Вселенная есть Бог (или управляется Богом)

Теистическая метафора позволяет нам менять мир, апеллируя к Богу. Магия в данном случае – это молитва и религиозное поклонение. Здесь часто выдвигаются определенные требования – например, жизнь, соответствующая каким‑то стандартам святости. Религиозный маг может презирать символы персональной силы и трактовать события как проявление божественной воли. В магии происходит обращение к религиозным фигурам прошлого и символам святости.

Представленный выше список метафор – это колоссальное упрощение. На самом деле они взаимодействуют в любой магической системе, и каждая из них содержит другие метафоры, которые мы могли бы раскрыть. Например, метафора «что наверху, то и внизу» включает в себя такие элементы, как «выше = лучше; ниже = хуже» и «небо = верх; земля = низ»[180].

Наша задача заключается не в том, чтобы составить полный список всех метафор, а в том, чтобы показать, что мы используем их для отбора и интерпретации своих магических переживаний и опытов. Тот, кто говорит: «Все состоит из энергии», – может ощущать воздействие «негативной энергии», а маг, придерживающийся представления о том, что «все живое», склонен в аналогичной ситуации испытывать на себе воздействие злого духа. И, что самое важное, не верящий в магию вообще и пользующийся метафорой «реальность полностью материальна» в том же самом случае вообще ничего не заметит. Ничего не заметит даже ученый, привыкший к объективному наблюдению, хотя и будет по непонятным причинам чувствовать себя неважно. Ведь материалистическая метафора не допускает эмоций в предметную сферу, воспринимаемую как реальность.

Итак, базовые метафоры влияют на нашу магию и даже на способность допускать ее существование. Но мы не просто идем по жизни в окружении базовых метафор. Мы сами являемся творением системы, поэтому пытаемся каким‑то образом систематизировать метафоры. Мы связываем их в истории. Истории, или мифы, состоят из метафор, которые наравне с кодами организуют наши жизненные впечатления.

Символы, коды и метафоры

Вот пример, который поможет нам прояснить, что представляют собой разные уровни взаимодействия символов, кодов и метафор. Христиане верят, что когда‑то люди были совершенны, потом произошло грехопадение, и теперь они борются за возвращение милости Божией с помощью Иисуса, который в один прекрасный день объявит о завершении процесса. Эта история содержит больше метафор, чем слов! В ней есть такие метафоры, как «добро наверху, зло внизу» (идея падения ), «время – это линия» (есть начало и конец), «грех – это враг» (мы с ним боремся ), и т. д. и т. п. Данные метафоры, в свою очередь, задают соответствующие коды. Например, метафора «время – это линия» диктует нам коды, разбивающие время на блоки (секунду, минуту, день, неделю), имеющие начало и конец (полночь, уикенд). Она также предлагает коды, интерпретирующие, например, лежание на диване и глядение в потолок как «пустую трату времени», потому что его у нас мало. История Христа отбирает наиболее важные метафоры. С помощью таких кодов, как определение «часа» и «минуты», «добра» и «зла», эти метафоры управляют поведением верующего в повседневной жизни.

Метафора ритуала

Было бы слишком скучно разбирать все метафоры, задействованные в ритуале. Мы осознаем, что, например, свеча – это символ просветления, и т. д. Иногда мы используем набор символов: жезл символизирует огонь, чаша – воду, кинжал – воздух, диск (пентакль) – землю. Пентакль мы редко воспринимаем именно как метафору земли, обычно – просто как ее символ. Но выстраиваем эти четыре предмета в соответствии с исходной метафорой «Огонь, Вода, Воздух и Земля – четыре элемента реальности». И используем их согласно кодам, указывающим нам значение данных предметов (а не вырываем при помощи кинжала зубы, например).

