Историография убийства Кирова с хрущевских времен и до падения Советского Союза
Книга Александра Орлова, «Письмо старого большевика» и откровения Хрущева на XX и XXII съездах КПСС в 1956 и 1961 гг. являлись в последующие годы для западных историков наиболее существенными источниками информации для изучения обстоятельств убийства Кирова. Первым из них был Роберт Конквест, который опубликовал в 1968 г. большую работу, посвященную террору 1930-х г.[305] Конквест использовал главным образом данные Орлова и слухи, которые рассказывали перебежчики. Конквест считает, что Сталин использовал для убийства Ягоду, на которого у него, очевидно, имелся компромат, что делало возможным шантаж главы НКВД. Ягода якобы привлек к заговору заместителя начальника Ленинградского управления НКВД Запорожца, который, в свою очередь, завербовал Николаева, снабдил его револьвером и обеспечил, чтобы ничто не помешало ему совершить убийство. Запорожец также организовал автомобильную аварию, в которой погиб охранник Кирова Борисов. У Конквеста нет никаких сомнений в том, что Сталин виновен в убийстве Кирова: «Это без сомнения так»[306].
Узким местом трактовки Конквеста убийства Кирова является ее слабая обоснованность достоверными данными из источников. Конквест принимает за чистую монету разного рода сомнительные источники, такие как книга Орлова и различные мемуары перебежчиков. Анонимные отчеты, содержащие самые скандальные истории, используются им как серьезные источники[307]. Вызывает также большое удивление, что он использует в качестве источника официальные протоколы судебных заседаний московских показательных процессов, несмотря на его же слова, что он не считает эти «признания» подлинными. Соответственно, здесь он идет по тому же пути, что и Хрущев, который в полной мере и для всех целей принимал сталинскую версию убийства Кирова — за исключением того, что в качестве источника приказа на убийство Кирова «правотроцкистский центр» заменил Сталин[308].
В течение двадцати лет книга Конквеста «Большой террор» оставалась в глазах западных историков авторитетным источником информации по убийству Кирова. Но в этот периода на Западе были опубликованы несколько работ русских историков-диссидентов по сталинскому периоду. Так, в 1967 г. появилась работа Роя Медведева о сталинском времени; она была опубликована в 1971 г. на английском языке и называлась «К суду истории»[309]. Медведев упоминает несколько подозрительных обстоятельств этого убийства, которые были оглашены Хрущевым, включая сюда аресты Николаева (Медведев, как и Хрущев, пишет о двух таких арестах), а также предполагаемое убийство Борисова. Автор приводит некоторые истории, поддерживающие версию о том, что Киров являлся политическим соперником Сталина. Данные истории говорят о якобы имевшейся фальсификации результатов выборов нового состава Центрального Комитета на XVII съезде партии, на котором многие делегаты как будто бы проголосовали против Сталина[310]. Он также упоминает «растущую популярность Кирова и его влияния, которые не могли не вызвать зависть и подозрение Сталина». Ответственность Сталина за убийство, которая в 1934—1935 гг. представлялась маловероятной, сейчас выглядела «вполне вероятной и почти доказанной как логически, так и политически»[311].
Медведев строит свою версию на источниках информации, которые были неизвестны Конквесту и прочим западным исследователям, включая сюда письменные заявления и личные беседы с людьми, которые, как предполагалось, были знакомы с важными обстоятельствами данного дела. Но, видимо, версия Медведева имеет те же недостатки, что и версия Конквеста, изложенная в книге «Большой террор»: некритическое отношение к слухам, информация, полученная из вторых и третьих рук, не подтвержденная другими источниками.
В 1981 г. в свет вышла книга еще одного диссидента, Антона Антонова-Овсеенко, под названием «Сталин и его время: портрет тирана»[312]. Данная книга не содержала никакой новой информации и еще в большей степени, чем работа Медведева «К суду истории», основывалась на сомнительных источниках и просто на предположениях. В ней также говорилось о вине Сталина в убийстве Кирова. Книга Антонова-Овсеенко подверглась сильной критике за отсутствие критического подхода к источникам информации, ошибки, преувеличения и противоречия[313].
