Лотар фон Рихтгофен – 40 побед

Лейтенант Адам присел рядом с Лотаром и кратко изложил ему свой доклад о методах борьбы с различными типами вражеских самолётов:

- «Сопвич Пап» и «Сопвич Кэмел» - атака сверху-сзади или сверху-спереди под острым углом может быть осуществлена почти безнаказанно. Технически оба этих самолёта уступают «Альбатросу». S.E. – атака, как и прежде, но это очень опасный истребитель, равный «Альбатросу», а на больших высотах даже его превосходящий. Чаще всего атакует сзади. Если говорить о «СПАДе» с мотором 140 л.с., то он уступает «Альбатросу», не говоря уже о «Фоккере». «СПАД» с более мощным двигателем превосходит «Альбатрос» в скороподъёмности и маневренности. Триплан новой конструкции, – продолжал Адам, - знаешь, этот с крыльями равной длины, дьявольски маневрённый и выдерживает самые резкие пике, но в целом не лучше, чем «Альбатрос». «Ньюпор» тоже очень манёвренный, как правило, ищет спасения в пикировании, но во всех других отношениях уступает «Альбатросу».

- Подводя итог? – спросил Лотар.

- Подводя итог, атака снизу рекомендуется только тогда, когда есть уверенность, что первая же очередь достигнет цели. В противном случае, вражеский истребитель спасётся, поднявшись, и не позволит противнику достичь преимущества высоты. Британские лётчики атакуют с довольно большого расстояния, поэтому их трудно втянуть в индивидуальный поединок или получить преимущество в высоте. Вовремя атаки английские истребители очень часто преждевременно открывают огонь и, услышав первые выстрелы, можно выполнить разворот и лететь к атакующему, а если самолёт противника оснащён роторным двигателем, рекомендую резкий поворот вправо, потому что машины с этим двигателем сложнее входят в правый поворот.

- А двухместные?

- Де Хэвиленд 4 – атакуешь сзади, но всегда с той же высоты и такого расстояния, чтобы поразить первой же очередью. Иначе самолёт не сбить. Скороподъёмность такая же, как у «Альбатроса», если первая атака возможна спереди-сверху, то сразу же должна быть атака сзади так, чтобы заставить наблюдателя повернуть пулемёт. Атака Хэвиленда с равной высоты и значительного расстояния бесполезна.

- Если речь идёт о скороподъёмности – вступил в разговор Вюстхофф, - манёвренности и скорости пикирования, то все английские одноместные самолёты превосходят наши истребители. Так написал в одном из своих рапортов Фосс и, думаю, все с этим согласны. Большинство вражеских истребителей доминирует над немецкими машинами так же в горизонтальной скорости, только «Сопвич Пап» медленнее. Ни в каком случае нальзя нападать на эскадрилью «Сопвичей» снизу на неприятельской стороне фронта, потому что с самого начала боя ты находишься в невыгодном положении.

- Среди двухместных истребителей, - добавил Стапенхорст, - особенно опасны F.E., которые при встрече сразу же создают вращающийся круг.

- Полностью с тобой согласен, - сказал Адам, - только коллективная атака на эскадрилью «Виккерсов» или F.E. имеет шансы на успех, если, конечно, удастся разбить неприятельскую группу. Большинство наших лётчиков неохотно атакует F.E. спереди, а всё же этот вид атаки кажется наиболее предпочтительным: у F.E. спереди самая меньшая огневая мощь, а атакующий его пилот имеет у двигателя собственного самолёта замечательный кожух.

- Все английские истребители, - сказал лейтенант Гроос, исполняющий обязанности командира 11-й эскадрильи, - независимо от типа атакуют сходным образом: бросаются на нас сверху, лучше всего со стороны солнца, как сзади, так и спереди. Если англичанин сразу не увидит эффект от своей атаки, он немедленно поднимается вверх и через некоторое время снова пробует нанести свой поразительный удар. Английские звенья очень редко нападают совместно, и только небольшое количество истребителей удаётся впутать в продолжительный бой. Но тогда у наших истребителей получается численное превосходство. Англичанин, атакованный сверху, пытается освободиться от противника постоянными виражами и штопором, но когда замечает, что ему не удалось оторваться от нападающего, выполняет немедленный разворот, бьёт спереди-снизу, пытаясь добиться преимущества в высоте, что благодаря высокой скороподъёмности английских истребителей, чаще всего ему удаётся.

- Из того, что вы говорите, господа, следует, что английские самолёты лучше наших, - сказал, подумав, брат Красного Барона.

- К сожалению, этого не изменить.

***

Лотар фон Рихтгофен пошёл по стопам своего брата поступил в авиацию. В 1915 году он был наблюдателем, год спустя уже пилотом, а в марте 1917 года сдал свой третий экзамен и поступил в 1-й Истребительный полк.

