значение, что заставило Петербург вновь вспомнить об Абиссинии и активизировать свою политику из опасения, что кратчайший морской путь из европейской части страны на Дальний Восток полностью окажется в руках англичан, оккупировавших в 1882 г. Египет.

В конце 80-х гг. XIX в. Военное министерство и Министерство иностранных дел вели интенсивную переписку по поводу проекта поручика В.М. Машкова.[13] В это время ситуация для Абиссинии складывалась неудачно из-за угрозы итальянского завоевания. Рапорт поручика В.М. Машкова от 19 июля 1887 г. военному министру, в котором он сообщал о желании отправиться в Абиссинию в качестве частного путешественника для ознакомления с внутриполитической обстановкой в стране, выяснить возможности установления с ней дипломатических отношений, пришёлся как нельзя кстати.[14] В.М. Машкову было предложено присоединиться к экспедиции атамана Н.И. Ашинова. “При недостаточном знакомстве нашем с Абиссинией, – писал военный министр, – в виду той роли, которую это государство может играть в будущих событиях на берегах Красного моря, представляется весьма желательным собрать по возможности точные данные о составе и достоинстве абиссинских вооружённых сил”.[15] Поручик был уволен в запас с сохранением жалования и получением из сметы Главного штаба 2 000 рублей на поездку. Первоначально о его командировке под видом корреспондента “Нового времени” не знали даже в Министерстве иностранных дел, поскольку Военное министерство не желало её афишировать. Однако, к счастью для себя, В.М. Машков не успел присоединиться к экспедиции, которая оказалась обыкновенной авантюрой. Попытка Н.И. Ашинова основать казачью колонию Новая Москва на красноморском побережье Африки оказалась неудачной и вызвала дипломатический скандал с Францией, чью территорию заняли люди атамана. Поэтому Министерство иностранных дел осудило акцию Н.И. Ашинова и отреклось от него.[16]

В.М. Машков вынужден был добираться самостоятельно с отрядом нанятых им абиссинцев. Добравшись до Харэре, он сообщил военному министру, что ему необходимы деньги и оружие (которое в Абиссинии являлось кроме всего прочего надёжной валютой).

Однако П.С. Ванновский денег не выделил, поэтому В.М. Машков решил занять их у православных греков, после чего на свой страх и риск отправился в глубь страны.[17] Преодолев массу трудностей, он достиг столицы Абиссинии города Энтото, где встретился с императором Менеликом II, который в мае 1889 г. был коронован и собирался проводить политику подавления сепаратизма отдельных районов. В.М. Машков месяц пробыл в столице и уехал в Россию в середине сентября 1889 г., увозя с собой дружеское письмо императора Александру III. По приезде он был обласкан двором и прессой, награждён орденом Владимира IV степени.[18] Письмо нуждалось в ответе, поэтому была разработана программа новой экспедиции, уже официальной (в отличие от первой), которую было предложено возглавить В.М. Машкову.

Эта поездка задумывалась как светско-духовная экспедиция с широким кругом задач политического, научного и религиозного характера и готовилась силами Военного министерство, Министерства иностранных дел и Синода под эгидой Русского Географического Общества, членом которого был избран В.М. Машков. Цель определялась как рекогносцировочная. Необходимо отметить, что Россия отказалась признать протекторат, объявленный Италией над Абиссинией, т. к. её противоречия с Тройственным союзом побуждали к этому, а существование независимой Абиссинии ограничивало влияние западноевропейских государств на стратегически важном пути из Европы в Азию через Красное море.[19] Борьба Абиссинии с Италией в немалой степени предопределила успех второй экспедиции (лето 1891 – лето 1892 гг.). В.М. Машкову было вручено письмо от Менелика II к Александру III, в котором тот просил о содействии в разрешении конфликта. Во втором письме – к военному министру – была высказана просьба прислать нескольких военных инструкторов. Первому официальному контакту способствовала и научная экспедиция, предпринятая в 1894-1895 гг. членами Русского географического общества доктором А.В. Елисеевым и Н.С. Леонтьевым, поручиком запаса, по предложению которого Менелик отправил в Россию чрезвычайную дипломатическую миссию.[20] Приём последней в России совпал с новой эскалацией итальянской агрессии против Абиссинии. Поэтому, после отъезда миссии, туда туда были отправлены несколько партий оружия, а в 1896 г. – санитарный отряд Российского Красного Креста.[21] В составе этого отряда совершил своё первое путешествие в Абиссинию А.К. Булатович – офицер лейб-гвардии гусарского полка. Он был прикомандирован к миссии Красного Креста по личной просьбе как частное лицо, а после отъезда отряда из Абиссинии остался в стране благодаря содействию начальника Азиатской части Главного штаба генерал-лейтенанта ГШ А.П. Проценко.[22] Первое путешествие А.К. Булатовича по Абиссинии началось 29 октября 1896 г. Им было совершено две поездки в западную часть страны, которые были описаны в труде “От Энтото до реки Баро”.[23]

