Естественный ход вещей (1938)
Посвящается Нуш
Ноябрь 1936
Взгляните как работают строители развалин
Размеренные цепкие богатые тупые
Как злобно эти нелюди изводят все живое
Как метко и старательно оплевывают душу
И в прах втоптать торопятся беспечные дворцы.
* * *
Ко всему привыкаешь
Только не к этим свинцовым птицам
Только не к злобе с какою они затмевают солнце
Только не к мысли им уступить.
* * *
Говорите про небо очистилось небо
Неважно что осень сейчас на дворе
Хозяева злятся
Мы про осень забыли
Мы про хозяев сумеем забыть.
* * *
Убывающий город океан вырастающий
из единственной капли спасенной воды
Из единственного алмаза отшлифованного зарей
Мадрид город привычный для тех кто страдал
Страдал от жуткого благоденствия которое нам
ненавистно
Для тех кто страдал
От нищеты без которой благоденствие это немыслимо.
*
Пусть рот к своей вернется правде
Дыханье и улыбка звенья вечной цепи
Пусть человек отринет прошлого нелепость
И к братьям обратит свое лицо как равный
И разуму даст вольных два крыла.
СТРАСТНО (I – VII)
I
Мне и вправду хотелось все изменить
На траве небосвода на улице
Среди тряпок домашних
Везде
Играла она будто в воду бросалась
И застывала потом в неподвижности
Ожидая когда я за ней затворю
Тяжелую дверь в невозможное.
II
Хохот после игры готовность к отплытию
И стол превращается в бабочку и улетает.
III
Она порвала свое платье
Она обняла
Новый и голый наряд.
IV
В осенних подвалах
Она становилась попеременно
То снежным цветком урагана
То угольком.
V
В городе дом
В доме земля
Женщина на земле
Ребенок зеркало око вода и огонь.
VI
Молодость ей давала
Силу жить одиноко
Я не сумел запереть свое сердце
В клетку ее груди.
VII
Ничего кроме ласкового лица
Ничего кроме ласкового птенца
На длинных насыпях где детей охватывает
усталость
У самого выхода из зимы
Когда облака как всегда
Начинают пылать
Когда воздух морозный алеет
Ничего кроме молодости исчезающей в беге
жизни.
Несколько слов которые до этого дня
почему-то считались запретными для меня
Слово кладбище
Впрочем другие если хотят пусть мечтают о нем
Слово домик
Его частенько встречаешь
В объявленьях газетных и в песнях
Все в морщинах точно старик обрядившийся юношей
На пальце наперсток пожилой попугай
Керосин
Это слово благодаря поучительнейшим примерам
Хорошо изучили пожары
Неврастения нет у этого слова ни совести ни стыда
Две черносмородинных тени под пустыми глазами
Слово креол упругая пробка на фоне атласном
Слово ванна его волокут
Распрекрасные кони безобразные как костыли
Вечером под абажуром слово аллея как женское имя
Укрощает оно зеркала и недвижная комната в них
замирает
Прядильщица слово в котором гамак и беседка
Олива заводская труба литавры мерцанья
Клавиатура многоголосого стада на просторной
равнине
Крепость напрасная хитрость
Яды красного дерева дверца
Этажерка резиновая гримаса
Топор в кости выигранное заблужденье
Гласная колокол гулкий
Рыдание оловянное хохот земли
Слово защелка молниеносность насилья
Мимолетная вен синева
Слово болид алой геранью в окне
Распахнутом в звонкое сердце
Слово широкоплечий глыба слоновой кости
Краюха окаменевшего хлеба влажные перья крыла
Слово расстроить мутное пойло
Лестница без дверей романтичная смерть.
Слово мальчик островок в океане
Лава черника сигара галун
Плавка цирк василек летаргия
Сколько их этих слов
Что меня никуда но вели
Слов чудесных как все остальные слова
Вот оно мое царство земное
Слова что сегодня пишу
Наперекор очевидности
И с великой заботою
Все сказать.