Ротмистр рассказывал, как Лотар, когда был совсем ещё неоперившимся пилотом, даже не мечтал ни о каких петлях и иммельманах, но был доволен, когда ему удавалось правильно взлететь и в меру чисто приземлиться. Когда он взял брата в его первый боевой вылет, то приказал ему лететь прямо за собой, чтобы сперва вблизи посмотреть «как это на самом деле выглядит». Тем не менее, уже в третьем полёте, при виде истребителя противника Лотар не выдержал, оторвался от брата, атаковал и сбил англичанина. Четыре недели спустя Лотар уже имел на своём счету двадцать побед. Раньше такого в авиации не было! Позже Лотар время от времени всех удивлял. Прилежно слушал и безукоризненно управлял своей машиной. Его двадцать вторым сбитым противником был лучший английский лётчик-истребитель, знаменитый капитан Болл. Лотар сбил его после долгого и смертельного боя.

Наступил октябрь, а вместе с ним плохая, ветреная и дождливая погода. Я всё чаще должен был вписывать в свой дневник одну и ту же фразу – туманно, плохая видимость.

Кайзер подарил Рихтгофену свой бюст с дарственной гравировкой. Прославленный лётчик получил также высокие награды всех немецких княжеств. 23 октября, после четырёхнедельного отпуска, он снова вернулся в полк и принял командование.

27 октября лейтенант Мюллер погиб над аэродромом в результате авиакатастрофы. Ночью, около 21.30 ужасный взрыв потряс телефонную станцию. Прямо возле здания взорвалась тяжёлая бомба, один из телеграфистов погиб на месте, от попавшего осколка. Телефонная сеть была серьёзно повреждена. Около двух часов ночи на аэродроме 4-й эскадрильи взорвалась ещё одна бомба, но никто не пострадал.

29 октября в воздушном бою к северу от Хутхустервальда погиб вице-фельдфебель Лаутеншлагер.

В последний день октября, в пасмурную, дождливую погоду взлетела 11-я эскадрилья, которую вёл Рихтгофен. Лётчики напрасно напрягали зрение в поисках англичан на сером, мокром небе. Внезапно ротмистр заметил, что одна из его машин начала вытворять странные выкрутасы, а потом быстро полетела вниз, скользя. Рихтгофеном овладела беспокойная дрожь – это его брат. Лотар! Ни секунды не колеблясь, он последовал за ним. Под острым углом они спустились вниз, и ротмистр понял, что его брат идёт на вынужденную посадку. Местность была очень неровной, но Лотар посадил машину мягко и спокойно. Ротмистру не так повезло. Его самолёт сел жёстко и с грохотом разлетелся на части. Рихтгофен вылез из разбитого самолёта со смешанным выражением лица. Не менее смущённый Лотар начал объяснять, что у него полностью отказал двигатель, и у него не было другого выбора, кроме как приземлиться на первом хорошем пастбище.

Ноябрь начался безоблачно, поэтому у полка руки были заняты работой. Лейтенант Вюстхофф послал на землю одного англичанина. Сомолёт лейтенант Пастора рухнул на землю недалеко от Моорзееле, и, чтобы достать из него переломанное тело лётчика, пришлось использовать пилы.

5 ноября лейтенант Вюстхофф сбил в течение четверти часа два самолёта.

6 ноября лейтенант Лёвенхардт совершил аварийную посадку со сломанным крылом. Приземление закончилось полным разрушением самолёта, но с лётчиком, к счастью, ничего не случилось.

9 ноября лейтенант Вюстхофф одержал двадцать шестую победу, а Лотар фон Рихтгофен записал на свой счёт двадцать пятый самолёт противника.

Вечером 15 ноября разговор в клубе проходил очень тяжело. В 9.20 к северу от Кордевилля, был сбит командир 6-й эскадрильи, лейтенант Адма. На другой день мы все стояли в часовне церкви кармелитов в Кортрике. За минуту мы отнесли гроб с телом павшего товарища на станцию. Мы уже знали эту дорогу наизусть, несколько раз проходил по ней и лейтенант Адам, когда его павшие товарищи отправлялись в свой последний путь на родину. Теперь он сам, в обложенном последними осенними цветами гробу, отправится в свой последний путь.

Наступила поздняя осень. Ноябрьское небо было свободно от разрывов шрапнели, треска пулемётов, рокота моторов. В этой тишине, в резких порывах сырого ветра, наступала зима.

БИТВА ПРИ КАМБРЕ

В окрестностях Камбре, сквозь густые клубы ноябрьского тумана отчётливо слышны отзвуки великой битвы. Англичане ввели в бой огромное количество танков, которые сломили нашу линию укреплений.