Попытки найти основополагающую структуру ритуала предпринимались антропологами на протяжении целого столетия. Виктор Тернер[181]утверждал, что некоторые ритуалы, особенно ритуалы перехода, знаменующие собой смену социального статуса, обладают трехчастной структурой: отделение от обычного мира, пороговое, промежуточное состояние и воссоединение с обычным миром. Тернера особенно интересовало промежуточное состояние и то, что в нем происходит, но, с оккультной точки зрения, тернеровский анализ ритуала не слишком убедителен. Он напоминает мне знаменитое утверждение Аристотеля, гласящее, что каждое драматическое произведение имеет начало, середину и конец. И хотя в свое время Тернер сделал полезное аналитическое заключение, на практике при создании ритуала оно мало чем может помочь. И Тернера нельзя в этом винить, ведь его целью было не создание инструкции для написания новых ритуалов, а описание и изучение существующих ритуалов.

Связь мифа и ритуала помогает определить, какие мифологические сюжеты сформировали ритуал. Миф – это не что иное, как культурное предание. И хотя само слово миф для современных читателей зачастую означает «неправда», на самом деле он является просто способом организации метафор в целой культуре. Если мы можем рассказывать себе истории о том, что «люди, которые хорошо работают, получают желаемое», то мифология предлагает нам гораздо более сложные и впечатляющие истории. Например, миф о Икаре, сыне мастера‑ремесленника Дедала. Икар и Дедал оказались в плену на острове. Дедал изготовил для себя и для сына по паре крыльев из воска и перьев. Они полетели прочь с острова, но Икар, несмотря на предупреждения отца, подлетел слишком близко к солнцу, и воск, скреплявший крылья, расплавился. Юноша упал в море и утонул. Эта история дает нам метафоры, связанные с такими категориями, как авторитет, доверие, подчинение, опасность, свобода и т. д. Это направляющий миф не для одного человека, а для целой культуры.

Многие мифы порождают ритуалы. Например, христианское причастие – ритуал, напоминающий о том, как Иисус разделил хлеб и вино со своими учениками[182]. В христианской церемонии бракосочетания обычно повторяется миф об Адаме и Еве. В магических же ритуалах пока что, кажется, не происходит воспроизведения мифов. Так, в знаменитом Малом ритуале Пентаграммы маг идентифицирует себя с центром Вселенной, обозначая точки Древа Жизни на своем теле, потом идет по кругу и рисует пентаграммы для сторон света, активируя их при помощи божественных имен, а затем вызывая четырех архангелов. Маг заканчивает ритуал, выполняя те же действия, что и в начале. Воспроизводит ли он при этом какой‑то конкретный миф? Нет. Но он повторяет общий миф, который формирует многие, если не все наши магические ритуалы.

Джозеф Кемпбелл считал, что все мифы являются вариантами одного мифа о путешествии героя. Я полагаю, что большинство наших ритуалов также включают в себя элементы данного мифа, особенно это касается ритуалов магических. Осознав, каким образом этот миф формирует наши ритуалы, мы сможем использовать его для разработки церемоний, более эффективных в символическом отношении. Согласно мнению Кемпбелла, мономиф состоит из шести этапов:

● герой чувствует призыв к странствиям;

● откликаясь на него, герой сталкивается со стражем перехода;

● герой получает помощь от наставника;

● герой попадает в пограничный, призрачный мир;

● герой превосходит наставника и добывает эликсир, магический артефакт или осуществляет свое желание;

● изменившийся герой возвращается в мир, из которого он пришел[183].

В качестве наставника может выступать любой проводник, иногда бывший герой, божество или даже животное. Эликсир также может быть какой угодно – от магического объекта до абстрактной идеи, например священный брак либо примирение с божеством или отцом.

Можно проследить, как этот протомиф организует ритуалы, подобные Малому ритуалу Пентаграммы. Маг начинает, как и герой: чувствует призыв, самоопределяется и отделяется от повседневной жизни человечества, обозначая на своем теле точки Древа Жизни. Затем герой движется по пути, произнося пароли на каждой стороне света. Имена, которые произносит маг, очень важны. На востоке это Тетраграмматон (YHVH) – маг символически отождествляет Бога с восходящим Солнцем. На юге он взывает к Адонай, «Господу моему», идентифицируя Солнце в его полной силе с властью Бога. На западе, который ассоциируется с завершением, маг произносит имя Эхейе, «Я есть», связывая продолжительность своей жизни с циклом Солнца, а значит, и Бога. На севере, в мире полночной тьмы, он обращается к Агла (это нотарикон фразы Aта гивор л’олам Адонай , означающей «Ты велик вовеки, Господь мой»), подтверждая тем самым власть Бога даже в самые темные времена[184]. Маг возвращается в центр, который теперь уже является пограничным пространством, и обращается к наставникам в лице архангелов. Он заканчивает ритуал, возвращаясь к началу и повторяя первое ритуальное действие.