В 1897 г. между Россией и Абиссинией были установлены дипломатические отношения на уровне миссий. Российскую миссию возглавил П.М. Власов. К ней были прикомандированы офицеры: ГШ Л.К. Артамонов и Г.Г. Чертков; А.К. Булатович командовал конвоем. Им отводилась роль военных наблюдателей при абиссинской армии, которая в 1897 г. провела три военных операции по присоединению новых территорий. Особая задача была поставлена перед полковником ГШ Л.Д. Артамоновым, который должен был составить военно-статистическое описание Абиссинии и, по просьбе Менелика II, карту Белого Нила.[24]

В 1898-1899 гг. вышеназванные офицеры приняли в качестве военных наблюдателей в трёх крупных эфиопских военных экспедициях: 1) в область Бени-Шангуль (Г.Г. Чертков); 2) в область верхнего течения Нила (Л.К. Артамонов); 3) к истокам озера Альберта (А.К. Булатович). Все экспедиции завершились успехом. К Абиссинии была присоединена значительная территория, а российские офицеры составили карты новых земель (что позволило императору обосновать законность прав на эти земли) и оставили описание действий, в которых принимали участие.[25]

Отдельно стоит остановиться на экспедиции полковника ГШ Л. К. Артамонова. Сам этот офицер происходил из дворян Подольской губернии, окончил Константиновское военное и Михайловское артиллерийское училища, Николаевскую инженерную академию. Между учёбой успел поучаствовать в Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 гг., за которую был награждён орденами св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и св. Анны с надписью “за храбрость”.[26] В 1888 г. Л.К. Артамонов окончил Академию ГШ по первому разряду, был причислен к ГШ и назначен на службу в штаб Кавказского военного округа, откуда в 1889 г. перемещён в штаб Закаспийской военной области. Его служба протекала в постоянных разъездах по приграничным территориям с разведывательной целью, за отличия был произведён в полковники ГШ, принимал участие в работах по первой всероссийской переписи.[27] В Абиссинию был направлен в качестве военного наблюдателя. Задачи, поставленные перед ним Главным штабом формулировались следующим образом: “Офицер этот (Л.К. Артамонов – О.Г.), безусловно подчинённый начальнику миссии, должен будет с его ведома и согласия и в зависимости от обстоятельств, пользоваться всякой возможностью для путешествий по стране с целью изучения как самой страны, так и её населения и особенно военных сил”.[28]

По просьбе императора Менелика, Л.К. Артамонов принял участие в экспедиции абиссинских войск в верховья Белого Нила, имевшей целью расширение границ Абиссиниии и окончательного их установления в этом районе. Перед отъездом Л.К. Артамонов получил от П.М. Власова инструкцию соблюдать “величайшую осторожность и отнюдь не сметь помогать советами в каком бы то ни было случае ни Тасаме (главе экспедиции – О.Г.), ни французам; затем не сметь касаться даже политики в разговорах с кем бы то ни было”.[29] В письменной инструкции П.М. Власов рекомендовал полковнику соблюдать крайнюю осторожность и просил выполнять возложенные на него Главным штабом задачи не вызывая подозрения.[30] Л.К. Артамонов должен был догнать отряд Тасамы и вместе с ним двигаться к Белому Нилу. В апреле, через месяц после выступления из Аддис-Абебы, он с небольшим отрядом догнал Тасаму и присоединился к нему.