Но не все историки полагали вину Сталина в этом убийстве очевидной. Так, Адам Улам в биографии Сталина, изданной им в 1973 г., высказал несколько аргументов в пользу того, что Сталин не получил никакой выгоды от убийства Кирова, и даже если бы он действительно получил такую выгоду, то он совершил бы его по-другому[314]. По мнению Улама, очень сомнительно, что Сталин хотел создать прецедент увенчавшейся успехом попытки покушения на одного из ведущих партийных руководителей Советского Союза: «У Сталина были все мыслимые причины сохранять государственную монополию на политические убийства, а не поощрять представление о том, что это же могут делать и частные предприятия»[315]. Улам также сомневается в предполагаемом лидерстве Кирова в либеральной группировке в Политбюро, а также в том, что его популярность в партии могла возбудить ревность у Сталина. Все это являлось лишь предположениями, не подтвержденными никакими фактами[316].
Помимо всего прочего, у Сталина были веские причины не верить Ягоде, и почти невозможно представить себе, чтобы он поручил ему проведение такой операции. Следует иметь в виду, пишет Улам, что даже в те времена, когда у Сталина было намного меньше власти, чем в 1934 г., ему успешно удавалось отстранять от руководства и дискредитировать такие популярные в партийных кругах фигуры, как Бухарин и Томский. «Так почему же, особенно после того, как он был возведен на трон в качестве некоего марксистского божества на XVII съезде партии, у него должны были возникнуть какие-либо неприятности с Кировым?»[317] Улам приходит к заключению, что причастность к убийству Кирова Сталина не подтверждается «фактами и разумными объяснениями, которыми мы располагаем. <...> Следует думать, что убийство Кирова было преступлением, задуманным и осуществленным одним человеком»[318].
В 1985 г. была опубликована работа Дж. Арча Гетти «Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933-1938», в которой разрабатывалась тема убийства Кирова и ее освещение в работах различных исследователей[319]. В ней Гетти критиковал источники информации, согласно которым Сталин якобы руководил убийством Кирова. В лучшем случае это были отчеты из вторых рук и предположения перебежчиков, которые, по всей видимости, имели личную заинтересованность в представлении сенсационных «фактов» о Советском Союзе в сталинские времена. Гетти согласен с тем, что некоторые обстоятельства этого убийства могут указывать на причастность к нему советских спецслужб, однако это не предполагает участия в нем Сталина или же других лиц из его окружения. Есть также обстоятельства, которые, как представляется, прямо противоречат версии соучастия Сталина. Гетти приходит к следующему выводу: «Никакие источники, обстоятельства или же последствия этого преступления не предполагают участия в нем Сталина <...> Все, что можно сказать вполне определенно, — это то, что Леонид Николаев, рядовой диссидент, действительно совершил это убийство».
В эпоху горбачевской гласности во второй половине 1980-х гг. интерес к убийству Кирова вспыхнул с новой силой, появились новые версии и мемуары об этом преступлении. Была учреждена комиссия по расследованию убийства Кирова. В 1988 г. Роберт МакНил опубликовал достаточно обстоятельную биографию Сталина. МакНил представил четкую и относительно обоснованную (используя достоверные источники информации) картину убийства. Он указывал на то, что версия о виновности Сталина построена в лучшем случае на косвенных доказательствах; при этом он лично склонен полагать, что она является правдоподобной[320]. Тем не менее его книга была написана еще до появления новых разоблачений в то время, когда во главе партии стоял Горбачев, и, таким образом, построена почти исключительно на старых источниках хрущевских времен или же на более ранних источниках.