Полк был переведён на опасный участок фронта. Технический офицер уже забрал свой отдел, чтобы приготовить для нас новый аэродром. Эскадрильи отправились туда по воздуху, а оборудование и обоз – по железной дороге. У полка было время занять новую базу до 25 ноября, но сейчас, пока ещё всё не было готово, самолёты прилетели в истребительную школу в Валансьене. Несколько полковых механиков вместе с техническим персоналом школы засучили рукава и на несколько дней забыли о сне – нужно было отремонтировать все сильно потрёпанные машины.

Тем временем англичане чуть не вылезали из шкуры, на земле всё ещё грохотали десятки танков, над которыми пролетали эскадрильи штурмовиков. В этой битве самолёты летали на очень малых высотах, так низко, как никогда раньше.

- Это ничего, - сказал с улыбкой, - попросту будем ниже стрелять.

23 ноября над Бурлонвальдом кружили целые стаи английских самолётов – одноместные, двухместные, машины всех типов. Во второй половине дня в первый раз в этой битве вступил в бой наш полк. Всего несколько очередей из пулемётов самолёта командира хватило, чтобы упал первый англичанин. По одному сбили также Лотар и Кюпперс.

24 ноября во вражеском лагере, по-видимому, распространился слух, что прибыли красные самолёты барона, иначе, чем объяснить тот факт, что в этот день английские самолёты вообще не появились над полем боя? Было видно только несколько истребителей, кружащих глубоко в тылу. Благодаря этому эскадрильи успели устроиться на новых аэродромах в окрестностях Авен ле Сек.

25 ноября прибыли оставшиеся люди и снаряжение из Маркебееке.

В течение двух последующих дней шёл дождь и ни один самолёт не поднимался в воздух. Только полковая канцелярия вела свою «бумажную» войну. Лейтенант Вюстхофф получил орден «За заслуги».

29 ноября незадолго до полудня над линией фронта появились многочисленные самолёты-разведчики неприятеля. Не все из них вернулись на родные аэродромы. В 9.45 одного сбил лейтенант Шуберт, а в 10.00 Кляйн и Хельдман тоже сбили по одному. Для Кляйна это уже двадцать первая победа и, вероятно, в ближайшее время он получит из штаб-квартиры такой же подарок, какой недавно получил Вюстхофф.

Утром следующего дня было очень тихо, только далеко по другую сторону фронта, там, где неподвижно висели тёмно-зелёные наблюдательные аэростаты противника, летали несколько англичан. Лейтенант Кляйн сел в самолёт, и, не сказав ни слова, взлетел. Около половины первого далеко за неприятельскими позициями вспыхнул один из аэростатов. С этого момента в небе над Камбре начался неистовый танец смерти. В тот день было сбито шесть англичан. После удачных действий Рихтгофен пришёл в клуб, открыл бутылку наилучшего вина и сказал:

Было немногим более четырнадцати часов. Я летел вместе с лейтенантом Гуссманом. Мы подкрались к десяти одноместным англичанам и атаковали их со стороны солнца. Обстреляв вражеские самолёты, мне удалось приблизиться к одному из них и дать несколько очередей. Самолёт загорелся и с лисьим хвостом полетел к земле. Он разбился в окрестностях Штайнбрухвальдхена.

В этот день полк также понёс потери – лейтенант Шульце столкнулся в воздухе с другим немецким самолётом, а лейтенант Деманд пропал.

Лейтенант Кляйн получил телеграмму из штаба – «За заслуги»!

Ганс Кляйн – 22 победы

Поле битвы понемногу успокоилось. Британцам не повезло ни на земле, ни в воздухе.

ЗИМА

В Авен ле Сек стало гораздо спокойней. Англичан практически не слышно, ещё меньше видно. Над всеми фронтами воцарилась морозная зима и похоже на то, что никто не имеет ничего против этого. Иногда мороз уходит, и тогда идёт холодный дождь, а землю покрывает густой туман. Самолёты отдыхают в палатках, лётчики просиживают в клубе, пишут письма, играют в кости, пьют вино, поют, вспоминают тех, кто ушёл… Наконец можно было подумать о том, чтобы добавить в жизнь полка немного уюта и комфорта, на которые раньше не было времени. Штаб переместился в здание сахарного завода. Лётчики получили удобные комнаты и даже настоящий салон с камином. Постоянно бушующий в нём огонь сразу же привлёк их и временный клуб можно было оборудовать. Огонь в камине несёт в себе что-то необыкновенное, какую-то силу, которая заставляет размышлять и вспоминать. Смотришь на потрескивающие поленья и чувствуешь ход времени…

В салоне сделалось шумно, даже обычно молчаливый командир стал разговорчивее. Лица, которых уже давно не было с нами, вернулись в воспоминаниях и рассказах: Достлер, Вольф, Фосс, Адам и многие другие, чей уход отмечен в полковом журнале двумя сухими строчками, и которые до сих пор в наших сердцах заняли гораздо больше места, чем только две строчки.