СБОРЩИЦА ЖАСМИНА (I – IV)
I
Ее лучезарная грудь погружалась в кусты
Синим лемехом ясного утра
Родником форштевнем зеленым
II
Ее руки почти неприметно
Опускались на ветки жасмина
Она работала на солнцепеке
Полунагая
С проворством звенящих льдинок
III
За пределами ее силуэта
Земля и небо дряхлели
IV
Она собирала звезды
Там где их не бывает
Без устали собирала
Брызги воды в костре.
Точность человеческого сердца
О точность человеческого сердца
Все краски красоты
Отточенные формы
И прочие уловки лишь затем
Чтобы идти прямолинейно к цели
Точность
Неумолимого движения сквозь толщи
Случайных поцелуев и речей
Устойчивость устоев
В умах мужчин и женщин
И странность очертаний облаков
Не выходящая за грани облаков.
Где я был?
Сумерки солнце уходит из комнаты
Нынче вечером я продаю своих коз
Я иду вслед за стадом
Переливчатых бликов
Деревья мои провожатые
Замыкаются
Приобретая надежность
Нынче вечером я воздвигаю необычайную
ночь
Мою собственную
Бесформенно-солнечную
Всю в круглых холмах под руками
крестьянок
Всю исполненную совершенства исполненную
забвенья
Неподвижна танцовщица отяжелела она
Я бы обнял ее
Но вокруг нее вертятся ветреные подруги
Извиваясь в линиях люстры
Я отмечу клеймом темноты крышу и потолок
Клеймом темноты и покоя отсутствия
и блаженства
Между ладонью и веками пройдет череда
наслаждений
Пока все не канет в пучину бездонного сна
Нынче вечером я разожгу огонь на снегу.
СЛОВА НАПИСАННЫЕ КИСТЬЮ
Затерянный сад
Посвящается Лиз Деарм
Этот сад выходил на море
Грудью гвоздики
Шуму воды подражал
Шелестел голосами лесными
Сердце сада струило свежесть
Спокойно и щедро
А цветы поднимались мягко
К корням рассвета
Этот сад выходил на сушу
Был он спокойно ласков
И на каждом шагу из чащи
Выплескивались аллеи
Пестрая гамма просек
Вливалась в поток пейзажа
И солнце апрельского цвета
Плыло в зеленом небе.
Портрет
Бронею бархатной щека
Мазком воздушным нос морским
прибоем лоб
Горячей струйкой рот
Звенящими весами подбородок
И в завершенье росчерк птичьего
крыла
И вот рождаются огни
Слова над мягкими холмами
Ее зеленых глаз
И ясный день
Который вписан в контур головы.
ПАНОРАМА
I
Лодка и запах лимона в соленой воде
Подплывали к причалу спокойному грязному
II
Деревянная глотка изрыгала зеленое пламя
Утренняя трава
Песня умолкших фонтанов
III
В дрожащих ладонях бледного дома
Тосковали влюбленные
Пытка крупица пейзажа
IV
Кто она чтобы требовать ласки такой
V
Я умоляю вас взять приласкать мою голову
В ваших пустых руках томится мое ожидание
VI
Она себе платье скроила из камня
VII
Я от края до края огромные ваши глаза
обойду
VIII
Уменьшались в лазури шары
Лето брало разбег.
Слова написанные кистью
Посвящается Пабло Пикассо
Чтобы все понять
Даже
Дерево со взглядом ладьи
Дерево усладу ящерицы и плюща
Даже пламя даже слепого
Чтобы слить воедино
Крыло и росу день и ночь
Сердце и облако окно и бескрайний пейзаж
Чтобы стереть
Гримасу ничтожества
Которое завтра в золоте будет купаться
Чтобы отсечь
Смешное жеманство
Самовлюбленных колоссов
Чтобы увидеть как все на свете глаза отражаются
Во всех на свете глазах
Чтоб увидеть что все на свете глаза
Так же прекрасны
Как все что они словно море вбирают в себя
Чтобы люди смеялись радостно
От жары и от холода
От голода и от жажды
Чтобы слова
Были так же щедры
Как объятья
Чтобы соединить
Купальщицу и реку
Хрусталь и танцовщицу грозовую
Зарю и весну грудей
Желанье и детское благоразумье
Чтобы женщине
Задумчивой одинокой
Дать очертания ласк
О которых грезит она
Чтобы пустыня вздохнула в тени
Вместо того чтоб в тени моих дум
Дышала пустыня
Отдать
Свое
Благо
Отдать
Свое
Право.
ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ БЕДНЯКА
Мрак января
Мрак января дурная надежда пространства
В глубинах зрачка где заря как пустая бутылка.
Итог
Сам удивляясь тому что он пока еще жив
Он оставляет в лапах нужды
Суть своего бытия
Его мотыльки потускнели
Летние дни пожухли
Звезды его утонули
Мертвы его женщины дети мужчины
Потому что они его больше не видят
У него за плечами туман
Отныне ничей
Он погиб.
Плохое слово
Деньгам наличным стоит доверять
Как скрывшемуся солнцу
Деньгам наличным как земле безглазой
Как холоду где греются лишь черви
Деньгам наличным ибо и доверье
Ползет на брюхе по паркету к ним
Кровь даже и она из денег
И нету человека на земле
Который бы ни разу
Ни разу денег не держал в руках.
Последнее письмо
Ролану Пенрозу
Мягкость морского климата
Белокурые волосы в лодке
И земля которая вздыбилась
И трепещет у кромки воды
Мне показывают незнакомку
Бесповоротно ненужную
Я в клетку ее сажаю
И грудью встречаю холод.
Еще дальше
В окно не в дверь отсюда можно выйти
Конечно арестант через окно
Добраться можно до другого мира
До мира где умеют в совершенстве
Подделать красоту добро и правду
И страсти пылкие
И счастье и твою тюрьму
Короче говоря само пространство
А у тебя желанья цвета ветра.
НЕПРЕРЫВНЫЕ БДЕНИЯ
I
Беда за бедой
Монотонность копыт
Тайна за тайной
Желанье зыбучесть дорог.
II
В большинстве своем люди почтенного возраста
Лавочники дельцы доктора чиновники
Они показывались на поверхности
Маленькими задумчивыми группками
Пытаясь использовать
Человека с туманным
Непроницаемым лбом.
III
Плоть готовая стать привычкой
Плоть в забвение канувшая
Смерть неудачно исполненная
Скорее не смерть а скелет
Сообщник бескостного тела.
IV
Я вычеркнул к собственной выгоде
Хромоту горбатость и зоб
Однорукого лысого и кривого.
V
Сила моя во всем что пока еще нравится мне.
VI
Утешающий лгун и любезный вор
Не теряют времени зря
Схвачена первой добыча
Цепкими пальцами слов
Они убивают печальное пламя
Расцветавшее на покое
Они вырывают шипы
Скрывавшие пропасть
Скорбь вызывает у них улыбку.
VII
Сотрясаются камни
И джунгли вздыхают
Я лежу на плато
И оно обернулось крылом.
VIII
От материнской груди до спасительных колоколов
От блеклого пламени до сердца которое любит
порядок
От лилипутского глаза до великаньего носа
От невидимого певца до безглазого дурня
Темнота расставляет капканами образы.
IX
Рыжие волосы черные волосы
Русая голова занавешенные портреты.
X
Порядок и стоя и лежа порядок законченный
вежливый общеизвестный.
XI
Яркое пламя в камине
Мягкий ковер на полу
Несколько стульев вокруг стола
Щетки плуги рожки кружева
Все обмазано клеем.
XII
Белая грязь пунцовые травы
Неожиданное появленье
Одинокого путника который упал
В шахту дождя куда ночь
Свалилась раньше него.
XIII
Воскресное преступленье
Экономия смеха
Кровь ускользающая от злейшего своего врага.
XIV
Крутая щека стекло проститутки
Роза уснувшая в гуще толпы
У самой земли вровень со светом спокойным
Умное кружащееся лицо
Прозрачный колодец
Не сдержавший
Сладостных обещаний от которых язык убегает.
Груди песен царственные ладони
Удаляются от живых
Звездные груди северные ладони плоть еще
более чуткая
Чем деревья прибежище ветра ночи и птиц.