В 1989 г. Роберт Конквест опубликовал книгу, специально посвященную убийству Кирова, «Сталин и убийство Кирова». Год спустя было выпущено переработанное издание «Большого террора»[321]. В этих изданиях были использованы некоторые источники, ставшие доступными в эпоху горбачевской гласности, что в целом никак не отразилось на взглядах самого Конквеста. По сравнению с первым изданием 1968 г. в новой редакции «Большого террора» взгляды автора на убийство Кирова практически не претерпели каких-либо изменений. Конквест, однако, убрал утверждение о том, что Запорожец находился в Ленинграде в день убийства, а также некоторые детали, описывающие допрос Сталиным Николаева, которые первоначально он взял из книги Орлова и «Письма старого большевика»[322].
Медведев также опубликовал новую редакцию своей книги от 1968 г. «К суду истории»[323]. Глава, относящаяся к убийству Кирова, была расширена, однако общая картина убийства и его обстоятельства остались в целом такими же. Медведев повторил приведенное в первом издании книги заявление о том, что вина Сталина в этом убийстве «почти доказана»[324].
В 1990 г. был опубликован второй том биографии Сталина, написанной Робертом Такером[325]. В этой своеобразной «психологическо-исторической» работе убийство Кирова предстает как заговор, тщательно спланированный Сталиным, цель которого заключалась в развязывании крупномасштабной кампании террора против своих реальных и потенциальных оппонентов в партии. Такер разрабатывает старые источники, такие как книга Орлова и «Письмо старого большевика», и новые, появившиеся на свет в эпоху гласности; следует отметить, что ко всем им он относится некритически. При этом Такер не сомневается в виновности Сталина: «Вне всяких сомнений, ответственность за данное убийство несет этот человек с бесстрастным лицом [т. е. Сталин]»[326].
Представляется, что работой по этой тематике, вызвавшей в то время наибольший интерес, была биография Сталина, написанная Дмитрием Волкогоновым, которую впервые опубликовали в «Литературной газете» в 1987 г. Позднее расширенная версия этой работы вышла отдельной книгой[327]. Волкогонов был военным историком и в 1988-1991 гг. занимал пост директора Института военной истории при Министерстве обороны СССР. Необычным в научной биографии Волкогонова было то, что он является первым и до сих пор единственным исследователем, который имел доступ к закрытым советским архивам. Его работа с этими источниками информации была, однако, ограниченна и до некоторой степени случайна. Что касается убийства Кирова, то он сообщил мало нового[328]. Он подтвердил историю о фальсификации результатов голосования на XVII съезде партии, а также историю о том, что Сталин хотел казнить Рютина, а Киров выступил против этого. Важным источником информации по первому пункту были мемуары Микояна, которые, как мы увидим, очень ненадежны. Что же касается дела Рютина, то Волкогонов вообще не представил никаких источников. В его биографии Сталина имеются также и некоторые фактические ошибки: например, то, что Сталин, который после съезда хотел перевести Кирова в Москву, якобы изменил свои планы. В реальности все произошло по-другому: Сталин хотел видеть Кирова в Москве как можно скорее, однако Киров был склонен пока оставаться в Ленинграде, и ему удалось отсрочить свой перевод. В том, что относится к обстоятельствам убийства Кирова, то Волкогонов строит свою версию на хрущевских разоблачениях. Как он сам признавал, в архивах, которыми он пользовался, не содержится никаких фактов для более определенных выводов по делу Кирова. Но исходя из того, что мы знаем сегодня о Сталине, он пришел к выводу, что «вполне можно предположить», что Сталин мог приложить к этому свою руку[329].
В работах по убийству Кирова 1960-х гг. и вплоть до развала Советского Союза прослеживается сильное влияние версии об участии Сталина. Это относится как к западным историкам, так и к российским диссидентам. В официальную сталинскую версию убийства почти никто из них не верил. Тем не менее есть одна общая особенность, которая свойственна сторонникам теории об организации этого убийства Сталиным — их поразительно некритичный подход к источникам информации. Основываясь на слухах, сомнительных утверждениях перебежчиков и шатких «косвенных доказательствах», известные уважаемые историки, Роберт Конквест и Роберт Такер, приходят к однозначным выводам о виновности в этом преступлении Сталина. Только немногие историки критически подходят к этой версии; они без достаточно тщательной проверки исходного материала прибегают главным образом к таким аргументам, как здравый смысл.