Для того, чтобы обеспечить полк провизией, я совершил много коротких поездок, но без особого успеха. Во всей округе ни за доброе слово, ни за деньги нельзя было ничего раздобыть. С провиантом было всё хуже, пока мне не пришла, как оказалось позже, превосходная идея. Как только я встречал кого-то, о ком знал, что у него можно «достать» что-то хорошее, хотя он только пожимал плечами и беспомощно разводил руками, я тянулся к карману и доставал фотографию. На фото был изображён ротмистр в парадном мундире со всеми наградами. Внизу была собственноручная подпись Рихтгофена. С той поры я никогда не возвращался с пустыми руками. Что касается напитков, то после одного происшествия в Маркебееке полк был превосходно снабжён ими. Итак, однажды в мою комнату вошёл очень взволнованный Андреас.

- Господин оберлейтенант! – крикнул он во всё горло. – Там, внизу, осмелюсь доложить…

- Говори, что происходит! – я был в ярости, что мне не дают спать.

- Осмелюсь доложить, что внизу все пьяные…

Я быстро оделся и пошёл за парнем в сад.

Как, чёрт возьми, кто-то мог напиться здесь, в Маркебееке? – думал я. В саду, однако, я заметил несколько солдат, которые в довольно неприхотливых позах наслаждались прекрасным напитком. Когда я заметил этикетку на бутылке у рта одного из них, я встал, как вкопанный – этот человек вливал в себя приму примиссимо – белое, старинное, необыкновенно дорогое бордо! Как это чудо оказалось здесь, в Маркебееке? Вскоре выяснилось, что один из людей шутки ради рванул за ветку растущий в саду куст и вытащил его весь без малейшего сопротивления. Хотя человек этот не был по образованию ни земледельцем, ни лесником, ему показалось, что в этом есть что-то странное. Итак, он позвал нескольких товарищей. Они начали проверять все кусты и что оказалось? В огороде был прямоугольник, в котором были повтыканы кусты без корней. Ни в одной армии нет солдата, который в такой ситуации не стал бы копать в поисках клада. Этим кладом оказались два тысячи бутылок марочных вин: старого бургундского и бордо. Я должен был немедленно доложить ротмистру об этом необычном открытии.

- Алкоголь на аэродроме? – закричал он, когда с самого утра я дал ему отчёт о пьянстве его подчинённых.

Посмотрел через окно на стоящие под свинцовым небом самолёты и крутящихся вокруг них лётчиков.

- Однажды, - сказал он задумчиво, - придёт время для них для всех… и для меня тоже… Да, да, Боденшац, - повернулся он ко мне, - уверен, это как аминь в молитве. А вино? Пусть останется здесь. Приказываю разделить шестьсот бутылок между пилотами и механиками, а остальные нужно оставить в клубе.

Этого остатка хватило полковому клубу до последнего дня войны, благодаря чему мне не нужно было больше ломать голову, где брать деньги на его содержание. Вино продавалось по марке за бутылку.

В хорошую, ясную погоду происходили единичные бои и смерть не обходила тех, кто накануне вечером сидел с бокалом бордо у камина в Авен ле Сек. Через несколько дней после Рождества упала на землю машина лейтенанта фон Швайница. Лётчик сгорел в обломках самолёта. В тот же день не вернулся из полёта вицефельдфебель Хехт.

5 января лейтенант Лёвенхардт сбил наблюдательный аэростат. Через неделю, атакуя аэростат, погиб лейтенант Штапенхорст. Рихтгофен был временно отозван в Берлин. Не было и речи о зимнем прекращении огня между лётчиками враждующих армий. В морозном воздухе всё время трещали пулемёты, а хищные птицы не переставали чертить дерзкие виражи в белоснежном небе. Лейтенант Кляйн попал в полевой лазарет №253. В одном из вылетов выстрелом из вражеского пулемёта ему отстрелило указательный палец.

Во всех штабах царило нервное возбуждение. Лихорадочная и очень тщательная подготовка к решающей битве с Францией. 1-й Истребительный полк также готовился к предстоящему наступлению. Первым шагом была подготовка нового аэродрома в Авоене.

21 января мы получили очень хорошее письмо из штаба 4-й армии. В нёс сообщалось, что лейтенант Эберхард Штапенхорст попал в плен 13 января 1918 года и отправлен в Англию. Этот вечер в Авен ле Сек был одним из самых весёлых за всю зиму, потому что такие письма и такие судьбы лётчиков были очень редки. В воздушном бою, особенно во время атаки аэростата, возможны только два выхода, промежуточных вариантов практически нет. Штапенхорсту повезло. Товарищи подняли бокалы бургундского на запад, в направлении Великобритании и выпили за здоровье чудом выжившего лётчика.