XV
За куполом недоверия
Прячется ум твой
Позолота тускнеет
Гаснет все что обещано мне
Тряпки лохмотья видения свежей воды
Ничего кроме воды.
XVI
На дороге дряхлого маяка
Обманчивого пейзажа
И прекрасного сумрака видного отовсюду
Обнаженный невзрачный бюст маленькой девочки.
XVII
На какой стене я увековечен
Если в щели проходит свет
Все весенние краски
Умирающие строптивцы
Со своим онемевшим теплом
Бросают мудрые тени
В крапиву толстого смеха
Под ноги счастливых безумцев
На каком жалком ложе я сплю
Какая зелень во мне прорастает
Где руины которые мне помогают
Жить всем руинам назло.
XVIII
Слушают у дверей
То что кричат в окно.
XIX
Пусть в небе заблудятся птицы
Подвешенные к своим гнездам
Пусть оживут драгоценные камни
На колосьях своих переливов
Пусть хотя бы кустарник покроет
Луга обглоданные скотиной
Пусть город слепым подарит
Счастье бродить без палки
Пусть нахлынет хмельная радость.
XX
Курс на север по улице вниз
Дохожу коридором до цели
Мим продрог неподвижна любовь.
ПОЛНАЯ ПЕСНЯ (1939)
Мы существуем
Ты видишь пламя вечера он скорлупу проклюнул
Ты видишь лес он кутается в свежесть
Ты видишь обнаженную равнину в оправе
медленного неба
И снег высокий словно море
И море до лазури высотой
И совершенство камня и ласковость деревьев –
тайную союзницу свою
Ты видишь города окрашенные грустью
Позолоченной и тротуары полные застенчивости
милой
И площадь где у одиночества своя улыбчивая
Статуя и у любви свой дом
Зверей ты видишь
Лукавых близнецов друг другу приносимых
в жертву
Невинных братьев чьи немые тени слиты
В пустыне крови
Ты видишь славного ребенка он играет
Смеется он он очень мал еще он даже меньше
Чем птица малая поющая в ветвях
Пейзаж ты видишь пахнущий рекой и маслом
Где места нет сухому камню где земля
Всю зелень лету отдает а лето ее плодами устилает
Выходят женщины навстречу из зеркал старинных
Тебе протягивая молодость свою и веру
в молодость твою
Одна из них тебя вуалью светлой облекает
Ты видишь сквозь нее мир без тебя.
* * *
Но мы придем и с нами жизнь придет
Лесные звери факелы мои
Равнины добрые мои дороги
Листва полезная прохлада городов
Ваш триумфальный марш возглавят люди
Да люди люди снизу слезы пот и кровь
И все-таки в руках охапки грез счастливых
Я вижу добрые полезные отзывчивые люди
С плеч сбрасывают бремя жалкое как смерть
И отдыхают радостно под звонкий шепот солнца.
В тени моей двери
Последняя птичья песня черным крылом одарила
Часы тишины часы сновидений
Последний клюв перед глазом моим сомкнулся
Жилище без стен озарилось лучами
Я вспоминаю могучее южное море
Вспоминаю равнину с устами зажатыми
Ладонью горячего солнца и свинцовый пушок
вспоминаю на золоте гроз
Летом мне хорошо я жарой околдован
Я вспоминаю ту сероглазую девушку с желтыми
волосами
Ее лоб ее щеки и грудь омытые зеленью и луною
И марево улицы через которую бледное небо
Пролагает свою дорогу как поцелуи
Я вспоминаю зыбкие жесты своих сновидений
На неверных постелях и упругую тучу
И неистовство тела опутанного желанием и цепями
Шаг за шагом жара отделяет от мира меня
меня обнажает
Вот единственный истинный праздник
Яйцо которое высижено землею и светом
И которому имя спокойствие летней ночи.
