Энтони Блант: член великолепной пятерки.
Членом "гоминтерна", на которого Берджесс продолжительное время оказывал влияние, был Энтони Блант. Именно от Бланта Берджесс перенял некоторые из его взглядов на искусство, которые произвели такое сильное впечатление на Горонви Риза при первой их встрече. Блант был самым старшим из членов "великолепной пятерки". Его отец, преподобный Артур Вон Стенли Блант, священник англиканской церкви с обширными связями в высшем свете, скончался, когда Энтони учился на третьем курсе Кембриджа. Супруга короля Георга V, королева Мария, писала вдове священника Хильде: "Какая утрата! Почему тот, кто делал так много добра на земле, должен был уйти, в то время как пустым, злым людям позволяется и дальше жить на ней?" Энтони редко видел своего безгрешного отца, однако был крепко привязан к матери, о которой его брат Уилфилд говорил, что она была "женщиной безграничной доброты и почти пуританской простоты, не способной солгать даже в мелочах".
Когда Бланту исполнилось четыре года, его отец получил назначение служить капелланом британского посольства в Париже. Последующие десять лет, которые семья провела почти безвыездно во Франции, привили Бланту то, что он определил как "очень сильные симпатии к Франции, которые с тех пор стали определяющими в моем отношении ко многому в жизни. С раннего возраста я воспитывался, почти не сознавая этого, в почтительном отношении к произведениям искусства". В школе в Мальборо, где Блант учился с четырнадцати лет, он имел, по словам его близкого друга и сверстника поэта Л. Макниса, репутацию человека "не по годам глубоких познаний в искусстве и принятого тогда презрительного отношения к консервативной власти". Сам же Блант, обращаясь к последующим поколениям мальборианцев, говорил следующее: "Мы из кожи вон лезли, чтобы проявить свою столь раздражающую других дерзость. В часовню мы входили, гордо размахивая шелковыми носовыми платками. Свой платок я носил, закрепив за ремешок наручных часов, и никто не мог этому воспрепятствовать, потому что не было правил, запрещавших подобное. По субботам мы ходили на спортивную площадку, где другие ребята вечерами играли в мяч, и приводили их в ярость тем, что тут же, на их поле, начинали перебрасывать друг другу свой собственный, ярко разукрашенный мяч".
В Мальборо презрение Бланта к буржуазным условностям находило свое выражение не столько в политической, сколько в эстетической сфере. По словам Макниса, "каждому, кто его слушал, он говорил, что... не считает политику темой, достойной для беседы". Несмотря на то что Блант пытался ухаживать за другими мальчиками, он вряд ли вел себя в школе как активный гомосексуалист, тем более что некоторые из его самых близких друзей не были "голубыми".
История искусств - то, что могло бы более всего заинтересовать Бланта в Кембридже, - как предмет была введена лишь в начале шестидесятых годов и к 1926 г., когда он поступал в этот университет, ни в одном другом университете не преподавалась. Что же до института Куртолда, директором которого Блант стал впоследствии, то он был основан только в 1931 г. Блант поступил в Тринити-колледж со стипендией по математике - значительный успех для человека, основные дарования которого проявились в эстетике и литературе. Однако по-настоящему математика его конечно же не увлекала. Сдав в июне 1927 г., то есть в конце первого года обучения в колледже, на "хорошо" первую часть экзаменов для получения степени по математике, он решил переключиться на изучение иностранных языков, что было уже ближе к его увлечению европейским континентальным искусством и культурой. В 1928 г. он на "отлично" сдал первую часть экзаменов для получения степени по иностранным языкам, получив высшие оценки по французскому (на котором прекрасно говорил с детства) и достаточно высокие - по немецкому. В дальнейшем он получил возможность полностью сконцентрировать свои силы на изучении французского.
Блант окончил колледж в 1930 г., на "отлично" сдав вторую часть экзаменов академического курса по иностранным языкам. В мае 1928 г. его избрали в "Апостолы". Не исключено, что не кто иной, как его коллега по научному обществу, королевский математик А. Уотсон (впоследствии ставший старшим научным офицером Адмиралтейства и также агентом КГБ, хотя и не такого уровня, как представители "великолепной пятерки") впервые заинтересовал и заставил Бланта всерьез заняться изучением марксистской теории.
Однако должно было пройти еще несколько лет, прежде чем коммунистические воззрения Бланта начнут находить свое воплощение в конкретной политической деятельности. То впечатление, которое сформировалось о студенте Бланте у молодого преподавателя истории в Тринити-колледж С. Рансимена, разделяли многие из тех, кто с ним общался в ту пору. "У него всегда был подчеркнуто самодовольный вид, и все же общаться с ним было приятно".
В течение всех этих четырех лет Блант также проявлял, хотя и не ярко выраженную, гомосексуальную активность.
Самую значительную роль в вовлечении Бланта в работу на КГБ сыграл Гай Берджесс, ставший студентом Тринити в то самое время (октябрь 1930 г.), когда Блант занялся там же исследовательской работой. Не кто иной, как Блант, ввел через два года Берджесса в общество "Апостолов". К тому времени Блант за свои успешные исследования на тему "История теорий живописи и Пуссен" был уже избран в научный совет Тринити-колледж.