Читатель спросит, сколько собственно лет было этим молодым людям, которые вели ожесточённые бои на первых самолётах зарождающей и растущей авиации? Обращусь к своему дневнику, к списку, который я составил в те туманные и сумрачные дни. Список содержит имена лётчиков, входящий в состав эскадрилий 1-го Истребительного полка 1-го марта 1918 года.

Эскадрилья 11: лейт. Лотар барон фон Рихтгофен - 23 года, лейт. Штайнхаузер – 21, лейт. фон Остен – 22, лейт. Эссер – 24, лейт. Монике – 20, лейт. Вольф – 22, лейт. фон Конта – 20, лейт. Любберт – 20, лейт. Юст – 20, лейт. Гуссман – 22, лейт. Креффт – 26, лейт. Бар – 24.

Эскадрилья 10: лейт. Кляйн, командир эскадрильи – 27 лет, лейт. Лёвенхардт – 20, лейт. Кюн – 23, лейт. Хельдеман -22, лейт. Грассман – 21, лейт. Болейн – 21, лейт. Фридрихс – 23, лейт. Бендер – 24, лейт. Ауэ – 26, вицефельдф. Бурггаллер – 21, вицефельдф. Деланг – 22.

Эскадрилья 6: лейт. Рейнхард, командир эскадрильи – 26 лет, лейт. Венцель – 30, лейт. Тюксен – 20, лейт. фон Брайтен-Ланденберг – 21, лейт. Вольф – 22, лейт. Янцен – 21, ун.-оф. Шуберт – 30, вицефельдф. Хемер – 23, вицефельдф. фон Раффай – 20, ун.-оф. Бешов – 27.

Эскадрилья 4: лейт. Вюстхофф, командир эскадрильи – 19 лет, лейт. Руселле – 24, лейт. барон фон Барнеков – 20, лейт. фон Глючевски – 22, лейт. Кёпш – 27, лейт. Маусхаке – 23, лейт. Йошковиц – 23, лейт. Дрекманн – 21, лейт. Мейер – 22, лейт. Скаурадзун – 21, ун.-оф. Шмуцлер – 28.

Вот лётчики 1-го Истребительного полка, самого лучшего и самого известного во всей армии. Самому старшему среди них, унтер-офицеру Шуберту было 30 лет. Большинство лётчиков и офицеров наземной службы имели за спиной службу в других родах войск. Командир полка сначала был уланом, его брат – драгуном, я – баварским пехотинцем, были также несколько артиллеристов. Остальные – бывшие драгуны, уланы, гренадёры, гусары и пехотинцы, почти все младше двадцати пяти лет. Самым младшим был лейтенант Вюстхофф, командир 4-й эскадрильи. Этот девятнадцатилетка с двадцатью шестью победами на счету был кавалером ордена «За заслуги». В полк Рихтгофена уже издавна лётчики перестали попадать нормальным, служебным путём. Во время зимнего перерыва, он посещал эскадрильи и лётные школы и сам выбирал людей. Чтобы попасть в его полк, недостаточно было хорошо летать и стрелять. Рихтгофену нужны были настоящие смельчаки, люди быстрые и решительные, которые могли таскать каштаны из огня, не обжигая при этом руку. Перед его полком стояли слишком трудные задачи, чтобы он мог позволить себе равнодушных лётчиков.

ПТИЦЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

С первой оттепелью началась битва за Францию и, как всегда перед наступлением, первой в бой вступила авиация. На всём западном фронте очень неспокойно. Верховное командование приказало всем отрядам производить как можно больше шума на всём протяжении фронта от моря до Швейцарии, чтобы скрыть от противника место планируемого удара. Англичане, предчувствуя, что происходит что-то нехорошее, стали чутцими и осторожными. Так как немецкие отряды эффективно затрудняли им проведение наземной разведки, они направили на линию фронта стаи самолётов-разведчиков и истребителей. С ноября прошлого года французы и англичане не теряли времени. К кампании 1918 года очень скрупулёзно подготовились к проведению дальнейших военных действий. Огромное количество вооружения и техники поступало к ним со всего мира. Германии в своих приготовлениях пришлось довольствоваться гораздо более скромными средствами. Наша осаждённая отчизна не могла сравниться с промышленностью всего мира. Начиная с 10 марта, над линией фронта появились целые эскадрильи новых самолётов, оснащённых современнейшим оборудованием. Мы были уверены, что нас ждут тяжёлые дни. Полк был засыпан градом приказов. Мы имели в своём распоряжении эффективную радиосвязь, и таким образом, командиры всех эскадрилий, получали информацию о передвижении вражеской авиации.

11 марта полка одержал две победы. На следующий день Лотар фон Рихтгофен сбил два «Бристоля», ротмистр одержал шестьдесят четвёртую победу, а Вюстхофф – двадцать вторую, как обычно, над аэростатом.