Поход протекал не слишком успешно, поскольку не было точного представления о маршруте, а во время похода в отряде распространились заразные болезни, от которых умерло много солдат. 13 мая состоялся военный совет, в котором помимо Тасамы, присутствовали находившиеся в отряде французские офицеры Поттер и Февр, а также Л.К. Артамонов. После долгих обсуждений Тасама принял предложение российского полковника об отправке к верховьям Нила небольшого “летучего” отряда, который отличался бы подвижносттью и сумел бы выполнить задачу до зимы. 19 мая “летучий” отряд из 2 000 человек, в составе которого находились Л.К. Артамонов и французы, выступил из лагеря. В июне отряд подошёл к рукавам Нила, где был водружён эфиопский флаг. Дело в том, что на господство в верховьях Нила в конце XIX в. претендовали Великобритания и Франция. В условиях неизбежного появления на этой территории той или иной европейской державы императору Менелику было выгоднее иметь соседом Францию, что в общем отвечало и интереса России. Согласно договорённости между Францией и Эфиопией французский флаг, установленный на левом берегу Нила, должен был обозначать утверждение прав Франции на области к западу от реки. Однако французские представители не отважились переплыть Нил, чтобы установить флаг. Тогда эту миссию взял на себя Л.К. Артамонов. Когда французы отдали флаг эфиопу, чтобы тот отправил его на другой берег, полковник решился. “Трудно теперь сказать, что я думал, когда французы давали свой флаг ямбо Гильо, – писал Л.К. Артамонов в своём отчёте. – Я вспомнил, что французы в Африке положительно враждебны к нам; . . . что у нас здесь серьёзных интересов нет, что овладеть для России страной внутри Африки не имея порта и свободного проезда, – абсурд, особенно же страной, на которую зарится Франция; что я предложил французам помощь, но в глазах их и абиссинцев моё предложение являлось как бы глупым и пустым хвастовством; что абиссинцчы оказывают неизмеримо больше внимания и уважения французам, невзирая на их поведение, потому что получили и ждут от них ещё много подарков и денег, а мы – почти нищие (все наши деньги – 120 талеров) . . . ничего им давать не можем; что среди абиссинцев, свысока и презрительно относящихся к белым, не нашлось никого, кто бы решился переплыть эту реку даже за большие посулы французов . . . , что среди этих чёрных нам предстоит прожить ещё много месяцев; что французы, заносчивые и вздорные, причинявшие нам много неприятностей, теперь, в важную, по их собственным словам, минуту для их отечествапозорно струсили и вместо себя посылают с французским флагом рисковать жизнью и овладевать страной (!) бедного голого дикаря ямбо, соблазнив его куском холста, что упавший престиж белого человека . . . теперь падает ещё ниже”.[31] Л.К. Артамонов и два находившихся с ним казака переплыли реку и установили на другом её берегу французский флаг.

Поскольку в конце XIX в. наметилось сближение России и Франции, то поступок полковника был воспринят как проявление союзнических чувств. Хотя российское Министерство иностранных дел поначалу было возмущено действиями Л.К. Артамонова, который “превысил данные ему указания”, А.Н. Куропаткин вступился за подчинённого: “А всё-таки поступил молодцом”.[32] Поскольку действия полковника не получили протеста со стороны Великобритании, он был оправдан.

Из-за разлива реки Джуббы отряду Тасамы пришлось задержаться на несколько месяцев, и только 19 октября он выступил в обратный путь. В конце ноября Л.К. Артамонов с небольшим отрядом покинул отряд Тасамы и, спустившись с горного плато Мокча, по побережью р. Баро достиг города Горе. Здесь он встретился с посланным разыскивать его поручиком К.Н. Арнольди. 26 декабря они вместе двинулись в Аддис-Аббебу, куда прибыли 2 января.[33] Действия полковника заслужили одобрение со стороны Менелика, который наградил его в мае 1899 г. орденом Эфиопской звезды 2-й степени, а французское правительство наградило Л.К. Артамонова большим офицерским крестом ордена Нишана.[34]