В этом плане Малый ритуал Пентаграммы является воспроизведением мифа о путешествии и возвращении героя. То же самое можно сказать и о многих других ритуалах. Достаточно вспомнить, сколько ритуалов предполагают движение к цели. В церемониях бракосочетания, казалось бы, нет никаких причин, по которым бы невеста не могла ожидать священника у алтаря вместе с женихом, однако ее приводит к жениху «наставник», ее отец. Невеста проходит посвящение и получает «эликсир» – сакральный брак. В выпускных церемониях, на первый взгляд абсолютно светских, присутствует шествие выпускников. Выпускники «призваны к странствиям». Они выходят на сцену, где их встречает «наставник» (обычно ректор университета или какое‑то другое важное должностное лицо), который и вручает им дипломы («эликсир») и пожимает руки. В конце церемонии они возвращаются в обычный мир, но теперь уже с буквами после своих имен[185]. Подобные ритуалы распространены повсеместно, поскольку миф о путешествии занимает важное место в любой культуре.

Возможно, вы спросите: что может быть общего между Малым ритуалом Пентаграммы с его тщательно выверенными жестами и заклинаниями на иврите и традиционными шаманскими практиками? Но дело в том, что они основаны на похожих сюжетах. В своей практике шаман чувствует призыв к странствиям – обычно это необходимо для целительской работы. Он входит в транс и переживает путешествие в другой мир, часто визуализируемый как подземный. Духи‑помощники, нередко в виде животных, выступают в роли наставников и помогают шаману добыть эликсир (иногда это утраченный фрагмент души или конкретные целительские знания). Шаман возвращается изменившимся под действием пережитого и обретает силу, необходимую для исцеления или чего‑либо еще[186].

Многие ритуалы включают в себя проверку или встречу со стражем ворот, мимо которого нужно пройти. При бракосочетании проверкой является ритуальный вопрос: «Если кто‑нибудь знает причину, по которой эти люди не могут обвенчаться, пусть скажет о ней сейчас». К моменту вручения дипломов испытания, разумеется, бывают уже пройдены. В Малом ритуале Пентаграммы, как это и должно быть в защитном ритуале, ни проверки, ни стража нет. Однако потенциально они все же присутствуют. Во время шаманского путешествия многие шаманы подвергаются атакам или испытаниям.

Цель осознания протомифа – получение инструмента для выстраивания ритуальных действий. Кроме того, благодаря ему мы понимаем, что ритуалы кухонных ведьм и церемониальной магии восходят к одному и тому же сюжету. Так, испанский, английский и китайский – разные языки, но ни один из них не лучше и не хуже остальных. Вот и свеча, зажженная на печи, ничем не хуже четырехчасового ритуала. Но это не означает, что четырехчасовая церемония никому не нужна. Для некоторых из нас ритуальная магия работает лучше, поскольку соответствует нашим исходным мифам и кодам. Выстраивая ритуальные действия, мы можем осознанно обращаться к протомифу, заранее ознакомившись с несколькими образчиками жанра[187]. Более глубоко вникнув в смысл используемых метафор и выстраивая структуру ритуала, задайте себе несколько вопросов.

Почему я провожу этот ритуал? В чем состоит мой призыв к странствиям? Ответ на эти вопросы может быть практической магической задачей или чем‑то менее конкретным, но вы должны представлять себе, как именно хотите измениться в результате проведения ритуала. Другими словами, какой код вы собираетесь изменить.

Откуда я отправляюсь в путешествие и куда направляюсь? Вы можете идти по кругу, по тропе или просто мысленно куда‑либо двигаться.

Будет ли кто‑то испытывать меня? Если да, то кто и каким образом? В одной викканской церемонии инициации посвящаемому завязывают глаза, ведут по кругу, а затем останавливают, приставив острие меча к его груди. Довольно страшное испытание! Конечно, вы можете испытать себя самостоятельно или воспроизвести в ритуале проверку, уже пройденную ранее.

