Переводить и быть переводимым

Japanese Book Review, декабрь 2001 г.

Я редко возвращаюсь к своим книгам и перечитываю то, что написал. Отчасти из робости перед самим собой, отчасти из страха разочароваться в своей работе. Гораздо лучше, мне кажется, сосредоточиться на том, что хочешь сделать в будущем.

Признаться, частенько я забываю о том, что и как написал. Были времена, когда, читая книгу или журнал, я наталкивался на фразу или пассаж, которые изрядно поражали мое воображение тем, что я угадывал цитату из написанного мною (понимаю, насколько самодовольно это звучит).

С другой стороны, раз я немедленно узнаю цитату - значит, это плохая работа. Мне кажется, я забываю удачные места и помню только неудачные.

Поэтому, когда мои книги переводятся и издаются на других языках через несколько лет после выпуска оригинала, я часто обнаруживаю, что не помню, что же в действительности написал.

Нет, я не совсем безнадежен и обычно не забываю сюжет в целом. Но большинство деталей стирается из памяти, исчезает так же легко и неприметно, как испаряется с асфальта лужица после летнего дождя.
Иногда я беру какую-нибудь свою книгу, переведенную на английский, начинаю ее читать и увлекаюсь (я успел забыть сюжет) - получаю удовольствие, смеюсь всю дорогу, до самого конца. Так что, когда переводчик спрашивает, как я оцениваю его перевод, он застигает меня врасплох. Все, что я могу сказать: "Да-да, хорошо... Читается плавно. По-моему, отлично". Мне сложно сделать какие-то замечания по технике перевода.

Моя основная позиция как автора - если перевод моей книги читается с интересом и доставляет удовольствие, значит, цель достигнута. "Читабельность и увлекательность" - это главное. Именно таким должно быть произведение.

То, что действительно скрывается в самом сердце книги, можно обсуждать лишь после того, как снят первый слой, пройдена кожура повествования.
Глубинный смысл может обнаружиться не сразу, он может поджидать тебя в передней или за последней, закрытой дверью, в святая святых.

Одно из преимуществ перевода своих произведений на другие языки, по крайней мере для меня, - это возможность посмотреть на собственные мысли в новом обличье. Возможность отстраниться от собственного текста и бесстрастно, хладнокровно прочесть его наконец глазами постороннего, считывая на другом языке то, что я вполне мог не прочитать на родном.

Полагаю, я в состоянии взглянуть на себя самого со стороны, под другим углом.

Прекрасно, что мои книги доступны неяпонским читателям, но меня привлекает возможность самому получить доступ к ним, стать читателем собственного текста как чужого - пока, к сожалению, только на английском.

Говоря иными словами, я испытываю чувство облегчения от возможности дистанцироваться от самого себя, наблюдая, как созданный мной литературный мир трансформируется, будучи пропущен через Вселенную другого языка. Я сам долгое время занимался переводами (с японского на английский), одержимый, возможно, тем самым чувством отстраненности, которую и дает перевод.

По-настоящему хороший перевод, без сомнения, требует безупречной легкости в обращении с языком, но что действительно необходимо - так это пристрастное отношение, любовь к переводимому материалу. Я уверен (как писатель и переводчик), что перевод должен рождаться из такой любви. Мне это очень близко. Мне близка такая беззастенчивая пристрастная привязанность к чему-либо.

Вполне возможно, ничто более так не заполняет пустоты, зияющие там и тут в наших жизнях.

Мемуары

Мемуары – особый письменный повествовательный жанр (по объему это может быть небольшой очерк или целый том воспоминаний), тесно связанный своими корнями с научной историографией. Но к научному типу текста его отнести нельзя, поскольку, во-первых, автор мемуаров не обладает компетентностью специа­листа в области истории и, во-вторых, непременным участником описываемых событий является он сам. Никакой человек не в состоянии, описывая самого себя, быть абсолютно объективным, но формально мемуарист на это претендует. Создается сложное сплетение черт, отражающих объективные и субъективные признаки подачи информации.

Коммуникативное задание такого текста мы, собственно говоря, уже сформулировали – сообщить сведения о прошлом в трактовке автора повествования. Источником текста в данном случае является автор, но для обеспечения достоверности он может привлекать документальные материалы из газет, архивов и т.д. и цитировать их в своих мемуарах. Тогда перевод этих фрагментов осуществляется в соответствии с тем типом текста, который цитируется. Реципиентом мемуаров может быть любой взрослый читатель, хотя в зави­симости от его жизненного опыта и возраста восприятие фактов может быть более или менее адекватным – не случайно читателями мемуаров часто бывают пожилые люди, которые могли быть современниками или даже очевидцами описываемых событий, и у них есть воз­можность сравнить содержание мемуаров с собственными впечатлениями и выстроить в сознании более многослойный ассоциативный ряд. Переводчику такого текста придется восполнять недостающие в его личном опыте сведения сбором обширной фоновой информации: чтением исторических трудов и архивных материалов, беседами с очевидцами, знакомством с пе­риодикой прошлых лет, изучением музейных экспонатов – предметов материальной культуры прошлого, иногда и совсем недавнего.