Новоиспеченного члена научного совета и начинающего "апостола" часто видели вместе. Оба были достаточно известными фигурами, чтобы их не мог не знать неуправляемый В. Лоуфорд - студент колледжа Корпус Кристи, который "...из окна, выходящего на корпуса Тринити-колледж, бросался бананами во всех, кто выходил после обеда через большие ворота, абсолютно не задумываясь, в какую из трех живых целей попадет: широкоплечего, выглядевшего как гребец оксфордской команды; невысокого, который был мне известен как Гай Берджесс; или длинного и худого - Энтони Бланта".
Частично их связывали сексуальные отношения. Бланта физически страстно влекло к более молодому партнеру. Берджесс же, гораздо менее разборчивый в своих связях, возможно, избавлял Бланта от того, что его еще как-то сдерживало психологически, и постепенно ввел в пролетарский круг гомосексуалистов и тех удовольствий, которые дают "грязные" контакты с ними. Однако, как и Бауру, и других членов "гоминтерна", Бланта сильно привлекали также интеллектуальные способности, прекрасная речь и широкий кругозор Берджесса. Во время их первой встречи Г. Риз был просто потрясен способностью Берджесса логически увязать в одну цепочку свое увлечение искусством с марксистской интерпретацией истории, а последнюю, в свою очередь, с забастовкой водителей автобусов, которую он же помогал организовать в Кембридже.
В 1972 г., то есть за семь лет до того, как было разоблачено его предательство, Блант выступил с публичным протестом против тех, кто пытался умалить замечательные дарования Берджесса, проявленные последним в те годы, которые он провел в Кембридже: "Мне думается, важно напомнить, что он был не только одним из наиболее интеллектуально развитых людей, с которыми мне когда-либо доводилось общаться, но и удивительно обаятельным и живым человеком. И те, кто сейчас пишут, что их физически воротило от его присутствия, мягко говоря, врут. То, что, может быть, было правдой о нем в более поздние годы, которые Гай провел в этой стране, они автоматически переносят на его молодость. Его же интеллектуальное влияние было просто потрясающим. Он обладал гораздо более широким кругом интересов, нежели (Джон) Корнфорд или (Джеймс) Клагман (два наиболее известных партийных активиста среди студентов Кембриджа). Его интересовало абсолютно все, и, хотя он был весьма упрям и несговорчив, не было такой темы для разговора, в которой он не высказал бы достаточно интересные и заслуживающие внимания суждения".
Берджесс использовал все свое влияние, которое он имел на Бланта, чтобы убедить последнего в том, что его долг - реализовать свои теоретические марксистские взгляды в практической деятельности на благо Коминтерна (в конечном счете - КГБ) в международной борьбе с фашизмом. В сжатом виде суть аргументов Берджесса, возможно, точнее всего отражена в одном из наиболее любимых им отрывков из мемуаров Клода Кокберна: "Наступает момент, когда твои поступки должны каким-то образом соотноситься с твоими словами. Это то, что называется моментом истины.
Этот момент наступил в начале академического 1933 г., когда Берджесс, воодушевленный желанием Э. Генри проявить солидарность с антинацистскими "фюнфергруппами", принялся за создание кембриджской "пятерки". Сам Блант в статье, опубликованной им в 1973 г., сделал завуалированную ссылку на этот поворотный в его карьере момент:
"Осенью 1933 г. Кембридж совершенно неожиданно оказался во власти марксистских идей. Я прекрасно помню, когда это произошло, потому что в осеннем семестре был свободен от лекций и находился в отпуске, а когда в январе (1934 г.) вернулся, то обнаружил, что почти все мои более молодые друзья стали марксистами и вступили в партию. Кембридж преобразился буквально за одну ночь".
Блант не мог тогда открыто сказать о том, как повлияла на него эта "трансформация" Кембриджа. Берджесс заявил о том, что момент истины наступил и что Блант теперь должен был посвятить свои силы тайной борьбе Коминтерна против фашизма. В конце осеннего триместра 1933 г. Берджесс навестил Бланта в Риме, где тот проводил часть своего отпуска, остановившись у Э. Уотерхауза, в то время библиотекаря английской школы в Риме. Уотерхауз не был посвящен в дела Берджесса и Бланта и тем не менее отмечал, что до приезда Берджесса они "никогда не говорили на политические темы. В сущности, это была единственная тема, на которую хотел говорить Гай. В политике он разбирался превосходно, и Энтони старался от него не отставать". Возможно, именно в Риме, столице фашистской Италии, Берджесс и завербовал Бланта в свою конспиративную "пятерку", целью которой было содействие Коминтерну в его тайной войне против международного фашизма.
ОЛЕГ ГОРДИЕВСКИЙ, КРИСТОФЕР ЭНДРЮ,
"Разведывательные операции от Ленина до Горбачева",
М., "Центрполиграф", 1999.
ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