Кто будет моим наставником? Вы можете инвоцировать божество или ангела, призвать духа в животном обличье или другого проводника. Во многих американских народных магических традициях во время подобных ритуалов обращаются к святым.

Что будет выступать в качестве эликсира? Здесь есть несколько вариантов – от священного брака (вы можете ритуально поженить божество или самого себя) до собственно эликсира (некая субстанция, талисман или другой физический магический объект), от знания (магического слова или еще чего‑то подобного) до примирения, прощения или даже апофеоза (то есть превращения в божественное существо). Впрочем, вы можете и не иметь четкого представления о том, каким будет эликсир. Ведь проводя, к примеру, эвокации, вы тоже не всегда заранее знаете, какой дух проявит себя.

Как я буду возвращаться? Этот этап обычно бывает довольно простым. Вы просто приходите назад тем же путем, каким уходили, повторяя начало ритуала.

Совсем не обязательно всегда соблюдать один и тот же порядок. Наставник может появиться раньше или позже. Не исключено, что вы вообще откажетесь от его участия, однако на это у вас должны быть причины.

В отличие от кодов, поддающихся перестройке, ритуалы основаны на мифологической структуре, работающей на более глубоком уровне. Вместо того чтобы уничтожить старый код и создать новый вокруг определенного символа, вы работаете в рамках базового сюжета, создавая пространство для нового кода. Если это делается в надлежащем состоянии сознания, эффект может быть соответствующим. Этот подход можно использовать в сочетании с экстатическими способами разрушения кодов – о них мы тоже говорили. Если вы пытаетесь создать код, который не соответствует сюжетам нашей культуры, вам придется довольно трудно. Но если вы осознанно работаете в рамках одного из наиболее распространенных и важных мифов – мифа о путешествии из одной реальности в другую, то новый код легко встанет на свое место. Иными словами, вы сможете переместиться в новую реальность – туда, где данный код работает.

Осознанность

Что такое надлежащее состояние сознания , о котором я упомянул выше? Ритуал, выполненный поверхностно, мало что дает. Шаманское путешествие требует транса, поэтому напрашивается вывод, что и другие ритуалы требует некоего «трансоподобного» состояния. В действительности ритуал должен выполняться в состоянии гиперосознанности, то есть в состоянии сознания, характеризуемом одновременно ясностью и спокойствием. Во время ритуала вы не анализируете и не устанавливаете символических связей. Вы просто выполняете его, полностью находясь в настоящем. Поначалу бывает трудно достигать состояния осознанности. Я выяснил, что лучший способ это сделать – потратить какое‑то время на подготовку ритуальных орудий, воспринимая каждое из них всеми возможными чувствами. Например, я беру жезл и напоминаю себе, что он символизирует мой контроль над стихией огня, и ощущаю при этом его текстуру, вижу его цвет и форму и т. д. Я могу воскурить благовоние и сказать или подумать: «Это благовоние – мои молитвы», – вдыхая при этом его запах и созерцая завитки дыма. Главное – задействовать все чувства и в максимальной степени осознавать «здесь и сейчас» ритуального пространства. Если вы слышите звуки за пределами ритуального круга, следует отфильтровывать их как посторонние. По этой же причине для ритуала лучше выбирать по‑настоящему чистую комнату, чтобы не отвлекаться из‑за беспорядка и хлама, валяющегося вне круга. Суть в том, чтобы присутствовать в ритуале в материальном смысле. Устанавливая с каждым из его элементов физическую связь, вы автоматически налаживаете связь метафорическую и символическую.