Задача сообщить исторические сведения заставляет автора располагать их в хронологической последовательности, которая иногда нарушается экскурсами в прошлое и будущее, но в целом по логической структуре напоминает научный текст. Когнитивная основа информационного потока обеспечивается языковыми средствами, знакомыми нам по другим текстам, но в их использовании и частотности употребления отмечаются особенности:

1) Даты и другие числовые данные, личные и географические имена, названия организаций отражают объективную реальность и передаются в переводе однозначными эквивалентными соответствиями. Но поскольку темой мемуаров всегда является прошлое, среди этих языковых единиц часто встречаются уста­ревшие, и переводчику приходится выбирать устаревшее однозначное соответствие, поскольку языковые средства создания исторического колорита – одна из доминант перевода, и модернизация недопустима (так, «Кенигсберг» нельзя в переводе заменить на «Калининград»).

2) Многочисленные реалии быта и общественной жизни, реалии–меры и реалии–деньги также вполне объективны; среди них тоже бывает много реалий–историзмов. И те и другие также передаются с помощью однозначных соответствий, но модернизация недопустима (замена немецкой «рейхсмарки» времен фашизма на просто «марку» будет очевидным искажением; точно так же в мемуарах, повествующих о начале века, немецкое название цветка «Dalie» будет переводиться как «далия», а не как «георгин»). Реалии–экзотизмы передаются либо с помощью транскрипции, либо с помощью традиционного соответствия (и надо обязательно проверить, нет ли такого соответствия).

3) Основным ориентиром в стиле мемуарного повествования, безусловно, служит письменная литературная норма языка; это отражается и на выборе лексики, и на характере синтаксических структур. Но и лексика, и синтаксис текста могут оказаться несколько устаревшими. Это происходит по вполне объективной причине: автор, пишущий мемуары на склоне лет, может быть носителем устаревшей литературной нормы. Кроме того, к отклонениям от нормы приводит субъективное начало.

Обратимся к этим «отклонениям». Они отражают ту эмоциональную информацию, которую несет мемуарный текст. Об эстетической информации в тексте мемуаров вряд ли можно говорить всерьез, мемуары пишутся не для того, чтобы «поиграть словом», но авторские эпитеты и метафоры все же порой встреча­ются, и их индивидуально-авторский характер в таком случае должен быть передан. В целом же мы наблюдаем отклонения следующего рода:

1) в сторону высокого стиля – патетический оттенок повествования характерен для мемуаров; при этом используются высокая архаичная лексика, риторические вопросы и восклицания, эмфатический порядок слов;

2) в сторону устной речи – просторечная и грубо–просторечная лексика, жаргон, диалектизмы, эллипсис (неполные предложения); эти средства используются при передаче прямой речи упоминаемых лиц;

3) средства оформления оценки – эмоционально–оценочная лексика, инверсии с актуализацией оценки, назывные оценочные предложения (свойственные тому оттенку внутренней речи, который присущ мемуарному тексту: «И пусть. Все равно мне никогда не забыть, как ...»).

Повествование в тексте мемуаров ведется от первого лица, пассивные и неопределенно–личные кон­струкции для него не свойственны, не типично для мемуаров также разнообразие средств выражения логических связей, а сами предложения не обладают высокой степенью сложности, хотя синтаксическая слож­ность текста подлинника может быть различной. Но средства формальной когезии, как правило, представлены: союзы, наречия, модальные слова организуют связность повествования. Особенно четко прослеживает­ся экспликация временной последовательности (в рус­ском она выражается прежде всего с помощью вре­менных наречий: «затем», «далее», «вскоре» и т. п.), которая выдвигается в предложении на первое место. Другие средства обозначения временной последователь­ности – даты – также рематически выделены и зани­мают в предложении либо первое, либо последнее мес­то («Это случилось в марте 1944 года»).

Выводы для переводчика. В текстах мемуаров доминантами перевода являются средства, отражающие их коммуникативное задание – сообщить новые сведе­ния о минувшем с точки зрения автора. Когнитивный компонент этих сведений выражен датами, именами, историческими реалиями, экзотизмами, которые при переводе передаются с помощью однозначных эквива­лентов с учетом временного колорита. Экзотизмы, реалии–меры и реалии–деньги передаются транскрипцией или традиционными однозначными соответствиями в зависимости от их характера. Фон письменной литературной нормы также может содержать устаревшие слова и синтаксические структуры, и при выборе вариантных соответствий и трансформаций это учиты­вается. Эмоциональная информация выражается с по­мощью средств высокого стиля, просторечий, диалек­тизмов, жаргона, эмоционально–оценочной лексики и передается при переводе функционально адекватны­ми средствами с помощью вариантных соответствий. Синтаксическая сложность подлинника может быть раз­личной, и степень этой сложности воспроизводится в переводе. При передаче средств когезии важно сохра­нение наречий и других средств, передающих времен­ную последовательность событий и их рематическую позицию в предложении. В тексте могут встречаться средства индивидуального авторского стиля (эпитеты, метафоры), и их специфика должна быть воспроизве­дена в переводе.

Practical Skill

Задание № 1. Перед вами отрывки из мемуаров. Сделайте предпереводческий анализ. Установите тип информации текста. Выполните фоновый анализ. Представьте письменный перевод с английского языка на русский.