Непрерывность стиха
Глазами и пальцами я изучаю улыбки
Ранним утром дремавшие травы
Что распрямляются стадо завидев
Грудь забывающую про голод
Про стыд
Женщину эту сообщницу чуткую
Вялой любви и любви небывалой
Женщину что прислушивается к жизни
К буре рыданья
К зеленому острову тишины
Глазами и пальцами я изучаю улыбки
Я их отражаю
Кто они эти ласковые существа
Которые шепчутся мой покой охраняя
Улыбаясь росе
Солнце мягче кротовой шкурки
Прядь на лбу
Сломана долгая и неподвижная ночь
Сорвана гордая маска
Распалась цепь
Листок разворачивается
Улыбка моя продолжает
Пальцы мои и глаза
Наша молодость нежно
Рождает рассвет над землей.
ПОМОЧЬ УВИДЕТЬ (1939)
Увидеть – значит понять,
оценить, преобразить, вообразить,
забыть или забыться,
жить или исчезнуть.
ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА
Любимые
Нас двое, и оба мы очень послушны. Наши воззрения всем доступны, наши речи понятны любому. Мы любовью своей управляем, мы законам ее подчиняемся. Мы честь толпе воздаем, мы граница этой толпы.
Сумерки
Была вертикальна пустыня, стекольщик рыл землю, могильщик пытался повеситься, и в дыму моей головы утверждалось забвенье.
Был час между ночью и днем, между смолою и сажей. Миловидное головокруженье. Перед тем как растаять, небо нелепо скривилось. Я жил потихоньку, спокойно, в тепле, потому что свою драгоценную ярость дневную вложил я в жестокую грудь своих побежденных врагов.
Она переодевается
Она вошла в свою тесную комнату, чтобы переодеться, а чайник тем временем пел на огне. Из окна сквозняком потянуло, и за нею захлопнулась дверь. С минуту она поправляла свою наготу, странную, белую и прямую, оживляла ленивые волосы. И во вдовье платье скользнула.
В недрах сердца
В недрах сердца, в недрах нашего сердца длится солнечный день, солнечный день твоих глаз. Нивы, лето, деревья, река. Только река оживляет недвижность вершин. Наша любовь – это к жизни любовь, это презрение к смерти. Постоянное пламя, мятущийся, полный страдания свет. В глазах твоих день, только день, без движения, без заката, день на земле, день яснее, чем смертные розы в полдневных ручьях.
В недрах нашего сердца глаза твои необъятней небес и их сердца ночного. Стрелы радости, они убивают время, убивают надежду и сожаление, убивают разлуку.
Жизнь, только жизнь, самая суть человеческой жизни вокруг твоих ясных глаз.
ОТКРЫТАЯ КНИГА. I. 1938-1940
Я убежден что каждую секунду
Дитя и предок всей моей любви
Моей надежды счастье
Фонтаном бьет из крика моего
К зениту в поисках другого зова
Чьим отголоском хочет стать мой зов.
Жить
Руки у нас у обоих чтобы их отдавать
Возьмите же руку мою я хочу увести вас далеко
Я жил на земле много раз к лицо мое изменялось
С каждым новым порогом и новой рукою
И весна возрождалась привычно
Для себя для меня сохраняя свой снег
И смерть и невесту
Грядущую с пятью крепко сжатыми и безмятежными
пальцами
Годы всегда мне дарили
Силу жить жизнью других
И чтобы полнилось сердце горячею кровью других
сердец
Я был я остался ясновидцем мальчишкой
Замирающим пред белизною девушек слабых незрячих
Они для меня несравненно прекрасней белокурой
тонкой луны
Уставшей от отблесков наших дорог многоликих
О эти дороги деревьев и мхов
Росы и тумана
И юного тела которое не в одиночку
Восходит в зенит своей жизни
Его обвевает и ветер и холод и дождь
И лето делает из него мужчину
Жить в каждой на свете руке такова моя доблесть
Существует одна только смерть на земле одиночество
От нежности к ярости от ярости к ясности
Я себя самого создаю и во всем живом преломляюсь
Во всех временах на земле и во всех облаках
Сменяется осенью лето но я остаюсь молодым
Я жил на земле в этом сила моя
Кровь моя воздвигается над пеплом пожарищ моих
Руки у нас для того чтобы их с другими сплетать
Отныне ничто не сравнится с великим соблазном
Нашей с тобою любви так чаща лесная
Землю вручает небу а небо безлунной ночи
И в этой ночи вызревает бескрайний солнечный день.