Благодаря участию в экспедиции Тасамы, Л.К. Артамонов побывал в таких местах, где до этого не ступала нога европейца. В своём отчёте он подробно описал путь экспедиции и её деятельность, дал характеристику абиссинской армии и населения страны. По возвращении весной 1899 г. в Россию полковник получил аудиенцию у императора и был награждён орденом св. Владимира 3-й степени. Результаты экспедиции Л.К. Артамонова были по заслугам оценены и Российским географическим обществом, членом которого он был избран ещё за исследования во время Ахал-Текинской экспедиции. В мае 1899 г. полковник выступил на заседании общества с научным отчётом о путешествии, за которое был удостоен золотой медали им. Ф.П. Литке.[35]

Что касается А.К. Булатовича, то им были совершены в Эфиопию ещё две экспедиции. В 1899 г. он по просьбе Менелика II путешествовал по районам, прилегающим к границе с Суданом, картографировал и собрал военно-политические сведения о землях, недавно присоединённых к Эфиопии. В 1911 г. он ездил в Эфиопию уже после принятия духовного сана, желая основать российскую духовную миссию.

В 1900 г. миссия П.М. Власова отправилась на родину, а представителем России был оставлен её секретарь А.А. Орлов. В 1903 г. была учреждена постоянная миссия в Эфиопии, которую возглавил К.Н. Лишин. Военное окружение резидента К.Н. Лишина не имело каких-либо специальных военных заданий, поскольку Военное министерствок этому времени охладело к Эфиопии – внимание было переключено на Дальний Восток. Это косвенно подтверждает спор между Министерством финансов и Военным министерством о денежных расходах по командировке. Министр финансов отнёс расход на бюджет Военного министерства, но последнее не признало законность такого распоряжения и сделало разъяснения по этому поводу. Начальник Главного штаба генерал-лейтенант ГШ В.В. Сахаров в письме к министру финансов писал: “Военное министерство, не преследуя в настоящее время никаких интересов в Абиссинии, не возбуждало ходатайства о прикомандировании офицеров к отправляемой в названное государство миссии”.[36] В дальнейшем представители Военного ведомства появлялись в стране лишь эпизодически.

Происходит более тесное дипломатическое сближение Абиссинии и России: Менелик II даровал российским компаниям право добычи золота в земле Джоти, а также, желая разрабатывать новые участки, попросил у Петербурга прислать инженеров. В 1903 г. в земле Джоти по этому приглашению побывали поручик Драгомиров и подпоручик Кубе, а в 1904 г. – экспедиция горного инженера Н.Н. Курмакова, изучившие места добычи золота и предоставившие свои отчёты.[37]

В начале ХХ в. возник вопрос об абиссино-суданской границе. Для его решения была создана англо-абиссинская комиссия, в состав которой были включены полковник ГШ И.Н. Стрельбицкий и капитан ГШ Алексеев. Однако к работе они не приступили, поскольку англичане отказались работать вместе с представителями России. Офицеры вынуждены были покинуть страну.[38] После поражения России в российско-японской войне 1904-1905 гг. и болезни Менелика II с 1907 г., когда страной стала управлять императрица Таиту, вплоть до 1914 г. наблюдается спад в российско-абиссинских отношениях. Прежде всего это было связано с позицией России, которая, заключив в 1907 г. договор о разделе сфер влияния с Великобританией, начала сокращать расходы на содержание своего представительства в Абиссинии. Должность министра-резидента после смерти К.Н. Лишина была упразднена. А миссию возглавил Поверенный в делах. Состав миссии уменьшился в три раза.[39] Правда, в 1908, 1910 и 1913 гг. в командировках по ряду стан Африки, в том числе и по Эфиопии, побывал поэт Л.С. Гумилёв. Он возглавлял экспедицию музея антропологии и оставил служебную записку об Абиссинии, в которой характеризовал мобилизационные возможности страны.[40] Однако в целом это был лишь эпизод, который, впрочем, хорошо характеризует основные черты деятельности военной разведки Росии в Эфиопии в начале ХХ в.: несистематичность, использование разрозненных источников.

Российские военные разведчики в англо-бурской войне 1899-1902 гг.

В конце ХIХ в. интересы российской военной разведки обращаются на Южную Африку. Конец XIX – начало XX вв. отмечены войнами нового типа, главной целью которых была борьба великих держав за передел колоний. Одной из первых таких войн стала англо-бурская война 1899-1902 гг. Поскольку Великобритания являлась потенциальным противником для многих крупных западноевропейских государств и США, включающихся в этот период в борьбу за передел мира, то эта война не могла не вызвать интереса у военных разведок, в том числе и российской. К тому же, в англо-бурской войне англичане применили различные “новинки” военной техники: разрывные пули “дум-дум”, автоматическое оружие и др.