Приведу пример, который поможет вам понять, что я подразумеваю под средством очищения сознания. Возьмем простой акт зажжения свечи. Один вариант – просто сказать: «Я хочу любви», – и зажечь свечу. Эффект будет нулевым или, во всяком случае, незначительным. Другой вариант – подробно разъяснить: «Итак, свеча символизирует волю, свет символизирует изменения, а розовый цвет – любовь», – и проделать при этом необходимую подготовительную работу. Но проблема в том, что в данном случае вы по‑прежнему не уделяете внимания самой свече. Ваш ум поглощен означаемыми, а не означающими, а ведь магия работает, манипулируя означающими, чтобы изменить означаемые. Поэтому вы должны заранее выбрать материалы, основываясь на их символическом значении. И затем, используя их, медленно произносить заклинание, визуализируя каждую фразу. Вы чувствуете текстуру спички. Вы обоняете запах свечи. Вы позволяете себе полностью сфокусироваться на свече – не на том, что она означает, а на ней самой. Вы зажигаете спичку. Вы чувствуете запах серы собственными ноздрями. Вы подносите огонек к фитилю и смотрите, как он занимается. Вы чувствуете жар огня. Вы вдыхаете аромат масла. И так далее. Другими словами, вы выполняете ритуал, полностью осознавая сами действия, а не то, что они означают. Ваше сознание – если вы проделали необходимую подготовительную работу – уже знает, что они означают.

Ритуалы происходят в физическом мире, но соединяют этот физический мир с высочайшим уровнем абстракции – сюжетами, которые организуют наши метафоры. Язык начинается не со слова, а с мифа, и магия начинается не с духов и богов, а с материального мира. Даже высшая форма магии – теургия, или инвокация богов, – работает среди символов материального мира, манипулируя ими с целью воссоздания мифов, в которых обитают боги.

Теургия

Термин теургия происходит от двух греческих слов, означающих «бог» и «деяние, работа». Соответственно, теургия – это «божественное деяние», каковым по природе своей является и любой другой религиозный ритуал. Теургией обычно называют особую традиционную практику неоплатонизма, сформировавшегося в основном после возникновения христианства. Она имеет два направления, у каждого был свой основоположник. Плотин – сторонник спокойных размышлений о природе богов: например, говорит он, человек может размышлять о протяженности Вселенной, а затем мысленно упразднить все границы[188]. Ямвлих, ученик Плотина, полагал, что для многих людей эта практика будет слишком сложной. По его мнению, человек проводит ритуал, чтобы перейти из материального мира – низшего из всех миров в неоплатонизме – в высший мир идей. Мир идей, по Ямвлиху, – это то, что я называю мифами, то есть сюжетами, организующими метафоры. Так, например, в нем есть идеальный человек, с которым мы себя постоянно сравниваем, и это сравнение является основой морали.

Ямвлиху мы во многом обязаны существованием нынешней западной мистериальной традиции. Его идеи проникли и в христианство. Ямвлих отстаивает ритуал определенного типа, в котором производятся манипуляции с символами божественных сил (физическими объектами), призванные воспроизвести некие архетипические мифологические истории. Так, традиционное жертвоприношение можно истолковать как «инсценировку» мифа об апофеозе – скажем, о самосожжении Геркулеса на костре. Теургист использует физический ритуал, чтобы загрузить свое сознание мифологическими идеями, выраженными в ритуальных действиях. К сожалению, у нас недостаточно информации о том, как выглядел эллинистический теургический ритуал[189]. Но его можно реконструировать на основе того, что мы видим в магических практиках, не относящихся к неоплатонической традиции. Один из примеров – теофагия, практика, работающая в мире мифов и метафор. Теофагия – это ритуализированное поедание бога в символическом или мистическом смысле. Это распространенный ритуал и, как нам кажется, у него не один источник, он возник независимо во многих местах. Возможно, генетически он связан с другим распространенным ритуалом – жертвоприношением. В жертвоприношении предмет (часто пищевая субстанция) ритуально уничтожается (зачастую сжигается) и передается нужному богу. Нередко в качестве жертвы выступают животные, так как они представляют определенную ценность. От сжигания животного до пикника на природе – один шаг, и во многих культурах жертвоприношения превратились именно в нечто подобное. Когда участники церемонии отведывают приготовленной пищи, жертвоприношение превращается в ритуал причастия, в котором боги и люди едят вместе. Тот факт, что не все жертвоприношения включают в себя причастие, может указывать на более позднее добавление данного обряда. Например, древние греки полностью сжигали пожертвование, так что это была искупительная жертва[190]. Причастие не есть теофагия – пища принадлежит богам и людям одновременно, но не отождествляется ни с теми, ни с другими.