13 марта Лотар вылетел, полный надежд. Через несколько месяцев он рассказал:

- Я атаковал английский истребитель сверху-спереди. Он пытался бежать от меня, круто нырнув к земле. Я последовал за ним прямо у него за хвостом и стрелял по нему длинными очередями. Вдруг я услышал адский треск, словно молния попала в старый дуб. В меня попали и так неудачно, что из моего «Фоккера» получился биплан! Оторвалось всё верхнее крыло. Я был поражён, что машина не теряет управляемости, и удивлён, что англичанин, который меня обстрелял, не повторил атаку. Я снизился и на бреющем полёте шёл над самыми полями, перепрыгивая через заросли деревьев. Внезапно заклинило руль. Теперь самолёт летел по небольшой дуге и нёс меня над большим ровным участком. Я решил приземлиться на него, когда вдруг заметил, что его пересекает линия электропередач. Я не мог её обогнуть, ни пролететь под ней. Я рискнул повернуть и… оказался в лазарете. Все, кто видел падение, были убеждены, что я не выберусь живым, но – он ухмыльнулся – Рихтгофены сделаны из специальной материи. Я только потерял сознание.

14 марта было спокойно.

15 марта лейтенант Лёвенхардт атаковал и уничтожил наблюдательный аэростат, после чего в истинно показной манере избежал массированного огня противовоздушной обороны и без каких-либо повреждений приземлился на аэродроме своей эскадрильи.

Следующий день принёс потерю лейтенанта Болейна.

18 марта был для 1-го Истребительного полка днём славы. С самого утра на другой стороне фронта было интенсивное движение, но ни одна из неприятельских машин не приблизилась к нашим укреплениям. В полку была полная стартовая готовность. Англичане прилетели около 10.30. Радиотелеграмма офицера противовоздушной обороны на этот раз пришла, когда они достигли Авен ле Сек, и через минуту после её получения три эскадрильи 1-го Истребительного полка поднялись в воздух. Это был великолепный и грозный вид – группу из тридцати самолётов возглавлял Рихтгофен, летящий впереди своей 11-й эскадрильи, на пятьсот метров выше, по правой стороне нервно качались трипланы 6-й эскадрильи. С левой стороны эскадрильи Красного Барона набирали высоту «Фоккеры» 10-й эскадрильи. Когда истребители поднялись на высоту пять тысяч триста метров, ротмистр заметил две английские эскадрильи, пролетающие над немецкими позициями в направлении Ле Шато. «Фоккеры» приняли боевой порядок и по широкой дуге сели на хвост неприятельским самолётам. Последний из них буквально разлетелся на куски, когда его настигли пулемётные очереди Рихтгофена и Гуссмана. Английские самолёты уже достигли Ле Шато, но под огнём истребителей барона немедленно повернули к югу, пытаясь таким способом вернуться к собственной линии фронта. Однако, было уже поздно. «Фоккеры» отрезали им дорогу и искусным манёвром разорвали строй англичан. Теперь в небе разыгрывались индивидуальные поединки. Через двадцать пять минут исход боя был решён.

В 11.15 лейтенант Кирштейн, до сих пор никому не известный молодой офицер, сбил свой первый в жизни самолёт. В 11.10 о землю разбился «Бреге», сбитый лейтенантом Лёвенхардом. В ту же минуту загорелся и распался на огненные куски «Бристоль Файтер», сбитый оберлейтенантом Рейнхардом. В этот самый момент лейтенант Вольф – уже третий лётчик с одним и тем же именем в 1-м Истребительном полку, послал на землю своего первого противника. Сбитый им одноместный самолёт разбился о землю, подняв облако серо-жёлтой пыли. Тем временем Рихтгофен поймал «Кэмела», зашёл на него сзади и осыпал градом пуль. «Кэмел» резко закачался, выпустив за хвостом небольшую полосу белого дыма, и с выключенным двигателем полетел к земле, чтобы сесть поблизости Мулена. Через пять минут вицефельдфебель Шольц сбил другого «Кэмела», а через минуту – ещё одного. После обоих английских истребителей в небе остались искривлённые полосы развеивающегося дыма. Ещё один «Сопвич» загорелся во фламандском небе. Его сбил Фридрихс.