Англо-бурская война началась 11 октября 1899 г. с объявления Южно-Африканскими республиками (Трансваалем и Оранжевой) войны Великобритании. Как отмечал в своей работе А. Виноградский: “В случае же удачи осуществится заветная мечта английского империализма о создании Британской империи от Каира до Кейптауна. А для буров от исхода войны зависело само существование независимых республик”.[41] Не будем останавливаться подробно на причинах войны, её ходе и итогах. Они достаточно подробно исследованы, например, в работах Е.Е. Юровской и И.А. Никитиной.[42] Рассмотрим деятельность российской военной разведки в период англо-бурской войны 1899-1902 гг.

В это время в Российской империи внешней военной разведкой занимался Главный штаб, а точнее, его Военно-учёный комитет. Разведчиками были, преимущественно, офицеры ГШ, которые формально считались представителями российской армии за рубежом. Кроме того, существовали негласные военные агенты, роль которых выполняли как офицеры ГШ, так и армейские офицеры. Возможности таких агентов были шире, поскольку они могли, в частности, участвовать в боевых действиях, но действовали они тайно и чаще всего на свой страх и риск.

Российское Военное министерство проявило большой интерес к начинавшейся войне и даже первоначально собиралось направить на театр боевых действий своего военного агента в Лондоне полковника ГШ С.Н. Ермолова.[43] Однако после получения соответствующего разрешения британских властей в Южную Афррику к английским войскам для наблюдения за ходом боевых действий был послан подполковник ГШ П.А. Стахович.[44] Вторым официальным военным агентом, отправленным на театр боевых действий, являлся подполковник ГШ В.И. Ромейко-Гурко. Он был командирован российским Главным штабом в войска Южно-Африканских республик. Однако, поскольку международный статус последних не был определён из-за отказа Великобритании признавать их независимость, то российскому военному агенту приходилось сталкиваться с большими трудностями. Так, в феврале 1900 г. из-за поломки экипажа В.И. Ромейко-Гурко оказался в расположении англичан, и последние не пожелали отпустить его к бурам. После месячного пребывания “в плену” В.И. Ромейко-Гурко было всё-таки разрешено отправиться в Трансвааль, но он был вынужден добираться туда кружным путём через мозамбикский порт Лоренцо-Маркеш.[45]

Кроме П.А. Стаховича и В.И. Ромейко-Гурко весной 1900 г. в Южную Африку были направлены ещё три российских военных агента: инженер-капитан Щеглов и штабс-капитан М.А. фон Зинген-Корн – к бурам, а капитан Н.М. Иолшин – к англичанам. Официально они были подчинены В.И. Ромейко-Гурко и П.А. Стаховичу соответственно и должны были исследовать военно-инженерную сторону войны.[46] В июле 1900 г., после прекращения крупномасштабных боевых действий, П.А. Стахович и В.И. Ромейко-Гурко были отозваны в Россию (где получили звания полковников ГШ и ордена Святого Владимира 4-й степени), тогда как остальные военные агенты оставались в Южной Африке ещё три месяца.[47] Интересно, что капитан Щеглов был единственным иностранным военным агентом, который наблюдал за развитием событий с обеих сторон, поскольку английская военная разведка не знала о его пребывании у буров.

Помимо официальных военных агентов на театр войны российским Военным министерством было отправлено несколько неофициальных из числа офицеров-добровольцев. Так, поручик 117-го Ярославского пехотного полка А.Е. Едрихин по собственному желанию был направлен в ноябре 1899 г. в качестве внештатного корреспондента газеты “Новое время” в войска буров, где находился до конца апреля 1900 г., отправляя донесения в Главный штаб и статьи о войне – в газету. В 1899-1900 гг. А.Е. Едрихин опубликовал более 20 статей (в том числе 8 аналитических) об англо-бурской войне под псевдонимом Вандам (под которым значился с начала поездки).[48] Вместе с отрядом Российского Красного Креста в качестве тайного военного агента в Южную Африку был командирован штабс-капитан А.С. Потапов, донесения которого с театра боевых действий были опубликованы впоследствии отдельным изданием.[49] Военное министерство получало также сведения от Е.Я. Максимова – отставного полковника, добровольно отправившегося в войска буров в качестве репортера нескольких газет. Он участвовал в боях против англичан, но, получив тяжёлое ранение, вынужден был вскоре вернуться в Россию.[50]