Теофагия имеет место, когда верующий явно идентифицирует еду как бога или, по крайней мере, как символ бога. Например, в католическом причастии хлеб отождествляется с Христом: «Сие есть тело мое». В других видах причастия такое отождествление присутствует в различной степени. Например, в ритуале причастия, при котором присутствовал я, священнослужитель предлагал хлеб и вино, поясняя, что они напоминают нам о Тайной Вечере, но символизируют не личность божества, а сообщество, которое собралось во имя этого божества. Таким образом, мы ели абстрактную идею, а не бога. Среди других ритуалов теофагии можно назвать обряд народа йоруба, реконструированный и описанный Яном Фрайзом в книге «Визуальная магия». В этом ритуале жрец молится на чашу с жидкостью и призывает в нее своих богов, затем выпивает жидкость, впуская их внутрь[191].

В отличие от некоторых форм практической магии, разработанных для преодоления бесполезных кодов, эти ритуалы работают в рамках установленных кодов, формируя новые метафорические связи. Код поедания особенно силен. Когда в литературе описывается, как персонажи едят, это означает, что между ними существует какая‑то общность. По тому, как протекает процесс принятия пищи, можно предсказать, насколько хорошо эта общность будет работать. Поедание – это еще и акт агрессии, а также акт превращения и присвоения. Когда мы поедаем пищу, она становится частью нас самих, тем, чем мы завладеваем навечно. Поцелуи, оральный секс, улыбка, показывание языка – все эти действия связаны с идеей поедания и превращения. Поедание также разрушает границы между внутренним и внешним. В процессе еды внешнее становится внутренним. В этом отношении поедание действует в рамках метафоры «внешнее – это другой, внутреннее – это я» и способствует включению высшего Иного в собственное «Я».

Сама ритуальная практика может быть разной. Во многих культурах теофагия заключается лишь в обращенной к божеству просьбе войти в пищу, которая будет съедена. В других культурах она сопровождается длинными заклинаниями. В традиционном британском ведьмовстве, разновидности языческой магии, отличающейся от Викки, хлеб и вино «заговариваются» или посвящаются богу и богине соответственно. Они поглощаются и становятся частью верующего. В зависимости от применения ритуала это приобщение может протекать в виде причастия или полномасштабной теофагии[192]. Однако во всех ритуалах есть нечто общее: субстанция, которую собираются поглощать, вербально или символически отождествляется с божеством. Практикующий теофагию принимает пищу ритуальным, осмысленным способом.

Теофагия действует на всех уровнях: символа, кода, метафоры и мифа. Пища как символ соотносится с кодом поедания, связанного с идеями превращения и присвоения. Код способствует созданию метафоры «я есть бог» из метафоры «пища есть бог». И если в мифе о божестве присутствует какой‑то элемент апофеоза, какой‑то мостик между человеческим и божественным, как в случае с Христом или Дионисом, то метафора связывает нас с этим мифом. Верующий заимствует какое‑то качество божества, переживая малый апофеоз. В практической магии цепочка другая: код модифицируют, чтобы изменить расстановку символов. Но эти две операции не так уж сильно разнятся, поскольку верующий без труда может использовать апофеоз для перестройки кодов, которые становятся ему подвластны.

Иногда бывает трудно сформулировать разницу между кодом и, например, метафорой или между метафорой и мифом. На практике границы между этими способами организации символов весьма расплывчаты. Мы можем свести довольно сложную структуру, о которой я рассказывал в данной главе, к трем уровням. Первый – уровень символов, где Х обозначает Y. Второй – уровень кода и метафоры, где мы узнаем, как интерпретировать символы. И третий – уровень мифа и сюжета, который дает нам понять, что означают данные интерпретации. Практикующему магу стоит помнить, что все эти уровни описывают способы организации и обработки информации и что воспринимаемый нами мир, которым мы пытаемся манипулировать при помощи магии, – не что иное, как история, которую материя рассказывает сознанию. Мы можем изменить ее сюжет, возразив материи посредством мифа.

Глава 10