Когда после боя Рихтгофен посмотрел вокруг себя, то обнаружил, что англичане исчезли, а из тридцати машин, которые час назад взлетели в Авен ле Сек, не потеряно ни одной! Девять побед без потерь – это отличный результат. Ни за какие деньги не купить то, что немецкие истребители могли противопоставить численному превосходству врага – великолепное искусство элегантно вытаскивать из огня самые горячие каштаны, не обжигая при этом пальцы. В этот день все ещё раз смогли оценить рыцарство и товарищеское отношение командира. Английские и французские авиаторы распространяли подлые наветы о том, что Рихтгофен то ли по приказу сверху, то ли по собственной воле приписывал себе победы своих товарищей. Можно ли придумать большую ерунду? В докладе ротмистра о ходе воздушного боя над Ле Като, между прочим, читаем:

… и вместе с лейтенантом Гуссманом атаковали последний в строю самолёт противника. Это был «Бристоль Файтер». От самолёта оторвалась несущая плоскость после меткой очереди лейтенанта Гуссмана…

(…) С лейтенантом Лёвенхардом обстреляли ближайший неприятельский самолёт. Атака была настолько быстрой, что я не распознал тип английской машины. Вероятно, это был «Бристоль Файтер» или «Бреге». Я видел, как пули разрывают обшивку корпуса и попадают в топливный бак. Самолёт рухнул на землю. Сбил его лейтенант Лёвенхард.

На основании рапорта Рихтгофена победы получили Гуссман и Лёвенхард. 1-й Истребительный полк выполнил свою задачу. Массированная разведка врага была сорвана, и подготовка к большому дню Х могла беспрепятственно продолжаться. Я включил в свой дневник рассказ солдата 238-го дивизиона пехоты, который наблюдал за воздушным боем в Ле Като:

18 марта небо было ясным и солнечным. В начале дня мы покинули Мулен, где мы квартировали. Мы должны были провести учения на расположенной невдалеке равнине. В это прекрасное весеннее утро время пролетело очень быстро, и мы даже не заметили, как наступило 11.00. Вдруг мы услышали нарастающий гул авиационных моторов и через некоторое время увидели группу самолётов, тридцать-сорок машин. Они медленно летели в направлении Ле Като на высоте четырёх, может пяти тысяч метров, большим прямоугольником. Они приближались к нам, и я чувствовал, как воздух слегка вибрирует от рёва множества двигателей. Наши офицеры наблюдали за самолётами в бинокли и, в конце концов решили, что это неприятельские машины. Мы ломали голову над тем, что англичане могут тут искать такой большой толпой? Это не могли быть бомбардировщики, которые всегда работали ночью, что мы не раз испытали на своей шкуре. Когда мы говорили об этом, со стороны Камбре, с таким же достоинством, в строю в виде треугольника приближалась ещё одна эскадрилья. Когда они приблизились, мы увидели чёрные кресты под крыльями. Это были наши истребители!

Мы смотрели, как самолёты с характерными тремя крыльями приближаются к английским машинам и вбиваются в их строй, как клин. Прямоугольный строй англичан сломался, и вид на небе стал напоминать большой рой громко гудящих комаров. Слышались уже первые сухие трески пулемётов. Вражеские самолёты попытались завязать бой с нашими истребителями и вскоре все машины смешались друг с другом так, что очень трудно было отличить англичан от наших. Вскоре большой рой самолётов развалился на несколько меньших групп. Большинство из них спускалось всё ниже к земле, благодаря чему мы могли внимательно следить за ходом битвы. Внезапно из этой тучи кружащихся самолётов откололась одна английская машина и с воем мотора ударилась о землю к западу от нашей деревни. В небе царила такая суматоха, что мы не знали, куда смотреть. К земле, тяня за собой столб чёрного дыма, летел ещё один английский самолёт. Из вращающейся западни выпал ещё один и разбился о землю, подняв при этом облако пыли и столб огня. Над местом катастрофы медленно опускались крылья, кружа, как осенний лист. Ещё один самолёт, снова англичанин, рухнул на Масиньи. Битва шла теперь прямо над нашими головами, на высоте всего тысячи метров. Затем, уже прямо над нами, появился английский самолёт с выключенным двигателем. Машина опускалась вниз, планируя, а над ней, как хищная птица, кружил немецкий истребитель. Повреждённый самолёт приземлился в каких-то ста пятидесяти метрах от нас, и несколько наших немедленно побежали к нему, чтобы взять в плен экипаж. Как оказалось, пилотом был англичанин, но канадец. Трёхкрылый немецкий истребитель приземлился рядом с неприятельской машиной. Пилот выскочил из кабины, оставив самолёт с работающим двигателем, переписал номер английской машины, прыгнул в кабину и быстро взлетел. Но прежде, чем взвиться в воздух, он указал нам перчаткой на красный триплан, который в каких-то ста метрах над землёй делал крутые повороты, а его пилот махал нам рукой. На таком триплане летал Манфред фон Рихтгофен.

Чуть дальше от нас, между тем, разбились о землю ещё несколько самолётов, но мы не могли утверждать, были это наши или противника, но к нашей великой радости мы заметили то, в чём могли быть абсолютно уверены: английская эскадрилья удирала, неприятельские машины одна за другой поспешно уходили на запад. Над горизонтом одинокий немецкий истребитель крутил изящные петли, наверно, радуясь этой великолепной победе. Глубоко тронутые событиями утра в превосходном настроении мы отправились к нашим казармам в Мулене.