Одинокий
А вдруг бы справа от хмурого неба дерево зацвело
Розовым пламенем вдруг взметнулось и хмурое небо
зажгло
Вот я о чем мечтаю этим унылым днем
И зябкая дрожь пробегает в усталом мозгу моем.
Кричать
Все стало сразу проще
Я опрокинул необъяснимые пейзажи лжи
Я опрокинул жесты стертые и дни пустые
Я зашвырнул за край земли расхожих мнений жвачку
Я стал кричать
А до меня все говорили слишком тихо все говорили
и писали
Слишком тихо
Я широко раздвинул границы крика
Все стало проще
Я отобрал у смерти взгляд на жизнь
Которым от меня она скрывала дали
Один лишь крик
И сразу столько призраков исчезло
Что никогда отныне не исчезнет
То что достойно жить
Теперь я твердо знаю пламенное лето
Всегда поет под сводами мороза
Я знаю под доспехами вражды
Бурлят и в сердце отзываются моем
Весна и осень лето и зима
И люди и созвездья
И радостно трепещут осознав свое родство
И крик мой обнаженный шагает по ступеням
Необозримой лестницы надежды
И пламя обнаженное не жжет
А силу нежную и жесткую в меня вливает
Вот зреет яблоко опалено морозом
И ледяной овеяно жарой
Вот на просторе щедром
Спят безмятежным сном мечтатели одни
И небо ясно и пусть могучий крик летит в простор
Чтобы мечтателям спокойнее спалось
На мягких травах слов
Могучих слов дающих небу ясность
Я убежден что каждую секунду
Дитя и предок всей моей любви
Моей надежды счастье
Фонтаном бьет из крика моего
К зениту в поисках другого зова
Чьим отголоском хочет стать мой зов.
Покончить
Ноги в туфельках чистого золота
По колено в холодной глине
Высятся стены покрытые мясом ненужным
Громоздятся мертвые звери
Вот в липком водовороте
Навечно застыли морщины гримасы
Вот гробы в родовых схватках
Вот пустые стаканы
Песком начиненные
Вот утопленники погружаются
В бездонные воды вчерашних надежд
Мертвый лист равнодушная злоба
К желанью и радости
Сон обрел своего хозяина
На ложе камней и шипов
Лемех слов зарастает ржавчиной
На полях человеческой плоти зарастает
любви борозда
Скорбный труд как подачка жалкая
Прожорливой нищете
Рушатся стены расколото зеркало
Глядевшее в душу людей
Одни от стыда почернели
Другие свой срам прославляют
Мутнеют чистые взгляды
Даже собаки несчастны.
Солома
Солома перемешана с зерном
Дым перемешан с пламенем
С бедою жалость.
НИМФЫ
С первым прозрачным словом
С первым прозрачным словом с первой
улыбкой твоего тела
Исчезает крутая дорога
Жизнь начинается снова
Несмелый цветок неприметный цветок
полночного неба
Оплетенные робостью руки
Детские руки
Глаза к твоему лицу обращенные
и день над землею встает
Первая тайная молодость
Единственное наслажденье
Колыбель земли и росы и запахов
Нет ни возраста ни времени года ни уз
Забвенье без тени.
ОДИННАДЦАТЬ ПОЭМ СТОЙКОСТИ
Один только свежий воздух
Там у надгробия красок
Где окна теряют силу
Там растворяется дым.
Роль бессилия
Слезы омыли смешливые щеки
Смягчили ребенка с надменным лицом.
Безоблачные дни
Ее груди глаза и руки
Ясные дни воедино сливают.
Пестрота окраски
Ласка мерцанье под пеплом
Под белою розой фиалка.
Первый миг
Между моей одинокой постелью и пламенеющей пеной
Обличителя-дня
Клином досадный закон говорящий Вставай.
Боги
Два великана белый и красный
Хлеб и вино
Взращивают людей.
Гроза
Моя собака пугается зеркала
От малейшего шороха лоб ее морщится
Ветер уносит крылья.
Пропорции
Если пустынное небо увеличить в размерах
Одинокое дерево
Растворится.