Другим важным источником поступления сведений о войне были донесения военных агентов России в европейских столицах. Так, военный агент в Лондоне полковник ГШ С.Н. Ермолова, используя связи среди высшего командования английской армии, в своих донесениях рисует неприглядную картину низкой боевой подготовки и плохого материального обеспечения вооруженных сил Британской империи, характеризует отношение к войне в правящих кругах Великобритании и в стране в целом. Не менее интересную информацию, основанную на сведениях, предоставляемых бурской миссией в Гааге, содержали донесения военного агента в Гааге и Брюсселе подполковника ГШ Е.К. Миллера.[51] В частности, от него Военное министерство получило сведения об упомянутом выше инциденте с В.И. Ромейко-Гурко.[52]

Все получаемые от военных агентов донесения о войне поступали в Военно-учёный комитет Главного штаба чаще всего в зашифрованном виде и после расшифровки подавались военному министру и царю.[53] Позже донесения и отчеты были опубликованы отдельными изданиями.[54] Они, как правило, содержат лишь сведения военного характера. Примечательна в этом отношении работа В.И. Ромейко-Гурко, в которой автор детально описывает ход боевых действий, силы воюющих сторон и т. п., но ничего не говорит о своём пребывании на фронте.[55]Кроме того, Главным штабом было подготовлено 21-томное издание “Сборник материалов по англо-бурской войне в Южной Африке”.[56] Как видим, российская военная разведка в англо-бурской войне 1899-1902 гг. была организована на достаточно высоком уровне. Через своих военных агентов на театре боевых действий и в воюющих странах российское военное командование получало обширную ценную информацию: о способах ведения войны, о применении новых тактических и технических средств и т. д. К сожалению, как показала российско-японская война 1904-1905 гг., данный опыт не был до конца осмыслен и использован российским командованием. Кроме того, такая организация разведки в Африке была скорее исключением, нежели правилом.

Выводы

Таким образом, военная разведка России на Африканском континенте носила преимущественно эпизодический характер. Это объяснялось тем, что Россия не имела прямых интересов на Африканском континенте, а если и имела, то в силу отдалённости последнего и ряда других причин не могла их осуществлять в полной мере. Однако, поскольку на континенте постоянно велись колониальные войны в которых часто применялись различные новинки как военного искусства, так и вооружения, то вполне естественно, что офицеры российского ГШ были постоянными участниками (в основном – в качестве военных наблюдателей) наиболее значительных из них. В целом можно отметить, что деятельность генштабистов может служить типичным примером военной разведки России в регионе в рассматриваемый период. Существенным отличием сведений, поставлявшихся военными, от тех, которые исходили от гражданских лиц, было то, что вторые большее внимание уделяли политическим и бытовым моментам, в то время, как первые рассматривали практически любой подаваемый материал с военной точки зрения. Характеризуя в целом деятельность российских офицеров ГШ в странах Африки во второй половине XIX – начале ХХ вв. можно отметить, что здесь они, главным образом, собирали сведения о вооружённых силах стран, в которые посылались, об организации колониального управления и колониальных армий, о ходе боевых действий (как это было, например, в англо-бурской войне) и о тактических и технических новинках применяемых воюющими сторонами. Что до дипломатической функции российских генштабистов, то, в отличие от Азии, в Африке она практически не находила применения. Исключение могут составлять (и то с некоторой натяжкой) поездка Л.К. Артамонова в Абиссинию и деятельность А.К. Булатовича, который хотя и не был офицером ГШ, но по сути выполнял функции генштабиста. Офицеры ГШ также выступали в качестве исследователей, собирая и анализируя географические данные исследуемых районов, их население, фауну и флору. В основном эти исследования велись сквозь призму их военной полезности (например, география того или иного района изучалась с точки зрения удобства продвижения войск, ведения боевых действий и пр.). Кроме того, генштабисты, которые бывали в Африке, собирали информацию политического характера.

О.А. Гоков