В течение следующих двух дней на участке 1-го Истребительного полка не появился ни один самолёт. Эти сорок восемь часов абсолютной тишины в воздухе были наилучшим свидетельством того, что 1-й Истребительный полк превосходно справился с поставленной перед ним задачей. Те, кто во время битвы под Ле Като оставались на аэродромах, в казармах, складах запасных частей, в канцелярии и на наблюдательных постах знали так же хорошо, как и те, кто высоко наверху сидели за штурвалами своих самолётов, что теперь война действительно достигла своего апогея. Теперь пан либо пропал!

Большую часть времени я проводил на аэродроме, возле стереотрубы, вместе с лётчиками и механиками, которые в ангарах копались в повреждённых машинах. Однако, иногда мне приходилось идти в казарму, где размещался штаб полка, чтобы заняться своей «бумажной войной». Я тогда глубоко задумывался, часто глядя помимо воли на стоящий в углу тяжёлый сейф. За его массивными дверями, где-то в уголке, в сером конверте, запечатанным сургучом и скреплённым печатью полка лежало адресованное мне письмо Красного Барона.

-Открой, если не вернусь, - сказал ротмистр, передавая мне письмо 15 марта. К счастью, мне ещё не пришлось открывать завещание командира.

Под вечер 20 марта все фронтовые подразделения получили таинственную телефонограмму. После дешифровки офицеры прочитали её своим подчинённым. День Х – 21-е, время – 4.40 утра. Итак, таинственная буква Х сняла маску. Днём наступления будет 21 марта. Три армии - Белова, фон Марвица и Гутьера заняли позиции для атаки. Вскоре они должны были прогреметь стальной лавиной из 64-х дивизий, 950 полевых батарей, 7 тяжёлых батарей и 55 батарей самой тяжёлой артиллерии. В течение восьми дней мы интенсивно работали в Авуане на новом аэродроме 1-го Истребительного полка. Ночь за ночью шумели лопаты, тарахтели грузовики, суетились тёмные фигуры, но с первыми лучами солнца всё это, включая слоняющуюся вокруг собачонку, исчезали в превосходно замаскированных ангарах, убежищах и окопах. Если бы в нескольких сотнях метров над землёй появился какой-нибудь самолёт-разведчик неприятеля, его экипаж увидел бы только заброшенный аэродром. Если бы самолёт вернулся на следующий день, он не заметил бы никаких перемен. Он не мог знать, что здесь, в Авуане, каждую ночь работали без отдыха. Англичане даже не подозревали, что по другую сторону фронта, всего в нескольких десятках километров, прибывают новые транспорты с солдатами и снаряжением, что каждую ночь там окапываются новые части и пулемёты. Несмотря на это, они очень нервничали, чего-то ждали, но не имели понятия, как это «что-то» будет выглядеть и откуда оно придёт. Любые попытки получить информацию по этому вопросу ни к чему не приводили – эскадрилья самолётов-разведчиков, охраняемая истребителями, была нами уничтожена. 1-й Истребительный полк закрыл глаза противника.

В вечерних сумерках 20 марта высоко над лётным полем в Авуане вынырнули из тёмных облаков чёрные силуэты самолётов полка Рихтгофена. Сразу после посадки самолёты поспешно прятали в хорошо замаскированных ангарах.

Ротмистр пригласил командиров эскадрилий в свою палатку, чтобы зачитать им приказ командующего авиацией 2-й армии. Все стояли вокруг Рихтгофена, который сидел, расставив ноги, на высоком пне и медленно читал приказ командования:

1. До начала боя истребительные эскадрильи, помимо защиты самолётов-разведчиков также должны обеспечивать прикрытие войск от атак с воздуха. После начала боя их деятельность перемещается вглубь территории противника и состоит в уничтожении его воздушной разведки (разведывательные самолёты и наблюдательные аэростаты), а также в обеспечении прикрытия собственных самолётов-разведчиков, на всоте, позволяющей наблюдать невооружённым взглядом.

2. Лётчики-истребители тесно взаимодействуют с другими войсками и всеми возможными средствами ограничивают свободу действий врага.

3. Воздушное пространство над полем боя упорядочивается в соответствии с вышеизложенными приказами. В первый день битвы особенно важно полностью вытеснить врага с территории между Виллером, Гиленом, Нюрлю, Бийанкуром и Розелем.

4. Полёты вне зоны действия эскадрилий запрещены. Во время преследования сломленного противника следует помнить, что поле боя не должно быть лишено защиты наших истребителей.

5. Эскадрильями согласно вышеупомянутым приказам распоряжаются ротмистр барон фон Рихтгофен и обер-лейтенант Козе.

6. С рассвета до 9.45 не следует вводить в действие большое количество техники. С 9.50 до 13.00 необходими применять большое количество истребителей. С рассвета до 9.45 необходимо предоставить <